Бобовая вечеринка

      Мона просто вошла в комнату, залезла к мирно сопевшему парню на старый матрац с жестикуляцией терминатора, встала над головой спящего, подняла подол своего платья и пописала прямо ему на лицо. Этим всё было сказано.       Бенни понял, что залежался как - то. Без слов.       Глаза щипало адски, но Бувье смог доползти до ведра с водой и промыть рожу. Поднимая голову, в отражении воды он разглядывал себя. Смотрел с осознанием того, как же за долгое время пребывания здесь он сильно стал похож на бомжа. Или всё таки возмужал? Ведь вонь и небритость делают из мальчика настоящего выживальщика, дикого хищника, на обуянного цивилизацией. А солоноватый привкус мочи главной и самой завидной самочки в племени только дополняет образ… дикаря с обилием тестостерона!       Невольно он вспомнил своего школьного друга. Тот, будучи уже старшеклассником, любил играть в "археолога" каждую пятницу после занятий. Когда его спрашивали, куда он пойдёт и что будет делать, он говорил честно, сразу и прямо в лоб, смотря спрашивающему прямо в глаза. Не моргая. Единственный момент - никто во всём мире не знал, что такое игра в "археолога", даже предположений не было. Бенни же логично считал, что одноклассник что - то откапывает. Но правда оказалась лучше любых теорий.       Как - то они очень тесно затусились, и тот предложил заветного "археолога". Собрали целую команду из пяти самых приближённых рабов, у которых по - джентельменски спиздили деньги, данные им их толстыми мамашами на пиццу в столовке, и пошли в местный парк. По пути к цели встретили классического бездомного. Спал у коробки, сверкая небритой седой бородой с проплешинами, и вонял чем - то несвежим, как пропавшее молоко и упавшее почерневшее яблоко одновременно. Друганавт ехидно сощурил глаза и неожиданно для всего сущего достал монтировку из - за пазухи, пнул четверых пузатых любителей выпечки вперёд, дав им верёвку. На этом моменте Бенни почуял неладное (пиццелюбы, кстати, тоже, но не подали виду), но ему на эту почуйку было так заветно похуй, что он продолжил стоять дальше с нейтральным лицом.       — Он же отбиваться начнёт, — Бен нахмурил лоб и поднял бровь.       Друг повернулся к парню с неестественной маньяческой ухмылкой.       — А ты тоже знаешь, да?       Тут Бувье немножечко накрыл ступор. У него само вырвалось. Но он правда никогда не трогал бомжей. Клялся. Парень после этого неловкого разговора раскраснелся и испарился, как призрак, которого никто не видел. Его никто не останавливал. И не видел.       Короче говоря, со слов школьной нежити, в тот день бедного вонючего мужика подняли, и он стал ворчать. Ворчать, походу, так же смрадно, как и он сам, так как мелкотня обхватила его со всех сторон и оттащила чуть глубже в полузаброшенный и изрисованный письками из граффити переулок. Трое толстяков держали беднягу, четвёртый стоял на шухере, а тот самый одноклассник - зачинщик с лицом Флиппи из "Хеппи Три Френдс" стал выкалывать монтировкой глаза, пихать её глубоко в череп. И так побитый жизнью мужичок орал, орал и молился, молился и материл садиста, истекая литрами крови, пока его словесный понос не превратился в булькающий хрип. В этот момент у одного из держащих пленника пацанов из желудка таки вышла вся школьная жрачка прямо на пыльный бетонный пол. А те, что стояли на шухере, чуть не обдристались. Ну и так далее и тому подобное, пока бездомный не потерял сознание от кровопотери и травм. Дальше больной ублюдок продырявил монтировкой брюхо, втыкая её со всей силы, и они его закопали. За тем же домом, где и убили.       Бенни после долгих допросов и разбирательств долго не мог понять, причем тут археология, пока не услышал, как на одной из аудиозаписей маленький потрошитель не назвал бомжа "неандертальцем". Одноклассник заржал, когда добрый дядя полицейский рассказывал ему историю об откапывании безглазых бомжей. Жруны же плакали и признавались, что струсили, когда нужно было очевидно НЕ трусить. Бенни же не чувствовал ничего. У него действительно была проблема: он никогда ничего не чувствовал, будто бы эмоции были для него в принципе недоступны. Это в каком - то роде делало его даже более мерзким и неправильным человеком, чем его кровожадные одноклассники. Один из полицейских, опрашивающих Бенни, очень косо на него смотрел.       Бенджамин Бувье умел выбирать себе достойных друзей. Мона Ланиус была доказательством.       После обильного умывания идёт время завтрака. На кухне в это время тусил Бекон, или "Беконовое лицо". Так его называл Бенни. Вообще, по непроверенным источникам, высчитанным азбукой морзе, его звали Билл, по другим - Джек, но Бекон подходило ему больше. Даже прозвище человек-пёс ему будто бы не так хорошо шло. Чёрт знает, что он делал в комнате, но полностью голый волосатый чёрт с чьим - то натянутым лицом на мясное собственное, с оголёнными мышцами и зубами, не прибавлял аппетита. Мужик отрезал ржавыми ножницами куски от дохлой собаки, придерживая труп культёй, и пытался отгрызть от них хоть что - то. Он брался оставшейся рукой за слизистый комок, цеплялся зубами за другой конец и тянул голову в противоположном направлении, рыча как Тарзан во время оргии. Кровь струйками текла ему до локтей, нижняя часть маски и мохнатая грудь были вымазаны. С каждой попыткой откусить из самодельных бифштексов сочилась жижа и текла по телу голодного извращенца. Чудом он не оставлял на мясе свои тарзаньи клыки. К слову, если опустить взгляд ниже, а он так или иначе опустится, то взору откроются потная мужицкая задница и трясущиеся от телесных колебаний яйца. Они, кстати, тоже в волосиках. Дальше смотреть было тяжело.       Бенни, застав маньяка за увлекательным занятием, расслабился. Ничто так не успокаивает нервы, как стабильность и чёй - то болт между ног.       — Доброе.       Запах был слегка невыносимым, но Бен будто бы привык и считал его неотъемлемой частью антуража. Мужчина повернул голову к Бену и уставился на него с куском шкуры в зубах. Промычав что - то нечленораздельное, он вернулся к добыче и - о Боги! - смог отцапать кусман. Осталась другая непосильная задача: разжевать сиё добро, не имея щёк. Это, конечно, увлекательно, но точно не для всех, поэтому Бувье поспешно отвернулся.       В шкафчике не было ничего, кроме консервированной фасоли. Причём их было банок десять, и, понятно, что ест её в основном Мона, так как у Билла другого сорта вкусняхи. Вопрос, откуда они достали столько фасоли, оставался открытым. Но Бенни всегда считал, что они просто пробрались и опустошили какой - то склад в своё время. Или чей - то дом. Однозначно бесчеловечная кража консервов.       Бенни взял одну банку и закрыл створку, не заметив, как за ней уже оказалась художница, скрестив руки на груди и не двигаясь. Она стояла с приоткрытым ртом, пристально смотря своими чёрными, бездонными, широко распахнутыми глазами на бесстыжего парня. Женщина иногда любила себя вести как те статуи ангелов из "Доктора Кто": появлялась из ниоткуда, пока никто за ней не следит, стояла и наблюдала за тем, как жертва такого визита наваливает полные штаны дерьма, боясь моргнуть. И стояла она с совершенно неизменным, пафосным выражением лица, от чего даже её заячья губа казалась каким - то нарочно созданным ей изгибом. Но Бенни будто бы относился к такому философски. Жутко, конечно, но даже с той девушкой из фильма "Звонок" есть порнушка, а они с Моной выглядят почти идентично, если не считать её андрогинный вид. Правда ему казалось, что она… Прекрасно знает, о чём тот думает, и взгляд начинал выглядеть осуждающим. Если учесть, что они практически одного роста, а Бенни был ростом метра два, то заметно осуждающим. Парень после этого стыдливо отворачивался и будто бы съеживался до размеров гнома. Боже, какая же дичь. Приятная, но дичь.       Иногда он задумывался, а не нравится ли ему БДСМ. Не ну серьёзно.       Через минуту таких переглядок, она наконец - то обратила внимание на предмет в руках Бувье. Её взгляд очеловечился.       — Я тоже есть хочу…       Бенни с широко раскрытыми глазами закашлялся, краснея, как помидор, и засверлил взглядом пол.       — Э, ладно... — Бенни крутил головой с банкой в руке, еле достал до шкафа и снова открыл дверцу. — Э… Это последний раз.       Мона резко достала откуда - то из - за спины консервный нож и нацелила его концом лезвия парню на живот с застывшим выражением лица.       — Последний раз что?       Бенни выглянул и спокойно взял нож. На удивление, девушка не держала его крепко, и он легко выскользнул из её пальцев. Плечи юноши расслабились, будто с них сошла бетонная плита.       — Эй, ты очень милая, когда не играешь со мной в "маньяк - жертва".       Внезапно выражение лица девушки переменилось с зловеще - нейтрального на сморщенное, как изюм. Она так скривилась, будто её вырвет, и она заплачет одновременно.       — А ты такой милый, когда не пиздишь херню, гандон, — тон её голоса был таким игривым, будто слово "гандон" было его именем.       Бен ловко достал вторую банку и поставил еду на запылённый картонный стол. Подойдя к нему боком, Бен стал ковырять банки консервным ножом. Запахло бобами и кислым помидорным соусом.       Уже и тело Моны вышло из состояния окаменелости, увидев прикормку. Она взяла первую открытую банку, проигнорировав Бена. Не спрашивая никого, даже Господа Бога, она сунула в жестянку руку, загребла пальцами фасоль и запихнула горсть себе в рот вместе с ними. Она прекрасно знала про вилки и про то, что Бен их уже давным - давно достал. Но столовые приборы - это лишь условности общества. Талантливым художникам не обязательно соблюдать клише. На то они и талантливые. Да и вообще, серийные убийцы созданы, чтобы потрошить, для них ваши человеческие приблуды для еды это хуйня. Ланиус, ещё жуя, снова полезла в банку.       Бенни, стоя с пластиковой вилкой для лохов, ой, то есть для "нормисов", не мог отовраться от того, как эта брутальная свободная женщина поедала бобы, пачкая руки и нижнюю часть лица соком, как самый честный человек на земле. Он даже забыл, что хотел тоже вкусить сьё блюдо минуту назад. С элитами такое случается, когда они попадают в общество... людей и влюбляются в них.       Бекон тоже наблюдал за этим, телепортировавшись к ногам Ланиус, стоя на чётвереньках. Мужчина жалобно скулил и хотел кушать, бедолага. Женщина заметила своего четвероногого друга, облизывая пальцы. Бенни тоже заметил, правда, поздновато, и чуть не выронил банку, вскрикнув.       — Хе-хе, тоже хочешь? — Она легко улыбнулась. — Я тебе дам полбанки.       Если бы у мужчины в маске был хвост, он бы им крутил, как пропеллером, и возможно даже бы полетел. Этот вымазанный в трупных соках слюнявый джентельмен был счастлив, улыбка на маске только придавала плюс 10 баллов. К горлу Бенни подступила тошнота.       Мона отъела ещё горсть и пошла к углу кухни. Мужчина поцокал за ней. Там стояло что - то по типу миски. Грязная тарелка, короче говоря. Рядом стояла уже действительно собачья миска со скисшим молоком, но безумный и всё ещё не настолько тупой Бекон заведомо оттуда не пил. И хорошо. Бен и так ненавидел убирать за челопсом дела, дристня тут была бы очень не к месту.       Женщина перевернула и потрясла банку над тарелкой. Фасоль с хлюпаньем упала, а у Бекона сильнее потекли слюни. Мона поднесла банку к себе, обтёрла пальцем сок со стеночки и облизала. Мужчина всё ещё смотрел на неё, задрав голову и не шелохнувшись, как отменно выдрессированный ротвейлер.       — Можно. — Мона улыбнулась своей собаке так, как может только хозяйка.       Бекон напрыгнул на тарелку, пытаясь запихать всю еду себе в рот без помощи рук, чавкая и сопливя. Развороченный труп животного неподалёку выглядел грустно, будто бы его предали, заменили на что - то более красивое, и от этой обиды злобно вонял. Бен мог бы быть благодарен тому, что он не видел резного лица мужчины, но он мог глазеть на более приятную вещь. Можно даже сказать, эротическую. На волосатую, чутка грязную "собачью" задницу. Мона обернулась на Бенни, всё ещё облизывая пальцы, и с язвительной ухмылкой подмигнула ему.       Бен, не моргая, сунул вилку в фасоль, зачерпнул порцию и отправил её в рот.       — Ты что - то говорил про последний раз…