Written with the nib

Чуя помнит, как этот человек был таким же быстрым и надоедливым, как муха, что не отставала от него уже семнадцатый этаж. Таким же приставучим, как липкая масса на ковре у него дома. Таким же энергичным и живым, хоть и говорил обратное, как все люди. Был живым. Чуя Накахара не единственный, кто помнит Осаму Дадзая слишком смышлëнным для своих лет подростком. Юношей со странными вкусами и привычками. Ребёнком, который был вынужден по неизвестным причинам рано повзрослеть. Таким же Демоническим Вундеркиндом Портовой мафии его знает вся Йокогама. Но, Чуя единственный из живущих, кто знает, каким может быть юный мафиози, такой же, как он сам. Он знает, что Дадзай Осаму умеет смеяться, имеет любимое блюдо и игру. Знает, как этот человек смущается и капризничает, словно маленький ребёнок. Помнит, каким ангелом тот выглядит, пока спит. Видел, что глаза демонов тоже способны выделять солëную влагу из-за всколыхнувшихся эмоций. Знает, что его напарник не бездушная машина, а живой человек. Но даже его берут сомнения — а жив ли ещё тот, кого он когда-то знал? Уже много лет он задаётся этим вопросом и надеется найти положительный ответ. Но, видя каждый раз мёртвые тёмные глаза, лишённые зрачков, сомнения одерживают верх. Возможно, Осаму Дадзай всё же машина? Эта тощая высокая фигура в тёмном плаще не показывает ни каплю эмоций. Неполноценный человек слишком равнодушен, слишком серьёзен, его осанка слишком безупречна. Чуя ни разу за столько лет не видел как тот спит или ест. Они ни разу не говорили, как раньше. Дадзай ни разу за всё прошедшее время не шутил над его ростом. Их последнее соревнование в аркадах закончилось в пользу шатена. Это было четыре года назад. Правая рука Портового Босса даже помнит, когда всё изменилось. Четыре года назад, после очередной совместной ночëвки у Чуи дома. По обычаю, в такое утро имеется два варианта развития событий: более высокий подросток будет издеваться над более низким, ожидая пробуждения повелителя гравитации, либо уедет в штаб Мафии один, не потрудившись разбудить напарника, и оставив открытую нараспашку дверь, безжалостно тратя водные запасы хозяина жилища. Накахара проснулся не от журчания воды или взлома соседей, а от тишины. Его напарника нет, все замки заперты и даже вторая половина кровати не выглядит помятой. Будто вчерашнее присутствие Дадзая ему лишь приснилось, чего не могло быть, Чуе ведь не снятся сны. Приехав в штаб, он ожидал увидеть Скумбрию там, но не вопроса, куда на этот раз он уплыл, раз не соизволил явиться на работу. Дадзай не появлялся ещё неделю. Он объявился после удалëнного приказа об отряде зачистки, весь в крови и до жути сосредоточен на понятной только ему цели. Когда всякие суицидальные маньяки появляются на пороге без улыбки и оправдания вроде: «исследование реки заняло так много времени!», следует ждать беды, но... Дадзай принялся за отчëт. Написал пять страниц за пятнадцать минут, не отвлекаясь от монитора и клавиатуры на кофе, разговоры и нытьë. После заперся в своëм мусорном контейнере ещё на двое суток. Излишне говорить, что сколько бы Накахара не долбился в это подобие нормального места жительства, ничего не изменилось. Видимо, когда Дадзай хотел, он и правда мог оставаться в одиночестве и никого не пускать на свою территорию. С тех пор Чуя ни разу не слышал какая у него дурацкая шляпа и какой он весь нелепый с таким ростом и собачьей преданностью. Они будто поменялись ролями, теперь другая половина Двойной Тьмы не отлипала от первой, пытаясь добиться желаемой реакции, а вторая шипела и скалилась. Так хотелось бы. Но... его игнорировали. Лишь один раз Чуя обрадовался поднятому взгляду карих глаз, обращённых именно к нему и тихому, безэмоциональному: «твоя конура дальше по коридору налево». Ведь, какая-то часть прежней раздражительной натуры осталась! Какую-то часть он смог пробудить! Постучав, перед тем как войти, хотя ему этого и не требовалось, он открыл дверь в обитель главного волка их стаи. И так нелепо внутренне обрадовался на секунду поднятым на него глазам, внешне оставаясь сдержанным и серьёзным, как ему и подобало. Неполноценный человек снова опустил голову к своему столу, читая мелкий шрифт очередной бумажки. А раньше бы жаловался, как ненавидит всю эту бессмысленную макулатуру, ведь его напарник был одним из немногих перед кем можно было попаясничать и поиграть в малое дитë. Теперь же у них другие отношения. Работодатель и телохранитель. Босс и подчинённый. Больше не Двойная Тьма. Чуя, как и всегда, стремительно пошёл вперёд к человеку напротив, потому что об уважении к начальнику он не знает и правила ему неписаны. Стаканчик с горячей терпкой жидкостью со стуком ударился о стол идеальной чистоты. Он клянётся, если и сегодня к нему не притронутся, когда любимый сладкий кофе этого ублюдка уже остынет, он кого-нибудь убьёт. Так называемый «ублюдок» снова не удостоил его своим вниманием, хотя, Накахара уверен, если бы кто-нибудь кроме него, позволял себе подобные вольности, Скумбрия уже отреагировала бы приподнятой бровью, взглядом, или, возможно даже, целым предложением из пары слов. Однако, Чуя — не кто-нибудь. И Чуя больше не способен терпеть. Именно поэтому жидкость впитывается в дорогущий ковëр, а бумага остаëтся подписанной лишь наполовину. — Заебал! Дадзай, чьи плечи он сжимает в крепкой хватке, чтобы наверняка не сбежал и слушал, в кои-то веки расширил глаза, смотря на разьярëнного Шляпника уже дольше пары секунд. — Ты можешь хоть раз оторваться от своих бумажек! Дадзай беспомощно моргает, не ожидав криков на себя именно в это время. — Скажи «спасибо», Рыба ты безмозглая! Как хорошо, что за дверью нет охраны, иначе исполнитель уже бездыханно лежал бы на этом самом ковре. — Вонючий придурок, очнись ты уже! Чую несëт всё дальше с каждой секундой. То, что он держал в себе выходит наружу совсем не так, как он хотел бы. — Скажи что-нибудь! Обзови меня, Скелет ты ходячий! Смотри, какая ужасная шляпа! Не прекращая сдавливать чужие плечи Накахара трясёт головой и шляпа, более не поддерживаемая гравитацией, летит на пол. Дадзай морщится от усиливающейся хватки. — Ты меня даже не узнаешь что-ли?! Это ужас? Слёзы? Плачущий от внезапной истерики повелитель гравитации. Чуя наклоняется ближе к сидящему Дадзаю и утыкается головой в ему в грудь. — Ты же не мог забыть всё, верно?! Даже головой, Чуя чувствует ребра, сквозь слои ткани. — Ты вообще спишь? Помнишь что это? Плечи перестали сжимать с такой силой и руки мафиози поползли вниз, соединяясь за спиной мужчины, которого он неосознанно обнимал. Чуя сполз ниже, становясь на колени. — Пожалуйста, скажи что изменилось? Зачем? Почему ты убил его? Почему игнорируешь? — Так нужно. Короткий ответ произвёл эффект пощёчины. Значит, он ещё может общаться с ним? Неужели они могут поговорить, как все нормальные люди? Как раньше? Дадзай смотрел перед собой на Йокогаму сквозь панорамные окна. Что-то в груди не давало покоя, но как дать ответы на все вопросы человеку у его ног, если этого нельзя делать? Он моргнул, чувствуя вселенскую усталость, и опустил взгляд на рыжую макушку. Приглядевшись, он заметил седые волоски, поблескивающие на свету. Мягкие. Его волосы всё ещё мягкие. Он так давно не прикасался к ним и тут же отругал себя, за это необдуманное действие. Нельзя. Каждое действие может изменить судьбу, поменять ход событий. Не должно быть ничего лишнего. Никакого риска и вероятности испортить то, ради чего он жил столько времени. Частично онемевший язык, двигаясь быстрее мозга, выдал: — Надо же, я довëл Чиби до ранней седены. Рука не хотела отказываться от ярких локанов, будто специально запутывая пальцы в прядях сильнее, чтобы распутать было невозможно. Глаза яркого голубого неба и тёмного горького напитка столкнулись в немом благоговении перед друг другом. Чуя ждал ответов, а Дадзай не мог дать ни одного из них. Считая, что Осаму мог не понять его безмолвного вопроса, Чуя рискнул сложить буквы в слова: — Почему? Дадзай ещё смотрел, словно завороженный. Вздохом он дал себе время скрыть правду, обдумать ответ, который был обязан дать. Если не можешь сказать правду, скажи лишь часть истины. — Не имеет смысла, отвечу ли я сейчас. Подожди пару дней. На предплечьях останутся следы от крошечных, но сильных, ладоней. Чуя не успел потребовать ответов прямо на месте. — Пара дней, я всё расскажу. Ты всё узнаешь, Чиби. Чуя смотрел в эти глаза ещё с минуту, прежде чем кивнуть и снова прижать к себе человека, у чьих ног он до сих пор сидел. Язык из-за нервов не мог двигаться так, чтобы получать слова, поэтому разговор подождëт. Он сможет подождать ещё немного. Чуя осознал, насколько огромную ошибку он совершил, когда увидел на асфальте море крови и слишком знакомое тело.