r_evol_ution

      Это закончилось.       Ссоры, недопонимания, истерики и срывы – всё закончилось.       Корона на голове Вильгельма не ощущается так, будто теперь в его руках есть огромная власть. Но есть стойкое ощущение того, что нет власти выше него.       Неужели так люди чувствуют свободу?       С самого детства всё шло к тому, что рано или поздно он может занять это место, но был всегда был Эр...       Эрик.       Эрик, Эрик, Эрик.       Он чувствует, как корона медленно сжимается с огромной силой, вызывая невыносимую пульсирующую боль в висках, а в голове эхом:       «Эй, Эрик».       «Он безупречный».       Вильгельм сжимает руки в кулаках, стоя среди кучи гостей, прибывших на коронацию.       Вильгельм думает, что он не «безупречный», потому что вот Эрик бы выстоял эту чёртову церемонию до конца.       Голова идёт кругом, он чувствует, что вот-вот свалится с ног. В глазах двоится и, почти шатаясь, он вылетает из зала, оставив корону где-то на тумбе около выхода.       Нет, он не свободен. Он заперт в клетке из своих же травм, проблем с головой и проклятых воспоминаний, которые он бы хотел стереть из своей памяти навсегда.       Он вбегает в уборную и опирается руками по обе стороны от раковины, тяжело дыша. Вильгельм расслабляет галстук и сбрасывает пиджак куда-то на пол.       Холодная вода помогает, но лишь немного. Умывшись, он поднимает взгляд на зеркало. Растрёпанный, уставший и чертовски напуганный. Вильгельм хочет знать, в кого он превратился, чей облик медленно приняло его тело, но он искренне не понимает. В зеркале нет его. И нет никого из тех людей, кого бы он знал.       Там кто-то чужой. Другой, незнакомый, далёкий. Смотрит из-под мокрых прядей и, кажется, на секунду дьявольски улыбается.       Вильгельм вздрагивает и сжимает раковину крепче.       Ему страшно.       Пульс начинает учащаться, а дыхание медленно выкачивают из его груди.       Нет, нет, боже, блять, ну только не здесь, не сейчас, пожа-       Со всей силы Вильгельм бьёт кулаком о зеркало, и оно разбивается на мелкие осколки. Но боли он не чувствует. Её попросту нет. Кровь есть. Страх есть. А боли нет.       Вильгельм медленно отходит назад, опирается спиной на холодную плитку и съезжает по стене вниз, трясущимися руками прикрывая своё лицо.       Разве так ощущается свобода?       Разве это тот, кем он должен быть?       Он боится. Правда боится. Жить, править, просыпаться по утрам. Он боится даже сейчас просто убрать руки от лица и поднять свой взгляд, потому что он чувствует, как с хищной улыбкой полной отвращения и ненависти на него смотрит Эрик.       Вильгельм прижимается к углу комнаты, поджав ноги к груди. Здесь тихо, сыро и холодно.       – Эй, Вилли, – шёпотом, тихо, чтобы не спугнуть, но Вильгельм всё равно дёргается не в страхе, а в самом настоящем ужасе, отрывает руки от лица и...       Выдыхает.       Медленно-медленно успокаивается.       Симон понимает, что слова здесь не нужны, они сделают только хуже, поэтому он осторожно садится рядом, укрывает Вильгельма своим пиджаком и прижимает его голову к своей груди.       – Мы справимся, – всё, что он шепчет, осторожно двигая пальцами в русых волосах.       Вилли прижимается ближе, тихо сопит и сейчас его голова абсолютно пуста. Он просто хочет спрятаться ото всех. Кроме Симона. Вилли медленно поднимает на своего парня уставший взгляд, смотрит несколько секунд, а потом утыкается носом в шею Симона, обвивая его плечи своими руками.       – Я помогу тебе привести себя в порядок, и мы пойдём спать, хорошо? – шепчет Симон, двигая рукой вверх-вниз по спине Вильгельма, и уже собирается встать, но-       – Стой.       – М?       – Я люблю тебя.