Сон

Капли прохладного дождя барабанили по карнизу, ударялись об стекла окон и стекали, оставляя после себя неаккуратные разводы. Глядя на серые тучи, Цинсюань лишь молча задернул штору, не желая больше смотреть на непогоду за окном. Дернуться заставил звук разбивающихся тарелок и возобновившиеся крики со стороны кухни. Еще один день ругани и скандалов, нет ничего нового. На самом деле в доме давно поселился ужас и нагнетающая атмосфера, а покой и любовь паковали свои вещички и сбежали из квартиры. Не было теплых отношений между родителями, не было и их в сторону детей. Семья Ши разваливалась прямо на глазах, а жизнь младшего из них угрожающе трескалась и расходилась по швам. Тихие шаги за дверью внезапно донеслись до ушей Цинсюаня, после чего и дверь отворилась. Он уже знал кто пришел, не было нужды даже оборачиваться. Уду медленно подошел к брату, кладя ладони на содрогающиеся плечи ребенка. — Ну чего ты плачешь, Цинсюань? — он повернул его к себе лицом, стирая с щек дорожки слез, а после и придвинул к себе, позволяя себя обнять. Ши Цинсюань уткнулся лицом чуть выше живота брата и вцепился маленькими ладошками за его футболку, стискивая его в объятиях. — Почему они опять ругаются? Они больше не любят друг друга? Они не любят нас?.. — вопросы потоком вылились наружу, ведь в маленькой голове никак не укладывалось как мама с папой не могут больше любить друг друга. — Ну что ты, конечно они любят друг друга, нас тоже… — ложь была очевидной, в которую Уду хотел верить, хотел верить, что это лишь период у них такой, что скоро все наладится. — Просто они устают, вот и ругаются часто. Скоро все наладится… — Правда? — шмыгнул было носом Цинсюань, поднимая на старшего брата взгляд, словно ища подтверждение его слов. — Правда. — Ши Уду небрежно потрепал младшего по волосам и ободряюще улыбнулся. — Пошли погуляем, дождь вот-вот закончится, погляди, уже солнце выглядывает. Цинсюань улыбнулся и кивнул, ощущая как в сердце пробирается спокойствие. С Уду он чувствовал себя защищенным, с Уду он чувствовал себя спокойно. Все пошло наперекосяк ровно через два года, когда поздно вечером пришли участковые со словами: «Произошла автокатастрофа, ваших родителей больше нет, приносим вам соболезнования». Мир тогда рухнул, в свои 17 лет, будучи еще полностью не вставший на ноги остался один, с младшим братом. Пусть он работал, пусть и вся компания, что была у отца по наследству досталась ему, но ведь теперь ему придется полностью отказаться от оставшегося детства. Цинсюань тогда спрашивал постоянно про маму с папой и где они? Почему они не возвращались домой уже несколько дней и почему к ним домой каждый день приходят то опека, то полиция. — Уду… Мамы с папой больше нет? — тихий голос тогда раздался на кухне, пока старший в тишине и полумраке пил травяной чай. — Цинсюань, не сейчас. — отмахнулся было он, ведь усталость уже брала вверх. — Они умерли? — голос дрогнул, а в глазах застыли слезы. Уду повернулся к нему. Цинсюань беззвучно плакал, стоя перед ним, слезы катились по его щекам, а взгляд тоже был уставшим. Не удивительно, столько беготни за последнее время и страшная новость для маленького дитя. — Цинсюань… — он немедля усадил его на колени, прижимая к себе и утыкаясь носом в макушку младшего брата. — Да, их больше нет… Как бы не хотелось это говорить, но надо. Уду не мог держать ведь все в тайне много последующих лет, да и Ши Цинсюань уже знал, ведь слышал разговор еще дня два назад, пока брат обсуждал что-то с какой-то женщиной. Как потом выяснилось то была Лин Вэнь, молодая сотрудница опеки и параллельно лучшая подруга Ши Уду. Они совсем тихо обсуждали, как быть с Цинсюанем, ведь более высшие органы опеки не хотели оставлять младшего отпрыска семьи Ши просто так. — Я помогу, чем смогу. — сказала было тогда Лин Вэнь, а после собрала документы и на последок положила ладонь на плечо друга, пытаясь его успокоить. — Ты судом признан дееспособным, я уверена мы добьемся того, что бы он остался с тобой. Уду хотелось плакать от безысходности, но он не мог. Младший брат надеется на него, он должен быть сильным. Цинсюань молча уткнулся ему в плечо, тихо проливая слезы, пока Уду гладил его по спине в надежде успокоить. Теперь они остались вдвоем во всем мире. Они остались друг у друга одни. На следующий день Лин Вэнь пришла посидеть с Цинсюанем, ведь Ши Уду стоило поприсутствовать на похоронах, как бы больно от этого не было, а вот на все расспросы от откуда-то взявшихся родственников он развернулся и ушел. Все равно хотели поделить лишь наследство. — Будь умницей, Цинсюань, — говорила тогда Лин Вэнь, накладывая Цинсюаню суп, который сварила на скорую руку. — твоему брату теперь сложно будет, слушайся его, хорошо? А если с уроками помощь нужна будет, меня попросишь. Цинсюань лишь кивнул на это, ведь сам понимал, что настали трудные времена и за каждую помощь стоило хвататься. Он понимал, что теперь не будет все как прежде. — А я же… Останусь с братом, да? — умоляюще было взглянул он на Лин Вэнь. — Ох… — она приземлилась рядом с ним на стул, погладив по голове. — Честно скажу, я ничего ещё не знаю, но мы будем делать все, что в наших силах, хорошо? Цинсюань снова кивнул на этот раз принимаясь за еду. Ши Уду тогда кровью и потом добился опекунства над младшим братом, полгода мучился, пытаясь забрать его у опеки. Какой-то неизвестный родственник подкупил опеку, пытаясь заполучить Ши Цинсюаня, ведь часть наследства была переписана и на младшенького, однако, не без помощи Лин Вэнь, Ши Уду не позволил забрать Цинсюаня у него. Цинсюань тогда пытался ничего не слушать и не слышать, просто учился, ходил в школу, общался с друзьями, когда в душе с новой силой разрасталась дыра, пока эта канитель не закончилась. Но больше добивало то, что он теперь приходит в тихий дом, брата почти не было дома, он пахал как проклятый, пытаясь зарабатывать денег, но помимо работы у него была и учеба в университете. Он всеми силами добивался поступления в лучший вуз страны, ведь попасть туда был малый шанс, а сейчас наконец учится на первом курсе. Уду успевал поддерживать хорошие оценки, хорошую репутацию среди учителей и на работе, но чего это стоило… Приходя домой теперь Цинсюань и Уду ругались. Вернее Цинсюань пытался молчать, ведь понимал всю тяжесть, что свалилась на плечи брата, а Уду лишь находил к чему придраться. Усталость давала свои плоды. В один день Цинсюань приготовил поесть, дабы накормить Уду, после очередного тяжкого дня. Тогда они молча, в гробовой тишине ели свои порции. — Как день прошел? — Ши Уду наконец поднял взгляд на Цинсюаня, задавая вопрос. — Да нормально. — пожал было плечами Ши Цинсюань и тоже глянул на брата. — Контрольную сегодня писали, я пять получил. Улыбка расползлась на лице, ведь вот так поговорить с братом удается очень редко. — А еще учительница сказала, что у меня рисовать хорошо получается. — похвастался было младший, отхлебывая чай. — Хочешь заниматься в художественной школе? — Уду не сомневался, ведь видя старые рисунки брата, он сразу понимал, что душа лежит у него к искусству. — Очень хочу! — Тогда в следующем учебном году пойдем сходим, запишемся. — слабая улыбка все же мелькнула на усталом лице, когда глаза Цинсюаня словно засияли от счастья. На самом деле Цинсюань был единственным из семьи, кто так беззаботно радовался мелочам и когда казалось все плохо, этот светлый мальчишка доказывал обратное. Даже когда Ши Уду не хотелось идти дальше, опустить руки и залечь на дно апатии, Ши Цинсюань заставлял двигаться дальше лишь одним смехом. Рядом с ним всегда отступала печаль и становилось спокойнее на душе. Уду был уверен, будь он среди сотни, тысячи угрюмых людей, то заставил бы и их смеяться вместе с ним. — Уду, спасибо тебе большое. За все. — Цинсюань тогда отвел взгляд, а лицо приобрело печальный вид. — Ты все делаешь для нас, а я даже помочь тебе не могу… — Так, а это что за разговоры? — резко и грубо бросил было Ши Уду. — Цинсюань, ты не должен думать об этом. Это моя обязанность тебя обеспечить и все дать. Цинсюань поднял взгляд на него, переминая пальцы под столом, а Уду в то время переместился к нему ближе и сел рядом, хватая его за плечи. Младший с трудом поднял взгляд на него виноватый взгляд. — Цинсюань, ты тоже делаешь достаточно. То, что ты учишься почти на круглые пятерки радует, это важно для тебя и меня, ведь я буду спокоен, что в будущем ты поступишь в престижный вуз и найдешь хорошую работу. Ты держишь дом в чистоте и порядке, готовишь есть и… для меня тоже. Ты мне уже помогаешь. — подобные слова от Ши Уду услышать было настолько непривычно, что Цинсюань смутился. Откровенных разговоров у них не было никогда, вечные перепалки и крики были уже много лет в этом доме, но сейчас тепло разливалось на душе у обоих. — Цинсюань, прости, что я постоянно срываюсь на тебя. — слова были еле слышны, неуверенные, но достаточно было для того, что бы младший их услышал. — Что ты, что ты… Я все понимаю, ты ведь устаешь. — Цинсюаню было обидно изначально, когда обоим было сложно смириться с настигшей участью, но вскоре привыкший к таким разговорам между ними, начал понимать брата и не мог обижаться долго. — Уду, спасибо тебе за все. Ши Уду улыбнулся, потрепав младшего братца по голове, от чего вызвал у него тихий смешок. — Смотри, что я нам купил. — теперь уже и Ши Уду повеселел, доставая из кармана две бархатные темные коробочки. Он поставил их на стол, подталкивая одну ему, а другую коробочку притянул к себе. — А что там? — Цинсюань взял свою коробочку. — А ты открой и увидишь. Цинсюань аккуратно открыл крышку коробочки и замер в удивлении. Внутри лежал золотой кулон в виде замка, на котором четко и на столько аккуратно вырезан иероглиф «ветер» — Уду… — он поднял на него взгляд, и увидел, как брат тоже достал точно такой же кулон, вот только иероглиф там был другой, «вода». — Нравится? Я еще давно заказывал для нас. — Уду подобно маленькому ребенку довольно нацепил свой кулон на свою шею. Цинсюань с небывалой аккуратностью достал свой кулон, ощущая как чистое золото охлаждает нежную кожу. Цепочка переливалась и отражала свет лампы, как и сам кулон от чего Ши Цинсюань замер, разглядывая красоту. Младший аккуратно надел его на себя, и вновь посмотрел на Ши Уду. — Они же безумно дорогие… — было стыдно, но в то же время радостно, ведь Уду сейчас самый настоящий, без лишних масок, как в детстве. — Не переживай на счет этого, Цинсюань. — Ши Уду закрыл пустую коробочку, но его отвлекла вибрация на груди. Цинсюань резко отдернул руку от своего кулона от неожиданности, а Ши Уду тихо посмеялся. — Вот еще один нюанс в этих кулонах. — он тоже нажал на иероглиф своего кулона, от чего и подвеска Цинсюаня тихонько завибрировала. Ши Цинсюань расплылся в улыбке, кидаясь на шею брату, стискивая в объятиях. — Ты просто лучший, Уду… Ши Уду легонько погладил того по спине. — Ну все, все, завтра нам обоим рано вставать, надо спать ложиться. — тихо проговорил Уду, после чего младший брат все же отлип от него. Посуда вскоре была помыта и в квартире уже не горел свет, а Цинсюань в свете луны все продолжал разглядывать свой кулон со слезами на глазах. Жаль, что он уже вырос. Жаль, что в квартире теперь он один. Жаль, что точно такой же кулон уже давно гниет в могиле владельца. И зачем он проснулся?