because (i'm stuck with you forever)

Первый раз Чанбин почти жалеет о том, что однажды подружился с наглым щекастым парнем, в свои шестнадцать лет. Они с Джисоном назвались братанами больше года назад и уже рассказали друг другу почти все свои самые стрëмные секреты. Чанбин никогда ни с кем так крепко не дружил и готов был защищать младшего ото всех хулиганов в округе, что со временем стало его прямой обязанностью (которую он сам на себя взвалил по дурости). Джисона частенько кто-то порывался стукнуть за его длинный язык и плохую привычку слишком ядовито язвить (такой у него защитный механизм, который только проблем добавляет вечно). Чанбин, конечно, вообще не борец, слишком тощий и низкий. Зато лицо угрюмо-внушительное строить умеет, глядя на которое редко кто решается продолжать лезть в попытке кулаком в глаз Джисона зарядить или отвесить подзатыльник. А потом у Джисона как-то резко приходит пубертат и язвит он даже с Чанбином, причем максимально противно и часто. Он берега быстро перестаëт видеть, злится на всë на свете и сам чуть ли не драться лезет, когда Чанбин случайно притаскивает Джисону шоколадное молоко, вместо клубничного, которое он ненавидит. Очень тупо, но мстит он за это неделями игнора и обидными до невозможности шутками, которые постит в соцсетях, не называя конкретного имени, но такие, что Чанбин сразу просекает кому это всё адресованно. Джисон даже жëлтым мелом по зелëной краске на нижней части здания рисует карикатуру на Чанбина, за самым дальним углом корпуса, и фотка этого шедевра расходится по всей школе. Потому что за этим углом популярные старшеклассники любят курить и чуть не помирают со смеху, давясь едким дымом, когда это кривенькое творение видят. Этим конечно и палятся, потому что гогот стоит оглушительный и доходит до открытых окон учительской, получая почти официальный нагоняй и наказание в виде задачи оттереть картинку и прибрать окурки. Среди прочих, в этой тусовке провинившихся внезапно оказывается Банчан (без пяти минут выпускник и главный пример для подражания в учëбе для половины учеников), который во время уборки чуть дальше отходитт и замечает ещë один рисунок, только уже шариковой ручкой. Там стрëмного вида какашка и подпись "Чанбин хëн дурак". Слишком по-детски, но имя кажется знакомым. Банчан кусок, и так отходящей от стены краски, отколупывает и возвращается к остальным ребятам. Вскользь спрашивает про знакомо звучащее имя и слышит смешки. - Чанбин? О да, знаем его. Вечно с такой мрачной мордой, заделался защитничком одного дерзкого пацана из нашей средней школы, которая за этим забором стоит - отвечает один из парней и рукой, с зажатой между длинными пальцами сигаретой, тыкает куда-то за спину Чана. - Раньше пацан сюда на обеде таскался, но больно пиздливый оказался. Даже я однажды хотел ему профилактических подзатыльников надавать. Детей, конечно, не трогаю, но этот совсем уж зарвавшийся. Чанбин меня тогда так за руку хватанул, когда я только замахнулся, чтоб мелкого припугнуть, что думал кости треснут. С виду такой хиляк, откуда столько силы-то. Еще и младше нас на два года, кажется. Но точно не тупой, потому что мелкого я после этого не видел. Видать, Чанбин ему запретил сюда таскаться наконец, потому что устал за него с каждым третьим драться. Банчан хмыкает на это и к вечеру уже находит класс Чанбина, молча передавая ему кусок краски с рисунком и говоря "не знаю, чем ты эту мелочь так обидел, но если он ещë раз попытается наши стены изгадить, то останется без пенала и без пальцев". Чанбин же впервые проникается чужим возмущением по поводу своего взбалмошного друга и считает, что пора уже с отбившимся от рук Джисоном разобраться. Жалеет, что столько выходок терпел и что забил на воспитание недотёпы, потому что вечно вëлся на пухлые щëки и невинный взгляд. Надеялся, что со временем у него шипов поубавится как-нибудь само собой, но парень превратился в полноценного дикобраза. На следующее утро Чанбин уже подпирает стенку у входа в джисонов класс и грозно сопит, пока его одноклассники испуганно по стеночке с другой стороны от входа проползают в дверной проëм. Он за ночь так и не придумывает воспитательную программу и вообще приходит к мысли о том, что нахуй Джисона пошлëт, если тот попробует продолжать его игнорировать или начнëт опять обидно обзываться. Чанбин даже кусок краски, который ему Банчан передал, приволок с собой на случай, если дойдет до драки. Рукоприкладствовать конечно не сможет, его кулаки всë ещë для всех кроме Джисона. Но в наглую морду кинуть его же "творение" больно уж чешется. А Джисон, как только хмурого друга видит, оглушительно шмыгает носом и летит на него с криком из неразборчивого "хëнпростипожалуйстаятупойхëняскучалхëн". Он в Чанбина всем собой вминается и застывает как приваренный, почти истерически дыша и за пару минут на плече друга оставляет внушительного размера пятно из своих же слез и слюней. Не успокаивается даже, когда до начала урока пять минут остаëтся и учитель подходит, чтобы узнать что тут такое творится. Правда, по усталому, но слегка ошалелому, взгляду Чанбина всë без слов понимает и просит скулящего пацана куда-нибудь подальше оттащить, желательно в медпункт и отпоить там чем-нибудь. - Тебя даже учителя не трогают лишний раз, реально ходячая эмоциональная бомба - говорит Чанбин со вздохом, смотря на всë ещë трясущегося от почти сошедших на нет рыданий Джисона. Он на пределе своих возможностей отбуксировал младшего до крыши, по пути из автомата в коридоре на последние деньги купив банку горячего сладкого чая и сэндвич. До этого ещë и потратив пять минут на уговоры пойти нормально, а не в стиле мамы-коалы и еë детëныша. Потому что Джисон ни в какую отлипать не хотел, угрожая завыть сиреной, если его от Чанбина хоть на секунду оторвут. Но от долго нудящего голоса друга и поглаживаний по макушке расслабился и отцепился от тела, через пару минут вцепляясь уже в тонкую руку с еле ощутимым бицепсом и жамкая его вместо антистресса. Джисон крышку на банке с чаем ковыряет, сидя на обшарпанном стульчике у входа на крышу, и постепенно совсем успокаивается. И думает от предстоящего разговора уйти тем, что специально любимым сэндвичем подавится. Желательно насмерть, потому что ему безумно страшно и стыдно за то, что он успел натворить из-за обиды на самого же себя. Парень даже не знает, в курсе ли старший о его "творческих успехах" или просто по привычке пришëл мозги на место вправлять, но и без этого готов сквозь землю провалиться. А ещë на колени упасть и вымаливать прощение, потому что всю неделю по ночам выл в подушку от собственной тупости и хрен пойми откуда взявшейся гордыни, что не позволяла после вспышки гнева тут же приползти с извинениями. Джисон своим хëном, по правде, настолько дорожил, что серьëзно уговаривал маму поискать курсы по держанию языка за зубами. От чего-то башню ему начало рядом с Чанбином рвать сильнее, чем прежде. До последнего времени Джисон только на окружающих срывался и только когда Чанбин был рядом, но не сильно придавал этому значение. Думал, что "Вот ещë немного подрасту, мозги на место встанут и успокоюсь, хëну за меня не нужно будет впрягаться". Однако, когда Джисон подрос, его гормоны заставили встать только член. На Чанбина. В самой наитупейшей ситуации его тело среагировало на друга так, как никогда не должно было, и он испугался, от чего и сагрессировал на ровном месте. Чанбин тогда (всë тот же злополучный день, когда он принëс шоколадное молоко) в безрукавке у дома Джисона, слезает с велика и ворчит "ну и жарища, пока доехал весь взмок", доставая из привинченной к рулю корзинки небольшой пакет. Протягивает его тут же Джисону и задирает футболку на животе, вытирая еë краем пот на шее. Джисон шумно сглатывает, когда видит мягкий смуглый живот и быстро переводит взгляд на пакет, активно роясь в поисках чего-то, чего сам не знает. Щëки ему печëт, а в голове воспоминание о том, как этим утром он проснулся с напряжением ниже пояса уже в пятый раз за месяц. И каждый раз урывками помнит лишь одно – во сне ему точно виделись капризно изогнутые губы и коленки с парой небольших шрамиков. Слишком знакомые губы и коленки, которые теперь посещали его мысли и в то время, пока он принимал ванну. Джисон достаëт шоколадное молоко, смотрит на него и в тот же момент осознает, что к коленкам и губам во снах теперь добавится покрытая испариной кожа, смешной пупок и слабо пробивающаяся дорожка волос под ним. Матерится тут же вслух, кидает в Чанбина коробочку и убегает домой. А после пару дней спать боится, потому что утром не хочет опять чувствовать то, что нормальные ребята его возраста должны испытывать, думая о девчонках. У которых тонкие ножки, неумелый легкий макияж (такой, чтобы учителя не спалили, правилами ведь запрещено) и звонкий смех. Ещë клиньевые юбки, специально укороченные (тоже против правил), блестящие шпильки в волосах и пухлые губы бантиком. На это всë любой бы повëлся, Джисон даже сам заглядывается иногда на одноклассниц. Но всë чаще, когда присматривается, вспоминает другие стройные ноги и на долю секунды представляет на них не привычные бриджи цвета хаки, а синюю юбку. И бьëтся головой об парту со всей силы, пугая соседа (и так дëрганного из-за непредсказуемости Джисона). Он поделать ничего не может со своими же беспокойными мыслями, да и в целом думать боится. У Джисона это дело никогда хорошо не получалось, а на фоне играющих не в ту сторону гормонов так совсем плохо стало. Сам себя начинает натаскивать на отвращение к красивому хëну, как мантру в голове крутя "стрëмное лицо, слишком острый подбородок, волосатые ноги, фу блять фу нахуй". Но сам же в это и ни капельки не верит. А в голове сам собой рождается наитупейший план выместить свои метания на стенке (еще и в туалете калякает юбку и торчащие из-под нее костлявые коленки, но тут же стирает, оставляя только грязные разводы). О поступке своëм жалеет меньше чем через сутки и надеется успеть сбегать стереть тот, что мелом, а тот что ручкой замазать поверх несмываемым маркером. Хоть и первой целью у Джисона было именно сделать так, чтобы старший его "шедевр" увидел, то теперь стрëмно стало до ужаса. Потому что Чанбин далеко не дурак, а подбородок у него очень красивый. Джисону раньше нравилось макушкой в него бодаться, когда ещë у них с хëном небольшая разница в росте была. Стыдно до безумия становится, когда карикатуру кому-то из его одноклассников пересылают парни со старшей школы. Но все только и гадают, кого так попытались изобразить из учеников или учителей, пока Джисон горько думает о том, что ему вообще нельзя, похоже, с людьми общаться до конца пубертата. Потому что не выдерживает и пуляет в голову одного из одноклассников ластик и матом объясняет степень того, насколько ему осточертели разговоры об этой фотке. Это первый срыв на агрессию за последние полтора месяца, потому что ранее Джисон пообещал Чанбину исправиться и начать с людьми общаться нормально. И Джисон искренне старался, у него даже, на удивление, всë легко получалось. Отчасти потому, что пока общался с прифигевшими от таких изменений одноклассниками, парень уже не фокусировался на тех чертах характера у них, которые его изрядно бесили. А думал о том, как не думать о том, что ему снилось в прошлую среду. Дома же, в полной тишине шипел "руки на стол, похотливая сволочь", когда мысли держать становилось всё сложнее, а под ширинкой опять оживление начиналось после увиденной в твиттере фотки. Там типа крутой Чанбин пытался в зеркало показать результаты третьего месяца тренировок в зале, где пока что и намëка на них не видно. Но стоял он облегающей чëрной майке с огромным вырезом, светя своими красивыми ключицами и дерзко ухмыляясь. - Ну и рожа у тебя. Не знаю, о чëм думаешь, но раз уж в себя пришëл - Чанбин не договаривает и лезет в сумку, кидая на колени Джисона что-то плоское, завернутое в тетрадные листы - выбирай: я тебе морду бью или великодушно принимаю искренние извинения. Джисон слишком медленно листы разворачивает и хмыкает, а потом голову задирает с зажмуренными глазами и медленно наклоняет еë, подставляя щëку для удара. - Дурак что ли блять, я же занимаюсь сейчас, без зубов останешься. - Чанбин пальцем тыкает меж сведëнных от напряжения бровей младшего и не сдерживает раздражения, надавливая сильнее обычного, на что Джисон шипит. - То-то же, перестанешь таким смелым быть, когда ни разу серьëзно мою силу не чувствовал. Думаешь, я бы твою бешеную задницу так просто постоянно спасал только везением и злым лицом? Знаешь сколько я за прошлый месяц из-за тебя кулаки в ход пускал? Парень и правда вдруг осознаëт и ценит то, что Чанбин с ним до сих пор такой терпеливый. Опять разнюнивается до пары скатившихся по всë ещë красным щекам слезинок, но быстро берëт себя в руки. А следом пятнадцать минут вымаливает прощение, попутно успевая себя обелять немного. Мол, пойми хëн, у меня гормоны, а в классе девочки как из айдол группы и выпускные экзамены на носу, вот и менталка ни к чёрту. - Самое ненавистное в этом мире молоко и длительное воздержание от выплеска агрессии были последними каплями в моëм сосуде терпимости, который и так глубиной в минус три сантиметра. Думаю, нужно с тобой вместе в зал начать ходить, чтобы там всë это дерьмо оставлять - говорит Джисон без задней мысли и тут же видит горящие глаза друга, смотрящие сверху вниз. Чанбин обижаться долго не умеет. И, даже если до конца извинениями корявыми не удовлетворëн, тут же тему переводит, начиная в красках расписывать то, как круто и весело будет вместе тренироваться. "Пиздецки весело, как бы кукухой не поехать от радости" думает Джисон, как только в полной мере осознаëт, что его ждëт на этих занятиях. Там потный Чанбин в безрукавке и огромных шортах, на которые если чуть расфокусированно смотреть, вполне сходят за юбку. Там бесячий Банчан, с которым друг его знакомит со словами "Вот, спаситель наших задниц от самой тупой в мире ссоры". Этот новый джисонов хëн почти что бесит тем, как часто Чанбина касается, когда корректирует стойку для очередного эффективного упражнения на трицепс. И там всë ещë Чанбин, который впитывает обучение как губка, позже лезущий к Джисону в попытке опробовать свои тренерские начинания. Ладони у него горячие и слегка шершавые от начавших всë больше проступать мозолей, которые царапают бедра и бока Джисона, когда он ими зачем-то под безразмерную футболку друга пробирается, чтобы того в стойке удержать. Джисон внутренне воет, но теперь не только от все ещë не проходящего подозрительного недовозбуждения от близости. Но и от того, что тренировки у хëнов с каждым днëм становятся по условиям всë ближе к спартанским, а он слишком слаб как духом, так и телом, для того, чтобы их выдерживать в полной мере. Джисон со временем переключается на шутки вслух, когда уже не знает, как уворачиваться от чанбиновских рук, становящихся всë более настойчивыми и сильными. Старается колоться максимально безобидно, в тоже время отстраняясь от старшего и сводя физический контакт на минимум. Потому что лишь однажды сам по чужой волосатой голени в шутку ладошкой проводит и ловит себя на участившемся сердцебиении и на том, что хочется потрогать ещë. И говорит, что решил теперь в учëбу сублимировать, иначе рискует совсем уже приблизившиеся экзамены на поступление в старшую школу завалить. А это будет означать, что Джисону придëтся на занятия не в корпус Чанбина ходить, где они смогут продолжать видеться так часто, как только могут, а ездить на другой конец района. В ту единственную школу, куда даже законченных двоечников принимают. И тогда пиши пропало их стремление вместе ещë два года провести. Чанбин же вдруг серьëзно к словам младшего относится и перестаëт чуть ли не на буксире того в зал тащить. Вместо этого все возможные свои и банчановские конспекты Джисону притаскивает вместе с парой упаковок клубничного молока и обещает помочь каракули Банчана на человеческий перевести. Только иногда тащит Джисона на уличные спорт площадки, когда видит что у того совсем мозги кипят от учëбы. - Минут двадцать кардио и голова отдохнëт, а новая информация лучше усвоится, я тебе отвечаю. Сам испробовал это, когда в прошлом году готовился. Тогда-то и про регулярные походы в зал задумался, потому что оказалось весело капец - говорит Чанбин, но не залезая в это время по привычке на какой-нибудь уличный тренажëр, а раскачиваясь на цепочной качеле. Джисон тяжело вздыхает и кивает. Он в целом, хоть и уставший ужасно, рад всему происходящему. И тому, что в голове у него одна учëба, а у Чанбина один спорт. И что так быстро они после глупой ссоры сдружаются, да ещë крепче, чем раньше. Чанбин для Джисона становится уже как реальный старший брат, что радует и тяготит одновременно. Потому что странные ощущения и мысли, выбившие его до этого из колеи, совсем покидают голову. Но воспоминания иногда приходят, не давая забыть и обещая в полной мере вернуться, стоит только периоду экзаменов закончиться. Но забрасывает это осознание куда-то далеко на потом, со вздохом залезая на турник под подбадривающие крики старшего. Второй раз в жизни Чанбин почти жалеет, что знает такого невыносимого человека, когда ему исполняется восемнадцать. Джисон больше не ссорится на пустом месте, не колется больно своей никуда не ушедшей язвительностью. И даже не погружается в странное меланхоличное настроение, которое в свое время ловит в разгаре злополучного пубертата. Тогда он вдруг на время отстраняется и с радаров почти пропадает, хотя в то время парни уже учатся в одном и том же здании старшей школы, только на разных этажах. А спустя долгие полтора месяца внезапно появляется, ослепляя лучезарной улыбкой и удивляя проколами в мочках ушей. Тогда Джисон молча что-то проживает в одиночку, на ровном месте меняется и возвращается к Чанбину другим. Рассказывает без умолку про нудных учителей и одноклассников, сам впервые угощает Чанбина напитками из школьного автомата. И вдруг рассказывает с блеском в глазах о совсем другом хëне. - Я на каникулах документалку про скейтеров смотрел и так проникся, что все накопленные деньги просрал на скейт и защиту. А потом встал на него и понял, что мой вестибулярный аппарат к таким приколам не готов ни разу. - Джисон смеëтся и откидывает назад голову, блестя уже третьим проколом в ухе. Чанбин слегка залипает и думает, что странно, что учителя до сих пор не заметили, какой симпатичный пиздец, нарушающий правила, у первокурсника под копной волос спрятан. - Уже думать начал, как и где это перепродавать надо. Сам бы точно никогда не встал, знаю же что врождëнную ссыкливость не смогу победить самостоятельно. И тут, ты прикинь, в инсте нахожу спасителя! - Никогда не поверю, что ты решился левому чуваку написать, чтобы тот подсказал, кому пихнуть доску можно. - Чанбин кривит губы в усмешке и слегка дергает головой то ли удивленно, то ли скептически. - Да нет же, не продать. Я нашëл горячего учителя. В смысле, крутого, с кучей видео с доказательством мастерства в профиле. И горячего как тысяча чертей. Хëн, у него такие руки- - Оставь свои возбуждëнные писки при себе пожалуйста. Я рад, конечно, что первым удостоился каминг-аута лучшего друга. Но это не даëт тебе право постоянно жужжать мне в ухо свои похотливые мыслишки. - Чанбин даже тянется ладонью болтливый рот Джисона зажать, но тот быстро ориентируется и слегка отползает вбок, чтобы продолжить вещать очень важную (для него) информацию. - Да понял я, хорошо. Пока что остановлюсь, всë равно ничего получше не рассмотрел, потому что договорились увидеться только на выходных. Но самое главное, я знаю своего спасителя, причëм благодаря тебе. Слава богу, мои денежки не вылетят в трубу. Чанбин думает не долго, но от догадки округляет глаза. Конечно, в Сеуле достаточно молодых и горячих скейтеров, готовых почти за спасибо научить гонять на доске. Но молодых, горячих, с отпадными руками и знакомых ребятам, была всего одна штука на город. - Умоляю, Джисон, только не говори, что ты решил ниагарским водопадом по рампе растечься из-за Банчана хëна - стонет Чанбин и теперь кривит губы почти обиженно. - Я тебе запрещаю это делать, слышишь. В плане, я не про занятия, кататься на скейте это тоже спорт, такое я одобряю. Но не вздумай на Чана начать фанатеть, как половина девчонок из моего класса. Я что зря тебя с пиздюкового возраста на себе тащил? Чтобы он вот так просто украл это сердечко, пару раз прокатившись на доске мимо? Чанбин специально чрезмерно театрально стенает, пока пытается подавить резко проснувшуюся ревность. Ему самому от себя противно до жути. Какое он вообще право имеет Джисона присваивать настолько, чтобы начать бояться того, что тот с другими крутыми ребятами начнëт один на один встречаться. Как он мог чувствовать что-то неприятно тянущее в груди, когда представлял, что эти встречи могут для Джисона закончиться внезапным поцелуем на фоне заката (как в любимых чанбиновских ромкомах о подростках). - Будешь ты мне ещë тут запрещать свой первый краш проживать, ага щас. Сам-то точно уже половину девчонок в школе перецеловать успел - возмущенно отзывается Джисон, складывая руки на груди и надувая щëки. - Да никого я не целовал. - Чанбин закатывает глаза и слышит недоверчивое хмыкание. - Вообще не целовал блин, ты бы первым об этом узнал. Пока что мы с тобой в одинаковом положении. Джисон всë ещë отказывается верить, что никто на эти красивые губы ни разу не посягнул, но внутренне радуется до безобразия. Если бы был понаглее, даже бы постарался первый поцелуй хëна урвать под каким-нибудь дебильнейшим предлогом. Но боится, потому что знает себя и свою удачу по жизни, что-то бы точно пошло не так. Да и Чанбин точно такой прикол не оценит. В тот день он засыпает с мыслями о том, что хоть у Чана губы на вид такие мягкие и сексуальные, ему всë равно больше хочется сцеловывать кривую ухмылку другого хëна. Со временем Джисон познаëт дзен и даже на свиданки начинает бегать. Сразу после того, как однажды вечером к нему заваливается взбудораженный Чанбин со свежим засосом под кадыком и выпаливает "Господи, блять, почему мне никто не говорил, что старшеклассницы такие же озабоченные, как и пацаны, я думал меня сожрут". Сердце колет обидой и ревностью, но Джисон улыбку выдавливает и отвечает какой-то шуткой про "А что им остается, ты себе смотри какие ручищи накачал уже". А на следующий день пишет тому пацану из параллели, который на Джисона в последние недели активно засматривается и мило краснеет, стоит их взглядам встретиться. Пацан очень милый, нежный и такой же нетерпеливый, как и сам Джисон. Им хватает двух с половиной свиданий, чтобы оказаться в одной постели, бешено целуясь и лапая друг друга под форменными брюками. С ним Джисону легко, хорошо до поджимающихся пальцев ног. Но после он всегда, возвращаясь домой, заходит в инсту и смотрит сторисы Чанбина, где он опять на какой-то тусовке с друзьями Чана. Где его лапает какой-то красивый высокий блондинчик, затащив на свои коленки. Джисон грустно лыбится и думает - какого это, чувствовать на собственных коленках вес потяжелевшей перетренированной чанбиновой задницы. Когда Чанбин выпускается, Джисон печально думает что всë, вот где-то здесь сейчас и закончится их дружба. Которая уже и дружбой-то назвать не получается, потому что Джисон об старшего больно крошится, а Чанбин и не замечает даже, всë чаще зажимая его в своих крепких объятиях. На выпуске так вообще разнюнивается и мокрым носом в шею Джисона утыкается, того аж до мурашек пробирает, и дышит горячо. Требует обещания писать каждый день, сам обещает его к себе в съëмную квартиру около универа позвать на новоселье, как только разгребëтся там. И вообще предлагает к себе Джисону через год перебраться, он ведь в тот же универ поступать собирается. - Ага, чтобы я по ночам слушал, как ты с очередным дружочком развлекаешься? Ну уж нет, спасибо. Готов поспорить, что ты в постели такой же громкий, как когда на меня орëшь - фыркает он, стирая слезы с чужих щëк. - Ты так говоришь, будто сам не меняешь парней каждый месяц, умоляю. - Чанбин наконец улыбается и похлопывает Джисона по заднице. Он не так давно осознал свою бисексуальность и теперь вдвойне чаще обсуждал с младшим любовные успехи, чем того основательно уже так задолбал, потому что оказалось, что у парней он даже больше популярен, чем среди девчонок. - Как она, такая маленькая, столько выдерживает? "Ей было бы полегче, если бы ты перестал трахать всë, что движется, и такие узкие брюки таскать, сволочь" думает Джисон и шлепает Чанбина по его заднице в ответ. А после выпуска старший пропадает со всех радаров. Не постит ничего в инсту, не пишет Джисону и на его сообщения отвечает раз в пару дней. Конечно же Джисону обидно, особенно после того прощального спектакля. Он скучает по кривой улыбке и шершавым ладоням на своих коленках. И скучает даже по отвратительной сухой куриной грудке, которой Чанбин его вечно закармливал после походов в зал. После чего, неизменно, вместо десерта угощал смузи из батата или фирменным протеиновым коктейлем, что немного сглаживало страдания Джисона. Пальцы уже ломило от того, как хотелось под ними почувствовать его сильные, вечно напряжëнные плечи и услышать благодарное скуление на то, как Джисон по привычке устраивал коротенький сеанс массажа. Вместо стандартных редких ответов "Я нормально, дел по горло, как сам?", хотелось хотя бы раз услышать по ту сторону телефона низкий уставший голос. Джисон не знает, как ему привыкнуть к отсутствию такой важной части себя, у него просто ни единой мысли. Но мучиться с поиском способов и не приходится, потому что через пару месяцев, наполненных тоской, Чанбин у него сам на пороге объявляется с виноватым лицом и говорит "Заждался, да? Хватай куртку, щас поедем смотреть мою квартиру". Чанбин и правда живëт в пяти минутах от универа, в хорошем новеньком районе. Квартира трëхкомнатная, просторная очень, обставлена со вкусом. Родители его явно не поскупились. Но одна комната всë же почти пуста, там только кровать, стол и шкаф. - Подумал, ты сам захочешь тут всë обжить. Ну, если решишь ко мне переехать - говорит Чанбин, смущëнно почëсывая затылок. - Сторона эта не солнечная, не беспокойся, я помню как ты яркий свет не любишь. У Джисона сердце сжимается и дыхание перехватывает. Он никогда и не мечтал о возможности каждое утро смотреть на мягкого Чанбина с помятым сонным лицом, видеть его зубную щëтку в ванной рядом со своей, наблюдать за тем, как он готовит свой правильный белковый завтрак. А тут ему это всë предлагают вот так, даром, только согласись пожалуйста. И боится, что влюбится ещë сильнее, хотя казалось бы куда уже, он и так по уши в своëм друге со средней школы. Но кивает в ответ и легко улыбается. - Ты прости, что так мало писал в последнее время. Универ это очень тяжело по началу. Если бы не Чан и сонбэ с нашего потока, я бы уже помер от нервяка и непонимания того, что делать. Вот только-только выдохнул и вспомнил, что обещал тебе позвать на новоселье. Но оно не сейчас прям, позже всех соберу, как раз познакомлю тебя с остальными. - Чанбин неловко переминается с ноги на ногу и махает в сторону кухни. - Пошли хоть пожрëм, я пасту приготовил. Позже Джисон думает - "Да хрен с ним, я с ума сойду что рядом с Чанбином, что без него" и снова с головой уходит в учëбу. А когда чуть не воет уже от усталости, то как в старые добрые идëт очищать башку в спортзал. Стресса у него, конечно, к выпуску ещë больше, чем перед вступительными в старшую школу. Потому что Чанбин, чëрт бы побрал его гениальность, поступил в один из лучших универов Кореи. А туда такой проходной балл нужен, что это только умереть над учебниками и дополнительными курсами. Но у Джисона есть цель на ближайшие годы - пахнуть чанбиновым гелем для душа и нагло пиздить его протеин. Потому он выше головы буквально прыгает, но все пробные экзамены закрывает почти на максимум. И такое тело себе регулярными антистресс тренировками нарабатывает, что начинает получать телефоны пацанов из всех соседних школ. Вырывается он из этой рутины он только через несколько месяцев, когда Чанбин всë же собирает обещанную тусовку у себя дома. - Вы простите, что так затянул, меня обманным путëм староста в проект записала, который из меня все соки выжал. - Чанбин устало валится с банкой пива на диван около Джисона и тут же спохватывается. - О, кстати. Это мой друг со школы, Джисон. Будет к нам в универ поступать после выпуска, как и Хëнджин - говорит он и кивает на сидящего напротив блондинчика. Того самого, что в сторисах Чанбина вечно лапает. Джисон на парня неодобрительно зыркает, получая в ответ вопросительно вздëрнутую бровь. - Ты чë так смотришь? - спрашивает Хëнджин и взгляд на Чанбина переводит. - Хëн, ты вроде говорил, что этот твой друг уже перестал агрессировать на всë вокруг. - Перестал, но ты мне не нравишься вообще - отвечает Джисон и криво улыбается. Но через две попойки уже сам к Хëнджину прибивается и они в унисон пьяно ржут на полу, стукась лобешниками. Джисон со временем ребятам открывается совсем и признаëтся, что он по мальчикам. Потому что достало неловко взглядом в пол упираться и нервно крутить на пальце кольцо, пока остальные активно обсуждают очередную красивую практикантку в школе Феликса и Хëнджина. Или то, что самая красивая девушка с физмата начала одновременно заигрывать с Чаном и Чанбином. И потому что знает, что его эти парни примут в любом случае. - Теперь понятно, чего ты мою жопу так часто лапаешь. Но не надейся, что я тебе дамся, мама не для всяких щекастых пиздюков такой цветочек растила. - Хëнджин, конечно же, отзывается первым. Ломает неловкую тишину своей подколкой, вызывая этим громкий смех Чанбина. - У меня, кстати, тоже есть опыт с парнями. Правда, не так много. Они во мне вечно какого-то доминанта видят, а я люблю когда это за мной ухаживают. И вообще, я что зря такую задницу накачал? - говорит внезапно Банчан и хихикает над ошарашенным лицом Джисона. - Ну что? - И вот на этого человека я планировал словить первый в жизни краш, господи боже - выдыхает Джисон и качает головой. - Хëн, не верю, что говорю это, но спасибо за тот раз, когда ты меня отговорил от этой идеи. - Он хлопает Чанбина по плечу и слышит его высокий смех. Третий раз Чанбин (окончательно) жалеет, что связался с Хан Джисоном, спустя год их совместной жизни. Джисон, как он и хотел, поступает в нужный универ, хоть и не на ту специальность, на которую планировал. И, по началу, от переезда наотрез отказывается, предпочитая по два часа утром тратить на дорогу в переполненном душном автобусе. На дворе жаркий май и Чанбин в универ гоняет в просторной безрукавке с огромными вырезами на боках для большей вентиляции. Джисон на это смотрит дикими глазами и думает о том, ходит ли тот дома вообще без неë, раз до сих пор кондиционер не установил. Но быстро выдыхается, особенно когда староста начинает ему на мозг капать за вечные опоздания. Джисон по ночам ворочается, пытаясь из головы выкинуть дурацкого Чанбина с его огроменными руками, из-за чего прохлопывает по пять будильников. Поэтому сдаëтся и пишет "Хëн, у тебя там всë ещë свободна та комната? Я заебался в такую даль переться, уже готов беруши прикупить на тот случай, если ты кого-то привести захочешь". А Чанбин думает - да кого он нахрен приведëт теперь? Ведь Джисон любит гонять по дому без футболки ("Жарко капец, вот на подработку устроюсь и вместе на сраный кондëр скинемся, это просто невозможно терпеть"), светя своей тонкой талией, красивыми накаченными руками и хорошо проработанной грудью. У Чанбина во рту каждый раз море слюней скапливается, от чего по ночам тот чуть ли не воет в подушку. Потому что стоит у него дико и руки чешутся от желания потрогать всë что можно и нельзя. Джисон очень вырос и стал таким горячим, что невозможно не реагировать. А ещë он постоянно пахнет чанбиновым гелем для душа и его же лосьоном после бритья. Хочется парня вечно обнимать и носом в шею зарываться, но тот в руки совсем не даëтся. У Чанбина сердце всë чаще заходится, когда он видит, как Джисон громко смеëтся в гостинной, смотря на плазме очередное фансерфисное аниме. И как тот по вечерам приходит уставший до смерти, после своей подработки. Еле стаскивая с себя одежду, валится носом в кровать и просит разбудить через час, чтобы сходить в душ и пожрать. Чанбин сам умотавшийся, у него всë ещë недобитый дедлайн по заказу (он ещё на первом курсе фрилансить начинает, чтобы хоть немного слезть с родительских денег), но на плите почти готовое рагу и он варит новую кружку кофе, чтобы самому не заснуть, воткнувшись лбом в кухонный стол. У них всегда по-домашнему уютно, но не хватет всë равно чего-то. Чанбин подозревает, что утренних вонючих поцелуев с Джисоном. Его даже не пугает то, как быстро обрушивается осознание, что он в мелкого втрескался настолько сильно. Чанбин вообще любит в собственных мозгах покопаться, со вкусом так, чтобы потом ещë неделю от инсайтов отходить. И ему хватило одной бессонной ночи в конце старшей школы, после того, как он увидел Джисона, зажимающего в закутке под лестницей своего одноклассника. У Чанбина тогда так полыхнуло, что он не понимал, что первым хочет сделать - поорать дома от злости в несчастную подушку или быстро подрочить на вид того, как джисоновы ладони жадно скользили под чужой школьной формой. Ему бы лучше было влюбиться в Черëн, девушку с параллели с милой улыбкой и красивыми длинными ногами, которая Чанбину исправно каждый год дарила на день влюблëнных самодельный шоколад. Вот только у Джисона улыбка тоже милая, а стройные ноги растут из упругой привлекательной задницы, на которую он всë так же часто находит приключения. Джисон громкий и обидчивый даже по пустякам, но наедине с Чанбином расслабляется и нежно улыбается на все забавные комментарии парня, заставляя его сердце разгоняться под рëбрами. Чанбин ломается особенно сильно, когда уезжает после выпуска жить в другой район. По началу трусливо планирует сделать вид, что забыл о том, как Джисону предлагал через год начать жить вместе, но и двух недель с этими мыслями не выдерживает. И пахает как проклятый, находя хорошо оплачеваемую, но очень выматывающую удаленную работу. Ему необходимо сделать всë, чтобы в этой квартире Джисон увидел дом. Чтобы вспомнил, что сам Чанбин и есть его дом. Джисон вообще оказывается самым гейским геем в радиусе ста километров и подтверждает это тем, что по очереди ловит краш на всех новоприбывших в их небольшую компанию и пытается подкатывать к каждому по очереди. И целоваться тянется постоянно, однажды даже умудряется языком в рот Минхо залезть. Хотя с Минхо и случайно получилось, на спор и под большим градусом. Джисон, по правде говоря, до этого только делает вид, что весь из себя такой смелый. "Серьëзно" лезет только к тем, кто его от себя постоянно отпихивает. А от Феликса, после пары минут заигрываний, и сам с визгом убегает, потому что уже фантомно чувствует липкий апельсиновый блеск для губ друга на своей щеке и "Иииууу, лучше бы меня Чонин брекетами поцарапал, чем это". Но Джисон никогда не лезет к Чанбину. Для Чанбина Джисон гетеросексуален настолько, что кривит лицо даже когда парня просто за руку держит (сам берëт, между прочим). Чанбин с ужасом понимает что, кажется, влюблëн так сильно, что ревность начинает выжигать всë живое внутри. Потому что скрипит зубами каждый раз, когда мелкий упрямо лезет на коленки к Хëнджину и придуривается, канюча "Ну чисто по дружбе трахнуться не страшно, чë ты отказываешься постоянно". И у мироздания вечно спрашивает, где он так нагрешил, что в этого Джисона ебучего вляпался по уши. Обижается страшно на то, как Джисон его вечно отталкивает и липнет к какому-нибудь Банчану. Лишь изредка и, опять же, наедине, позволяет себе голову на чанбиново плечо положить, пока они пересматривают какой-то подростковый фильм из нулевых. И, забывшись, задумчиво поглаживает мышцы на крепкой руке старшего. Под пятой банкой пива на очередных посиделках Чанбин делит с Минхо один диван и надолго залипает на его губах. Решает для себя что-то окончательно и тянет того за воротник рубашки. - Хëн, знаешь, Джисон после вашего поцелуя еще неделю мне мозги делал, утверждая что это был лучший поцелуй в его жизни. Мне теперь интересно. Минхо медленно моргает и слегка хмурится, со скрипом пытаясь осознать, что за пургу ему сейчас прогнали. Чанбин уже вперëд тянется и тыкается во влажные губы, тут же языком толкаясь, и не чувствует никакого сопротивления. А Минхо через секунду в себя приходит и сам целует. Мягко, глубоко, приятно. Одной рукой шею придерживает, слегка надавливая, чтобы Чанбин был ближе, второй коленку гладит и немного на себя тянет. У Чанбина голова кругом, а мыслей хватает только на "Охуеть, похоже это у меня тоже лучший поцелуй в жизни, Джисон не спиздел". И еле в себя приходит, отпихивая начавшего слишком активно напирать старшего. - Бля, хëн, спасибо конечно, но я хотел только поцелуй, а не трахнуться у всех на глазах. - Чанбин дышит тяжело и пальцами по своим влажным губам проводит, а Минхо пожимает плечами и отстраняется, облокачиваясь на спинку дивана. Чанбин позже узнает, что они своим перфомансом пугают Джисона, который чуть припоздал на сборище. А когда зашел и увидел целующихся друзей, что-то проблеял про оставленные в машине ключи и быстро обратно за дверь вышел. К слову, машины у Джисона нет. После этого Джисон совсем от Чанбина отстраняется и перестаëт своим голым торсом дома маячить. Молчит упрямо, стоит Чанбину попробовать с ним поговорить о том, что происходит. Только пялится виновато и мямлит "Всë в порядке, хëн, мы ведь друзья". - Да нихуя не в порядке, я каждое утро вижу его помятую рожу и думаю только о том, как хочу его целовать. И лицом в сиськи уткнуться - рычит Чанбин и бьëтся башкой об стол в комнате Чана, пока тот его по спине гладит. - Хули с ним всегда так сложно. Кто меня вообще просил с ним тогда в школе заговорить. Вот же нажил себе проблему, охренеть можно - и стукается об стол второй раз. - Вам и правда стоит поговорить. И если потом Джисон решит тебе вмазать, то обещай, что дашь ему это сделать - говорит Банчан, на что Чанбин поднимает голову и удивленно смотрит в ответ. - Ты слепой как крот, друг мой. Я бы на месте Джисона уже не выдержал, скажи ему спасибо за терпение. Чанбин, честно говоря, не понимает, почему Банчан в этот раз не на его стороне. Но старшему доверяет безоговорочно, а потому возобновляет попытки достучаться до друга. Получается того подкупить старым добрым клубничным молоком и надутыми губами. - Если ты из-за того поцелуя с Минхо, то это не всерьëз было. Я тогда перебрал и зачем-то вспомнил, как ты заливал про то, как хëн круто целуется. Ну и полез к нему. - И что, понравилось? - Джисон хитро улыбается и пихает локтем его под рëбра. Отходит он очень быстро, потому что ужасно скучал всë это время, хоть и по факту продолжал с ним делить одну жилплощадь. - Ну, неплохо. Было до того момента, пока он не начал меня лапать. Я думал, он меня прям на том диванчике разложит. - Чанбин смеëтся и пихает в ответ. - Я теперь понимаю, почему его Хëнджин побаивается. - А если бы я Чана поцеловал, ты бы и к нему полез что ли? - спрашивает Джисон, явно забавляясь. - Неужели у тебя кинк какой-то стрëмный появился? "Самый мой стрëмный кинк это сходить с ума от того, как я тебя хочу" думает Чанбин, но вслух только матерится. - Ни за что нахуй, он мне как брат. Фу, Джисон, даже блять не думай. - Ну, знаешь, в группе у меня вообще красавчиков нет, даже подкатить не к кому. А у хëна реально зачëтная задница. И губы, ты вообще замечал какие они у него огромные? - мечтательно вздыхает Джисон. - У меня задница побольше будет, между прочим - бурчит в ответ Чанбин. Знает, что тот придуривается, но всë равно ведëтся. - А что, ты так сильно хочешь меня поцеловать? - Джисон уже не скрывает, что издевается, и вытягивает губы, прикрывая глаза. - Если я тебя засосу ты же первым завизжишь, не нарывайся, если на деле обыкновенное ссыкло. - Чанбин только усмехается и по губам шлепает, от чего Джисон дëргается и шипит, тут же открывая глаза. - Сам такой - отзывается он обиженно и вдруг оказывается близко, нависая над Чанбином и цепляя того за подбородок. - Как с Минхо целоваться, так ты бесстрашный, а меня боишься. Признайся, что сам ссышь ещë больше. Чанбин молча смотрит снизу вверх и не может понять, по правде ли это всë. А если он себя сейчас отпустит и поцелует, как уже давно хочет? Джисон ответит или заорëт, что Чанбин тупой и это была очередная его шутка. Он смотрит на эти, невозможно красивые сука, губы и просто не знает, что ему делать. Хочется, так сильно хочется наплевать на всë. Джисон молча всматривается в ответ. Видит, как парень колеблется, и думает "Всë, заебал, сколько можно". Он медленно садится на чанбиновы колени и задирает его подбородок выше. Даëт время прийти в себя и спихнуть, перевести всë в шутку. Но Чанбин продолжает завороженно смотреть на губы Джисона и ладонями накрывает его бëдра, подтягивая к себе ближе. Джисон на этом всë. Руки мелко потряхивает, когда он отпускает подбородок и ладонями аккуратно накрывает щëки, поглаживая их и сосредотачивая свой взгляд на том, как Чанбин от волнения облизывает нижнюю губу. И склоняется совсем близко, целуя сначала лоб, нос, обе щеки, такие мягкие, по очереди. А потом нежно вминается в чужой рот, слыша как у парня под ним перехватывает от этого дыхание. Чанбин крепче сжимает джисоновы бëдра и приоткрывает свой рот, чувствуя тут же в нëм чужой язык и стонет. Джисон всë ещë нежен, но чувствуется как его трясëт всë сильнее. Чанбин же смелеет и сам углубляет поцелуй, руками уже обвивая талию парня, прижимая к себе крепче. Ему до одури хорошо и так горячо, что желание накрывает с головой. Он слегка наклоняет голову, чтобы можно было глубже, чувственнее. И чувствует на щеках влагу от слëз, не от своих. - Ты чего плачешь? Неужели так не понравилось? - шутит Чанбин, как только отрывается от Джисона и гладит того по голове. - Я столько лет... твою мать. Я не могу, иди сюда. - Джисон быстро вытирает слëзы и снова целует, в этот раз горячее, языком творит что-то невообразимое, так, что Чанбин невольно стонет и кусает его за нижнюю губу. А Джисону мало, он всë целует, почти задыхается, сам стонет, когда Чанбин перехватывает инициативу и со всей дури сжимает руки на его талии, так, что вот-вот ребра затрещат. Они не знают, сколько времени проходит, не могут оторваться. Джисон задницей елозит по крупным чанбиновым бëдрам, сильно сжимает напряжëнную грудь и старается выбить всë больше просящих звуков из парня, полностью теряя голову. Отрываются они друг от друга с зацелованными до яркого алого губами, краснющими щеками и топорщащимися ширинками. Джисон смотрит на это всë и, вдруг, хихикает. - У тебя серьëзно встал от поцелуев со мной? - Чë ржëшь, у тебя тоже. И вообще ты первый полез, извращенец - говорит Чанбин, а сам руки на упругую маленькую задницу перемещает и с довольным лицом еë лапает. - Посмотрел бы я на твою реакцию, если бы это я тебя оседлал и так же бешено тëрся. Джисон от вдарившей по мозгам картинки вздрагивает. Им бы остановиться сейчас и поговорить нормально. Он пока не знает правда, хочет ли повернуть всë в русло "Херня случается, давай забудем", или пора уже на эту пустую симпатичную головëшку вывалить накопившееся. У Джисона сильно стоит, губы горят от желания продолжить целоваться и руки всë ещë на чужой большой груди, которые ой как не хочется с неë убирать. - Что, нравится? Думаешь, выдержишь мою задницу сверху, с такими-то тонюсенькими бëдрами? - Чанбин продолжает язвить и ладони на эти самые бëдра возвращает, крепко сжимая на середине, сгребая в них больше половины от объëма. Возбуждение в нëм пока ещë подавляет начинающую просыпаться панику. - Ты сейчас допиздишься и я трахну тебя прямо на нашем кухонном столе. - Джисон мстительно сжимает чужой сосок через ткань тонкой футболки и чувствует, как Чанбин тут же судорожно дергает под ним бëдрами. - Смотри-ка, не только у меня тут воображение дикое. Чанбин не выдерживает, закидывает голову, прикрывая глаза. Тут же чувствует горячие поцелуи на открывшейся шее и то, как под кадыком ему оставляют смачный засос. Им точно нужно остановиться, думает Чанбин, после того как шепчет "Ну так трахни, чего же ты ждëшь". - Минхо ты испугался, а мне уже готов так просто отдаться? У тебя что, так давно секса не было? - Джисон несëт полную ересь с кривой улыбкой, сам осознаëт, но не может перестать сомневаться. Чанбин до этого ему ни разу и намëка не давал, что может что-то чувствовать. Джисону страшно, что потом всё произошедшее назовут ошибкой. - Если так надо, могу пару номерков подкинуть, у меня на потоке как раз есть ребята, которые по тебе слюни который месяц пускают и умоляют познакомить. - Да нахер мне другие, мне ты нужен, ебло ты тупое - рычит Чанбин и слегка отпихивает Джисона, садясь прямо и почти утыкаясь своим носом в его. Смотрит зло и в то же самое время отчаянно в чужие округлившиеся глаза. - Хëн - Джисон удивлëнно выдыхает и чувствует лëгкий поцелуй на уголке рта. - Завали пожалуйста и послушай сейчас меня. Ты мне нравишься - говорит Чанбин срывающимся тихим голосом и оставляет ещë один поцелуй. - Долго и очень сильно нравишься, Джисон. Я от тебя с ума схожу ещë со старшей школы. У меня все ладони в мозолях и костяшки стëрты, потому что сублимировать получается только либо в боксëрскую грушу, либо в дрочку. Спать не могу нормально, потому что снишься мне постоянно. И трахаться больше ни с кем не могу, с того момента как съехались. Потому что больше ни одного такого пиздливого парня в этом городе нет, а меня уже не заводит просто чужое симпатичное лицо. Особенно, если оно не твоë. Джисон опять чувствует влагу на своих щеках и немного забывает как дышать. Чанбин искренний, злиться совсем перестаëт, только нежно по коленкам ладонями проводит и смотрит прямо в душу. - Если хочешь меня оттолкнуть, то сделай это сейчас, иначе я не смогу остановиться. Не отпущу тебя больше и жопу откушу, если ещë раз полезешь с поцелуями к кому-то кроме меня. - Чанбин совсем на шëпот переходит и в конце вжимается в губы напротив настоящим поцелуем, но уже не напирает. Правда даëт в случае чего отстраниться и уйти. Джисон плачет, морщится, задыхается. Но жмëтся в ответ ближе, руками вплетается в непослушные чëрные кудряшки на затылке Чанбина и скулит ему в рот. Звучит так жалобно, хоть и внутри ощущает огромный взрыв. Ему плохо, но одновременно сваливается такое облегчение, что хочется орать. Чанбин в ответ успокаивающе гладит руками по плечам, пояснице, втягивает в рот его язык, нежно посасывая. Джисон же не успокаивается, у него перелом сознания и сердце в клочья от того, как искренне чувствуются слова и поцелуи. - ... давно, тоже... ты мне... с той чëртовой осени... хëн, не... - Джисон не может связать слова, но ему нужно хоть что-то выдавить. Он целует всë настырнее, бормочет в коротких перерывах, снова тянется ближе и чувствует, как ладонь сжимает внутреннюю часть бедра, так высоко. - Джисони, давай остановимся, у меня скоро совсем мозги вышибет. Не хочу тобой пользоваться вот так, это неправильно - просит Чанбин и лижет мочку его уха, проходясь им по серëжке. Джисон и сам понимает, что эмоциональные качели страшные какие-то у него, крутят до "солнышка". Но приподнимается и задом садится прямо на чанбинов пах, чувственно проезжаясь. - Я обязательно раскатаю тебя по нашему столу, но в другой раз. Сейчас хочу испортить новый комплект белья на моей постели, поможешь? - Джисон улыбается и тут же задыхается от того, как мощно толкается в его зад Чанбин в ответ. – Покажи как я тебе нравлюсь. Чанбин тут же подхватывает Джисона под коленками и поднимается вместе с ним, таща на руках в душ. Потому что сам сразу после качалки домой бежал быстрее, забив на душ и то, что от него наверняка за километр потом разит. Раздевается быстро и видит, как горит желание в глазах напротив, покрасневших от такого количества слëз. Джисон его тело глазами пожирает и облизывается, застыв на одном месте. Чанбин на это ухмыляется и помогает Джисону раздеться тоже, после чего вталкивает в душевую кабину, заходя следом. Чанбин быстро настраивает воду, выливает в руку слишком большое количество геля и гладит ладонями Джисона везде, размазывая пену. У него руки подрагивают, а в голове только мысли «Не сорваться, не сейчас…господи какая у него крохотная талия». Джисон собирает пену со своей груди и в ответ мажет по торсу напротив, опускает руку на толстый член Чанбина и тут же стонет, потому что тот делает то же самое с Джисоном в ответ. - Чëрт, откуда у тебя такой огромный член. - Чанбин в восхищении смотрит на то, как еле обхватывает его размер своей ладонью, завороженно трëт пальцами покрасневшую головку. Джисон стонет в ответ "Пожалуйста, скорее". И Чанбин понимает правильно, убирает руку и помогает быстро закончить мыться. Не сейчас, Джисон хочет кончить не так. Они наспех вытираются и Чанбин вновь подхватывает парня на руки, несëт в его комнату и аккуратно укладывает на кровать. Хоть и хочется, на самом деле, уже швырнуть на неë со всей дури и наброситься сверху как голодная зверюга. Обнажëнный Джисон на фоне нежно-розового белья, с блестящими глазами и покрасневшими от возбуждения щеками, выглядит просто нереально. Чанбин ведëт кончиками пальцев по его рëбрам и наклоняется, оставляя поцелуй под солнечным сплетением. - Под кроватью коробка, без крышки, ты сразу поймëшь - говорит Джисон и зарывается рукой в его волосы, слегка оттягивая от себя. Ему так хорошо, но так сильно не терпится. Чанбин нехотя отрывается от парня и заглядывает под кровать, тут же находя то, что нужно. Он подцепляет коробку за край и тащит вперëд, а когда видит содержимое поражëнно охает. - Ты что, сексшоп ограбил? - Чанбин видит внутри несколько дилдо и анальных пробок, вакуумный мастурбатор (судя по всему, очень дорогой), тюбики смазки на разной основе и кучу презервативов. А ещё несколько неопознанных девайсов, которые ни разу в жизни даже на просторах интернета не встречал. - Не только у тебя были проблемы с сексом из-за задницы, которую хотелось получить - вяло отзывается Джисон и смотрит на эту самую шикарную задницу, которую Чанбин задрал кверху из-за того, что немного свесился с кровати. - Потом познакомлю тебя со всеми моими детками, не переживай. Чанбин всë ещë изумлëнно хлопает глазами, хватает один из тюбиков смазки и пачку презервативов. И, не удосуживаясь даже задвинуть коробку назад, возвращается к Джисону. Парень поджимает ноги в коленях и разводит их шире, как бы приглашая уже к самому главному. Но Чанбин откладывает всë необходимое в сторону, целует одну из коленок и спускается губами по бедру. Зацеловывает, прикусывая загорелую кожу, опускается ниже, цепляя языком острую тазовую косточку и задыхается от того, как чувствует смесь запаха джисонова возбуждения и его собственного (их общего) геля. Чанбин даже не спрашивает, знает, что сегодня ему можно всё. Лижет головку подрагивающего члена и тут же вбирает его наполовину. Он никогда не возьмëт его полностью, Джисон реально очень большой, но глаза закатывает только от мысли, как было бы круто однажды на этом члене задохнуться к чертям собачьим. Джисон стонет разбито и непроизвольно толкается навстречу горячему рту, смотрит на то, как Чанбин мощно сосëт, растягивая свои красивые губы вокруг ствола. И думает, что не доживëт до рассвета. У него были опытные партнëры, выносливые, с безбашенными идеями. Но ни под кем из них Джисона до таких искр по венам не раскатывало, как под Чанбином, который играется своим острым языком с головкой, давит на уретру кончиком и мнëт худые джисоновы бëдра, время от времени отвлекаясь на них, чтобы поставить очередную крохотную метку. Из Джисона стоны льются беспрестанно, бёдра дрожат от того, как быстро накатывает предоргазменное состояние, в пояснице жжёт и стреляет. И хнычет, когда Чанбин вновь выпускает член изо рта, чтобы опуститься ниже и вылизать мошонку. - Твоей заднице пиздец, как только я до неё доберусь – рычит Джисон и дёргает тазом от того, как хорошо становится, когда Чанбин накрывает головку рукой и чувственно растирает её пальцами. Чанбин на это только очень уж довольно хмыкает и тянется к смазке, выдавливая её себе на пальцы и тут же растирая по сжимающемуся входу парня. Надавливает одним слегка и медленно вводит. Джисон застывает, ощущает как сильно сжимается вокруг него и чувствует, как ему тут же становится мало. Но ничего не говорит, Чанбин и так понимает. Он понимает его лучше, чем кто либо в этом мире. Потому что сейчас у Чабина одна цель – насытиться Джисоном сполна перед тем, как он заставит его под собой рассыпаться. Он сильно трахает, оглаживая стенки, добавляет чуть больше смазки и вводит второй. У Чанбина пальцы крупные, разбухшие от постоянного тягания железяк, ощущаются как все три джисоновых. Вот так уже лучше, Джисон сам насаживается и чувствует, как они с нажимом по простате проезжаются. Он почти орёт, когда Чанбин по ней начинает бить сильнее, одновременно пережимая основание члена, чтобы Джисон не посмел кончить раньше времени. А парня уже всего трясёт, в уголках глаз третий раз за этот бешеный вечер скапливаются слёзы. - Хватит издеваться! Хён, умоляю, просто вставь мне. – Джисон всё-таки кричит и слабо ударяет пяткой Чанбина в грудь. - Потерпи ещё немного. Я хоть и не такой большой, как ты, но толще. Так что нужно ещё немного времени, ты сможешь. Чанбин выливает ещё смазки и проталкивает её в Джисона с тремя пальцами, уже с чуть меньшим напором. И, теряя контроль, трётся об его бедро уже ноющим членом, которому всё это время даже он сам не уделял никакого внимания. Потому что Джисон под ним крохотный. Он так сильно сжимается на его пальцах, что слегка втягивает живот и высоко стонет, когда Чанбин вновь проезжается по простате. Всего три пальца, а Джисон будто бы уже почти заполнен до краёв и так сильно хочет кончить, что думает у него это получится сделать, даже если Чанбин ему опять член пережмёт. Он так красиво ломается, не знает куда руки деть и просто тянет их наверх. Вслепую хватается за Чанбина, пытаясь на себя затащить и даже применяет немного силы, непонятно откуда взявшейся. Чанбин от неожиданности почти на него заваливается, упираясь одной рукой около рёбер. А второй, по инерции, глубже пальцами в задницу зарывается и слышит истеричное «Сейчас, хён, ты нужен мне прямо сейчас». Чанбин пытается парня под собой успокоить, целует в часто вздымающуюся грудь, смотрит на такое прекрасное лицо, с искусанными губами и дорожками слёз. И, кажется, действительно влюбляется вновь. - Ты такой красивый, Джисони. Самый лучший. Потерпи ещё немного, я сейчас – и отрывается, чтобы сесть на пятки, трясущимися от нетерпения руками разорвать упаковку и натянуть презерватив. От прикосновения к собственному члену Чанбин дёргается и мычит, закусывая нижнюю губу. Он уже тоже на пределе, хотя всё это время отдавал всю свою ласку только Джисону и его нуждающемуся телу. Чанбин торопится как может, тут же оказываясь сверху. Потирается тяжёлым членом о бёдра снова и вопросительно смотрит в полуприкрытые глаза Джисона. - Как ты этого хочешь? – спрашивает он и тянется погладить пухлую щёку, чтобы обратить на себя внимание. Джисон уже маленечко где-то не здесь. - Я- - Джисон с трудом переводит взгляд на Чанбина и медленно ведёт им по крепкому, такому красивому телу. – Хочу, чтобы ты меня раздавил нахрен. Хочу задохнуться от твоего веса, с твоим членом глубоко в моей заднице. Такое сможешь устроить, ради меня? У Чанбина перед глазами плывёт от охрипшего низкого джисонова голоса, которым он озвучивает своё желание. Сразу вспоминается то, как часто он сваливал в другую комнату после небольших дурачливых потасовок со старшим. Которые неизменно кончались тем, что Чанбин напирал и всем собой поверх наваливался, обездвиживая Джисона и давя на него всем своим, уже не маленьким, весом. Тогда ему казалось, что в Джисоне просто гордость оживала и он уходил прийти в себя, чтобы на эмоциях очередную колкость не кинуть в ответ. Теперь же он понимает, что дело далеко не в этом было. - Постучи два раза мне по плечу, если будет слишком или станет тяжело дышать – говорит Чанбин и ждёт, пока Джисон в ответ кивнёт и постучит так, как он должен будет это сделать. – Хорошо, ты молодец. Джисона от похвалы дёргает и Чанбин, подавляя довольную ухмылку, приставляет головку члена и медленно толкается внутрь, сразу же ощущая, какой Джисон блядски тугой. Он не останавливается, протискивается всё дальше, замирает только перед основанием и слышит на грани шёпота «давай, до конца, ты нужен мне весь». И загоняет до упора, чувствуя как хорошо, как тесно, какой Джисон горячий. Ждёт, пока тот перестанет жмуриться и снова протянет руки, зовя к себе, на себя. Чанбин ложится медленно, вжимается вплотную и тут же Джисон дёргается, сильнее вмазываясь сочащимся членом в мягкий живот лежащего на нём парня. Чанбин на пробу двигается, чтобы ещё лучше смазку внутри распределить. Медленно выходит наполовину и двигается обратно, до слабого хлопка о задницу. Джисон вскрикивает и руками скользит по груди, заводит их за чужую спину и впивается пальцами под лопатками, прижимая ближе. Ему нужно сильнее, ближе чем это вообще возможно, нужно чувствовать давление на грудную клетку, тереться о Чанбина в такт толчкам и ощущать горячее дыхание на своей шее. Чанбин даёт ему всё без лишних просьб, раскачивается, вбивая в размеренном ритме в матрас, вдавливает всем собой, чтобы глубже и запредельно чувственно. У Джисона яркие вспышки под веками, дыхание ни к чёрту, прерывающееся, так что даже не стонет уже, только хрипит. И чувствует, как с каждым движением всё сильнее внизу живота закручивает. Ему плохо, хорошо, жарко. Мокро от пота, скопившегося между их телами, трущимися друг об друга, и от смазки, стекающей из задницы до копчика. Мозги вышибает напрочь, когда Чанбин вбивается быстрее, скользит по нему и в нём интенсивнее. Так, что пальцы на ногах поджимаются почти до судорог, а в голове шум. - Я так люблю тебя Джисони, ты представить не можешь, я сам не знал, что так вообще бывает. – Чанбин шепчет в шею, кусает за ключицу и дёргает за бёдра резче, вырывая из Джисона высокий короткий стон. – Блять, так хорошо, я скоро. Они оба перенасыщены эмоциями, выпускают все чувства наружу, которые копили так много лет. И так отчаянно боялись друг другу показать. Чанбин двигается так хорошо, распирает Джисона, долбится в простату под самым правильным углом. Он ощущается таким большим и внутри, и снаружи, что Джисону крышу рвёт окончательно и бесповоротно. Он не думал, что его сайз кинк настолько серьёзный. Джисон ногтями скребёт по чанбиновой напряжённой спине и сам, как может, навстречу поддаётся. Ему так хорошо, что он бы снова расплакался, но все слёзы уже кончились. Зато во рту столько слюны скапливается, что из уголков рта течёт и он её размазывает по шее Чанбина, после сразу впиваясь в ключицу, чтобы заглушить своё жалобное хныканье. А Чанбин внезапно меняет ритм, просто входит до конца и совсем мелкими, но быстрыми толчками долбится внутрь. Будто навсегда хочет в Джисоне застрять, так глубоко, как только может. Джисон опережает только на пару секунд, заливая их животы спермой с немым криком. Он почти задыхается, грудная клетка совсем отказывается расходиться. Но не стучит, трясётся на члене Чанбина и сжимается так, что тот рычит, в последний раз толкается в Джисона с оглушительным шлепком и кончает, впиваясь зубами в плечо под собой. У Джисона шок, пелена под глазами. Он сипит что есть сил и Чанбин тут же приходит в себя, аккуратно вытаскивает член под лёгкое скуление сверхчувствительного парня и, скатываясь с него, хлопает того по щекам. - Блять, я же сказал стучать, если начнёшь задыхаться. Джисон, ты как? - Я почти сдох на твоём толстом члене – отвечает он хрипло, как только получается отдышаться и безумно смеётся. – Я не чувствую свою грёбанную задницу и всё, что ниже. Не могу ноги сдвинуть даже, помоги. Чанбина самого всё ещё потряхивает, но он помогает ему выпрямить ноги и тянется за бутылкой воды из палеты на полу. В этот момент он очень рад тому, что Джисон порой такой ленивой жопой бывает, что не хочет даже до кухни из комнаты выйти. А потому имеет этот стратегический запас воды и мешок каких-то вредных закусок под столом. Потому что самого потряхивает и доползти до графина с водой на кухне сейчас кажется непосильной задачей. Отпивает жадно сразу половину, после чего тыкает бутылкой в сторону парня. - У меня башка кружится, не могу сесть. Чёрт, это был лучший трах в моей жизни. – Джисон всё ещё посмеивается и облизывает пересохшие губы. Всё-таки пить хочется просто безумно. - Мы занимались любовью, Джисони. Трах будет только когда я тебя выебу на весу прямо у входной двери. – Чанбин качает головой и ползёт ближе, помогая Джисону приподняться, чтобы тот смог выпить хоть немного воды. Тот так же, как и Чанбин, жадно присасывается к бутылке и выдувает оставшуюся половину. И сыто улыбается, открывая глаза и смотря на парня снизу вверх. - Если бы знал, что у тебя такой убийственный член, то признался бы ещё в школе. И вообще, сколько мы дружим, а я его сегодня впервые увидел. Специально прятал, чтобы я на него не набросился? - Конечно, ты же дикий. В школе вообще трахал всё живое мужского пола. Вон, даже чуть Банчана не оприходовал – смеётся Чанбин и кидает бутылку куда-то на пол. Так плевать сейчас, потом уберёт. Спохватывается сразу и стягивает с себя презерватив, кидая позже куда-то в то же направление, перед этим завязав. - Вот его член я, кстати, видел, красивый. У Минхо тоже нечего, но не совсем в моём вкусе. – Джисон прижимается в Чанбину, как только тот ложится рядом и закидывает руку на талию, притягивая ближе. Чтобы уткнуться наконец лицом в шикарную, мягкую и невероятно упругую грудь. - Ты серьёзно сразу после нашего первого секса решил пообсуждать члены других парней? Похотливое животное. Такое ощущение, что тебе было мало, а, мелкий? – Чанбин мстительно сжимает джисонову задницу и слышит шипение. - Физически мне было так, что хватит на пару недель, честное слово. Только отъебись от моей жопы. – Он в отместку прикусывает кожу на груди Чанбина и тут же по следу проводит губами. – А морально, конечно, мало. Не уверен, что в ближайшее время вообще успокоюсь. Я в последний год средней школы чуть руки себе в кровь не стёр, от того как часто дрочил и как много трусов вручную приходилось застирывать. Мама даже подумала, что у меня энурез начался. А я не мог сказать, что у меня проблемы не с недержанием мочи, из-за чего бельё вечно пачкается, а со стояком на того хмурого пацана, которого она по началу вообще не одобряла для дружбы. - Стой – Чанбин шлёпает Джисона по пояснице, чтобы прервать внезапный словесный поток. - Со средней школы… Ты чё- - Влетел в тебя с самого начала нашей дружбы? Да нет, не совсем. Где-то через год, когда ты свои ебучие безрукавки таскать начал и только и делал, что вздыхал по ногам Наён нуны. – Джисон фыркает и свою руку спускает со спины на задницу Чанбина, легонько сгребая. – А я вот на неё смотрел, костлявую такую, и думал только «Боже, блять, надеюсь, мне просто показалось, ну как можно на этот суповой набор залипать». - Знаешь, а я ведь в качалку пошёл после того, как ты мне мозги делать начал по Сталлоне и тому, какая мощная у него фигура. Вечно всё лицо в слюнях твоих было, когда ты рассказывал про очередной фильм с ним. Я подумал, что должен остаться единственным крутым хёном. Он-то бы точно из Америки не прилетел в Корею спасать тебя от разборок на заднем дворе школы. –Чанбин улыбается воспоминаниям и утыкается носом в макушку Джисона, зарываясь носом во влажные от пота волосы. – Ты весь пропах мной. И сексом. - И сексом с тобой, да. Давай мозговой штурм на завтра отложим, сейчас так хорошо. Нет сил думать даже про «И что дальше? Кто мы теперь?» - говорит Джисон, стараясь звучать беспечно. Но Чанбин всё ещё знает его лучше всех в мире. - А мне кажется, всё и так понятно. Ты уже пообещал мне всю коллекцию игрушек дать попробовать и что трахнеш меня на нашем столе. А я что выебу у входа в квартиру. Джисон, мы только что переспали после того как признались друг другу. Я хоть и люблю ромкомы, где поворот на повороте в самых неожиданных местах, но не готов повторять это в жизни. – Чанбин гладит по слегка напрягшейся спине и тяжело вздыхает. – Я хочу перестать чувствовать себя сволочью последней каждый раз, когда руки чешутся стукнуть Феликса за то, что он на твои заигрывания отвечает. Или когда вы с Минхо всю тусовку шушукаетесь в стороне. Я тебя так сильно ревную, хотя права никакого не имею. И ревную не потому, что собственник, а потому что наоборот никто. Просто лучший друг, который не может даже заснуть с тобой в одной постели. - Хён – Джисон настолько не готов к этому откровению, что мозг отказывается вовремя обрабатывать только что услышанное. – Мы с Феликсом и Минхо просто друзья. - С тобой мы тоже просто друзья были, в раза два дольше, чем с ними – усмехается Чанбин, без какого-либо упрёка. - С Минхо я могу полностью голый рядом лежать сто часов и ничего не почувствовать. А с тобой я даже в одежде и под разными одеялами раньше с ума сходил. Поэтому и на ночёвках спать с тобой в одной кровати перестал. Знаешь как я боялся, что во сне об тебя тереться начну? Серьёзно, ты так часто мне снился что я боялся того, что у меня какая-то сексуальная девиация начала развиваться – говорит Джисон с плаксивыми нотками и слегка отстраняется, чтобы заглянуть в глаза Чанбина. – Не знаю уж, что там у тебя по поводу меня. А я иногда будто с ума схожу от того, как сильно тянет. Хотя бы рядом постоять, чтобы почувствовать, что ты со мной. Я те месяцы после твоего выпуска пережил только благодаря тому, что утонул в подготовке к экзаменам. Чанбин молча пялится в ответ и поверить не может, что всё это время ничего не видел дальше своего носа. Наклоняется тут же и нежно целует Джисона, не то извиняясь, не то говоря спасибо. Джисон в ответ жмётся ближе и, наконец, расслабляется. Они оба всё ещё не уверены в том, что их ждёт завтра и дальше. Джисон краем сознания понимает, что на утро его в реальности этого пиздеца убедит только болящая поясница и пара засосов, которые он оставил на груди Чанбина. А Чанбин улыбается в поцелуй, сам не веря до конца, что теперь у него есть возможность вот так Джисона держать в своих руках и чувствовать, как бешено бьются их сердца. - Ну, раз мы немного разобрались, могу я сегодня с тобой ночевать остаться? – спрашивает Чанбин, как только отрывается от Джисона. - Я подумаю над твоим предложением, если ты меня минут через десять в душ отнесёшь и потом постельное поменяешь. Я до завтра отказываюсь двигаться. Чанбин тяжело вздыхает, но улыбается и обнимает Джисона, попутно осознавая, что с этого момента из него пуще прежнего будут веревки вить. И почему-то этому факту просто безумно рад.