Тень крыла

- Слушай... Дай списать матешу, - дорогу Олегу преграждает Влад, их с Сережей одноклассник, не давая выйти из комнаты. - Что? Зачем? - недоуменно спрашивает мальчик. - Ты ведь отличник. - Да... но... - Влад закусывает губу, поправляя очки, заминаясь на пару секунд. - Я не понял последнюю тему! Да, вот так! А тебе ведь всегда Серега дает списать. - Почему бы тогда у Серого не попросить? - Олег предпринимает еще одну попытку выйти, но Влад делает шаг в сторону, снова останавливая его. - Да он же никому больше не дает списать, кроме тебя! - пытается изобразить смех мальчик, но получается какой-то испуганный оскал. - Что происходит? - Что? О чем ты? - сыграть недоумение у Влада откровенно не получается, это он, по всей видимости осознает и сам, мгновенно стушевавшись под суровым взглядом напротив. - О...Олег... Я... - Отойди, - цедит мальчик, сжимая кулаки. - Не могу... Глеб... Он сказал, что убьет меня, если... - мямлит Влад, пытаясь занять собой весь проем двери. - Убить тебя могу и я, - Волков показывает однокласснику кулак с содранными в драке костяшками, и тот нервно сглатывает. - Уйди по-хорошему. Влад немного выше. И шире. Ему уже двенадцать, он старше них с Сережей на полгода. Но драться не умеет от слова совсем. Только огребать. С лицом страдальца, мальчик все-таки освобождает путь, прижимаясь к косяку и буквально стекая по нему вниз. - Прости, Олег... - шепчет он, когда Волков выбегает в коридор. - Я не хотел... Правда не хотел... Куда бежать? Вопрос интересный. Туда, где нет сейчас лишних глаз, где никто не будет искать. В голове возникают десятки вариантов, но ноги сами несут к окну во двор. На улице уже третий день дождь льет, как из ведра. Вот уж куда точно никто в здравом уме не сунется, так это на улицу. Волков упирается ладонями в холодный подоконник, наклоняясь вперед, к стеклу, пытаясь хоть что-то разглядеть за пеленой дождя. Он уже почти отчаивается, когда вдалеке, за кустами, замечает мелькнувшее фиолетовое пятно. А потом еще несколько темных пятен, преследующих первое. Вот же черт! За минуту преодолевая три лестничных пролета и фойе, Олег пулей вылетает во двор, прямо как есть - в легкой кофте и сменной обуви. Холодные крупные капли тут же слепят его, заливая глаза, и мальчик отирается рукавом. Детская площадка превратилась в одно сплошное грязное месиво и кеды увязают в лужах, наполняясь водой, но Олег, кажется, совсем не замечает этого. Метнувшись к кустам акаций на другом конце двора, он забегает за плотную стену растительности именно в момент удара, когда Сережа с громким шлепком падает прямо в лужу, прижимая тыльную сторону ладони к носу. Парни ржут, обступая хрупкую фигуру полукругом, и один из них уже заносит ногу для пинка. Но не успевает, получая склизким, грязным камнем прямо в затылок. - Эй, че за!.. - вопит он, оборачиваясь, сталкиваясь с разъяренным взглядом темных глаз. - Ах ты мелкий!.. - Смотрите-ка, защитничек пожаловал, - прерывает шестерку Глеб, ухмыляясь. - Пришел спасать свою невесту? - Заткнись! - кричит Олег, принимая боевую стойку, вызывая взрыв смеха у парней. Всем им по четырнадцать-пятнадцать, и они выше мальчика как минимум на голову. Но Олега это сейчас волнует в последнюю очередь. - Отстаньте от него! - Отстаньте от него! - кривляется Глеб, передразнивая мальчишку. - А то что? - Я тебе кишки на нос намотаю, если еще хоть пальцем его тронешь! - вырывается из Олега скопившаяся ярость. Он почти не видит Сережу за стеной дождя и столпившимися между ними парнями. Но сгорбленная фигура, неподвижно сидящая в грязной луже посреди утопающих в ней рисунков, заставляет сердце биться так громко, отдаваясь в ушах, что он едва ли слышит оппонента. - Да что ты? - шайка заливается смехом от слов одиннадцатилетнего щуплого мальчишки, но вот лицо самого Глеба скорее выражает злость. - Держите его. Олег заблаговременно отступает назад, выворачиваясь из двух пар рук, потянувшихся к нему. Пользуясь погодными условиями, он присаживается, набирая полный кулак грязи и влепляя ее прямо в рожу одному из старшаков. Тот вопит что-то невнятное, пятясь и сбивая с ног второго нападавшего. - Ах ты сука! - снова наступают они вдвоем после секундного замешательства, уже уделанные в грязи. Мальчик бьет одного под колено, заставляя взвыть от боли, пытаясь метнуться вбок, но второй парень все-таки хватает его поперек живота, заваливая на землю и утыкая лицом прямо в лужу. - Жри землю, мелкий ублюдок! - кричит парень прямо на ухо Олегу, вдавливая его голову в грязное месиво, пока его соратник прижимает ботинком дрыгающиеся ноги мальчика к земле. Олег старается задержать дыхание, но все же совершает парочку неконтролируемых судорожных вздохов, закашливаясь от воды и глины, тут же забивших нос. - Эй, не убей его там, он мне еще нужен, - насмешливый голос позади. Олега поднимают, крепко держа руки за спиной, толкая к предводителю шайки. - Так даже интересней. Хочу, чтобы ты видел. Глеб хватает Сережу за волосы на макушке, заставляя поднять голову. Мальчик громко шипит от боли, вытягиваясь вверх, повинуясь движению руки. Кровь, смешиваясь с дождем, бордовыми струйками стекает из носа, прямо к разбитым губам. Грязные руки плетями опущены вдоль тела, пока блуждающий голубой взгляд как-то почти безразлично скользит по собравшимся. Его глаза сталкиваются с Олегом, и в мгновенно расширившихся зрачках словно мелькает осознание. Будто только сейчас он заметил друга, отчаянно вырывающегося из сильных рук сразу двух парней. - Я ведь ничего плохого не хочу, - притворно добродушным тоном произносит Глеб, заводя свободную руку за спину. В его руке мелькает что-то металлическое и Олег натурально взвывает, отчаянно рванув вперед, но железная хватка никуда не исчезает. - Я не раз пытался объяснить рыжему, как должен выглядеть мужик. Но раз он не понимает, я объясню по-другому. Это ради его же блага. Кто вас, сученышей, еще научит что хорошо, а что плохо? Парень щелкает в воздухе большими ножницами, явно стащенными из класса по трудам. Подносит их к лицу Сережи, захватывая между лезвий длинную мокрую рыжую прядь. Мозг Волкова судорожно пытается просчитать план действий, найти хоть какой-то вариант спасения друга. Но не успевает. Разумовский, словно вдруг выныривая из какого-то транса, хватает руку на своей макушке обеими ладонями, резко подаваясь вниз, пользуясь эффектом внезапности. На удивление, это срабатывает, и Глеб заваливается на Сережу, одновременно от неожиданности ослабляя хватку. Секунда, и ножницы, утонувшие было в глубокой луже, уже оказываются в мальчишеских руках. - Нет, не надо! - кричит Олег, когда Сережа забирается верхом на обидчика, занося ножницы над горлом. Руки уже отпустили ошалевшие от происходящего шестерки, явно не знающие, что делать в сложившейся ситуации. - Серый, он того не стоит! Друг не поворачивается в его сторону, продолжая держать острие лезвий прямо над дергающимся от страха кадыком. - Да я же просто шутил! - вопит Глеб, показывая руки, как бы говоря «я сдаюсь». - Ты, что, шуток не понимаешь?! - Да заткнись ты! - окрикивает парня Олег, подходя ближе. - Сереж, отдай мне ножницы. Двое шестерок все же видимо решая, что ситуация явно сложилась не в их пользу, по-тихому сваливают в сторону корпуса. Только оказавшись рядом, Олег слышит, как громко и часто дышит Разумовский, видит, как сильно дрожат его побелевшие пальцы. Сережа не двигается, застыв с «оружием» верхом на обидчике. И судя ужасу в глазах последнего - лицо мальчика сейчас выглядит пугающе-решительным. - Сереж, - тихо произносит Олег, присаживаясь рядом на корточки. - Прошу тебя. Он накрывает ладонью руку друга, обхватывая ее, мягким усилием пытаясь отвести острие от шеи Глеба. И Сережа сдается, позволяя это. Он дает Волкову перехватить кольца ножниц, разжимая ледяные пальцы. - Да я тебя у...! - шипит Глеб, тут же хватая Разумовского за предплечья, но затыкается, отшатываясь, когда ножницы, уже в руках Олега, оказываются в опасной близости от лица. - Вали отсюда, - цедит мальчик, глядя исподлобья. - Психи малолетние! - с каким-то отчаянием вскрикивает Глеб, явно раздосадованный исходом. Он спихивает с себя Сережу, с трудом поднимаясь из вязкой глины, зачем-то пытаясь отряхнуть ноги от грязи, хотя она налипла таким слоем, что поможет только скребок. - Ходите оглядывайтесь! - бросает парень, прежде чем уковылять прочь, явно желая звучать угрожающе, но получается даже как-то жалко. Глубокий вдох. Тяжелый долгий выдох. - Ты как? - Олег кладет ладонь на плечо друга, пытаясь развернуть его к себе, заглянуть в лицо. Но Сережа лишь резко скидывает его руку, не давая пробраться сквозь завесу мокрых волос, потемневших под каплями дождя. Он порывисто поднимается на ноги, чуть не завалившись на бок, но все же удержав равновесие. - Сереж... - осторожно произносит Олег, снова пытаясь взять друга за руку, получая в ответ шлепок по ладони. - Отвали, - голос тихий и хриплый. Вовсе не дрожащий, как предполагал Олег. Всего одно короткое слово. Но оно словно бьет прямо под дых, разом выбивая весь воздух из легких, лишая почвы под ногами. Чувство вины неподъемным грузом падает на плечи, сковывая тело, не позволяя пошевелиться. Слова застревают в горле, острыми шипами царапая изнутри. Он виноват. Так виноват. Что не предвидел. Что не защитил. Что позволил этому случиться. Он обещал защищать, не давать в обиду. И не сдержал слово. Слабак. Олег смотрит в спину удаляющему Сереже и не может заставить себя пойти следом. Догнать, объясниться, обнять, попросить прощения, сказать, что все будет хорошо. Потому что все это будет ложью. Ведь на самом деле он не знает, как защитить самого дорогого человека даже от шайки идиотов. И может лишь бессильно наблюдать, как Сережа, прихрамывая, шлепая голыми ногами по мерзкой жиже, отдаляется от него. Словно уходит навсегда. Холодные, упругие капли дождя, разбиваясь о мальчишеское лицо, превращают злость, скопившуюся внутри, в горькое отчаяние. Он бы хотел подарить Сереже весь мир. Чтобы он всегда-всегда был счастлив. Но может лишь утопать в этом мерзком болоте из собственных мыслей, цепляясь, как за соломинку, за один простой вопрос. Сможет ли он стать достаточно сильным, чтобы Сереже никогда больше не было больно? Очень хотелось бы в это верить. Олег ставит кроссовки на полку у входа, осторожно, будто опасаясь, что они рассыпятся. Серые от долгого ношения и грязи, но все же не облепленные глиной повсюду, даже изнутри. Он достал Сережины кроссовки из лужи, отмыл в раковине туалета и просушил в спальне, засунув под батарею, чтобы никто из взрослых не увидел и Сереже не досталось еще больше. Его и так пропесочили все, кто мог, за порванную и грязную одежду, за то, что не рассказывал ничего о случившемся и особенно за «трату времени и имущества казенного». Олег хотел вступиться, но друг тогда ТАК глянул на него исподлобья... Мальчик вздыхает, ногтем большого пальца подковыривая неотмытый кусочек грязи с кроссовок. Олег даже не понимает, что между ними теперь происходит. Они поссорились? Сережа больше не хочет с ним дружить? Как заслужить прощение? Эти мысли скопищем кусачих ос вот уже два дня роились в голове. Он не мог спать, есть. Ничего не мог. Только ждал, когда же Сережу выпустят из лазарета. - Олег! - кричит кто-то позади, и мальчик вздрагивает от неожиданности. По лестнице вниз бежит Влад, и Олег недовольно морщится, не имея ни малейшего желания с ним пересекаться. - Отстань, - бросает сухо мальчик, намереваясь уйти. - Олег, там Сережа вернулся! - не смотря на отворот-поворот, улыбается Влад во все тридцать два зуба, раскрасневшись от бега. - Он в спальне сидит сейчас! Первая мысль - бежать к нему. Но... Что он скажет? - Ты чего, не хочешь его увидеть? - недоуменно хлопает глазами Влад. Олегу и самому странно. Впрочем, решает он, какая разница? Именно Сереже сейчас плохо и, наверное, все еще больно. Олег не представляет, как будет жить дальше, если друг не захочет больше никогда его знать. Но сейчас он должен к нему пойти. Посмотреть хоть одним глазиком, иначе осы-мысли просто сожрут мозг. - Это... Ты прости меня, ладно? - виновато произносит Влад, когда мальчик, все же собравшись с духом, шагает на лестницу. Олег только махает на него рукой. Держать на кого-то обиду он все равно никогда не умел. Ноги словно кто-то окунул в бетон, а после еще и повесил пару огромных гирь, настолько каждый шаг дается с трудом. На улице все еще льет дождь. Бесконечно длинный коридор со множеством высоких, тяжелых дверей, из-за непогоды, отвоевавшей себе лучшие дни каникул, окрашен в мрачные тона, хоть сейчас и начало дня. Олег подходит к одной из дверей, ведущей в общую спальню. Раньше они жили в одной комнате, но недавно их развели по спальням в разных концах здания, потому что «Разумовский плохо на тебя влияет, Олег, хватит с ним дружить, ты же хороший мальчик». Почему «плохим парнем» на счету взрослых оказался именно Сережа - Волков так и не смог понять. Дверь со скрипом приоткрывается. Олег осторожно заглядывает внутрь, просовывая голову в образовавшийся проем. В комнате пусто, все ушли вниз смотреть фильм. Только шум дождя, сероватый свет с улицы и Сережа, сгорбившейся на своей кровати у самой стенки. Сидит, рисует в книжице. Олег сам ее склеил из бумаги, натыренной в кабинете директора, и обложки от развалившейся книги и преподнес Сереже на день рождения. Он переживал тогда, что она кривенькая и неказистая, но Сережа чуть ли не запищал от восторга, повисая у друга не шее. С тех пор, если кто-то просил посмотреть рисунки, Сережа зачем-то начинал рассказывать не о них, а об альбоме, который для него сделал самый лучший друг на свете. Олег смущался, но все же невероятно гордился собой внутри. Сейчас эти воспоминания казались такими далекими. Олег пересекает комнату, огибая чужие кровати, зачем-то ступая очень тихо, хотя Сережа, несомненно, заметил его присутствие сразу же. - Можно? - глупо спрашивает мальчик присаживаясь на кровать друга. Между ними никогда не было такой неловкости, теперь Олег и правда не знает, как начать. - Сереж, я... Он не договаривает, абсолютно забывая всю линию возможного диалога, выстроившегося в голове. Вскакивая с кровати, он выхватывает книжицу из рук Разумовского, яростно впиваясь взглядом в изображение. - Снова? - с отчаянием произносит Волков, потрясая ей в воздухе. - Мы ведь договорились, что ты не будешь его рисовать! Мерзкая морда, ощетинившаяся черным оперением вновь являет себя миру через рисунки друга. Это так выбешивает мальчика, что он уже почти вырывает страницу, намереваясь разорвать ее на клочки. Но все же останавливается. Так не пойдет. - Сереж, ну зачем? - смягчается Олег, снова садясь на застиранное покрывало. - Ты же обещал. - А ты обещал защищать меня вместо него, - тихо шелестит Сережа откуда-то из-под завесы волос, сидя абсолютно неподвижно. - Он хотел помочь мне. А ты помешал. - Помочь убить человека? - Волков пытается держать себя в руках, но голос все равно срывается. Как же он ненавидит эту «Птицу»! Как же долго он выгонял его из рисунков и мыслей Сережи! И вот теперь снова пожаловал этот ощипанный петух, заставляющий друга просыпаться в холодном поту от ужасающих кошмаров, наполненных кровью и криками, чтобы потом наяву нашептывать отвратительные вещи. Нет уж, хватит, он больше не позволит мучить Сережу! Разумовский молчит, громко сопя разбитым носом. Тяжко вздохнув, Олег протягивает ему альбом, и Сережа тут же выхватывает его грязными от черного мелка руками. На его запястьях виднеются лиловые синяки. О том, как выглядит лицо, мелькнувшее под рыжим водопадом волос, Олег пытается сейчас даже не думать. Потому что иначе сам возьмет что-нибудь потяжелее и сломает пару бесполезных черепов старшаков. Мальчик раскрывает книжицу, вновь хватая черный цвет, намереваясь дорисовать когтистые лапы крылатого чудовища. Но не успевает сделать и пары штрихов, как поверх черной Птицы опускается целая пачка помятых, деформированных листов. Олег выловил их из лужи еще тогда, по незнанию оставив сушиться на батарее. От этого они пошли странной волной и покрылись желто-коричневыми пятнами. Почти все рисунки размылись или вовсе превратились в еле различимую кляксу, однако ясным оставалось одно - ни в одном из них не было этого ненавистного черного монстра. Ни одного чертового перышка! Он таскал их все это время с собой за пазухой, иногда пересматривая, пытаясь побороть тоску по другу. - Эти мне нравятся больше, - произносит Олег, уже морально готовясь к отповеди от Сережи. Но хрупкая фигура напротив только больше скукоживается, словно собираясь уменьшиться до размеров точки. Бледные пальцы сжимают черный мелок так сильно, что часть отламывается, укатываясь по зеленому покрывалу. Олег осторожно наклоняется, заглядывая в лицо друга. Сердце мгновенно сжимается от боли. Той боли, что отражается сейчас на лице Сережи. В сжатых веках, сдерживающих слезы, искривленных губах, не позволяющим всхлипам вырваться наружу. Волков подается вперед, порывисто обнимая Сережу, прижимая к себе дрожащее тельце. Разумовский не сопротивляется, как-то сразу оседая в руках, утыкаясь в шею друга. И, наконец, дает волю горьким слезам. - За что они так со мной? - хлюпает носом мальчик, роняя крупные соленые капли на свитер Волкова, вторя ливню за окном. - Что я... - судорожный всхлип. - Что я сделал не так? - Ты ни в чем не виноват, - Олег поднимает глаза к потолку, стараясь не разрыдаться в ответ от мучительного укола обиды за друга. - Они просто придурки, вот и все. Ты очень хороший, Сережа, самый-самый лучший. Я... Я стану сильнее, слышишь меня? Если надо глотку перегрызу. Больше никто не посмеет тебя обидеть. Разумовский лишь обнимает Олега в ответ, обвивая руками спину. Верит ли он ему? Сможет ли Олег выгнать мерзкую Птицу навсегда? - Я сам хочу стать сильным, - тихо произносит Сережа, уже без дрожи в голосе, немного отстраняясь, заглядывая в глаза напротив. - Ты веришь, что я могу? Птица все время говорит, что я слабак. Что без него ничего не смогу. - Значит он ничего о тебе не знает, - злость на нематериальную тварь снова закипает внутри, но Олег не показывает этого, лишь осторожно обхватывая ладонями бледное лицо, покрытое синяками. - Не слушай его ладно? Не слушай его и тогда он уйдет. - Научи меня драться, - вдруг просит Сережа. В его глазах, пусть еще полных слез, неожиданно оказывается столько решительности и стойкости, что, кажется, хватит на них двоих и еще немного останется. - Конечно, - улыбается Олег, прислоняясь лбом ко лбу друга. - Если ты хочешь, я научу. - Хочу, - вытирает нос Сережа, громко шмыгая. Он натягивает свитер так, что тонкие пальцы скрываются под рукавами. Протягивает их к Олегу привычным движением, прося согреть. Мальчик зажимает их между своими ладонями, растирая, пробираясь под свитер, согревая по отдельности каждый холодный палец. Как бы он хотел, чтобы эти руки никогда не вступали в бой. Чтобы они только творили, наполняя этот мир тем прекрасным, что таит в себе безграничная фантазия Сережи. Но если это поможет изгнать тьму, свившую себе гнездо в помыслах друга - так тому и быть. Пока они вместе Птице несдобровать. Пусть убирается обратно в темный пыльный угол, где ему самое место. Олег сам позаботится о Сереже. Никому никогда его не отдаст.