Criminal love

Вместо года прошло несколько лет. вместо гвоздей, как по маслу входят сверла. Я одену свой шлем и бронежилет. Но ты умней. Ты будешь целиться в горло.

— Ух ты, кого сюда занесло! Ники, ну здравствуй. Хисын радушно приветствует гостя. — Да, хён, не мог же я пропустить твою днюху. — Ники протягивает ему небольшой подарочный пакет и переобувается в тапки. — Ну, с возвращением тебя. Хисын осматривает Ники с ног до головы в изумлении и хлопает по спине. — Ты так окреп… Постой, ты что, теперь выше меня? — Два года прошло, всё же. — улыбается Ники. — О, кажется, это Ники пришел. — щурится Сонхун, глядя в сторону прихожей, где всё еще топчутся Хисын и Ники, обмениваясь дружескими приветствиями. Потом переводит обратно взгляд на Сону, с которым они только что что-то увлеченно обсуждали. Его взгляд становится тревожным и растерянным. Он выжидает, что сейчас скажет или сделает Сону. Сону медленно отодвигает свой стакан с выпивкой и встает из-за стола. — Скажи Хисыну, что я в его комнате. — бросает он напоследок Сонхуну и не спеша покидает гостиную. *** — Я только пару дней назад узнал, что он возвращается из Японии, но когда именно - он не уточнял. — Хисын усаживается рядом с Сону на кровать и обеспокоенно всматривается в лицо младшего. — Малыш, я не знал, что он придет, честно. — Хорошо… — Сону понимающе кивает. — Я понял, что сам ты его не звал. — Но и выгнать его не смогу. — Хисын пожимает плечами. — Тоже понимаю. — снова кивает Сону. Его пустой взгляд скользит по комнате. — Если ты хочешь уйти - я всё пойму. Побег - первая реакция, основанная на эмоциях. Эти эмоции были бы естественны и обоснованы, если б Сону не прошел такой долгий путь к восстановлению, укрепляя своё тело и дух, претерпевая мучительно долгий процесс рубцевания ран. Этот путь не должен быть пройден зря. Он никогда больше не будет чувствовать себя стоптанной тенью рядом с Ники. Он пообещал себе пережить это. И он остается. — Всё хорошо, хён. — отвечает Сону. — Я должен справиться. Если не справлюсь - навечно запиши меня в неудачники. — Сону, если что, ты не обязан испытывать себя. Если неприятно - не перетерпливай. — Хисын аккуратно приобнимает Сону за плечи. — Всё не так просто. Одно дело - когда ты не на своём месте и не в своей тарелке… тогда да, нужно уходить из таких мест и компаний. Но другое дело - когда ты на своём месте. И лишь одиночная клякса на белом листе мозолит глаза. Я не дам ей испоганить целый лист. Во всяком случае… — уже более неуверенно добавляет Сону. — Я постараюсь. — Ну смотри… — покачивая головой отвечает Хисын. Хисын знает, что в старшей школе между Сону и Ники отношения были непростыми, и это еще очень мягко сказано. Ники постоянно задевал Сону, особенно когда они были уже в выпускном классе. Он пытался чуть ли не в буквальном смысле втоптать парня ногами в землю. Многие считали, что у Ники это - последствия плохого воспитания и остаточный эффект от пубертатного периода. Но потом между ними случилось что-то, после чего у Сону случился нервный срыв и он на какое-то время выпал из жизни, а Ники - вовсе уехал обратно в Японию. После чего Сону начал быстро меняться, стал всё реже улыбаться, чаще прогуливать занятия и с головой ушел в спортивную секцию по боксу, что подтверждало, что парень натерпелся знатно. А от Ники долгое время не было ни весточки. Странные дела, да и только. Впрочем, молодость всё простит, как любил говорить сам Хисын. Он потрепал Сону по волосам и, протянув ему руку, повел его за собой обратно в гостиную, где все уже активно принимали неожиданного гостя. Сону возвращается к столу и берет свой стакан. Отпивая из него он щурится и встречается взглядом с Ники. Не без труда проглатывает обжигающую язык и горло жидкость и расплывается в приветственной улыбке. — А вот и солнце. — Ники подходит к Сону и чокается о его бокал своим, затем делает пару глотков. Какое-то время они оба стоят рядом и молчат, пока на фоне стоит галдеж и привычный празднично-вечерний ажиотаж. Хисын старается не отслеживать этих двоих. Лишь только Сонхун всё еще встревоженно поглядывает на Сону. Их плечи слегка соприкасаются, и первым решается нарушить тишину Сону. — Небось, даже вещи свои разобрать не успел, а уже тут как тут. — говорит Сону, смотря сквозь Ники куда-то в пустоту. — А ты всегда был проницательным. — довольно кивает Ники. — Знаешь ведь, из-за чего я здесь. — Он приближается к Сону еще ближе, проговаривая последнюю фразу ему чуть ли не в самое ухо. — За все эти 2 года ты ни на одно из моих сообщений так и не ответил. — Ну, первые полгода ты писал мне такое, что после этого я вовсе перестал читать, что ты там пишешь. — холодно ответил Сону. — Первое время я был немного не в себе, каюсь. — А когда ты был в себе, напомни? — вопрос Сону звучит риторически. Он отстраняется от Ники и смешивается с остальными ребятами, занимая место возле Сонхуна, и незаметно вливается в круговорот общей оживленной беседы. Кажется, присутствие Ники не особо давит на Сону. Но это только так кажется. Стоит ему хоть на пару шагов отойти от остальных и обособиться - Ники оказывается прямо под локтем, то с одной стороны, то с другой. Еще немного - и без того маленькое расстояние станет критичным. Сону почти чувствует его дыхание на своем лице, настолько Ники непозволительно близок. — Ладно, давай отойдем перекурим. — не выдерживает Сону, поскольку Ники, кажется, дышит его воздухом, отнимая у него его порцию. Ники сразу же идет на балкон, оборачиваясь, дабы убедиться, что Сону за ним следует. Достает пачку сигарет и протягивает одну Сону. — Ты курить начал? — спрашивает Ники. — Только когда выпью. — отвечает Сону, беря сигарету в рот. Ники подкуривает обоим и всем телом облокачивается о перила. Сону же стоит ровно, словно никакой груз у него на душе сейчас не придавливает его к земле. Более того, он берет на себя смелость начать первым. Первым начнет - первым закончит, надеется он. — Я знаю, что я тебе нравился. Всё это время, что ты издевался надо мной - ты хотел меня. Как малолетний мальчишка, задирающий юбку и дергающий за косички девчонку, не знающий иной формы выражения своих чувств. — Я тебе писал об этом, вообще то… — Я знал это еще до того, как ты уехал и начал изъясняться словами. Но ты изврат. Ты не мог признать в себе ту сторону, которая хотела меня. Поэтому ты осквернил меня. Надругавшись надо мной, ты просто перенес на меня ту агрессию, что испытывал к себе самому. — холодно продолжает Сону. — Ого, ты еще и рационализируешь. — усмехается Ники. — А я думал, ты просто скажешь, что я конченный, и на этом всё. — Я не закончил. — Сону кинул на него пронзительный взгляд. Ники вскинул брови в ожидании. На самом деле, сохраняя внешнее спокойствие, на душе у Ники было ужасно неспокойно. Ведь он не знает, залечил ли свои раны Сону, но точно знает, что свои собственные - разъеденные кислотой, отравляющей всё его естество, он лишь приумножил, позволяя своим болезненным страстям терзать его и по сей день. Есть вещи, которые со временем не проходят, а лишь сильнее въедаются в нутро. В подсобке душно и тесно. Сону пытается запихнуть на верхние полки спортивный инвентарь, который ему доверил учитель, но его роста не хватает, даже стоя на носочках. Сзади подходит Ники, становясь вплотную. Привстает на носки, перехватывает руками содержимое в руках Сону и дотягивается до верхних полок. Сону не успевает сообразить, чьи это руки и чье горячее дыхание упирается ему прямо в шею. Ники обхватывает его талию и грубо прижимает его лицом к стеллажу. Сону, пытаясь устоять на ногах, хаотично хватается руками о полки. На пол с грохотом валятся пластмассовые конусы, бейсбольные перчатки, картонные коробки с мячиками и сетками, а вместе с ними на полу оказываются и шорты Сону, наспех стянутые руками Ники. Всё это происходит в одночасье, и Сону, ударившись носом о стеллаж, едва успевает вскрикнуть, как крепкие руки выворачивают его руку в болевом захвате, и он вынужденно прогибает спину, наклоняясь всё ниже и ниже, будучи не в состоянии сопротивляться или звать на помощь, от боли в скрученной руке, распространяющейся по всей спине, спирает дыхание. А рядом с ухом - низкий хриплый голос, который он знает очень хорошо, но никогда раньше он не был таким липким и до потемнения в глазах удушающим. Голос Ники, приказательный, властный и дрожащий от перевозбуждения одновременно. “ Наклонись сильнее… Не дергайся, а то выверну руку вместе с плечом… Не шевелись, если тебе дорого твое личико. Я могу приложить тебя носом еще раз, хочешь захлебнуться кровью?...” Ники рывком хватает Сону за волосы и устремляет его лицом к самому острому торцу стеллажа. Потом с силой тянет его голову на себя и тот запрокидывает ее назад, чувствуя, как хрустят шейные позвонки, а из глаз брызгают слёзы от боли. За этой болью - следующая. Резкая, пронзающая, до ужаса неожиданная и….неправильная. “Так нельзя” — задыхаясь от страха, всхлипывает Сону. “Не сжимай… нагнись еще сильнее. Будешь сжимать - сделаю больнее.” И Ники делает. Сону пытается всем телом увернуться и сползает на пол. Весом всего своего тела его накрывает Ники и подминает под себя, хватая его за шею у самого основания, с неистовой силой передавливая дыхательные пути пальцами. Сону царапает его руку своими ногтями, пытается оторвать её от горла, издавая сдавленный хрип, синеет в лице, когда Ники обхватывает второй рукой его бедра и прижимает к себе, входя всё глубже и глубже, пока не доходит до конца, и будто тысяча игл вонзаются в тело Сону, пока оно не обмякает в предобморочном состоянии. — Ты таки конченный, Ники. — продолжает Сону. — Но с каждым следующим разом мне всё больше становилось тебя жаль. Ты так одержимо следовал за мной по пятам, а потом так отчаянно трахал. В подсобке, на крыше, в туалетной кабинке… и после каждого раза ты был всё больше разбит, словно тебе никак не удавалось вытрахать из меня то, что так сводило тебя с ума. — Просто для меня ты был солнышком, которое светило слишком ярко. — Думая так, ты изо всех сил старался меня потушить, при том, что дело было вовсе не во мне, а в тебе. Ты так ненавидел в себе своё вожделение. Не принимал его, боялся его даже больше, чем я боялся тебя. И когда я это понял, я перестал сопротивляться. — Аааа… — Ники прищуривается и вымученная улыбка появляется на его лице. — Тот наш последний раз… — Да. Тогда я не проронил ни слова, оставив тебя наедине с твоими демонами. И тогда ты трахал меня, роняя слёзы, и чем громче я стонал, тем сильнее ты плакал. Ты понял, что подчинив меня, ты всё равно не сможешь избавиться от того, что мучает тебя. Потому что оно всегда было внутри тебя. Я лишь был триггером, не более. — рассудил Сону и сделал глубокую затяжку. Обсуждение прошлого в таких деталях, конечно, дало о себе знать. Пальцы Сону, удерживающие фильтр, слегка задрожали. Впрочем, ему позволительно. Возвращаясь к подобному пережитому, не мудрено дрогнуть. — И, всё же, для меня ты был больше, чем просто триггером. Ни до тебя, ни после, - никто не был способен пробудить во мне эту темную сторону. — признается Ники. — Да это вполне нормально - хотеть кого-то своего же пола. — спокойно говорит Сону. — Не стоит это называть чем-то темным. Темноту ты привнес сам, отдав предпочтение насилию, вместо того, чтобы просто принять в себе это и искать более здоровый способ реализации своих желаний. — Я вырос не в той семье, где бы это приняли. — обрезает Ники. — Та я уже понял. Ладно. — Сону тушит окурок об пепельницу. — Давай о более актуальном. Я только что дал тебе свою оценку нашего прошлого. Надеюсь, твой гештальт закрыт? Ты перестанешь ходить за мной по пятам и дышать мне в спину? — Я хочу, чтобы ты простил меня за всё это. — Ники устремляет свой взгляд куда-то вдаль, а его лицо становится крайне серьезным и напряженным. — Я хочу попросить у тебя прощение за то, что превратил тогда твою жизнь в ад. Сону долго и задумчиво смотрит на его профиль. Ники опускает глаза вниз и выжидает. — Я хочу чтобы ты простил меня. — повторяет он снова, уже более тихим голосом. — Без моего прощения тебе тяжело на душе? — Думаю, от той боли, что я причинил тебе, тяжело нам обоим. — Что ж, допустим, я простил тебя и мне уже не больно. — Сону старается звучать спокойно и беспристрастно. — Если так, то я хочу начать сначала. — Что начать? — аккуратно спрашивает Сону. Он был уверен, что разговор вот-вот закончится, но Ники совершает неожиданный поворот, тем самым заставляя Сону вновь прилагать усилия. — Наше общение. Заново, как будто мы только познакомились. — Послушай… — Сону стоит немалых усилий похоронить такие детские и невинные надежды Ники. — Моё прощение вовсе не открывает тебе дверцу в новое начало. Оно лишь закрывает старую, за которой были сплошной кошмар и боль. Теперь их нет. Знай это, живи и дыши свободно. И мне не мешай. В этом и суть прощения. — Но что же мне сделать с тем, что я до сих пор чувствую к тебе? Я скучал по тебе, Сону. — лицо Ники оказывается неожиданно близко к лицу Сону. Глаза Ники блестят, а голос звучит до неприличия уверенно. — Ты совсем поехавший? — Только когда рядом с тобой. — Да пошел ты. Ноги Сону сами по себе разворачиваются к выходу. Куда же делся тот улыбчивый мальчик? Тот, чья улыбка каждый раз выражала отклик. Вместо неё - серьёзный взгляд, а его веки - под грузом густых ресниц и последствий пройденного пути. Черты лица заострились, и он не спешит демонстрировать свои ямочки на щеках. Он теперь никуда не спешит, как человек, овладевший своими эмоциями не спешит дарить их первому встречному, проявившему к нему интерес. Раньше Сону, когда смущался, то расплывался в лучезарной улыбке. Она была своеобразным способом общения без слов. Теперь же он не смущается и находит нужные слова, и не просто произносит их, а будто отчеканивает. — Знаешь, можно перерасти тот возраст, когда ты мучаешь того, кто тебе нравится. — говорит напоследок Сону. — Но изнасилование - это совсем другой уровень, его не перерастают. К нему - приходят. И нам было тогда уже по 17 лет. Поэтому я и не хочу с тобой ничего “заново”. Ноги Сону спешно уносят его с балкона, оставляя Ники наедине. Сону кажется, что что-то внутри дает трещину. Все жертвы в какой-то степени зависимы от своих палачей. Даже сейчас, спустя столько времени, Сону это чувствует. И ему не нравится такой расклад, но прошлое не стереть, оно было и оно оставило свой след. И Ники - живое напоминание. Мозолит глаза, заливает в уши яд о новом начале. Старые рубцы болезненно ноют от этого. Сону чувствует, что состоявшийся разговор, невзирая на то, что должен был произойти - всё равно не привел к удовлетворению ни одну из сторон. А всё потому что Ники, оказалось, мало прощения. Он совсем не изменился: ему всегда нужно больше. Сонхун, завидев возвращение Сону, с энтузиазмом направляется к нему и вручает ему стакан с выпивкой. Сону учтиво кивает и берет его в руки, придвинувшись ближе к Хуну. — Ну как, поговорили? О непростом прошлом между Сону и Ники, Хун знает не больше, чем Хисын. Если быть точнее - с его же слов. Сам Хун знаком с Ники очень поверхностно: видел его всего пару раз перед отъездом того в Японию, и знал только то, что Ники - давний знакомый Хисына и одноклассник Сону, не более. И, тем не менее, он сумел почувствовать то, как накалилась атмосфера между Сону и Ники с появлением последнего. Сону, наконец, впервые за всё время пребывания Ники в этом доме, расплылся в искренней улыбке, выражающей дружелюбие и признательность. — Да, поговорили. Всё нормально. Жить можно. — он чокнул свой стакан о стакан Хуна и подтолкнул его локтем, чтобы выпить вместе. На самом деле - всё не так уж и нормально. Каждая следующая минута дается Сону с большим трудом, потому что Ники - сперва очень долго не возвращается с балкона. Видимо, что-то обдумывает и переваривает, что говорит о том, что разговор их не задался и не расставил все точки над “и”. А после - появившись, вновь принимается ходить за Сону по пятам, не спускает с него глаз и постоянно оказывается рядом, вытесняя даже Сонхуна, чье присутствие было Сону в радость. — Слушай, Хисын. — Сону подходит к другу вплотную. — Давай ка то, что ты предлагал. — Ты же боялся. — удивленно смотрит на него Хисын. — Гори сарай - гори и хата. — смеется Сону и подмигивает Хисыну. — Тааааак, — протягивает Хисын и деловито копошится в карманах. — Смотри только не шали сильно. Хисын вручает Сону кругленькую синюю таблетку. Сону берет её в руки, разглядывает, а потом внезапно закидывает в рот и глотает. Хисын едва успевает ахнуть и схватить Сону за запястье. Но наркотик уже внутри. Хисын спешно тянется рукой к стакану, чтобы налить туда воду и дать запить. — Я хотел сказать, что нужно начинать с половинки… — растерянно говорит Хисын и протягивает Сону стакан с водой. Сону быстро заливает водой проглоченную таблетку, проталкивая её внутрь. — Бляяяя… — Хисын ошарашенно смотрит на Сону, потом взволнованно гладит младшего по волосам. — Я так понял, ваш разговор с Ники прошел не совсем удачно. Сону, сдавшись, утвердительно кивает. Смысл притворяться, что всё нормально? И хотя Сону не желает доставлять кому-то неудобств из-за своего разбитого морального состояния, но и скрывать то, что он слегка подавлен - он не видит смысла. Он уже давно устал натягивать на себя улыбку, когда что-то идет не так. Уж лучше пойти в разнос, чем улыбчивое притворство. К тому же, 10-15 минут и ему не нужно будет притворяться, улыбаясь. Наркотик всё сделает за него. Ох, как же он ошибался. Первый опыт употребления эйфоретиков не всегда так прост, как утверждает теория. Пока Сонхун знакомился с Ники по второму кругу, и тот ему рассказывал что-то про свою родину, Сону скрылся в комнате Хисына в поисках доступных тактильных ощущений. Там он наткнулся на Джейка, который час назад уже закинулся колесом, и, пребывая на “пике”, вовсю мацал все подвернувшиеся под руку предметы. А Чонвон сидел рядом с ним, неутомимо следил за этой процессией и раз за разом отпускал смешные комментарии, от которых Джейк становился еще дурнее и активнее. Эти двое нашли друг друга, примерно в одинаковой кондиции. Чонвон же принял позицию наблюдателя, чему был очень даже рад. Он впервые наблюдал Сону в подобном состоянии, и это было занимательное зрелище. Сону, роясь в личных вещах Хисына, наткнулся на до боли знакомую ленточку выпускника (Хисын закончил ту же школу, что и Сону с Ники). Как и ожидалось, его триггернуло. Он в шутку обмотал шею лентой и совсем не в шутку злостно затянул её. Правда, сразу же пожалел об этом, поскольку пребывая под наркотиком, его руки в своих действиях опережали здравый рассудок, и затянутый на эмоциях узел оказался чрезвычайно тугим и плотным. Благо, Чонвон, заприметив неладное, поспешил на помощь. Пришлось применить ножницы и безжалостно разрезать ленту, в противном случае Сону бы просто задохнулся. Но ему понравилось. Следующим предметом, который тоже пришлось резать ножницами - оказался пояс от банного халата, который Сону обмотал вокруг шеи и снова переусердствовал. — У тебя что, фетиш на удушье? — хохотал Чонвон, орудуя ножницами и высвобождая Сону, который уже искал глазами следующий предмет для своих экспериментов. *** — Я не знаю, что с ним делать. Его опасно оставлять в твоей комнате, в ней слишком много всяких предметов, которыми он может себя поранить. — немного заплетающимся от выпивки языком сокрушается Чонвон, притащив Сону в гостиную и удерживая его за локоть. — А что у него в носу? — Хисын с изумлением всматривается в лицо Сону, а его шея аж вытягивается. — Аааа, это … — Чонвон спешно вытаскивает из ноздри Сону пешку. — Вы что, трогали мои коллекционные шахматы? — возмущается Хисын и забирает пешку из рук Чонвона. — Скажи спасибо, что я в ход не пустил коня. — смеется Сону. — Да ты бы нос порвал. — Нос - не единственное отверстие, знаешь ли… — Сону злостно хихикает. Хисын вскидывает бровь. Потом вдруг вспоминает, что Сону, которого он видит и слышит сейчас - это обратная сторона того милого и спокойного Сону, к которому он привык. И успокаивается. Всё-таки, пускай младший отпустит себя и вдоволь потешится, пока его “прёт”. Но, желательно, без повреждения физиологических отверстий. Ники заходится хохотом. — При использовании шахмат по назначению, можно испытать не меньше удовлетворения. — отпускает он комментарий. — Не меньше чем от чего? — Сону устремляет свой взгляд на Ники. “Ты знаешь” - произносит эту фразу Ники беззвучно шевеля губами, в упор глядя на Сону. Издевается, испытывает его, дергает за больное. Значит, до сих пор не отпустил и не собирается. Дела плохи, осознает Сону. И он, подстегнутый этой понятной только им двоим словесной перепалкой, не собирается останавливаться. Наркотик дает о себе знать. — Я в уборную. — сообщает вслух Сону. — Следите за тем, чтобы этот маньяк не поперся за мной. И удаляется в коридор. Он как знал, что Ники и в этой ситуации захочет последовать за ним. Потому предусмотрительно принял меры. Но кто из ребят поймёт, что использовав слово “маньяк” Сону имел в виду это слово в самом прямом смысле? Никто. Потому Ники спокойно встает из-за стола и направляется следом за Сону. Лишь Сонхун останавливает его. — Ты же не собираешься сейчас идти к нему и выяснять с ним отношения, когда он в таком состоянии? — вкрадчиво спрашивает Хун, глядя Ники в глаза. Ники лишь небрежно усмехается в ответ. — Он просто пошутил. А я просто иду проверить, не собирается ли он там застрять головой в унитазе и утопиться. — Ники, дай ему хоть немного пространства сегодня. — с легким упреком говорит Хисын. — Да всё нормально будет. — с натяжным равнодушием отвечает Ники и удаляется в коридор. *** — Открой. — тихо шепчет Ники под дверью. — Иди нахуй, я занят. — слышится ответ Сону. Ники откровенно зол. Сону ни разу не был таким смелым в выражениях, пока не принял колесо. Что ж, интересно, а как он заговорит, если застать его врасплох? Ники достает из кармана складной ножик и аккуратно просовывает его острие в замок. Пару толчков и замок щелкает. Ники резко распахивает дверь и сразу закрывает за собой. Сону, стоя спиной к нему, спешно пытается застегнуть ширинку, но руки не слушаются. Ники, пользуясь его растерянным состоянием, закрывает ему рот рукой и прижимается вплотную сзади. Сону тяжело дышит носом. Внутри него бушует буря эмоций. Он же просил ребят не подпускать к нему Ники! Неужели ему следовало озвучить вслух всё то, что все эти годы предпочитал хранить в тайне? Быть может, тогда они бы не только не подпустили к нему Ники, но и вовсе выперли бы его на воздух? Но думать и гадать об этом поздно. Пальцы Ники уже проникают в его рот, а тело Сону ослаблено наркотиком, и ему хочется свернуться калачиком на полу и трогать руками ножной коврик, а не вот это вот всё. Он глухо мычит, пытаясь произнести какие-то проклятья, но пальцы во рту мешают произношению. — Сону, послушай. — шепчет ему у самого уха Ники. Опять этот чертов шепот со знакомыми до боли нотками. — Я два года ждал возможности увидеть тебя. Поговорить с тобой. Прикоснуться к тебе. — Ода окой мне от и дай овоить. — мямлит Сону с пальцами во рту. Ники, убедившись, что Сону достаточно обмяк, чтобы буйствовать или оказывать сопротивление, убирает руку от его рта и спускается ею к его всё еще расстегнутой ширинке, запуская туда свои пальцы. Сону, почувствовав вторжение, пихает Ники локтями в живот и отстраняется максимально подальше, насколько этого позволяет пространство. — Ники, оставь меня. — говорит Сону и спускается спиной по стенке вниз. Он чувствует слабость, как жертва перед своим палачом. Он чувствует старое забытое, но сейчас - такое свежее ощущение чужой похоти на своем теле. И ему противно и тревожно одновременно, а наркотик не дает возможности адекватно реагировать. Все заткнутые подальше эмоции вырываются наружу. Ники подловил его в самом уязвимом состоянии, а остальные - допустили это, по собственной халатности или незнанию. И виноват в этом только он, Сону. И, кажется, не было тех двух лет. Кажется, сейчас он снова где-то в отдаленном уголке школьных закоулков, а перед ним - его ночной кошмар во плоти. Он прячет лицо в руки и, тихо скуля, заливается слезами. Ники опускается на колени и притягивает его голову к себе, целуя в макушку. — Прости, я больше не буду так, как раньше. Прости, что полез без спроса. Прости, что… — Что только что совал мне пальцы в рот, а потом пытался схватить меня за член, при этом прося прощения? — всхлипывая, разгоряченно выдает Сону. — Ты же сам себе противоречишь! Ты нисколечко не изменился, ты… Ники не дает ему договорить и, обхватив его голову, прижимается к его мокрым и соленым от слез губам своими. Раньше, Ники никогда не осмеливался поцеловать Сону в губы, хоть и желал этого не меньше, чем всего остального. Но именно из-за “всего остального” он не решался целовать Сону. Его останавливало чувство вины и стыда. Теперь же, спустя столько времени, лучшее, что, по его мнению, имеется в его чувствах к Сону - лишь окрепло. И он спешит это показать, проявить, совершить. Он целует Сону нежно и горячо, глубоко и интенсивно, пытаясь губами вымолить прощение хотя бы за те последние пару минут, что он снова вел себя вызывающе и навязчиво. Сону не видит смысла давать ему отпор. В случае с Ники это всегда было бесполезно: тут либо отчаянно драться, чего он ранее не умел, либо сразу сдаться - к чему он, собственно, привык еще с тех времен. Да и не те габариты у помещения, чтобы вступать в драку. Хотя он бы мог. Он слишком долго представлял себе Ники, тренируя свои удары. Но его тело обмякло, а решимость куда-то пропала. Из последних сил он лишь пытается высвободить свои губы и язык и, прошипев “иди к черту”, впивается зубами за его нижнюю губу и протыкает её. Ники резко отстраняется от Сону, схватившись за рот, а по его подбородку течет красная струйка. Сону прокусил его губу так, что она аж хрустнула, как спелый апельсин, когда надавливаешь на него полу-тупым предметом, его кожура трескается и из нее брызгает струйка сока. Сону, облизав свои окровавленные губы, расплывается в искренней улыбке. — Иди к черту, Ники. — с удовольствием повторяет он и, оттолкнув Ники рукой, направляется к выходу. Ники никогда не видел Сону, который смог бы причинить боль, да еще с улыбкой на лице. С последней их встречи прошло два года, в течение которых что-то в Сону, всё же, изменилось. И Ники неприятно от осознания того, что что-то в этой жизни меняется, в то время, как терзающие его демоны и страсти - остаются прежними. Он бы последовал за Сону, но слышит в коридоре голос Джейка, который наткнулся на Сону, и, видимо, они вместе возвращаются в гостиную. И Сону направляется туда как ни в чем не бывало, слизав и проглотив следы его крови. — Хисын, я, пожалуй, уже пойду. — сообщает Сону. — Так рано? — удивляется Хисын. — Тебя же еще не отпустило, как ты домой в таком состоянии? — А я прокачусь на такси и проветрюсь. Ближе к дому отпустит. — Зачётная идея. — бубнит Джейк, сползая между диваном и стеной, застревая там, намереваясь вот-вот потухнуть. Ники появляется в гостиной и, облокотившись о дверной проём, молча наблюдает. — Сону, если ты немного подождешь, то мы можем поехать вместе, нам по пути. — говорит Хун. Ники мельком пробегает по нему взглядом и этот взгляд не остается незамеченным. Хун с легким недоумением встречается глазами с Ники, и тот кажется ему ещё более странным, чем все это время был до этого момента. Хун чувствует, что что-то изменилось. — Нет, всё в порядке, я поеду уже. Я сам. — настаивает Сону и принимается искать свою обувь в прихожей. Хисын направляется ему помочь и включить свет, а Хун растерянно смотрит в коридор. — Может, всё-таки, я с тобой? - в последний раз предпринимает попытку Хун. — Он уже взрослый мальчик. — вдруг включается в разговор Ники. — Теперь такой самостоятельный. Руки Ники сложены на груди вместе, он всем своим видом выражает подобие насмешки и, одновременно, раздражения, глядя Сону вслед. Хун осознает, что есть прямая связь между тем, что Ники пошел за Сону в туалет, а теперь Сону спешно пытается покинуть дом, будто совершает побег, при этом пребывая всё еще в крайне нетрезвом состоянии, что очень опрометчиво с его стороны. Это очень не похоже на обычно спокойного и уравновешенного Сону, даже с учетом наркотиков. Хун снова осматривает Ники с ног до головы и вдруг замечает, как тот нервно сминает нижнюю губу, на которой отчетливо виднеется рана, а на его подбородке - следы крови, которую тот вытер явно небрежно и впопыхах. Что нужно сделать такого, чтобы Сону нанес кому-то увечья? Хун не уверен, что такое вообще возможно, если речь идет о Сону. Хун вспоминает последнюю фразу, которую сказал Сону перед тем, как уйти в туалет. Он применил к Ники слово “маньяк”. С учетом их покрытой тайной предыстории, в виду которой они оба сегодня как на иголках, сказанное Сону в шутку может быть вовсе не шуткой. Остальная часть пазла складывается как-то сама. Хуну ужасно не хочется, чтобы Сону уходил так рано, ему хочется составить ему компанию, спросить у него обо всем, что накопилось, проехаться с ним в такси столько раз, сколько тому понадобится, чтобы проветрится. И не отпускать, не отпускать от себя. — Постой, Сону. — окликает его Хун и решительно подрывается с места. Сону, не без помощи Хисына, натянув на себя один ботинок, приподнимается и смотрит на Хуна. Но Хун, вопреки его ожиданиям, не следует за ним в коридор, а разворачивается к Ники и неожиданно абсолютно для всех со всей силы бьет того с кулака по лицу. Ники, не выдерживая удар, теряет равновесие и садится на пол. — Да, он уже взрослый мальчик и да, он самостоятельный. — цедит сквозь зубы Хун, повторяя сказанные ранее Ники фразы. — Но у него есть друзья, запомнил, мерзкий ублюдок? — Хун! — с ужасом восклицает Хисын, всё ещё не до конца понимая, что здесь происходит. — Малыш, скажи, я правильно поступил? Скажи, ДА или НЕТ? — обращается Хун к Сону, тяжело дыша и не сводя глаз с Ники. — Просто скажи, и я всё пойму. — Да. — отвечает Сону, не потратив на размышления и трех секунд. — Да. — снова повторяет он. — Да.