***
- Ты че, в мясорубке побывал? - не лучшая фраза для начала диалога, но в ситуации, подобной этой, точнее и не подберешь. А в то время тренировки Дадзай-сана ужесточились, задания усложнились, а строгость повысилась в разы, поэтому количество травм также заметно выросло. Только вот Акутагава как-то не планировал обсуждать это с другими, тем более с напарникам учителя, вечно злым, жутко эмоциональным и до безумия сильным, Накахарой. - Тренировка. Потом задание, -неохотно, только из уважения отвечает Рюноскэ, продолжая заматывать кровоточащую рану на предплечье, отмечая, что, скорее всего, останется шрам. - Это Дадзай тебя тебя так? Ну он и сволочь! - неожиданно для Акутагавы выдаёт Чуя, зажигая сигарету. - Тебе не дам, ты если сейчас закуришь, сам в пепел превратишься, - очевидно, неправильно истолковав взгляд Рюноскэ, отвечает Накахара. - Дадзай-сан не сволочь, - железным голосом отчеканивает Акутагава, буравя Чую раздраженным взором. -Да та ещё! Я таких непробиваемых идиотов как он за всю жизнь не видел! А ты вообще хули за него вступаешься? Из него же учитель, как из Гитлера сестра милосердия! - Чуя наклоняет голову набок, и хвост, наспех сплетенный из рыжих волос, скатывается на плечо. Это меньше всего бесит Акутагаву в парне. - Дадзай-сан дал мне смысл жизни, - внезапно выпаливает Рю, тут же прикусывая язык и отворачиваясь. - Да ты, парень, никак шутишь? - с какой-то надеждой в голосе уточняет Накахара, нервно рассмеявшись. - Скажи, что ты шутишь, а? - но после того, как ответа не последовало, Чуя окончательно убедился, что услышанное им -правда. - Ты спятил?! Он же издевается над тобой, как над куклой тряпичной! Ты уже многих по силе превосходишь, а ему все мало! Да, в конце концов, тебе лет-то сколько? То-то блять, куда тебе, ты ребёнок ещё. Какие нахуй пытки?! Я этому чертовому Дадзаю руки-то повыдираю! Рюноскэ ни разу не видел Чую-сана настолько злым. На секунду ему показалось, что сейчас весь офис мафии взлетит на воздух, но, слава богу, этого не произошло. С чего это он вообще печется о его состоянии? Или Акутагава просто повод, для того, чтобы выплеснуть накопившуюся злюсь на Дадзая? В любом случае, нехорошо, что кто-то вроде Накахары услышал о смысле. В ссоре такой, как он, с лёгкостью может привести это в качестве аргумента, а Рю меньше всего хотелось, чтобы кто-то, кроме учителя, знал о тайне. - Никому не говорите. - Чего? О чем? - казалось, слова Акутагавы вырвали Чую из мыслей (в которых он оскорблял Дадзая на право и на лево) - О том, что я вам сказал, Чуя-сан, - Рюноскэ просто надеется, что мафиози и сам поймёт, о чем идёт речь. И -о чудо! - рыжий действительно понимает. Понимает и ухмыляется, осторожно укладывая руку Акутагаве на плечо. Тот сразу же отстраняется. Во-первых, там синяк, а во-вторых, почему он вообще должен терпеть прикосновения? Рю потирает плечо, исподлобья, с некой злостью, поглядывая на Чую. Тот же только смеётся в ответ. И Акутагава вдруг замечает, что смех тягучий, мягкий, а не как он себе представлял -громкий и режущий слух, нет. Он не бесит, а напротив, радует. Наверное, Рюноскэ был бы не против слушать его немного больше. - Чтож, -вновь ухмыляется Чуя. - Если хочешь, чтоб я молчал, тебе придётся кое-что сделать! - Накахара подмигивает, и Акутагава заметно напрягается, перебирая в голове все самые страшные варианты. - Что же? - холодно, будто его это совсем и не интересует, спрашивает парень. - Вытерпеть мою компанию сегодня вечером. Ты свободен? Отлично. В пять встретимся у офиса, идёт? - Чего? - Акутагава искренне удивляется, во все глаза уставившись на Чую. - Что вы сказали? - Первое: ты, - со вздохом начинает рыжий. - Второе: сказал, что жду тебя в пять. Сходим на прогулку. Что-то не так? - Да, вообще-то.. - Странно? Да ладно тебе, Рюноскэ! Не занудствуй. Замотай раны и приходи, буду ждать, -Накахара загадочно улыбается и, отправив костюм, уходит, оставив Акутагаву в полной растерянности и недоумении.***
- Рю! Не смей закрывать глаза! - крик Чуи вырывает Акутагаву из воспоминаний и он морщиться от тупой боли в груди. Куда его вообще ранили? Дадзай сказал бы, что не важно место, важен сам факт. Если Рюноскэ позволил чуть ли не смертельно травмировать себя, то ученик из него, мягко говоря, отвратительный. "Дадзай-сан будет разочарован" - помелькает в голове непрошенная мысль, отдающаяся резью в висках. Дадзай много-много раз врал ему, но в это же время Акутагава обязан ему жизнью. Чтобы быть благодарным не обязательно верить. - Рюноскэ! - Акутагава, наконец, приоткрывает глаза, уставившись на Чую. - Так. Сейчас приедет помощь. Тебе нужно только дождаться, понял? Не смей засыпать! - затараторил рыжий, пытаясь за меньшее время сказать как можно больше - видимо, пользовался моментом, пока Акутагава может хотя бы осознавать услышанное. - Я справлюсь без... помощи, - шепчет Рюноскэ, жмурясь от боли. - Не дури, Рю. Сейчас не время вспоминать нравоучение этого идиота, ясно? - насколько мог судить Рюноскэ, Накахара был зол. Не очень сильно, но достаточно, чтобы убить любого, кто сейчас к ним приблизиться. Это немного забавляло и слегка беспокоило. Точнее, не это, а сам Чуя. Рюноскэ хотел было успокаивающе похлопать рыжего по плечу - научился у тигра - но Чуя не позволил - тут же перехватил ладонь, опуская. - Я в норме, Рюноскэ, в норме, слышишь? О себе побеспокойся, сейчас ты умираешь, а не я. - Когда-то ты говорил также..., - Акутагава зажмурился, тихо, сквозь зубы, шикнув от боли. - Когда-то давно...***
Собрание протекает вполне успешно. Акутагаве кажется, что он сейчас уснёт. Если бы тут не было Чуи, который не давал заскучать - с того дня они, по неизвестный или попросту не доходивший до Рюноскэ причины, вечно ходили вместе - и Дадзай-сана, перед которым нельзя было опозориться, он, скорее всего, давно бы уже ушёл, наплевав на все правила. - Чёрные ящерицы отлично подойдут для исполнения этой части плана, не находите ли, босс? - внезапно предлагает Осаму, повернувшись спиной к Акутагаве. - Стойте! -неожиданно, даже для себя, вскричал Рюноскэ, подскочив и ударив ладонью по столу. - Нельзя ящериц! - Это ещё почему? - брови Дадзая взлетели вверх, однако, скулы напряглись, что свидетельствовало о том, что Осаму злиться. - Там Гин, она..., - на секунду Акутагава запнулся, подбирая более убедительные слова. - Она ещё не достаточно сильна для подобного... - Гин обучал один из самых опытных убийц во всем мире, - возразил Дадзай. При упоминании Верлена Накахара заметно напрягся, сжав кулаки. Рюноскэ осторожно, еле заметно провел рукой по плечу рыжего, стараясь немного успокоить. - Но она... - Что? Боишься за сестрёнку? - Дадзай улыбнулся, засунув руки в карманы. - Я был прав: ничего путного из тебя не выйдет. С самого начало ты был никудышным учеником... - Дадзай, - строгий, почти железный голос Мори Огая прервал гневную тираду Осаму и тот, закатив глаза, вздохнул. - Простите, босс, что прерываю ваше собрание, - голос так и сквозь сарказмом. - А ты..., - вновь обернувшись к Акутагаве, который стоял, потупив взгляд в пол. - Запомни: мафия не место для жалости и ваших поганых чувств. - Понял, Дадзай-сан. Простите, больше не повториться, - Рюноскэ учтиво склонился голову, усаживаясь обратно. - Как ты? - обратился он к сидящему рядом Чуе. Акутагава знал, что для него значат воспоминания о Верлене и ему не хотелось, чтобы его новоиспеченный друг страдал. - О себе побеспокойся. Сейчас ты в паршивом состоянии, а не я, - достаточно резко ответил Накахара, отвернувшись. Акутагава пожал плечами, пытаясь сосредоточиться на собрании, но, против воли, прикидывал в голове, куда бы сходить вечером, чтобы Чуе стало лучше.***
- Давай без воспоминаний о прошлом. Там хороших раз два и обчелся. - Да, жизнь у нас, конечно, такая себе вышла, - Рюноскэ тихо рассмеялся. Боже, в последний раз он так искренне радовался, кажется, в прошлый вторник? Когда Чуя устроил им огромный день кино. - У некоторых все, у других - ничего. Акутагава жмурится, и рука Накахары зажимает рану, стараясь остановить поток крови и дождаться помощи. На секунду в голове проскакивает мысль попробовать зациклить кровь внутри с помощью гравитации, но этот эксперимент чересчур опасен - Чуя раньше никогда таким не занимался и, по незнанию, может пережать жизненно важные сосуды или, не дай бог, задеть органы. - Не... не нужно помощи, - вновь шепчет Рюноскэ. - Все равно мне недолго осталось... - Завались, а? Недолго ему осталось, - язвит Чуя, срывая с себя плащ и отрывая рукав, наспех делая повязку. Рюноскэ криво улыбается, приподнимаясь на локтях, и моргает, пытаясь сфокусироваться на лице Накахары. Рыжий перевязывает ранение, попутно вытирая кровь с длинных пальцев. Перчатки валялись неподалеку на пыльной земле. Любовь - не про них. Они - это забота, это помощь, это молчание в нужный момент, это одно-единственное, но такое нужное слово. Они - это, не раздумывая, прикрыть другого собой, зная, что он в состоянии защититься сам. Это доверие. Это рассказать самую страшную правду, будучи уверенным, что никто не узнает об этом. Это неожиданно оказаться рядом, даже если не просили, и уйти, когда это нужно. Это пространство. Это не секс, это - редкие объятья. Они не хотят друг друга, они хотят быть друг с другом и обоим - достаточно. Так что они - не любовь. Они - все остальное. Это не страх, а надежда. И Чуя надеяться, что Акутагава останется жив. Он не готов терять близкого еще раз. После флагов для него это чересчур. Иногда Накахаре кажется, будто все, с кем бы он не сближался, в конечном итоге, умирают. Возможно, виной тому Арахабаки внутри него, а возможно - он сам. Однако, все почему-то твердили, что он тут вообще не причём. Все, кроме Акутагавы. Он просто не знал - Чуя научился на своих ошибках. Не хотелось слушать, не хотелось говорить об этом. На самом деле ничего не хотелось. А особенно - спать. Потому что он не видит снов. Правда, иногда, ему казалось, что среди беспросветной черноты мелькают белые концы прядей и бледная кожа. - Чуя..., - еле слышно шепчет Акутагава, пытаясь поднять ослабшую ладонь и вытереть капли пота с почти белого лба. - Уходи, враг... - Враг побежден, можешь успокоится, Рюноскэ, - вздохнув, отвечает Накахара, нервно оглядываясь - где уже подмога?! - Чуя-сан, не умирай, - повысив голос, пусть это и стоило ему многого, произносит Акутагава. Не умирай. Почти тоже самое, что "я люблю тебя", только на более понятном для мафиози языке. Что-то более сильное. Что-то более их. - И ты живи, Рюноскэ, - Чуя улыбается, но улыбка больше похожа на судорогу. "Я люблю тебя". "Я тоже люблю тебя".