Тайное желание

ᴀᴋʏлᴀ бʏдᴇт ᴘᴀдᴀ, ᴇᴄли ʙᴇᴄь миᴘ ᴏᴋᴀжᴇтᴄя пᴏд ʙᴏдᴏй.

      — Тебе стоит научиться правильно просить, если ты хочешь, чтобы твои желания становились реальностью, ʙᴇлиᴋий мᴀᴄтᴇᴘ. ㅤㅤ       — Лин Куэй не просит, — прямо напомнил Би Хан такие простые истины, как положение его клана и положение колдуна.       Его голос звучал приглушенно из-за маски, которую тот редко снимал перед чужаками и теми, кому недостаточно доверял (а Шанг Цунгу он не доверял от слова совсем).       Внезапный союз с Лин Куэй имел свои подводные камни (Шанг Цунг предпочитал называть это новорожденное объединение коалицией, в то время как Би Хан, кажется, все еще говорил о работе по найму, и в его аналогии нанимателем являлся далеко не колдун, что не могло не забавлять). Одним из них, волей случая, становился сам великий мастер Би Хан. В совершенстве овладевший льдом, обратив его в непревзойденное орудие, криомант, что являлось еще одним смехотворным фактом, был человеком на редкость темпераментным. Заявляя свои требования, он не терпел торгов, со скрипом соглашался на предлагаемые условия, и никогда — на меньшее. А Шанг Цунг лишь наблюдал за тем, как далеко заведет мужчину его честолюбие, со снисходительной усмешкой на тонких масляных губах.       Лин Куэй были не единственными, кто выигрывал от их союза, но совершенно точно единственными, кто в нем нуждался, и колдун без зазрения совести имел смелость напоминать об этом каждый раз, стоило Би Хану появиться на пороге обговоренного места в обговоренное время — Шанг Цунг без каких-либо предрассудков принимал грандмастера прямиком в своем обиталище, в одной из отреставрированных комнат устаревшего и обветшалого замка. С последнего появления криоманта на пороге трещины в лепнине затерли, печное отопление восстановили, и теперь треск дров в камине приятно согревал уши.       Би Хан стоял перед ним так, словно Шанг вызвал его сам. Стоял всегда — садиться, как понял колдун, с ним за один стол, мастер считал высшей степенью унижения, словно не имея никакого понятия о том, насколько низко Лин Куэй успел пасть от подобного союза. А сам Би Хан тем временем так и не разлюбил говорить смешные вещи о чести и достоинстве, давно утратив и первое, и второе; шипел что-то об условиях соглашения, которые сам в последнее время выполнял с натугой; и не забывал напоминать о своей силе этим откровенным одеянием, в котором колдун просто-напросто не мог отвести взгляда от крепких, вечно напряженных рук, сведенных за спиной.       — В любом другом случае мне придется оставить недавно полученные новости из Японии при себе, а это может сильно сказаться на темпе достижения твоих целей, — Шанг Цунг говорил размеренно, со свойственной слащавостью в тоне, обволакивающем, словно мед, и впитывающемуся в кожу, подобно яду, не спеша подниматься с занятого места за резным высоким столом. — Если вовсе не помешать их достижению. Это было бы, мягко скажем, очень разочаровывающе, не так ли, Б иㅤX ᴀ ʜ?       Он редко позволял себе такую роскошь, как перекатывать на языке чужое имя, в особенности — столь вызывающе, однако каждый раз полностью наслаждался его вкусом, смакуя с особенным удовольствием чужую реакцию. Наблюдать за тем, как хладнокровного криоманта обсыпало мурашками, было бесподобно.        Эти слова заставили грандмастера выпрямиться, сильнее выпятив накаченную грудь, а мышцы на руках заметно напрячь, словно под кожей у него были проделаны стальные канаты. Би Хан сделал шаг в сторону Шанг Цунга и замер у стола, не желая больше приближаться.       — Ты нашел е г о, — и это был вовсе не вопрос, а утверждение, которое Би Хан произнес своим привычным натужным голосом, но глаза все равно выдали в нем волнение.       Глаза выдавали все. Слишком живой отблеск огонька осветил в их кофейной гуще отдающую золотом радужку. И выглядело это волшебно, словно потомки грандмастера не только приручили лед, но и всю магию Земного царства. Колдун мог заметить не только это, но и то, насколько размеренное у Би Хана было дыхание для его сильно участившегося сердцебиения. Воины Лин Куэй обладали многими тайными техниками, в том числе безупречно контролировали собственное тело, и Би Хан не мог быть исключением. Он держал в узде свое дыхание, свои мышцы, свою плоть, но только не чувства.       — Я нашел его, — Шанг Цунг вторил чужим словам, но совершенно не поддерживал тон, такой давленный, словно связки криоманта, как и мышцы под его кожей, вот-вот готовы были надорваться от напряжения. Когда же он последний раз позволял кому-то к себе прикасаться? — И нашел с большим трудом. Твой брат, очевидно, приложил немало усилий для того, чтобы его поиск доставил мне достаточно много проблем.       — Не испытывай мое терпение, колдун, — последнее слово Би Хан процедил сквозь зубы.       Забавно, ведь именно его любимый брат владел стихией огня, но именно Би Хан умел прожигать взглядом. Этому миру крупно повезло, что Би Хану не досталась огненная магия, потому что с таким из рук вон ужасающим контролем собственных эмоций он бы сжег всю планету дотла.       — Придержи свои мысли, Гᴘᴀʜдмᴀᴄтᴇᴘ, — попытался отрезвить его Шанг Цунг. — Я говорю лишь о том, что знаю, где он находится, а не о том, что привел его к тебе. Хотя ты, несомненно, желал бы этого больше всего на свете, — Шанг поднялся с кресла с той же расслабленной элегантностью, как делал все в своей жизни, не сгибая ровной спины. Несколько шагов, и мужчина остановился по левое плечо грандмастера, едва уловимо касаясь пальцами оголенной кожи плеча, — И, как я уже говорил сегодня...       Шанг сделал несколько прогулочных шагов, неторопливо обходя воина со спины и не отрывая от его тела пальцев. Прочертил ими лопатки, линию позвоночника поперек, когда в середине предложения его голос непривычно исказился, приобретая совершенно иные черты, становясь мягче и бархатнее, ниже. Становясь таким чужим для него самого, и таким знакомым для Би Хана. И когда колдун выплыл из-за левого плеча, подобно хищной рыбе, от предыдущего облика остался лишь лукавый блеск в ореховых глазах.       — ...тебе стоит научиться правильно просить, чтобы получать то, чего ты так хочешь, б ᴘ ᴀ т.       Глаза Би Хана широко распахнулись, стоило ему услышать родной голос. Он не перепутал! Он не мог перепутать! И по этой причине Би Хан не хотел поворачиваться к колдуну лицом, но боковым зрением он видел приятный желтый оттенок, а когда все же взглянул туда, то встретился с лицом Куай Ляна. В этот момент он сам не понял, как все произошло... В чем-то Шанг Цунг был прав: хорошо, что Би Хан не умел управлять огнем, иначе бы сжег все дотла.       С пальцев Би Хана сорвался холод, а у самых ног колдуна образовалась ледяная корка, доходящая ему по пояс. Сам же Би Хан не просто отгородился этим от лже-брата, но и проскользил по льду в противоположенную сторону, оставляя после себя переливающуюся от пламени свечей дорожку из чистейшего и безупречного льда. Точно таким же были покрыты его руки, едва не доходя до запястья, но Би Хан не смотрел на них. Он все еще сверлил родное лицо Куай Ляна взглядом и не мог отвернуться. Его грудь в эту секунду широко поднималась и опускалась, а глаза излучали такой спектр эмоций, что проклятый колдун мог захлебнуться ими. Из-за маски тот, правда, не видел приоткрытый от изумления и негодования рот Би Хана, зато мог наслаждаться вырывающимся из-под нее облачками холодного воздуха на каждом вздохе.       — Это, наверное, так тяжело — видеть этот облик сейчас, — колдун не спрашивал, потому что вид криоманта являлся лучшим из ответов, который он только мог получить. Наблюдать за чужими метаниями было величайшей наградой и наилучшей оплатой, какую Шанг Цунг мог бы принять. Быть может, ему стоит назначить Би Хану новую цену за свои услуги? — Я слышу, как колотится твое сердце, даже отсюда. ㅤㅤСлышать свой собственный голос сейчас было даже слегка непривычно. Голос Куай Ляна был гораздо ниже его, менее сладострастный, более бархатный. Располагающий говорить совершенно другие вещи, на которые колдун бы никогда не решился. А вот говорить им то, что ему самому приходит на ум, было сродни богохульству перед глазами добропорядочного пастыря. Шанг Цунгу почему-то до мурашек понравилась эта ассоциация. Лед трещал под его ногами. Плотная корка, сковывающая обувь и ткань до самого пояса, вдруг, надорвавшись, засвистела и заскрипела, выпуская вьющийся пар из крупных трещинок на поверхности, а языки пламени, медленно поднимаясь от самых ступней, облизывали ноги. Огонь разгорался неохотно и медленно, но К̶у̶а̶й̶ Л̶я̶н̶ Шанг Цунг никуда не спешил. Совершенно наоборот. Чем дольше Би Хан наблюдал за происходящим, тем больше диких мыслей порождало его сознание, а колдун лакомился ими сквозь выразительные глаза цвета теплого шоколада или свежей земли.       — Ты! — разгневанно выдохнул Би Хан, когда к нему вернулся дар речи. Его маска в этот момент покрылась выступившим инеем. — Как ты смеешь порочить моего брата?!       Би Хан выпрямился, а в его руке возник прямо из пустоты ледяной молот, которым он с легкостью разгромил бы голову Шанг Цунга. Но перед ним все еще стоял не колдун. Би Хан был зол на брата, настолько сильно, что это чувство давно смешалось с ненавистью. Вот только одна пустая личина не подпитывала эту ненависть, зато заставляла сердце в груди болезненно сжаться, ненавязчиво напомнив, что он, Би Хан, вообще-то скучал по Куай Ляну. Они никогда не были в разлуке. Даже в самые плохие дни, когда Би Хан желал, чтобы Куай Лян исчез из его жизни вместе с этим отродьем Томашем, которого сам грандмастер ненавидел все сильнее с каждым днем. Ревность точила его сердце как вода камень – медленно и неизбежно. Но отпускать от себя ни того, ни другого Би Хан не собирался, да и не мог. Уход из Лин Куэй стал смелым и глупым шагом. Куай Лян сбежал не из клана. Куай Лян сбежал от него, Би Хана. И от этого чувство собственного достоинства и обида лишь сильнее отравляли разум грандмастера. Он бы никогда не отпустил своего брата. Даже если бы тот его ненавидел. Даже если бы хотел убить и занять его место. НИ-КОГ-ДА он бы не отпустил его от себя. И колдун, наверняка, пронюхал об этом.       — Порочить? — переспросил Куай Лян.       Образ Куай Ляна Шанг Цунгу совершенно не шел. Слишком крупное тело, слишком жеманный характер. Нравился Би Хану такой брат или нет, реакция его сознания была неизбежна, когда ноги, вырываясь из ледяных оков, вновь медленно ступили на пол. Объятые языками пламени, они топили дорожку хрупкого льда под собой, но Шанг Цунг не опускал взгляда. В глазах криоманта сейчас творилось зрелище гораздо более сладостное. В глазах криоманта плясали демоны, и только он один задавал им темп.       Би Хану стоило бы выстроить стену попрочнее. Хотя бы из своего собственного льда. Потому что любую другую Шанг преодолевал так, словно ее и не было, шаг за шагом, позволяя ч̶у̶ж̶о̶м̶у̶ своему телу разгораться. Языки пламени облизывали расправленные крепкие руки, скользили вспышками между пальцев, обнимали ноги теплом и плясали в ореховых глазах с медовой прожилкой. ㅤㅤ— Ты и сам хорошо с этим справляешься, брат, — и Шанг знал, о чем говорил, а Би Хан мог лишь с ужасом догадываться о том, насколько много тому было известно, и насколько давно, зевая между чужими словами о славе и признании для клана, колдун из скуки копался в чужой голове.       От сказанного «брат» у Би Хана зубы заскрипели, но очередной разъяренный приказ не называть его так застрял бы комом в горле. Поэтому он лишь смотрел на колдуна искаженным от гнева и боли взглядом, чувствуя, как лед на собственных руках таял от горячего воздуха, что исходил от К̶у̶а̶й̶ Л̶я̶н̶... Нет! От Шанг Цунга!       Колдун подступает ближе, не встречая сопротивления, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки, когда объятое пламенем тело медленно стало затухать, словно догоревшая свеча, а его пальцы коснулись покрытой инеем маски на чужом лице. Подцепили у подбородка и без капли страха опустили вниз, выпуская из рук. В напряженной тишине звук ее падения отдается эхом по пустующим коридорам старого замка. Би Хан больше не выдыхал морозные клубы. Он, казалось, и вовсе не дышал, продолжая сверлить родное лицо взглядом. Шанг Цунг вовсе не умел притворяться или не хотел, потому что от Куай Ляна оставалась только личина, но и этого было достаточно, чтобы грандмастер сбился с дыхания и почувствовал мурашки по спине.       — Пусть лишь в своей голове, — губы К̶у̶а̶й̶ Л̶я̶н̶а̶ Шанг Цунга растянулись в масляной, ядовитой ухмылке, — Но не там ли таятся наши самые страшные демоны?       — Я бы никогда не сделал этого со своим братом, — произнес Би Хан сквозь зубы, грубо ткнув К̶у̶а̶й̶ Л̶я̶н̶а̶ в грудь и почувствовав, какая она твердая – настоящая.       Как бы он хотел, чтобы все это оказалось иллюзией, лишь галлюцинацией. А Шанг Цунг наблюдал бы за этим со своего стула и кривился в злорадной улыбке. Лучше выглядеть идиотом, чем бороться со своими с а м ы м и страшными демонами.       — Ты бы никогда не сделал этого со своим братом, — Шанг передразнивал так, как обыденно передразнивали маленьких детей их родители — утрированно слащаво, наигранно понимающе, создавая эту короткую иллюзию того, что чужая ложь смогла их впечатлить, и в то же время давая понять, насколько она была несостоятельной. — Потому что это было бы бесчестно. Бессовестно. А тебе такое совсем не по статусу, ʙᴇлиᴋий мᴀᴄтᴇᴘ.       К̶у̶а̶й̶ Л̶я̶н̶ Шанг Цунг говорил с наигранным пониманием, пока знакомые криоманту пальцы, не встречая сопротивления, коснулись предплечья, ведя по напряженным канатам-мышцам вверх, останавливаясь лишь тогда, когда рука достигла острой линии челюсти, касаясь выступающей кости. Шанг Цунг походил на змею, и яд его отравлял не тело, но разум даже простыми прикосновениями. Никаких укусов не нужно было.       — Но как же сильно тебе этого хотелось, — продолжал он давить на больное. — Даже представить боюсь, насколько это невыносимо. Словно долгие годы умирать от жажды рядом с желанным источником и не осмеливаться испить.       Губы Би Хана были плотно сомкнуты и представляли из себя несгибаемую линию. Чужое дыхание ласково согревало их, пока Би Хан продолжал сверлить знакомые глаза своим потемневшим от желания и гнева взглядом. Что из этого было сильнее, можно было судить по тому, как Би Хан боялся даже двинуться. А гнев свой он в узде держал редко и недовольство проявлял при любой возможности. Как такового страха грандмастер не испытывал. Другие эмоции перекрикивали все базовые чувства. Эмоции, которые он подавлял уже более семи лет. Это, действительно, было невыносимо, словно он каждый день умирал от жажды рядом с желанным источником.       Обычно молчаливый Би Хан впервые попал в ситуацию, где слова действительно были не нужны. Шанг Цунг все понял и так, а опровергнуть это было бы высшей степенью глупости. Поэтому Би Хан напряженно молчал и дозволял прикасаться к себе. Смешанные чувства заставили желудок скрутиться в узел. Он еще никогда не был так напряжен, как сейчас. Мышцы ходили ходуном под его кожей, будто бы мужчина готовился ударить. Его правая рука снова стала покрываться толстой коркой льда, достигая уже сгиба локтя. Этот лед нельзя было растопить одним присутствием лже-пироманта, но... Взгляд Би Хана скользнул по лицу вниз и задержался на губах К̶у̶а̶й̶ Л̶я̶н̶а̶, делаясь более томным, завороженным и непривычно мягким. Он склонил голову к чужому лицу, сокращая и без того мизерное расстояние между их губами до несчастного миллиметра, как резко опомнился и отпрянул. Вместе с этим Би Хан со всей силы ударил колдуна обледеневшим кулаком в грудь, заставляя того отшатнуться на несколько шагов.       — Брат считает, что ты соблазнил меня, колдун, — выплюнул эти слова Би Хан, — но он ошибается! ㅤㅤОн подобрал маску, но почему-то не надел ее.       Би Хан оказался сильнее, чем Шанг Цунг привык о нем думать. И теперь игра становилась гораздо более увлекательной. Иллюзия вместе с ядовито-зеленым отблеском растворилась, будто вторая кожа, обнажая истинное лицо, и гримаса боли лишь на мгновение исказила его, когда колдун впился пальцами в собственное одеяние, морща нос. Уже в следующую же секунду Шанг выпрямился с какой-то почти аристократической грациозностью, вскидывая прижатую к груди руку вверх, с наигранным интересом оглядывая сомкнутые веером пальцы.       — Соблазнил? — теперь Шанг не рисковал подходить. Он уже внес свой вклад, посеяв семя раздора в чужом сердце, так что, вновь заняв место на резном бархатном стуле и закинув ногу на ногу так, что полы золотого одеяния заструились по полу, неспешно разговаривал со сладкой ядовитой ухмылкой, — Ты был соблазнен задолго до меня, Би Хан. Можешь сообщить об этом своему брату лично при встрече, если таковая когда-нибудь состоится.       — Ты сам ставишь наше сотрудничество под сомнение, — то, что Би Хан был взбешен выходкой колдуна, это ничего не сказать, но говорил он куда спокойнее, чем до этого. — Что тебе от меня нужно?       — Я ведь уже сказал тебе, разве нет? Я лишь хочу, чтобы ты научился различать, что тебе нужно и что действительно не̟о͕бх̠о̫ди͙мо.       — Ты несешь вздор, колдун! — обвинил его Би Хан, тыкая в Шанг Цунга обледеневшим пальцем. ㅤㅤОн ни секунды не сомневался в своих же собственных словах и помыслах (ну, может быть, совсем чуть-чуть, когда губы К̶у̶а̶й̶ Л̶я̶н̶а̶ показались ему слишком манящими, чтобы устоять перед ними). ㅤㅤ— Отвечай, ГДЕ. МОЙ. БРАТ! — гнев грандмастера был подобно снежной лавине, от которой не спастись, не укрыться. Вот только в этот раз лавина не собиралась обрушиваться на голову Шанг Цунга. ㅤㅤБи Хан продолжал стоять на месте, словно прирос к полу ногами. Он бы не побоялся использовать лед снова, не стал бы терпеть эту издевательскую улыбку и вздорные речи, но не сделал ровным счетом ничего. И причина крылась не только в Шанг Цунге.       — Лин Куэй справится без тебя! — бросил он в сердцах. — Забудь о наших договоренностях и этом месте, колдун! Я сотру тебя с лица Земного царства! ㅤㅤБи Хан уходил, не прощаясь, бросая напоследок совершенно смешную угрозу, словно в надежде на то, что колдуна испугает что-то настолько необдуманное и бессмысленное. Грандмастер Лин Куэй был человеком темпераментным, вспыльчивым, и мог пороть сгоряча, но, исходя из наблюдений колдуна, совершенно точно не являлся идиотом. А значит идиотских поступков ожидать от Би Хана не приходилось. Только необдуманных. Но почему-то именно эта черта разжигала в груди колдуна необъятный пожар, словно кто-то напористо извлекал из бьющихся друг о друга камней искры и теперь они, веером брызнув на сухие ветви, заполыхали с потрескиванием. ㅤㅤБи Хан был порочным, и ему был необходим тот, кто смог бы умело направлять его пороки. Грандмастеру повезло, что Шанг Цунг занимался этим совершенно бескорыстно.