Большой

Большой В очередной раз эта мысль пронеслась в голове Руслана, когда он заметил подходящего к нему Дугара. На улице стояла суровая сибирская зима, а Красноярск стоял на остановке в одном легком пуховичке и судорожно дышал на собственные окоченевшие пальцы, которые не спасали даже перчатки. Он морозно переминался с ноги на ногу, пытаясь хотя бы движениями разогнать кровь по телу, согреться, и смотрел на него. Такого, кажется, невероятно огромного в своей безразмерной куртке и с шапкой ушанкой на голове. Он был похож на медведя, большого и грозного, сверкающего янтарным взглядом исподлобья, а густые темные брови лишь добавляли картине полноты. Вот и сейчас эти янтарные глаза, подойдя чуть ближе, обвели Руслана строгим оценивающим взглядом, а на лице Иркутска промелькнуло злобное раздражение. Красноярск на это лишь скривил посиневшие от холода губы в приветственной усмешке. — Ты опоздал, — зубы стучали, тело дрожало от пробирающего до костей мороза, мешая Руслану звучать хоть сколько-нибудь обиженно. — Одевался бы ты нормально, идиота кусок, так не стоял бы тут на грани полного обморожения, — процедил Дугар, снимая с себя шапку и нахлобучивая ее на красную макушку Енисейского, заставляя снежинки, ранее так контрастно выделяющиеся на волосах, разметаться. — Пойдем скорее, никакого желания тащить твое ледяное тело на руках у меня нет. В ответ Руслан только коротко кивнул, в упор смотря на Ангарского из-под опущенных длинных ресниц снизу-вверх. Выглядел он сейчас точно как в детстве, после того как они вместе несколько часов шастали по Тайге, валяясь в сугробах и устраивая шуточные потасовки — молодой и беспечный. Как ни крути, а зима ему идет, хоть сам Красноярск это и отрицает, во весь голос возмущаясь и бурча про собачий холод и вечную тьму, однако Дугар видит другое — видит яркие солнечные блики, играющие в волосах, видит завораживающие зеленые глаза, так сильно выделяющиеся на фоне бескрайних белоснежных просторов, морозный румянец, покрывающий щеки и полностью сбивающий всю внешную стервозность. Видит и глаз оторвать не может, от нежности щемит где-то в груди. Сегодня они запланировали совместный поход в бар. Просто так, без повода. Просто как-то раз Иркутску окончательно надоело, что Енисейский вечно шляется по каким-то полуподвальным притонам, и он заявил, что в следующий раз, когда Руслану захочется выпить — пусть позвонит и они выпьют вместе. В нормальном заведении. Тогда Дугар звучал как стереотипная ворчливая мамочка-наседка, причитающая «лучше со мной, чем за гаражами», но они оба знали, что это лишь предлог. За сотни лет дружбы они так и не научились говорить друг другу банальное «я скучаю, давай встретимся», а потому и выдумывали дурацкие поводы. Своеобразная игра, правила которой никогда не были обговорены, но оба участника им исправно следовали. Для игры нужны игроки, ничего не получится, если один из них вдруг заработает смертельное переохлаждение или еще неприятнее — сляжет с лихорадкой от банальной простуды. Дугар поежился от резкого порыва ветра, проходящегося уже по ничем не прикрытым ушам, и, схватив дрожащего Красноярска за локоть, направился в сторону их любимого паба. Желание поскорее заказать себе двойной виски крепло с каждой секундой. Радовало лишь то, что идти им было от силы минуты три, даже с еле волочащим ноги Русланом. Знакомое помещение встретило их потоком теплого воздуха и запахом хорошего алкоголя, раздражающим обонятельные рецепторы и заставляющим пройти дальше внутрь. К их любимому месту, естественно заранее забронированному продуманным Иркутском. Уже снимая с себя верхнюю одежду Дугар поморщился — успевшие осесть на его голове снежинки начали противно таять, делая волосы влажными и липкими. Раздражает. Подумав об этом, он бросил взгляд на все еще трясущегося Руслана, который уже избавился от шапки и пытался стянуть с себя узкий пуховик, в спешке путаясь в рукавах. Голова его была мокрой, казалось, что насквозь. — Выглядишь как мокрая крыса, — буркнул Иркутск, закатывая глаза и направляясь к бару, чтобы попросить сухое полотенце. Енисейский только успел открыть рот для язвительного ответа, как собеседник уже ушел, демонстрируя лишь свою спину. Крепкую, облаченную в обычный бежевый свитер, неожиданно хорошо подчеркивающий рельефные мышцы. Большую Прикрыв глаза, Руслан лишь плюхнулся на диван и ждал возвращения Дугара, а в голове все крутилась заевшая мысль, не отпуская. Спустя пару минут все прекратилось — на голову Енисейскому приземлилось что-то широкое и мягкое, а затем и чьи-то сильные руки принялись растирать его волосы в попытке хоть немного их высушить. Хотя почему чьи-то? Руки Дугара, знакомые, привычные… Большие Блять. Да сколько можно?! Руслан резко открыл глаза и махнул головой, отгоняя друга от себя и продолжая вытираться самостоятельно. Тело все еще дрожало, замедляя процесс. Тот лишь стоял в шаге от него, возвышаясь, смотря сверху вниз снисходительным взглядом, скрестив руки на груди. Вскоре дело было сделано, полотенце оказалось отброшено подальше, но руки все также продолжали ходить ходуном, будто их обладатель либо Паркинсоник, либо ехал по щебенке на старых жигулях километров так сто. — Господи, Рус, да харе ты уже дрожать, заебал, — Иркутск, будучи все еще раздраженным тупостью Красноярска, цыкнул и снял с вешалки свою куртку, тыкая ее тому под нос. — Нехуй на улицу выпираться, если одеваться не умеешь. Тебе 400 лет, а мозгов максимум лет на 30 наберется. Сибиряк… — Отвали, само пройдет, — Руслан гневно зыркнул на Ангарского, но поймал убийственный взгляд и принял свою судьбу. — Ладно, давай сюда, — он обиженно выхватил вещь из рук Иркутска и набросил себе на плечи, тут же закутываясь. Куртка была и правда очень теплой, согревающей, а самое приятное было то, что пахла она по-особенному, по-родному — домом и уютом. Парень будто тонул в приятном запахе и тепле, тонул и в самой куртке. У него в голове пробежала мысль, что в такую могли бы влезть двое таких как он, или одного Красноярска можно было бы обернуть в нее дважды. Она была огромной. Большой Черт, снова! Руслан зажмурил глаза, насильно отгоняя непрошенные размышления, а когда открыл, то уперся взглядом прямиком в предмет этих самых размышлений, глядящий на него с беспокойством. — Ты чего? — за столько лет дружбы, что-то скрыть уже не представляется возможным. Особенно от него — Да ничего, забей, — скривился Енисейский и постарался перевести тему. — Где наш гребаный виски? Они его прямиком из Ирландии что ли несут? — Успокойся, вон уже наш официант. И действительно к ним приближался человек в униформе и с подносом в руках, на котором стояло ровно две порции крепкого ирландского виски, с которого они всегда начинали свои посиделки. Но никогда им не заканчивали. Глухой стук стекла о дерево, пожелания приятного вечера, звук отдаляющихся шагов — все как обычно, кроме того, что Руслан заметил, как Дугар взял бокал в руку и тот казался сделанным будто для лилипутов. Большие Не отрывая взгляда, Красноярск подхватил свой бокал и сделал глоток, сразу осушая почти половину. Его щеки, еще не до конца отошедшие от морозного румянца, начали покрываться краской вновь, но не от разогревающего действия алкоголя, а от желания, начинающего наполнять тело. Он представил, как эти большие руки шарят по его телу, сжимают запястья, полностью умещая оба в одну ладонь, а второй проходятся по стройному телу, сжимая, оставляя красные отметины. Руслан подумал о том, что только эти руки размером с его голову, а за спиной и вовсе можно скрыться полностью, там еще и место останется для какой-нибудь мелочи вроде Читы. Нет, никакой мелочи. Спина Дугара только для него одного. Спина, руки, плечи — весь Дугар только для него и ни для кого более. Дыхание от подобных мыслей начало учащаться, а в штанах уже заметно подрагивал наливающийся кровью член, неприятно упираясь в ширинку. Вишенкой на торте служил его запах, окутывающий полностью, въедающийся в тело и в сознание, делающий всплывающие картинки еще ярче. — Хочу тебя, — прошептал Руслан, глядя в янтарные глаза напротив. — Что? — Дугар удивленно выгнул бровь, всматриваясь в пылающие щеки Енисейского и замечая в зеленых глазах пелену накатывающего возбуждения. — Не притворяйся, что не расслышал, — громче, увереннее. — Допивай и проси счет. Мы уезжаем. Красноярск демонстративно поднял бокал и залпом допил оставшийся виски, в качестве последнего аргумента салютуя уже пустой посудой. Дугар, пребывая в замешательстве от странного поведения друга, все-таки поднял руку, подзывая официанта и прося счет, одновременно с этим допивая свой напиток. Уже расплачиваясь, он замечает все еще кутающегося в его куртку Руслана и телефон с открытым приложением для вызова такси. 3 минуты. — Мне надо одеться. — Обойдешься, это теперь мое. До машины ты и так дойдешь, — после этого он подхватил телефон и поспешил на улицу, прикрывая стояк нагло украденной вещью, которая доходила ему до колен, хотя на Дугаре заканчивалась чуть выше середины бедра. Большая. Блядство. — Я снаружи. Иркутск провожал Руслана недоуменным взглядом, думая о том, какая муха его укусила. То, что они периодически спали — это норма, но все обычно начиналось с совместных попоек на чьей-то квартире, перетекающих в ленивый пьяный секс, или наоборот во время того, как Дугар в очередной раз забирал бухого друга из какого-то задрипанного клуба, а потом они занимались сексом бурно и страстно, выплескивая все эмоции: у одного злость и раздражение, а у второго ненависть и тяга к иррациональному саморазрушению. Как-то раз они даже занимались любовью, долго и нежно, не найдя лучшего выражения собственных чувств друг к другу. Иногда Красноярск специально провоцировал, призывно изгибаясь и демонстрируя себя, но так, чтобы с порога заявить «хочу», было впервые. Увидев свет фар подъезжающей машины, Ангарский схватил оставленный Русланом пуховик и вышел из паба, садясь в припаркованный у входа автомобиль, где его уже ждали.

***

— Ты мне объяснишь, что происходит в конце концов? — спросил Дугар, захлопывая за собой дверь квартиры и бросая вещи на тумбочку, стоящую в коридоре. — Нет, — коротко и ясно. Руслан не мог ничего объяснить, потому что и сам не понимал, что происходит. Не знал, в какой момент его начало так крыть от того, насколько Иркутск большой по сравнению с ним. Просто в какой-то момент заметил за собой то, что подолгу пялится на их обувь, стоящую рядом, поражаясь разнице в размерах, или при обычном разговоре упивается тем, что едва достает Дугару до плеча, или думает о том, что тот может обхватить его тонкую талию просто сомкнув ладони, или о том, что когда тот поглаживает его по щеке, то накрывает сразу большую часть лица. Он ловил себя на этих мыслях и размышлял о появлении у себя нового кинка. Ему начало нравиться чувствовать себя маленьким, можно даже сказать миниатюрным, несопоставимым по габаритам, хрупким — это странно, неожиданно, пугающе. Для него, вечно дерзкого и задиристого, это было сродни удару в спину. Признанию собственной слабости, несостоятельности. Когда он понял, что глупое наваждение не проходит самостоятельно, он попытался просто игнорировать его, не обращать внимания, но оно брало верх. Как сейчас Красноярск спешно двинулся на кухню, выуживая из шкафов давно припрятанный виски и разливая его по бокалам. Следом за ним сразу же вошел Иркутск, останавливаясь в дверях, облокотившись на косяк, и просто следил за его действиями, не сводя обеспокоенного взгляда. Спустя пару секунд ему в руку чуть ли не впихнули новую порцию алкоголя. — Пей, это твой любимый, — Руслан сразу же отвернулся, отпивая немного и опираясь на стол, словно собираясь с мыслями. — Какая щедрость, — раздраженное ворчание Дугара сразу же вызвало ответную волну возмущения. — Не торопи меня! — он отпил еще. — Я сам в ахуе. Выпей и подойди ко мне ближе. Дугар сделал первый глоток, на мгновение морщась от крепости, и приблизился к Руслану, понимая, что сейчас лучше послушаться. Скандала он не хотел, да и не за чем это было. Ему не сложно. — Обхвати, — Енисейский протянул вперед сведенные вместе запястья, закусывая губу то ли в смущении, то ли в ожидании, не сводя с Иркутска испытующего взгляда чарующих глаз. Дугар поставил бокал и обхватил тонкие руки. — Блять, одной рукой обхвати. Сказано — сделано. Ангарский переложил запястья в одну свою ладонь. Они помещались идеально, стоит ему чуть сильнее сжать, только немного приложить силу, так у Руслана не будет возможности выбраться. Совсем. От этого осознания ему почему-то стало приятно. На лице же Красноярска проступила обреченность, дыхание сбилось. — Так, теперь тут, — Красноярск выдернул руки из слабой хватки и поднял их вверх, из-за чего его футболка задралась, оголяя плоский худой живот, сверху чуть виднелись выпирающие ребра. — Не тупи, Дугар, быстрее. Ладони переместились в указанное место и плотным кольцом сомкнулись на талии, сжимая ее. С уст Руслана сорвался стон, а глаза чуть ли не закатились от удовольствия. Иркутск подумал о том, что Красноярск за последние десятилетия похудел больше, чем ему казалось раньше, и теперь создавалось ощущение, что он может развалиться от неосторожного движения. Кости ощущаются столь мелкими и хрупкими, что сломать их представлялось не сложнее обычной веточки. В штанах становилось тесно. — Бля, — протянул Руслан, отстраняясь, стараясь выровнять дыхание. — Это последнее, обещаю. Обними меня. В его глазах чуть ли не стояли слезы от смеси осознания и возбуждения. Он смотрел на Дугара исподлобья, когда тот подошел еще ближе и заключил Руслана в крепкие объятия, обхватывая его целиком, будто облачая в кокон из собственного тела. Руслан крепко сжимал свитер на спине Иркутска, внутренне крича от того, насколько ему это нравилось. Нравилось, как он носом зарывался в крепкую грудь, как ему на макушку приземлился подбородок, поглощая полностью, отнимая все возможные пути к отступлению, как руки Ангарского прижимали его к себе все ближе, словно хотели вдавить внутрь, слиться окончательно. Он чувствовал себя в безопасности, чувствовал, что сейчас его никто и никогда не посмеет тронуть или даже просто оскорбить, он чувствовал себя будто за огромной живой стеной, отгораживающей его от бед внешнего мира. То, что для окружающих могло показаться обычными дружескими объятиями, вызывало у Руслана новую волну возбуждения и крепкий стояк, сейчас упирающийся Дугару в бедро. Сам Иркутск тоже открывал в себе новые грани собственных сексуальных влечений, ему нравилось ощущать себя сильнее, массивнее, чувствовать физическую слабость Руслана. Он осторожно отодвинул от себя Красноярск, мазнув взглядом по натянутой ткани джинс и поднимая глаза выше. — Пиздец. — Пиздец, — Руслан нервно кусал губы, оставляя на них мелкие ранки от острых зубов. — Пиздец ты большой. Хочу т… Договорить он не успел. Дугар резко притянул его к себе, впиваясь в губы грубым поцелуем. Выражая солидарность в охуевании, поддержку и принятие. Весь коктейль из страсти, нежности и понимания обрушился на Енисейского, выбивая у того громкий стон из груди, вынуждая цепляться, прижимать ближе. Иркутск огромной тенью нависал над Русланом, закрывая тому почти весь обзор, сминая губы и проходясь по ним языком. Поцелуй становился все более развязным, влажным, поглощающим, когда Дугар неожиданно развернул их, прижимая Красноярск к стене, вдавливая в нее, наваливаясь сверху. Руслан старался сдерживать стоны, старался сохранить остатки мнимой гордости, но стоило только Ангарскому обхватить худые запястья и прижать их чуть выше головы, его выдержка лопнула. — Так тебе нравится? — громкий стон разнесся по комнате, отдаваясь эхом в ушах Иркутска, который стискивал обе руки Красноярска в одной своей ладони, эта власть манила. Он наклонился ближе, шепча прямо рядом с ухом Руслана, опаляя горячим дыханием. — Нравится ощущать собственную уязвимость, ощущать превосходство над собой? — влажные губы мазнули по хрящику, заставляя дыхание обоих сбиться еще больше, а вторая рука двинулась по телу вниз, накрывая вставший уже полностью член через грубую ткань. — М-м-м, — на слова не было желания. В них не было необходимости. Лишь вызванные заполняющим тело удовольствием редкие поскуливания имели значение. — У тебя встает от осознания, что стоит мне только пожелать, только немного приложить силу, как ты сломаешься? — Дугар легко усмехнулся, наблюдая за извивающимся перед ним парнем, руки которого все еще находились у того над головой без возможности вырваться. — Я могу сделать все, что угодно, и ты не сможешь мне противостоять. Физически. — Не я один тут гребаный фетишист, — голос хрипел, от слов Иркутска и от ощущения собственной беспомощности, его переполняло желание. Хотелось поскорее снять с себя все и, наконец, потрахаться, но Дугар, видимо, вошел во вкус. — Сам кайфуешь не меньше. Не сваливай все на меня, а трахни уже. — Ты еще погавкай, — язвительно проговорил Ангарский, затыкая Руслана новым поцелуем, одной рукой расстегивая тому пуговицу на джинсах и дергая ширинку вниз, стягивая одежду вместе с бельем вниз, освобождая стоящий член, добиваясь облегченного стона. Дугар отпустил руки Красноярска, спустившись ниже, оглаживая живот, губами припадая к тонкой шее, выцеловывая, мокро проходясь языком, прикусывая пульсирующую венку. К члену он не прикасался, сосредоточив свое внимание выше, задрав футболку, проходясь пальцами по ребрам, царапая короткими ноготками нежную кожу. Сам Руслан уже изнывал от переполняющих ощущений и фактического бездействия Иркутска, а потому решил взять все в свои руки: он потянулся наверх, путаясь пальцами в волосах, находя резинку и стягивая ее, заставляя длинные волосы спасть на плечи. Он зарылся в них рукой, оттягивая, перебирая пряди, вторая рука легла спину, прижимая ближе, чувствуя перекаты сильных мышц под ладонью. — Сними… все сними, — речь Енисейского прерывалась тихими стонами, все больше подводя Дугара к краю, к тому самому, когда он уже не сможет себя сдерживать. Уже через секунду футболка Красноярска летела вниз, а затем и свитер Иркутска. Больше прикосновений. Нужно еще. Им хотелось трогать друг друга везде, будто заново изучая, как в первый раз. Хотелось найти новые ощущения, доставить как можно больше удовольствия. Руки Дугара, казалось, были на всем теле одновременно: сжимали бока, плечи, проходились по тазовым косточкам, распаляя еще сильнее, заставляя быть громче. Твердая стена неприятно давила на выпирающие позвонки Руслана, из-за чего тот иногда болезненно всхлипывал. Заметив это, Иркутск отстранился, пристально разглядывая Енисейского перед ним: раскрасневшегося, чуть ли не задыхающегося, стреляющего привычным агрессивно-возбужденным взглядом, с бледной кожей, почти болезненной, и полуспущенными штанами. Их непременно надо снять — мешают. Будто прочитав его мысли, Красноярск начал стягивать с себя явно лишний элемент одежды, неловко выпутываясь из штанин и отпинывая их вглубь комнаты. Красивый. Такой открытый и беззащитный. Маленький. — Долго в гляделки играть будем? — Руслан насмешливо выгнул бровь, опираясь на стену позади, ни капли не смущаясь собственной наготы. — Нарываешься. — И что ты мне сделаешь? Надеюсь выебешь. Резким движением Ангарский схватил тонкие плечи и развернул Руслана спиной к себе, прижимая того лицом к твердой холодной поверхности. Широкая ладонь легла на заднюю поверхность шеи, сжимая ее, не давая возможности двинуться, заставляя Енисейского вскрикнуть от неожиданности, а затем и громко застонать от ощущений. Рука обхватывала тонкую шею почти полностью, оставляя всего несколько сантиметров между пальцами — от этого вело. Дугар прижался ближе, прижимаясь пахом к отставленным назад бедрам, потираясь о нежную кожу шершавой жесткой тканью джинс. Вторая рука мягко поглаживала по спине, проходилась по ягодицам, опускалась на бедра, расставляя их. Руслану было почти что плохо — он ощущал эту разницу в размерах как никогда остро, тихо постанывал, чувствуя огромное тело Иркутска за собой, думая о том, что на его фоне выглядит совсем крошечным. Рука с бедер пропала, послышался щелчок крышки. Ну конечно. — Каждый день в джинсах смазку таскаешь? — говорить, будучи прижатым лицом к стене, неудобно. Но желание подколоть было сильнее. — Успел дойти до спальни, скажи лучше спасибо, — усмехнулся Иркутск, выливая немного смазки меж ягодиц Красноярска, вынуждая того дернуться от неприятного холода. — Раздвинь шире. Руслан так и сделал, наслаждаясь чуть охрипшим от возбуждения голосом Дугара, больше прогибаясь в спине, позволяя холодной капле стечь ниже. Ладонь Иркутска с шеи переместилась ниже, теперь располагаясь между лопаток, но все также крепко прижимала к стене. «Почти размером с мою спину» — проскользнула мысль в голове Красноярска, однако быстро пропала, стоило только ему почувствовать пальцы, легко касающиеся входа, размазывающие жидкость. Дугар же был необыкновенно напряжен, он смотрел на Руслана, яркие волосы которого растрепались, он был будто бабочка, приколотая к доске, распластанная по вертикальной поверхности. И иглой, удерживающей ее, была собственная рука. Осознание силы пьянило лучше любого виски. Он перевел взгляд ниже, на разведенные ноги, на собственные пальцы, поглаживающие сжатые мышцы. Он на пробу толкнулся одним пальцем внутрь, аккуратно вводя пока всего лишь одну фалангу, слушая короткий одобрительный вскрик. Он толкнулся еще дальше, одновременно чуть сгибая палец внутри, прокручивая. Стоны становились громче. Движения стали увереннее, вскоре к первому пальцу добавился второй, растягивая упругие мышцы еще больше, подготавливая. Руслан под ним дергался, пытался насадиться самостоятельно, но его останавливала рука на спине, прижимающая еще крепче, лишающая права свободных действий. Он скулил от бессилия — хотелось еще, сильнее, быстрее, глубже. Два пальца входили уже легко, не чувствуя никакого сопротивления, тогда Дугар вставил третий под аккомпанемент рваного выдоха как Красноярска, так и своего собственного. Член уже болезненно пульсировал, упирался в ширинку, принося неприятные ощущения, но ожидание скорой близости приказывало терпеть. Когда Иркутск понял, что Руслан уже достаточно растянут, он отстранился, быстрыми движениями стягивая с себя остатки одежды и не теряя ни секунды более, прижался к худому бледному бедру. Напряжение почти достигло своего пика Дугар медленно приставил головку члена к раскрасневшемуся, припухшему по краям входу, медленно толкаясь внутрь, срываясь на стон от ощущения обволакивающего жара чужого тела. Он навалился на Руслана всем телом, накрывая его руки своими, прижимая их по разные стороны от головы, прижимаясь грудью к спине. Со стороны Енисейского не было видно вообще — он полностью оказался скрыт под огромным телом Иркутска. И ему это нравилось. Ангарский начал медленно двигаться внутри, слушая протяжные звонкие постанывания, губами выцеловывая место за ушком, зарываясь носом в мягкие волосы. — Бля-я-ть, — у Руслана закатывались глаза, рот был приоткрыт, губы пересыхали и ему приходилось постоянно проходиться по ним языком. — Какой же ты огромный, сука. Иркутск лишь усмехнулся, чуть прикусывая кожу на загривке и ускоряя движения. Толчки становились сильнее, по комнате разносился пошлый звук шлепков, звонкие стоны Красноярска и шумное сбитое дыхание Дугара. Поза была не слишком удобной из-за большой разницы в росте, но это никого не волновало. Пока оба получают удовольствие – все прекрасно. Неожиданно Ангарский чуть сменил угол, теперь проходясь по простате с каждым новым движением. Сменил темп на более медленный, но входил сильнее, жестче, буквально втрахивая Руслана в поверхность, заставляя того чуть ли не кричать. Его член уже истекал естественной смазкой, постоянно терся о гладкую стену, и это трение доставляло наслаждение, дополнительная стимуляция, приятное дополнение. — Я-я уже… скоро, — прерывисто, еле как складывая буквы в слова. Дугар тоже был на пределе. Он никогда и подумать не мог, что будет так упиваться миниатюрностью Красноярска по сравнению с ним, но сейчас это делало все ощущения ярче, острее. Он сильнее сжал тонкие запястья в своих руках, навалился почти всем весом, чувствуя голую спину Руслана под собой. Начал двигаться быстрее, отрывистее, понимая, что конец уже близко. В голове крутилось лишь «еще», приближая к разрядке. Спустя несколько минут жестких сбивчивых толчков он почувствовал как мышцы вокруг его члена сужаются, услышал громкий удовлетворенный полустон-полувскрик. Руслан кончил, обмякая, расслабляясь, будучи больше не в состоянии стоять на ногах, но одна рука Дугара тут же перехватила его поперек груди, удерживая в вертикальном положении, а вторая сжала бок, направляя движения, буквально насаживая худое тело на двигающийся член. От переизбытка наслаждения становилось дурно. Иркутск вбивался в Руслана в поисках собственного оргазма, двигая им словно куклой, оставляя на коже красные отпечатки собственных рук. Не больше пары минут ему потребовалось для того, чтобы с низким стоном кончить, наконец развязывая крепкий узел возбуждения внизу живота, изливаясь глубоко внутрь. Оба тяжело дышали, пытаясь отойти от того, что только что произошло. Дугар пришел в себя первым, осторожно вышел из расслабленного тела и подхватил ослабевшего Руслана на руки, разворачиваясь и усаживая его на кухонный стол. Зеленые глаза смотрели на него совсем расфокусированно, блаженно, почти счастливо, а сам Красноярск потянулся вперед, закидывая руки на широкие плечи, желая оставить легкий поцелуй на искусанных губах. — Пиздец, — просипел Енисейский, немного отодвигаясь. — Пиздец, — растянул губы в улыбке Иркутск. — Не знал, что у меня такое есть. — Я тоже. Поздравляю с приобретением новых фетишей, — Руслан протянул руку и поднял рядом стоящий бокал с виски, отпивая немного сам и протягивая Дугару. — Отнеси меня в душ. Ты в меня кончил, а я не наорал на тебя за это только потому, что все еще нахожусь в ахуе. Не испытывай судьбу. Иркутск закатил глаза, но все же поднял парня на руки, а тот сразу же обхватил его ногами, цепляясь как коала. Руслан прав. Сначала душ, а потом уже и поговорить можно. Обязательно подлив себе еще немного алкоголя. Кто бы мог подумать, что Дугара оказывается так клинит на хрупкости Руслана, в то время как тот без ума от того, что Дугар такой… Большой