Мраморный гранит

      Сады в Сионуме воистину поражают. Для каких бы целей все эти травы Марк не выращивала, их разнообразие невозможно оставить без внимания. Рикс вдыхает влажный воздух полной грудью, а в голове проносится воспоминание об оазисе на родной планете. Их с Тори место не было спертой высоким потолком и толстыми стенами коробкой. Растениям там не нужен был уход и присмотр – природа справлялась сама, несмотря на беспощадные пески и вечные бури. Отец как-то сказал, что люди похожи на пальмовые деревья: их гнёт ветер и душит песок, а на человека давят обстоятельства и бьют наотмашь неудачи. Но и те и другие сильны в одном – в корнях, что крепко держат их на твердой земле. Если задуматься, не все деревья высоки и сильны, и не каждое слабое дерево обязательно погибнет, верно?       Ответом на вопрос становится сын ланисты, которого Рикс не мог не заметить ещё с первого дня, как стал гладиатором. Который сейчас стоит спиной к нему и задумчиво рассматривает водную гладь искусственного пруда, не замечая ничего вокруг. Когда Рикс тихо оказывается по правую руку от него, тот даже не вздрагивает. Поглощен своим горем или пытается поглотить его сам? Некоторое время ни один из них не произносит ни слова. По воде пробегает лёгкая рябь, и Лабель судорожно выдыхает.       – Что прочнее: мрамор или гранит?       Рикс растерянно моргает, ожидая совершенно иной вопрос. Взгляд резко метнулся к Лабелю, который повернул голову в его сторону. Но серые глаза – сейчас будто мутные зеркала, – смотрели сквозь него. Куда-то в не столь далекое прошлое, где все было иначе. Где у него была опора и сила в лице отца. На тонких губах улыбка горше любых лечебных трав.       – Надеюсь, ты не о своем надгробии задумался? – у гладиатора вырывается нервный смешок и почти сразу накатывает стыд за сказанное, – Прости, я не...       Лабель прерывает его, мотая головой и слегка усмехаясь. Они снова погружаются во взаимное молчание. Краем глаза Рикс подмечает утонченный профиль и по скульптурному изящные кисти рук. Лабель не может его не восхищать, не мог бы оставить равнодушным. Для него он то самое тонкое дерево, что переживёт все бури и катастрофы. Как гладиатор семьи Флавиев, Рикс чувствует глубокую преданность. Как человеку же, ему до сих пор невдомек, почему каких-то пару месяцев назад из-за этого юноши мир для него немного сдвинулся с привычных положений. Для Лабеля, кажется, не было никакой проблемы в том, что тогда они едва не переспали в обоюдной попытке забыться. Отказ дал Риксу шанс разобраться в себе. По крайней мере, он разобрался в том, что оказался мудаком по отношению к уже бывшей девушке. Чувства к Тори ему всегда казались слишком чистыми для того, чтобы называться привычной любовью. За ней хотелось наблюдать, как за живой картиной. Любоваться, не разрушая нежный образ. Стоило Лабелю коснуться, и он впервые осознал желание. Какие бы чувства в нем не появились в тот момент, все это не имело смысла. Рикс понимал, что путаться со столь влиятельными личностями ему не под силу. Он не дотянется даже до краешка дорогих одеяний, лишь захлебнется в глубине интриг.       Произошедшее между ними не обсуждалось. Поделиться своими размышлениями было не с кем, так что Рикс пришёл к собственному выводу о том, что к мужчинам у него плотский интерес. С этой мыслью он вполне смирился и принял как данность. И жизнь могла бы стать немного проще. Если бы не одно но.       – Рикс, негодник, поматросил и бросил? А я думал у нас теперь все серьёзно, – насмешливый голос резко осекся и тут же поменял тональность, - Доминус Лабель, приношу свои извинения за то, что отвлекаю. Прошу, продолжайте, я ухожу.       – Всё в порядке, Хотч. Мы уже закончили.       Мысли, говорят, материальны. Стоило вспомнить всего на мгновение фирменную улыбку в тридцать два, и он тут как тут. Хотч, или, проще говоря, то самое пресловутое «но».       «Самый невыносимый из гладиаторов» Хотч.       «Заноза в заднице» Хотч.       «Дотошнейший после Граута» Хотч.       «Хуже шутил только Орвон под выпивкой» Хотч.       Неконфликтный Рикс неделями мечтал надрать задницу одному из наставников. Тот, будто чувствуя желание новичка, то ли специально, то ли из соображений собственной безопасности – а с учётом его способностей, бояться ему было нечего, – каждый раз выбирал на спаррингах не его. Да и раззадоривать при этом не прекращал. Всё продолжалось до тех пор, пока Рикс не понял, что хочет теперь честного поединка. Он долго наблюдал навыки старшего гладиатора, и говоря прямо – Хотч потрясающий. Двигается словно тень, незаметно и быстро, а удары безошибочно точны и сильны. Рикс честно пытался перенять хоть часть того, что видел, однако у него никогда не будет той же гибкости и скорости реакции. Это или талант, или что-то врождённое, иначе не объяснить. Сам Хотч уверял, что это просто опыт. Верилось с трудом.       Все предшествующие события, начиная с их неловкой встречи в коридоре и разговора в зале трофеев, заканчивая серьёзным ранением Хотча, прошли в таком сумбуре, что Рикс очнулся, когда вопреки отказу зашёл в кабину пилота. Холодная маска сокрыла половину лица, на котором обычно сияла лукавая улыбка. В глубине души хотелось пошутить, что теперь не будет понятно, когда он подмигивает. Но большей частью Рикс испытал боль. Человек, на которого он так хотел равняться, сломался, будто чёртов механизм. Наполовину так теперь и было, именно это и вызывало диссонанс у Хотча. Столько раз повторял о неприятии большинства аспектов подобного прогресса, о том, какая гордость для Кассия его гладиаторы без технологических усилений. А в итоге стал частью того, что отрицал. Если бы Рикс знал, как помочь, если бы он мог что-то сделать. Но маска сидела прочно, как в действительности, так и метафорически.       Все изменил Сионум. Рикс задался вопросом, как так вышло, что Хотч постоянно оказывался с ним рядом, что бы не происходило. Тем более, если это что-то крайне опасное. Могли ли его приставить за ним для слежки? Да уже некому было давать такие распоряжения, а детям ланисты забот и без того достаточно. Значит Хотч сам за ним увязывался? Рука на плечо каждый раз ложится так привычно и правильно, в нужный момент, что Рикс не осмеливается спрашивать. Пока слабоумие и отвага с упертостью напополам не подталкивают к действиям.       – Доверься мне.       Его рука тянется к маске, а Хотч отчаянно пытается остаться на месте. Рикс замечает чужое напряжение и хочет повторять бездумно «верь мне, прошу, верь, пожалуйста» до мгновения, когда глаза напротив расслабленно сощурятся, а не будут так широко раскрыты в страхе. Иррационально и глупо хочется встряхнуть гладиатора за плечи, чтобы в голове все уложилось, и чтобы он понял, что никто от него не отвернется. Но вместо этого мозолистые пальцы осторожно касаются холодной поверхности металла, и Хотч вздрагивает, хотя, очевидно, почувствовать прикосновения не мог. Рикс быстро и ловко избавляется от маски и смотрит на изменения в знакомом лице. Не на кибернетический имплант глазного яблока или вставку на виске. Он ждёт эмоций, а сам несёт околесицу о том, какой Хотч крутой. Испуг сменяется удивлением, на смену которому приходит тепло в виде лёгкой улыбки. Не той привычной во все зубы, но по своему приятной и полной благодарности.       – Спасибо, – рука на плечо опускается как-то иначе, без вложенной силы, будто поглаживая, – Я знаю, что отчаяние вернётся, но теперь... – он поднимает взгляд, а Рикс чувствует как сквозь ткань подрагивают кончики пальцев, – Теперь хотя бы что-то починилось внутри. Благодаря тебе.       Воодушевленный Рикс набирает воздуха в грудь и тут же им давится, когда механическая ладонь скользит по плечу к его лицу. Пальцы почти невесомо застывают на скуле и быстро пропадают. Хотч мгновенно ретируется в душевую, а Рикс, видя перед глазами тёмные пятна, понимает, что позабыл сделать новый вдох.       После этого он в задумчивости и смешанных чувствах добрел до сада, наткнулся на Лабеля, и вот они здесь. Общение всегда давалось Риксу легко, как с сыном ланисты, так и с Хотчем. Прямо сейчас голова оказалась настолько пустой, что изо рта не вырвалось даже звука. Только пересечение взглядами и одна на двоих растерянность. Лабель посмотрел сначала на гладиатора рядом с собой, затем на Хотча позади, и в конце опустил глаза на сжатые кулаки Рикса. Короткий выдох достигает слуха, и напряжённой руки касается прохлада тонких пальцев.       – Не задерживайтесь, – голос ровный и тихий, но слышали его оба чётко.       Невесомое прикосновение тает, и Лабель, молча пройдя мимо Хотча, исчезает за поворотом. Рикс сглатывает. Доминус Лабель по прежнему вызывает восхищение, но теперь к нему добавилось почти благоговение. Никогда не стремясь к власти и не желая почитания, Лабель только что показал свое расположение к конкретному человеку одним движением. Ему неизвестно ничто из того, что случилось между двумя гладиаторами, но достаточно было проявить немой жест поддержки и одобрения, показать, что не важно какие распри творятся, он на стороне Рикса. Это откровенно льстило. Кому не понравится быть под подобным покровительством? Однако хватило хмуро сведенных к переносице бровей на другом конце тропинки, чтобы жар чужого признания сменился леденящим конечности волнением.       – Сорвал свидание, да? – Хотч криво улыбнулся.       – Скорее начал, – пробубнив это, Рикс подошёл ближе и уже громче ответил, – Я нарушил рефлексию Лабеля своей собственной. Вот и все.       Протянув «о-о-о» и рвано кивнув, Хотч развернулся к выходу. Что за нелепая попытка бегства? Он не успел сделать и шага, его остановили цепким хватом на запястье.       – Хотч, ты... – стушевавшись от собственного импульсивного порыва, Рикс потерялся в словах, – Может тебе есть что сказать?       Как же тяжко. Будучи не самым эмпатичным человеком, Рикс иногда не был уверен в том, что задаёт подходящие вопросы и правильно выражает мысли. Порой не было уверенности даже в том, что чувствует он сам, что уж говорить о других людях. Ему не очень понятно, что за эмоцию отражает в последние пару часов Хотч, но очевидно, что на это стоит обратить внимание. Нет, он хочет обратить внимание и понять.       – О чем ты, дружище?       Обращение, обычно звучащее только со стороны Рикса, неожиданно резануло слух. В сказанном не было насмешки, да и в целом ничего плохого, но слышать это прямо сейчас ощущалось неправильным. Рикс понял: ему ничего не скажут. Не здесь и не в данный момент времени. Слегка сжав пальцами руку Хотча, он отпускает его, бросая напоследок:       – Нет, ничего.

***

      Выступление Марк, встреча с Августой, Сторция с Граутом – последние несколько часов промелькнули незаметно. Навалившаяся усталость казалась закономерной, но в то же время по странному неуместной. Поэтому после того, как Рикс буквально отключился, едва доковыляв до постели, появление сестры во сне не стало чем-то совсем неожиданным. Скорее нежданным. Ему было неуютно с поведения Дареи, со слов, что она произносила и с её новых способностей. Но это всё ещё была его младшая сестра – последний родной человек. Рикс просто не может оттолкнуть и без того брошенного в одиночестве ребёнка из-за своих страхов и сомнений перед неизвестным.       Пробуждение было тяжёлым. Хуже только первая ночь после импланта. В голове неприятно застучало от натужного мяуканья рядом. Не глядя Рикс вытягивает руку в сторону в попытке нашарить своего кота, но вместо него ударяет по чьей-то макушке. Одновременно с обиженным ойканьем он, мгновенно раскрыв глаза, испуганно подскакивает и теперь наблюдает премилейшую картину: Хотч расположился на полу возле его кровати, а перед ним уселся Гендаль. Оба выглядят недовольными, но причины, вероятно, у каждого свои.       – Я честно пытался совладать с этой пушистой задницей, чтобы он тебя не разбудил. Но наглец слишком целеустремлённый, я оказался бессилен, – несмотря на свои слова, Хотч потянулся к коту и ласково потрепал по макушке, а тот ответил коротким мурлыканьем.       Рикс расслабленно усмехнулся и позволил себе прилечь обратно, опершись на локти. Он немного повернул голову, скулой устроившись на собственном плече. Так было удобнее наблюдать. Заметив внимание хозяина, Гендаль тут же запрыгнул к нему и устроился на вытянутых ногах. Хотч, проследив за котом, вздохнул и поймал заинтересованный взгляд.       – Ты в порядке? – на поднятые в немом вопросе брови, Хотч закатывает глаза, – Кого-то буквально дотащили до койки, затем этот кто-то отключился за чёртовы секунды и уснул мёртвым сном. Я караулил твоё дыхание и температуру, пока не припёрся этот. – кивок на Гендаля.       – Не делай вид, что не знаешь его имя, – Рикс начинает смеяться и хочет пошутить о карауле, но резко обрывает себя, – Мне снился сон, но все выглядело слишком реально.       Не важно, поверит ему Хотч или нет. Скрывать от него такое не хочется, поэтому он неторопливо описывает увиденное в общих чертах. Некоторое время они молчат. Затем Хотч, ожидаемо, пытается настойчиво убедить его, что это всего лишь сон. Может, не хочет, чтобы Рикс заплутал в своих раздумьях о чем-то настолько тяжёлом и непонятном. Если так, то эта забота греет душу, от чего на лицо сразу налезает глупая улыбка, а в мыслях рождается ещё более глупая идея.       – Хотч, – придвинувшись ближе к стене вместе с чудом не сбежавшим Гендалем в ногах, он хлопает по освободившемуся месту, – Залезай.       В ответ на него смотрят со смесью скепсиса, подозрения и насмешки. Стойко выдержав этот взгляд, Рикс видит, что Хотч по-прежнему на полу, но немного меняет позу. На кровати оказывается только рука, с подставленной под голову ладонью. Он смотрит с приподнятыми бровями и лёгкой улыбкой. Рикс не может не подумать, что тот выглядит красиво и, как бы выразиться. Эстетично?       – Ты всегда был довольно прямолинеен, но чтобы настолько, я не ожидал, – на это Рикс лишь в возмущении цокает языком.       – Сам сказал, что присматривал за мной, пока я был в отключке. Просто приляг, – и добавляет немного тише, – Ну или на свою иди и поспи, время ещё есть.       Но Хотч уже ловко в одно движение оказался рядом. На этот раз кот такой наглости стерпеть не сумел, поэтому спешно покинул лежанку на Риксе и ушёл в другой угол комнаты, осуждающе сверкнув оттуда искусственным глазом. Если вдуматься, то эти двое весьма похожи, как поведением, так и внешне. Забавное наблюдение. Улегшись на спину и сцепив руки в замок на животе, Хотч вплотную прижался к груди лежащего на боку Рикса. Возможно, для двух взрослых крепко сложенных мужчин эта кровать была всё-таки маловата.       – Знаешь, – раздался хрипловатый смех и острый локоть больно упёрся куда-то под ребра, – Мне кажется, что ты такой человек, в постели которого мог оказаться кто угодно, хоть сам Цезарь. Но почему-то здесь в итоге я.       – Звучит как-то немного двусмысленно или это я? – последние слова он едва проговаривает, встречаясь взглядом с повернувшим голову Хотчем.       Неожиданно Рикс нервничает. Нет, ему правда показалось все это хорошей идеей. Ни единой задней мысли, просто желание побыть ближе и разделить эту передышку на двоих. Ему становится интересно, как много фиксирует кибернетический глаз. Заметно ли, как он иногда делает лишний вдох в разговоре, если они пересекаются глазами? А как внимательно рассматривает имплант лица или руки? Не потому что дико или любопытно. За мнение о том, что Хотчу идёт, хочется себя хорошенько и откровенно стукнуть. Видно ли, что среди лиц вокруг отражающих гордость или поддержку, Рикс первым ищет его?       – Да, двусмысленно, – касание к скуле отзывается слабым дежавю, но в этот раз не пропадает, – И да, это ты.       Хотч придвигается так близко, что можно рассмотреть все оттенки на радужке живого глаза. Из-за того, как падает свет, карий цвет выглядит тёмным мрамором с отражением холодной туманности. Но это не отторгает. Рикс бегло осматривает лицо напротив, неосознанно задерживаясь на губах, и только сейчас до него доходит смысл сказанного. Когда Хотч замечает понимание в раскрытых глазах, то тут же хмурится.       – Рикс, – имя, произнесенное почти в губы, тем, кому хотелось быть равным, – Пожалуйста, – просьба человека, который стал близким и всегда был рядом, – Может выберешь меня?       Вместо ответа Рикс почти инстинктивно прижимается к чужим губам, ощущая как внутри все словно перевернулось. По какой-то причине, он все ещё сомневался в том, что правильно все понял: и заботу, и взгляды с касаниями, тревогу и шутки. Даже этот последний вопрос. Хотелось бы уточнить, чтобы действиями не испортить то, что у них уже есть. Но Рикс не умеет говорить, поэтому он наивно и нелепо делает, уверенный в том, чего желает сам. И на удивление неловкий поцелуй вовсе не кончается. Хотч успел довольно усмехнуться, словно именно этого и ждал, и принять порыв. Мягкие губы уверенно обхватывают его собственные. Беспокойство стремительно тает с каждым касанием, но на смену ему просыпается жадность. Голова безобразно пустеет, а мозг лишь посылает импульсы: сделай то, дотронься так, держи крепче. Не сговариваясь, они меняют положение: Рикс оказывается на спине и сверху на него всем телом давит Хотч. Нежность чужого поцелуя перетекает в грубоватый напор и судорожные прикосновения рук. Уплывающим сознанием Рикс раздумывает о том, как далеко стоит заходить сейчас. Но когда он чувствует холод металла на разгоряченной коже живота, вопрос как-то отпадает сам собой.       Стук в дверь заставляет мужчин вздрогнуть. Мозг отказывается проявлять нормальную реакцию, поэтому оба лишь глупо застывают каменными изваяниями. Снаружи слышится приглушенный женский голос. Слов не разобрать, возможно, то был вопрос или просьба, какая вообще разница. Риксу честно хочется махнуть рукой и притянуть обратно обворожительного гладиатора. Но тот, наконец, приходит в движение и протяжно выдыхает ему в шею.       – Блять, – кажется, он впервые слышит столь откровенную ругань от Хотча, невольно на лицо лезет нелепая улыбка, – Я совершенно забыл, что она тебя ждет.       Рикс молча пялится на потолок в попытке понять о ком идет речь. Мысли все еще подернуты легкой дымкой, радость пьянила, затмевая какую-либо рациональность.       – Рыжеволосая девушка. Ты ее знаешь, верно? – когда до него доходит, с губ срывается разочарованный стон, а Хотч со смешком поднимается, – О, повторишь это, как вернешься. Заодно расскажешь об этой особе. Идет?       Короткая встреча, и он будет его ждать. Негласное обещание, что все только началось. Ну, как тут можно отказать?