Слепой случай

Сансет стонет, проснувшись. Во рту пересохло, конечности и тело ломит. Ему нехорошо (наверняка из-за потери крови) и больно поворачивать голову, плюсом он совершенно не чувствует шею. Кажется, что ее отгрызли. Ворот футболки с засохшей кровью ощущается твердым ошейником, и Сану хочется ее снять, но он не рискует щеголять перед мужчинами полуголым. Хоть хозяева дома до сих пор не проявили к нему иного интереса, искушать судьбу он не хочет. Дарк, Шэйд и Блу, судя по приглушенным голосам и доносящимся словам, сидят за столом и завтракают. Он удивляется тому, что проспал до утра. Разговор тут же затихает. Сан уверен, что все их внимание тут же перетекает к нему, как к неведомой зверушке. Он кожей ощущает их острые любопытные взгляды, чувствует жгучий интерес к тому, кто отличается от них. Сан ненавидит такую заинтересованность. Он поднимается с дивана, стараясь лишний раз не вовлекать голову в движение и осторожно проводит руками перед собой, ни на что не наталкиваясь. Его нога упирается носком в что-то твердое, свидетельствуя о наличии какого-то предмета. Сан наклоняется, нащупав руками журнальный стол, огибает его, но все равно спотыкается о загнутый угол ковра и чуть не падает. Кое-как удержавшись на ногах, он хватается за рану на шее, шипит и бормочет емкое ругательство. С такими темпами он просто-напросто убьется. — Кто-нибудь? Мне нужна…помощь. — неуверенно просит Сансет, замирая на месте. Клянчить помощь для него позорно, но он не знает обстановку этого дома. Ему особо не интересно ее изучать, но необходимо, чтобы хотя бы элементарно добраться до ванной комнаты. — Мы здесь! — громко откликается Дарк, явно не собираясь двигаться с места. Сан его сразу узнал по манере говорить - отстраненно и почти без выражения. — Я…не ориентируюсь в доме! — пыхтит парень, сгорая от унижения. Он, можно сказать, впервые о чем-то просит и получает отказ в такой мелочи. — Ты являешься гостем, и мы не обязаны с тобой нянчиться. — отрезает Блу, а это точно его голос. — Если хочешь есть, дойди сам. — А если гость свернет шею? — капризно восклицает Сансет, пиная загнувшийся угол ковра, который, как назло, упорно не хотел разгибаться и вновь скрутился, задевая его носок. — Значит, сам будешь виноват. — ворчит теперь уже Шэйд - обладатель более грубого голоса. Когда Сансет с горем пополам добирается сначала до стены, затем до кухни и уже минут через пять до болтающих между собой оборотней, сидящих за столом, они почти завершают завтрак, а он его только начинает вместе с четырьмя новыми синяками и ушибленным указательным пальцем правой руки. Он садится за стул и вновь упирается взглядом перед собой, тяжело дыша и хмурясь. Он считает оборотней истинными ублюдками и уже ненавидит со всей горячностью. — Мы не представились… — начинает Шэйд, но его резко перебивают. — Вам и не надо. — мрачно откликается Сансет. — Дарк, Шэйд и Блу. — Неплохо. — хвалит Блу, и в словах слышится улыбка. — Что еще узнал, пока спотыкался и ощупывал нашу стену? Желваки играют на скулах парня, подчеркивая недовольство. — Готов поспорить, что у всех у вас были другие имена. Вы их зачем-то сменили. Ты назвал себя Блу вовсе не потому, что ты гей. — шипит парень, с радостью представляя, что тот испепеляет его уничижительным взглядом - злое сопение ласкает слух Сана. — Могу предположить. При превращении твоя шерсть отливает синим. Шэйд - темно-серый или серый, Дарк, возможно, черный. По крайней мере, темнее всех вас. — раздраженно замечает Сансет. — С логикой у парня на пять баллов! Но не с тактичностью. — заявляет Шэйд, затем ближе склоняется к Сансету, заставляя последнего чуть отпрянуть. — А я готов спорить на тысячу долларов, что твоя шерсть при обращении будет рыжей. И тебе даже имя менять не надо, вполне подходит. Никогда не встречал рыжих оборотней! Сансет слышит одобрительное хмыканье и хмурится еще больше. То, что оборотень использовал утверждение, а не сослагательное наклонение в речи, заставляет его не на шутку начать нервничать. — Никакого обращения не будет! — неуверенно заявляет парень, начиная ерзать на месте. Он ощущает себя облезлым котом, мяукающим на тигров. — По законам, людей нельзя обращать без их письменного согласия и регистрации, иначе обращенный будет объявлен диким и подлежит уничтожению при обнаружении. Тишина после его заявления говорит громче слов - упоминание законов было глупой затеей, примерно как людоедам втирать про правила морали и человечности, когда они уже отгрызли одну ногу. — Все верно. — усмехается Дарк, и продолжает вкрадчивым голосом. — Но правила написаны для секторов один и два с людским населением, в третьем и четвертом действуют иные законы. В четвертом секторе не бывает людей, ну, не должно быть. Так что тебя здесь нет, поздравляю, Сан… Можно тебя так называть? Откуда-то со стороны братьев, наверняка от задетого за живое Блу, доносится негромкое и едкое «Сан - солнышко, как мило». Парень бледнеет и опускает голову, начиная теребить складки штанов. Ему не нравится, куда повернул разговор, а Саном его называли лишь друзья. — Перед тобой чашка кофе, тарелка с овсянкой и круассаны. — прохладно замечает Дарк. — И ты не можешь отказаться. Должен все съесть. — Очередные плавила? — тихо спрашивает Сансет, проклиная тот день, когда он решил пойти один до пункта выдачи бесплатной еды и когда его поймал Рик. Поймал и закрыл в клетке, как какого-то зверя. Ему не объясняли, зачем его держат, но он догадливый. Слышал кое-что, от чего волосы вставали дыбом. Вариантов всего два, их всегда было два даже в людских секторах для таких пойманных, как он. Либо его выпотрошат и съедят, либо используют иначе. Испытанные им тогда ужас, смятение, панику не объяснить словами, Сан лишь жался в углу и дрожал, гадая, что же хуже: умереть или стать чьей-то подстилкой. Ощущение подвешенности и неопределенности напополам с испугом навсегда врезалось в его память, выгравировалось прощальными словами на будущей могиле. И сейчас, Сан чувствовал, что оно вновь подкрадывалось к нему. — Скорее, правила хорошего тона. — отвечает Блу, попивая свой кофе. Запах свежесваренного напитка густым облаком атакует рецепторы, и Сан трет нос, чтобы не чихнуть. — Э, нет. — вклинивается Шэйд. — Лови момент, Сан. Готовил Дарк, а он умеет. — Тебе лишь бы пожрать повкуснее! — с нотками обиды в голосе заявляет Блу. — Если я выпью вашу кровь, я обращусь? — с явным страхом в голосе произносит парень, рукой тянется к ране на шее, которая уже подсохла, уже не болела, но ее не мешало бы обработать и заклеить пластырем. Его бедную шею укусили аж трижды, но он тихо радуется тому, что в клане Дарка пока что всего трое, а не сто оборотней. — Да. — отвечает Шэйд и после паузы продолжает. — Только вот ни разу не встречал слепых оборотней. — Наш сосед через два дома был слепым! — спорит Блу. — Он же напоролся на торчащий сук дерева. А снять его было некому в лесу, так и помер от голода. — со вздохом вспоминает Дарк. — Хотя… Ему не было равных по слуху. Говорят, он слышал шепот, доносившийся с расстояния пяти километров. — Какой толк слышать какой-то там шепот, если он умер от банальной торчащей ветки? — досадливо морщится Шэйд, явно не разделяя воодушевления Дарка. Сан ежится, представив муки и страдания умирающего страшной смертью существа. Хотя, ему бы следовало больше беспокоиться о своей судьбе. — Ну…факт остается фактом. — Дарк явно улыбается. — При отсутствии одного чувства, другие работают в усиленном режиме. — Когда вы меня отвезете в третий сектор? — несмело интересуется Сансет, прерывая оживленный разговор. Явно касающийся его… недостатка. Хотя, он считал себя просто калекой, а слепоту — уродством и большой проблемой, с которой ему приходилось справляться и мириться. — В убывающую луну. — раздается ответ слева и Сансет осторожно проводит дрожащей рукой над столом, пока не натыкается пальцами на чашку, которую тут же берет в руку и отпивает кофе. Он горчит и парня передергивает от вкуса напитка, но бодрит достаточно, чтобы продолжить волнующую его беседу. Когда он ставит чашку на стол, его руку внезапно перехватывают. Сан вздрагивает. Он уже узнает мужчин по голосам, возможно, даже различит по шагам, - Шэйд, к примеру, ступал тяжело и это вчера натолкнуло Сана на мысль, что тот является самым крупным из троицы. Но вот схватившая его рука мало о чем могла поведать. Только о нечеловеческой силе. — Ты слепой с рождения? — спрашивает оборотень и слегка сжимает кисть. Сан узнает по голосу Блу. Вопрос кажется парню сугубо личным, любопытство незнакомого ему оборотня чрезмерным, а причинение боли - детской попыткой отомстить. — Нет. — парень пытается вытянуть руку из пальцев, но его не отпускают, явно ожидая ответа. — Я ослеп в семь после менингита. — У тебя нет шансов. — настойчиво шепчет Блу, притягивая его ближе за руку. — В третьем секторе тебя поймают и скормят тому, кто больше заплатит. — Значит, те оборотни поступят умнее, чем вы! — рявкает Сансет, и стонет, когда его запястье сдавливают с силой. Он подскакивает на стуле, хватается за чужие пальцы другой рукой, стараясь разжать хват и предотвратить перелом. — Кому нужен такой, как я? Да я даже сам себе не нужен! Так что отпусти! Он бухается обратно на задницу, трет запястье, на котором обручем остался больной след от пальцев оборотня. Он так зол и беспомощен перед зрячими, тем более перед оборотнями, которые норовят поддеть его, задеть за живое, что он просто не может пересилить свое состояние. Его бесят собравшиеся за столом, он ненавидит саму жизнь, которая ослепила его, превратив в ни на что не способного инвалида. Он в неконтролируемом гневе кладет руку на край стола и быстро проводит ей, тараня и скидывая на пол все, что попадается на пути. Посуда с грохотом разбивается. И вспышка ярости стихает. Последовавшая за инцидентом тишина прерывается чьим-то фырканьем. — Говно ты мелкое! — рассерженно восклицает Дарк и вскакивает на ноги так резво, что ножки стула надрывно скрипят. — Сервиз дорогущий, мышь ты слепошарая! Сансет понимает, что натворил в порыве ярости, также вскакивает на ноги и неуклюже выбирается из-за стола, выставив вперед руки. Его ноги готовы броситься наутек, но вот руки осторожно ощупывают возможные преграды. Парень резко останавливается, когда слышит, как несколько пар ног не спеша нагоняют его. Мозгом он понимает, что ему не убежать от них, даже будь он с десятью глазами. Бегать от трех хищников не имеет никакого смысла. Сердце же норовит остановиться, так частит в груди от страха и ожидания боли. Темнота перед его глазами густеет, окружает и пульсирует в такт его испуганному сердцу. Это кажется все равно неожиданным - резкая боль, когда его хватают за воротник сзади и сильным рывком валят на пол, горло при этом больно сдавливается, до хрипа, а сам он ударяется правым боком и плечом, которые будто пронзает тысячами игл. Первое время он лежит в замешательстве и пытается осознать себя в пространстве, кашляя и в уме суммируя повреждения. Когда он понимает, что произошло, то инстинктивно ожидает ударов по телу и сворачивается эмбрионом, панически вслушиваясь в шаги, шарканье и пытаясь угадать, откуда прилетит первый пинок. С ним так поступали не первый раз, он всегда видел лишь темноту и глазами, и от окружавших его людей. Понимание того, что он повел себя вспыльчиво и неприемлемо, трепещет в груди, но сожалеть о чем-либо уже поздно. Подготовленные извинения он решает приберечь на крайний случай. Если его начнут запинывать до смерти. Слева раздаются громкие шаги и он инстинктивно прикрывает руками голову, но вместо удара он ощущает, как его руки хватают и разводят в стороны, прижимая. Он холодеет, когда думает, что его собираются бить по лицу, тело начинает подрагивать и он судорожно сглатывает. Секунды летят, ничего не происходит, его просто держат. Он чувствует мягкость и тепло и даже немного благодарен, что не каблуки вдавливают его ладони в пол, а чьи-то сильные руки. — Простите. Простите меня. — слетает с его языка прежде, чем он обдумывает, пришло ли время для извинений. — Я могу…компенсировать убытки. Я…я был не прав. Извините. Его и не думают перебивать, когда он пытается выболтать себе прощение. Хотя, это кажется ему более зловещим, так как он не знает, в каком настроении находятся хозяева дома. Он их не видит и даже не слышит, а их дыхание - размеренное - мало о чем говорит. Они спокойны, так как точно знают, что хотят с ним сделать? Или спокойны, так как не злятся и не хотят ему причинять вред? Он чувствует, как его щеки сминают чьи-то цепкие пальцы, приоткрывая рот. Он в страхе распахивает глаза шире и силится его закрыть, мотает головой, дергает руками, даже ногами, но так делает только больнее - чем он больше старается скинуть пальцы, тем сильнее они нажимают. Он хнычет, когда чувствует, что в месте касания точно появятся синяки, и перестает рыпаться, жмурится и по вискам ползут слезы. Осознание заставляет его задыхаться. Ясно как день, зачем его держат с открытым ртом. Чтобы влить в него кровь и обратить незаконно. А после…после его ждет адская боль от превращения и смерть либо от рук оборотней, либо от рук людей, либо от…торчащего сучка дерева. Он не выдерживает, когда на щеку капает что-то теплое. — Нет, нет! Не надо! Прошу, прошу, пожалуйста. Я не готов. — он чувствует, что захлебывается душащими его слезами отчаяния и обиды, но с удвоенной силой начинает умолять, вполне понимая, насколько жалким выглядит, но старается хотя бы не разрыдаться, как ребенку. — Нет, нет. Дарк! Блу! Прошу, нет, нет, нет… Шэйд. Нет! Он продолжает шептать мольбы, даже когда более не ощущает ни жестких пальцев на скуле, ни рук на своих ладонях и с еле сдерживаемым плачем вновь скручивается в комок, пряча лицо в сгибе локтя. Три пары ног удаляются, более не прикасаясь к нему, а он продолжает лежать. Проходит час, возможно, все три, когда он поднимается и на подгибающихся ногах каким-то чудом отыскивает путь и добредает до знакомого дивана, а потом без сил падает на него, утыкаясь лицом в подушку и вновь прижимая колени к груди. ХХХ Из сна его выдергивает негромкий разговор и он открывает глаза, опасаясь шевелиться, чтобы не привлекать к себе внимания, лишь осторожно двигает затекшей рукой. Сансет помнит, что повел себя в общем некрасиво и ему становится особенно стыдно, когда он прокручивает в голове свои позорные мольбы и слезы. — Сан! Завтрак. — раздается со стороны беседующих оборотней, и он сетует на острый слух зверей, но ослушаться не решается. Они вполне могут передумать подвозить его до третьего округа, а ему хотелось выбраться из этого дома как можно скорее. Тем более, он ощущает такой острый голод, что от одних мыслей о еде в животе начинает урчать. Найти по памяти кухню и стол, за которым сидят мужчины, оказывается легче легкого. Он молча садится на стул, не поднимая головы. На ощупь находит стакан и выпивает залпом жидкость, не чувствуя никакого вкуса. Затем берет ложку, подушечками пальцев намечает края тарелки и бездумно приступает к завтраку, чтобы просто заполнить желудок. — Либо Блу научился готовить более-менее прилично, либо Сан растерял способность различать вкус! — шутливо заявляет Шэйд. — Заткнись! — беззлобно отзывается Блу, судя по звукам, отвешивая тому легкий подзатыльник. — Завтра твоя очередь и посмотрим, как ты справишься. — Завтра очередь Сана. — поправляет Дарк, и все сидящие вздыхают с облегчением. Все, кроме переставшего жевать Сана. — Я? — удивляется парень, облизав губы. — Я не умею. Я ведь…гость. — Не парься! Хуже варева, чем у Блу, не получишь при всем старании. — сдерживая смех, прыскает Шэйд. — Неблагодарная свинья! — парирует Блу. — Завтра ведь вы отвезете меня в сектор три? — все еще не теряет надежды Сансет, ощущая себя лишним за столом. — Завтра еще полнолуние. — со знанием дела заявляет Дарк. — Мы все подвержены зову луны, особенно дикие. Снаружи опасно. — Сколько ей быть полной? — неуверенно и негромко возмущается Сан. — Она же три дня держится, а потом убывает. — От нас это не зависит, сам понимаешь. — произносит Блу, из голоса которого исчезает всякое дружелюбие, заставляя Сана поежиться. — Тогда послезавтра? — осторожно уточняет парень, с горечью чувствуя, что его, кажется, обманывают и не собираются отпускать. Потому что, наверно, послезавтра у них сломается машина. — Я машину отвез в ремонт, извини. — будто вспоминает Шэйд, и у Сана приоткрывается рот. В его груди холодеет, а желудок съеживается. — Что происходит? — Сансету хочется кричать, стучать по столу руками, угрожать полицией, нарушенными законами, но он помнит то свое унижение на полу, слезы и беспомощность, поэтому спокойно замирает. — Я хочу в сектор три. Домой. — Я купил тебя за деньги, парень. — напоминает Дарк и парень поджимает губы, морщась. Сана возмущает сам факт незаконной покупки людей. Рабство, насколько он знает, давно отменили, но этот факт наверняка не донесли до сектора с оборотнями. — И что это значит? — как бы ни старался Сан, дрожь из голоса не уходила, выдавая его состояние с головой, но ему было уже все равно. Оборотни что-то задумали и вряд ли ему понравится их план. — Это значит, что ты пополнишь наш клан. От сомнительной перспективы он заморгал, прикрыл рот ладонью, пытаясь унять тошноту, не вышло и он быстро отвернулся в сторону, сложившись пополам. Его стошнило на пол. — Что и требовалось доказать! Блу! Научись готовить, а! — сморщился Шэйд, отодвинув от себя тарелку. — О, захлопнись ты уже! — стонут ему в ответ. Кажется, Блу начинает спорить с Шэйдом, Сан не уверен в происходящем, так как в полной прострации сползает со стула, затем бредет куда-то, не разбирая дороги и не помня себя от потрясения. Ему хочется найти телефон, сбежать из дома, скрыться, спрятаться, он упорно движется вперед и, кажется, собирает все углы ладонями и врезается плечами, набивая себе все новые и новые синяки. — Сан! Он не реагирует на имя, лишь ускоряется, почти бежит, а когда ногами упирается в какую-то преграду, чуть не заваливается вперед по инерции. Руками ощупывает барьер и понимает, что это ступеньки на второй этаж и они вряд ли приведут его к выходу или телефону, однако ему без разницы, куда - лишь бы оказаться как можно дальше от оборотней. — Сан! Когда его знакомо стаскивают за ворот со ступенек и он приземляется на спину, на этот раз, правда, как-то мягче, Сан не дожидается, когда его скрутят и вольют кровь, а сразу начинает умолять, послав свою гордость подальше. — Я знаю, что ты потратился. Я…я верну. Как-нибудь. И за разбитое верну. Отработаю. Пожалуйста. Прошу, не надо. Я не хочу быть, как вы. Не могу таким стать. Прошу, прошу! Его речь останавливает палец, прижавшийся к губам. Сану не хочется замолкать, он мог бы скинуть его или вообще прикусить зубами и продолжить убеждать оборотней в своем праве остаться человеком, но он не может не чувствовать идущее от него концентрированное тепло. Жар почти опаляет его губы и Сан впитывает его, странным образом немного успокаиваясь и стремясь продлить контакт. — Я был таким же потерянным, как ты. — Парень различает голос Дарка, отвлекаясь от необычных ощущений. — Пока не встретил того, кто теперь зовется Шэйдом. А потом мы нашли Блу. Мы создали нечто большее, чем просто клан. Нам хорошо вместе. И ты найдешь свое место. Когда Сан хочет отрицательно мотнуть головой и вновь начать просить, умолять, да что угодно, широкая ладонь ложится на его лицо, удерживая от дальнейших движений и слов. Он теряет способность говорить, пораженный новым ощущением, лишь осязает необычное всеми своими нервными окончаниями. Рука кажется горячей, как печка. Сан об нее мог бы греться в лютые морозы и, не удержавшись, он чуть двигает головой, подаваясь ей навстречу, льня к опаляющему. Тревожным звоночком в голове звенит мысль, что эта рука, при желании, с легкостью могла бы раздавить его череп, но ощущение опасности странным образом опьяняет, граничит с удовольствием. Он давно не видел, даже забыл, как выглядят различные цвета — зеленый, синий, белый. Остались лишь пустые слова, за которыми ничего не скрывается уже давно. Из них выпили суть, как человек через трубочку выпивает сок. От руки припекает словно от пламени и Сан вспоминает, что такое «красный». Цвет огня, крови и боли. — Мы решили дать тебе немного времени. Вчера не стали травмировать твою психику, когда ты был в таком… шатком состоянии. Больше медлить не имеет смысла. Слова выдергивают его в неизбежную реальность, а услышанное терзает его душу чувством несправедливости, ставит крест на его жизни. Тьма перед глазами будто оживает и присасывается к его голове, как осьминог, забирается проворными щупальцами в мысли, очерняет их, смолит и пачкает. — Почему я? Почему ты просто не отпустишь меня? Зачем я тебе? Я же слепой! И я…не умный, не быстрый. Не храбрый. — Сан готов был перебрать весь список знакомых ему недостатков и эпитетов, даже если они не относились к нему. Лишь бы заставить оборотня передумать. — За Риком стоят влиятельные люди и оборотни, я не могу его просто убить без серьезных последствий. А могу я лишь…приходить и выкупать таких, как ты. — Дарк громко вздыхает, будто проблема действительно его волнует. — Девать людей мне некуда, это ведь не скот — в загоне держать. Они возвращаются на те же места и их вновь ловят. Замкнутый круг какой-то. Знаешь, из всех, кого мы выкупили, осталось жить процентов десять. Не густо, да? — Какая тебе разница, если я умру? Какое тебе дело до незнакомца? — Сан выкрикивает громко, у него нет выбора, лишь попытаться докричаться до упертого Дарка. — Не хочу я твоей смерти. И всё тут. Жизнь тебя уже поимела. Если еще и умрешь от когтей зверя, то это будет… — оборотень отнимает ладонь от лица и ведет острым когтем по лбу, затем плавно движется по носу и соскальзывает к губам парня, замирая на впадинке на подбородке. Движение посылает стайки мурашек по спине Сана. — … край. Тем более, ходят слухи, что рыжие оборотни… — Дарк стучит когтем по подбородку парня, крепко задумавшись, но, кажется, в последний момент передумывает озвучивать мысли. — Ой, не важно. Просто легенда. Забудь. — Ты нарушаешь закон. Ты не можешь… — шепчет Сан, не в силах поверить в то, что его ждет. Коготь на его лице вздрагивает и испаряется, и сам он зажмуривается, желая, чтобы оборотни также исчезли с их гипертрофированным желанием спасти его. — По закону, я имею право сделать с тобой все, что хочу, так как вход в сектор оборотней запрещен для людей. Сан понимает рассудком, что оборотень прав, совершенно другое невыполнимое дело - принять и смириться. Он краем уха слышал и о правилах - законах, и об ужасах, творившихся в третьем и четвертом секторах, однако всегда полагал, что уж его-то не коснется беда. И вот он лежит, по уши в этом всем. — Я не даю согласия. Когда я вернусь во второй сектор, я подам на тебя жалобу. — Сан съеживается и его решимость змейкой ускользает от него, когда до него доносится то ли шипение, то ли фырканье Дарка. Сан вполне себе понимает, что пугает не того и не тем, но больше у него ничего нет, лишь список бесполезных законов, которые не работают. — Если ты попадешь во второй сектор. — смеется Дарк, и Сан вскрикивает скорее от неожиданности, чем от боли, когда носок чужого ботинка толкается в его ребра. — Туда не пускают оборотней, умник. Парень совсем теряет присутствие духа, когда слышит, как Дарк вновь оказывается слишком уж близко к нему. Он чувствует ветерок дыхания на щеке, но не ощущает сил подняться и хотя бы сесть. Так и лежит, распластавшись перед мужчинами сломанной куклой. — Мы еще поговорим с тобой насчет твоего поведения и угроз, которыми ты так смело раскидываешься. — обещает Дарк, и Сансет прикрывает глаза. На самом деле, он не чувствует разницы между открытыми и закрытыми глазами, но считает, что оборотню не следует видеть собирающиеся слезы. Также тому не нужно знать, что его всегда тошнит, когда страшно, хотя, все трое уже стали этому свидетелями. Он обещает сам себе, что никогда не поведает им о том, что отец и мать сплавили его в приют для неполноценных детей, вычеркнули, стерли из своих полноценных жизней, решив, что не могут позаботиться о таком, как он. Сансет слышал их негромкий разговор, уловил каждое слово и усвоил главный горький урок жизни - «каждый сам за себя». И его несказанно удивляет, даже злит стремление Дарка навязать свою якобы «помощь». Но вот чем он жаждет поделиться, так это совестливостью, если ей вообще делятся, конечно. — Ты ведь жертва первой волны вируса? — спрашивает Сан, но не дает времени для ответа, это итак ясно. — Ты был человеком, пока не заразился. Представь себя на моем месте. Что бы ты чувствовал, если бы тебя заставили стать оборотнем? Парень надеется, что мужчина задумается и одумается. У таких, как Дарк, не было выбора - вирус поразил каждого третьего, и вряд ли бы тот стал оборотнем по своей воле. У Сана выбор есть. Ведь он им ничего не сделал, по сути, и обрекать его на мучения не за что. — Благодарность. — неожиданно отвечает Дарк, и Сан поражен ответом настолько, что теряет дар речи. Он был уверен, что все обратившиеся жалели о заражении и проклинали каждый миг своего животного существования. Оказывается, это не так. — И ты ее ощутишь, когда подумаешь мозгами, а не задницей. — Что… — губы Сана покидают лишь три буквы. Он элементарно не успевает договорить, и в довершение к слепоте его еще и оглушает ответом до звона в ушах. — Ты не родился слепым. Это значит, что ты вернешь себе зрение. Вирус вылечит тебя. — Ты лжешь. Делаешь все, чтобы я согласился. — слабым от напряжения голосом произносит Сан. Темнота, дарованная глазам, дергается в агонии и рассыпается яркими пятнами, как фейерверком. — Не обижайся. Твоя ценность будет равняться нулю, если ты станешь оборотнем и не прозреешь. Рисковать я люблю, когда это оправдано. Глупостью же я никогда не страдаю, поэтому уверен в том, о чем говорю. Слова липнут и сластят, как мед. Искушают, как грех, обещая в конце пути манящий приз и удовольствие. Сан всерьез начинает думать о том, не поддаться ли ему. — Может, это и не проклятие вовсе, как тебе кажется? А спасение. Последнее слово возвращает его с небес на землю, когда он осознает, что его пытаются, не иначе, спасти. Сан усмехается от своей доверчивости и глупости, вспомнив родителей. Если уж родные отказались от него, предали, то что уж говорить об оборотнях, которые никогда не отличались жалостью к людям и желанием спасти. — Почему-то больные из людских секторов не бегут к вам за лечением. Вас изолировали от нас, потому что вы опасны, неконтролируемы и жестоки. А это ужаснее смерти, я уверен. — А ты уверен, что изолировали нас от вас? А не наоборот? Сан не знает, что ответить. В подобном ключе он никогда не рассматривал разделение, кого именно пытались отгородить и уберечь. Раньше изолировали опасных преступников от мирных жителей в тюрьмах, так и ликанов заперли в двух секторах. Однако любопытная мелочь состояла в том, что и люди, в свою очередь, были также закрыты в своих секторах с тем же трехметровым бетонным ограждением. Слова Дарка имели смысл, но не совсем убеждающий. Сан не вчера родился, чтобы слепо доверять словам незнакомца. — Мне нужен один день. — покорно соглашается Сан, от волнения его грудная клетка быстро вздымается. — Мне нужно время, чтобы подготовиться. Он старается звучать как можно убедительнее и увереннее. Парень не уверен, что у него получается обвести вокруг пальца мужчину. Дарк медлит, будто действительно замечает обман в словах, подозревает парня в неискренности. — Мы ждем до завтра, до вечера. — слышит Сан, и судорожно вздыхает, наполняя настрадавшиеся легкие кислородом, а душу - еле теплящейся надеждой на благоприятный исход. У него есть сутки, чтобы все продумать и попытаться каким-то образом добраться до сектора три. Ну или хотя бы для начала выйти из дома, минуя трех оборотней. Даже мысли об этом кажутся ему безумными, не то, что их воплощение в жизнь — что он может противопоставить оборотням, которые не сводят с него глаз? Которых, к слову, у него и нет. Сан признает, что боится пробовать и злить мужчин, провоцировать их на что-то более жестокое, чем дерганье за воротник и укус в шею. Упрямство и жажда свободы заставляют его мозг работать с удвоенной силой и рвением в поисках решения проблемы. Сомнения не дают ему сосредоточиться, они кружат голодной стаей птиц и норовят накинуться на легкую добычу, вонзить острые когти и заставить его смиренно ждать своей участи. Подрывает его уверенность и отсутствие всякой помощи. Он совсем один, хотя… Мысль яркой искрой вспыхивает в сознании - Дарк был прав. Пусть он слеп, как крот, зато его другие чувства работают не то, что с удвоенной силой, но явно лучше. Он острее чувствует, слышит, и осязает. И при обдуманном и осторожном подходе он сможет найти дверь и подкараулить момент, когда оборотни отвлекутся, чтобы выскочить из дома. Он сможет! Сможет…?