Смех оперной певицы

Нёвиллет был из тех мужчин, которые ценят в женщинах не красоту, что влечёт всякий взор и очаровывает душу, а нежную доброту и ласку в лучистых глазах. Его прошлая супруга как раз-таки и была такой — благочестивой, что является какой-то особой формой умягчённости сердца, верующей и сияющей в своей доброте. Когда Фокалорс улыбалась, то Нёвиллет невольно устремлялся к пристани мирного безмолвия. Любовь каждый раз вынуждала его снизойти с высоты небес в земную юдоль, а затем пасть ниц перед богиней, которой судья самолично возвёл алтарь из своих похвал и любовных трепыханий. Супружество таило в себе особые услады, например, нежную и одухотворённую любовь, а также дитя, зачатое в ласке. У Фокалорс было такое сладчайшее сердце, что она возлюбила их чадо ещё в утробе, то и дело поглаживая свой живот и разговаривая с малышом. Девушка так сильно была очарована самой мыслью «я скоро стану матерью», что постоянно носилась с покупками. Она ни дня не могла посидеть спокойно, чтобы в итоге не купить что-то новенькое в детскую, которую, к слову, Фокалорс обустроила в нежнейших оттенках голубого и синего. Эти цвета напоминали ей о море, о месте, из которого его жене пришлось уехать, чтобы жить с ним в Париже. Увы, их счастье не продлилось долго. Даже не успев подержать их дочь на руках, Фокалорс умерла при родах, оставив после себя ребёнка, воспоминание о тёплой улыбке и пустую квартиру в центре города. Казалось, в то мгновение, услышав от врача эту печальную весть, Нёвиллет потерял самого себя и впал в глубинное отчаяние. От депрессии и алкоголя его спасла дочь, которую он назвал, как они того и хотели, Жанеттой. Девочка стала маленькой радостью в жизни Нёвиллета, и эта радость удвоилась, стоило встретить её — Фурину де Фонтейн, восходящую звезду оперного театра. Певица купалась во всеобщей любви, славе, деньгах и дорогих одеждах. Поначалу Нёвиллет сторонился той экстравагантности, которую олицетворяла Фурина, но всё равно продолжал настойчиво присылать шикарные букеты вместе с романтично-написанными записками и порой письмами. Судья не строил больших надежд, но в глубине души всё равно надеялся на лучшее, понимая — она та самая женщина, которая нужна им с Жанеттой. Когда Нёвиллет впервые увидел плакат с де Фонтейн, то не поверил собственным глазам, а когда отыскал в Интернете о ней информацию вместе с фотографиями, то и вовсе впал в истинное изумление! Фурина и Фокалорс, его погибшая супруга, были во многом схожи. Правда, потом Нёвиллет себя спрашивал: «Не эгоистично ли это — искать отношений с девушкой только потому что она похожа на умершую жену?» Но стоило Жанетте снова заплакать или засмеяться, как все эти мысли исчезали прочь. В конце концов, судья делал это не только ради себя — его премилая дочь нуждалась в любящей и доброй матери. Ну да, похожа на Фокалорс, но что с того? Какая вообще разница? Когда однажды Фурина ответила на его очередное длинное письмо, наполненное только самыми светлыми чувствами, мужчина снова не поверил в произошедшее, но всё-таки взял себя в руки и написал ответ. До этого он ещё минут десять вдыхал сладкий аромат духов де Фонтейн, коими певица опалила своё заветное письмо. В итоге всё так завертелось, что через два месяца они стали встречаться, а сама Фурина принялась частенько стала заглядывать к ним с Жанеттой домой. Она приносила девочке красивые и дорогие игрушки, сюсюкалась с малышкой, носила на руках и даже пару раз умудрилась покормить с бутылочки. Наблюдая за сей картиной, судья, к сожалению, не мог в полной мере насладиться таким видом. Что-то было не так, вот о чём думал сам Нёвиллет. Фурина де Фонтейн просто не годилась на роль матери. Не проходило и десяти минут, как девушка возвращала Жанетту обратно в заботливые руки Нёвиллета. Было видно, что она отчего-то боится проводить с малышкой время, а также не горела сильным желанием возиться с той. Скорее, Фурина приходила, чтобы разложиться в сексуальной позе на кровати Нёвиллета и пальчиком поманить к себе мужчину. Они оба предавались горящей страсти лишь тогда, когда Жанетту забирала няня погулять, иначе судья не соглашался. Впрочем, в отелях он тоже не горел желанием проводить время, поэтому они пересекались либо у него, либо у де Фонтейн, каждый раз впадая в новый вид греха. Фурине нравилось то, как Нёвиллет чувственно целовал её тело, обьятое животворящей юностью. Нравилось, как нежно толкался в неё своим членом, причиняя не муки и страдания, а настоящее удовольствие, то самое, о котором пишут в романах. Впервые за свою недолгую жизнь Фурина чувствовала себя одновременно и любимой, и довольной сексом. Нёвиллет стал первым мужчиной в жизни певицы, который заставлял её кончать либо от его языка, либо вокруг члена судьи. Может, поэтому она раз за разом приходила к нему? Пока Нёвиллет уже мысленно построил с ней семью, де Фонтейн думала совсем о другом... — Она такая милая, — произнесла девушка, как-то неловко держа на ручках Жаннету, девочка в это же время грызла игрушку в форме рыбки. — И красивая. В маму наверное? Кстати, а почему нет ни одной фотографии Фокалорс? — Кхм... Мне было слишком тяжело, поэтому... я убрал фотографии, — пробормотал Нёвиллет, и девушка купилась на эту ложь, ещё и пожалев его. — Очень жаль её... Но главное, что с Жанеттой в итоге всё в порядке. Да, ma puce? Сказав эти слова, Фурина хихикнула и погладила девочку по белым волосикам. Но стоило мужчине задать вопрос, касающийся её желания иметь собственных детей и выйти замуж, как она заметно растерялась. — Ну... Не думаю, что я гожусь на эту роль. Я слишком занятая, чтобы тратить время на беременность, роды, восстановление после них, а также на воспитание ребёнка. И какая свадьба, Нёвиллет? Ты что же, хочешь сделать мне предложение? — Она засмеялась, растянув алые губы в широкой улыбке. — Какие глупости, Нёвиллет! Я всегда буду принадлежать только театру, мужчинам — никогда. Я не выйду за тебя, Нёви, это просто приятный секс без обязательств. Думала, что ты это понимаешь. — Подожди, Фурина! — воскликнул он тогда. — Я сделаю тебя счастливой, обещаю. Ты для меня весь мир и даже больше! Я готов исполнить любой твой каприз. И кто сказал, что ты должна рожать? Если не хочешь этого, то и не надо. Я... — Прекрати, Нёвиллет, — прервав его любовную тираду, произнесла Фурина, хмуря брови и устало выдохнув. — Может я и впрямь выйду за тебя, но точно не спустя пару месяцев после знакомства, так что прекрати. Меня это раздражает, лучше поди и сделай кофе. И я устала держать Жанетту на руках. Когда де Фонтейн попыталась оторвать от себя малышку и передать в руки Нёвиллета, то она захныкала и вцепилась в одежду Фурины, а затем произнесла тихое и жалобное «мама». Девушка удивлённо посмотрела на Жанетту, которая прижалась обратно к её груди, а затем тяжело выдохнула и неловко приобняла девочку. — Ладно, я останусь у тебя на ночь, так что без кофе. Просто чай с пирожными. Услышав эти, несомненно, приятные по своей натуре слова, как Нёвиллет весь расцвёл. Ранее судья уже было решил, что между ними всё кончено, но теперь у мужчины появилась надежда на лучшее. Может через год-два Фурина де Фонтейн станет его женой, а для Жанетты, конечно же, матерью. Может быть...