Последний антракт

Театр Майи Плисецкой обладает своими чарующими выступлениями, хорошей энергетикой и снятием усталости после трудовых будней. За такими эмоциями шли люди в это заведение, чтобы отдохнуть и посмотреть, как танцуют знаменитые роботы балерины. Товарищ Ласточкин сделал все, для людей и их раскрытии чувств и эмоций. Но за кулисами сцены, происходили не только простая болтовня актрис, ремонт роботов. Все знали, что творилось в самом сердце театра. Первый звоночек получил Сеченов. Кто-то отправил ему докладную на «Грушу», рассказывая о том, что товарищ Ласточкин опускает уровень культуры театральных выступлений, как и нравственное поведение своих товарищей ниже не куда. Роботы, которые были созданы академиком, стали пошлыми игрушками в руках людей. Харитон вчитывался в текст в «Груше» и после перевел свое внимание на Диму, поправив свои очки, которые не послушно сползли на переносицу. Конечно профессор знал, что люди по своей натуре не являлись святыми людьми, у каждого есть свои пороки и он как ученый, считал изучение такого пустяка пустой тратой времени. – То есть, как я понял ты хочешь посетить следующее выступление в театре для того чтобы... – Захаров сделал паузу, вращая своей кистью в воздухе, давая знак Сеченову, чтобы тот продолжил его мысль. Академик лишь тихо вздохнул, массируя своими пальцами глазницы, собираясь мыслями. – Проверить действие твоих роботов? – Нет! Вовсе не так! – вскипел, как чайник Дима, принимаясь расхаживать по кабинету, измеряя расстояние шагами. – Я хочу посмотреть на сколько люди могут опуститься нравственно еще ниже, понимаешь? Наша надежда на роботов, «Мысль» и «Коллектив 2.0.» могут просто испариться из-за того, что товарищи начнут использовать их не по назначению. Харитон лишь темно усмехнулся, располагаясь на диване по удобнее, закинув ногу на ногу. Дотянувшись до тумбы, где стояла чашка с горячим кофе, он осторожно отпил горячий напиток. По сравнению с Димой, профессор не думал о таких пустых действиях людей, потому что знал, что они не достойны быть в коллективе. Ничего не поменяется в их жизни, будут же продолжать проводить свои дни так как делали и тогда. – Ты слишком драматизируешь. Что ты решил узнать о этих глупых, не образованных людях? Даже члены партии приезжают к Ласточкину, чтобы «культурно» отдохнуть от государственных дел. Глупости и похоти ни у кого не отнять. – подытожил Захаров, наблюдая за академиком, который приложил палец к губам, вынуждая замолчать своего друга. Особенно, когда он говорил о партии. Не хотелось ему, чтобы в конце дня за ними приехал воронок из-за того, что они как-то обвиняли высших чинов в разгуле. – Тихо ты. Короче говоря, Тоша, я хочу провести этот эксперимент, и ты мне в этом поможешь. Тем более ты уже посещал театр и был на одной из этих постановок. – профессор уже было хотел перебить коллегу, но Сеченов его успокоил. – Я не про «этот» смысл говорю, в тебе я точно уверен. К сожалению, у меня не получится посетить театр, но есть возможность дать билет тебе. Выражение лица Харитона оставило ожидать только лучшего. Скривившись в презрительной гримасе от такого плана, мужчина лишь закатил глаза, соглашаясь с Димой, не отстанет ведь. Он не хотел тратить свое время в пустую, посещая эти представления в театре, у него есть задачи и по важнее, чем следить за людьми, которые хотят найти любовь и развлечения за кулисами. Сеченов было улыбнулся и протянул конверт с билетами в сторону Захарова, передавая содержимое. Приняв предложение академика, он уже в миллион раз пожалел. Да нет, в бесконечность пожалел, что согласился на эту дерьмовую идею. Как бы он не уважал своего друга, все же такая просьба ну переходит границы ученого. Встреча проходила ровно в семь вечера, начало представления было после небольшого фуршета в честь новой постановки Ласточкина. Харитон расхаживал по холлу театра, изредка поправляя свой галстук, что намеривался вылезти из-под пиджака, в другой руке держал свой бокал с шампанским. Галдеж людей и высокопоставленных чиновников раздражал профессора. Сам он был нелюдим, редко общался в таких больших компаниях и старался как больше времени проводить наедине с самим собой. – Товарищ Захаров! Голубчик, здравствуйте! Спасибо что пришли на мою постановку и очень жаль, Дмитрий Сергеевич не смог посетить ее вместе с Вами. – директор театра любезно пожал ему руку. Харитон натянуто улыбнулся, здороваясь с мужчиной в ответ. Этот блюдолиз Ласточкин смог одним своим присутствием рядом с ним, вызвать тошнотворный рефлюкс, но опустим это. – К сожалению, у Дмитрия Сергеевича дела по важнее, вот он меня и отправил сюда на каторгу. – усмехнулся профессор, щурясь от притворного смеха собеседника, который чуть ли не подпрыгнул, прикрывая свой рот. Лицо Харитона сменилось более серьезным выражением. – Не обижайтесь. Голубчик. Не подскажите сколько по времени будет длиться фуршет? Уж очень хочется посмотреть на Вашу постановку. – Ой, Харитон Родеонович, я понимаю, что Вы не можете дождаться... И я хочу перед Вами извиниться за столь долгое затяжное выступление нашего праздника. Позволите мне искупить свою вину? Я бы хотел Вам предложить особый подарок от нашего театра! А это уже интересно. Неужели он может вот так в открытую заявить ему о «культуре» театра и предложить отдельное «выступление» его балерин. «Ну Дима, ты точно будешь мне должен тонну корма для моей Муси, ирод.» - подумал про себя профессор, с улыбкой кивая в сторону предложения Ласточкина. Он хотя бы сможет спокойно отдохнуть от всех этих наглых и подхалимных рож в этом зале. Проходя через длинные коридоры, Захаров не мог подметить, что антураж и красота здания остается такой же, как и прежде. Прекрасные картины великих художников, разного рода цветов и кустарников, приглушенный свет и легкая музыка. Подготовились так подготовились, видимо все делают ради того, чтобы угодить посетителям. Открывая дверь ключом, Ласточкин пропустил вперед мужчину и уведомил его. – Подождите минутку, голубчик, я попрошу для Вас вино и чудные закуски. Если хотите курить, можете воспользоваться портсигаром, около дивана. Да, вот там на тумбочке. Ожидайте! Выскользнул как скользкая тина из пальцев и скрылся, гаденыш. Ну да Бог с ним, сейчас даже не хотелось думать о том, куда он пойдет или что будет делать. Харитон прекрасно понимал, что это за комната и для чего сюда приводят людей, ведь ознакомился со всем заранее. Присаживаясь на диван, он достал из портсигара сигарету и закурил, медленно выдыхая дым в сторону, раздумывая что ему делать дальше. С одной стороны, нужно было просто записать на «Щебетарь» их «профессиональный сервис», следующим шагом шло пристыженнее этих балерин и самого Ласточкина. Потом доклад Диме и естественно разбирательство в плоть до увольнения с должности директора театра. План говно. С самого начала Захаров думал о плане, как о провальном. Ну что они могут предположить? Запись «Щебетаря»? Да уж, Дима, лучше бы полимеры дальше изучали. Дверь со скрипом открылась и в комнату заплыла девушка? Не андройд? Значит вот как тут все работает. Видимо Ласточкин перестраховался и решился использовать человека, а не робота. Хитро, даже сказать не чего. Затянувшись еще раз никотином, Харитон выпустил дым из губ, обращая внимание на то, как незнакомка поморщилась от клубов едкого никотина. Убив сигарету о пепельницу, мужчина встал с места и внимательно осмотрел юную девушку. Сколько ей лет? Нет, этот пентюх получит свое за то, что так использует… Глаза профессора расширились, когда теплые губы коснулись его обветренных, сухих губ, даря нежный и мягкий поцелуй. По началу он стоял истуканом, шокирован тем, что эта девушка сделала. Крепкие ладони взяли ее за плечи и резко оторвали хрупкое тело от себя, прерывая поцелуй. – Вы что делаете? – возмущенно прорычал Захаров, опуская свой голос гораздо ниже чем он только мог, видимо из-за действий дыма на связки. – Понимаете, что такое поведение не достойно гражданина СССР? – Как для особого гостя, Харитон Родеонович, товарищ Ласточкин все оплатил и пожелал сделать для Вас хорошее представление, чтобы скрасить часы ожидания в антракте. – томно прошептала девушка в губы мужчины, усаживая того на диван, она ловко уселась между его ног. Харитон даже не сопротивлялся такому дерзкому поведению, обдумывая и взвешивая все «за» и «против». – Меня зовут Анна и первым нашим номером будет танец менуэт. Молния брюк издала бжик, а пряжка издавала веселый лязг, расстегиваясь под давлением пальцев актрисы. Усевшись более удобнее, профессор ухватился пальцами за подбородок девушки, приподнимая ее лицо чуть выше на уровень с его глазами. Играть так играть, сам же попросил Дима, влиться в сцену со всеми. Подушечка большого пальца медленно провела по нижней губе Анны, нажимая на нижнюю челюсть, вынуждая открыть рот. Укладывая фалангу на язык девушки, она умница и поняла, что делать. Засосав палец, актриса томно облизывала его, делая наступательные движения головой, имитируя минет. От таких движений в легких профессора сбилось дыхание, а в брюках стало невыносимо тесно из-за напряжения. Следующим актом уже был отыгрыш на самой главной, как ни казалось сцене в этом представлении. Горячий язык мокрой дорожкой провел по основанию твердого члена, проскальзывая лишь коротким путем по головке, задевая чувствительную уздечку, она слегка провела зубками по коже, от чего Захаров чуть дернулся, издавая тихое шипение и тяжелый выдох. Знающая свое дело, девушка разрешила члену вторгнуться в ее рот, пропуская ствол глубже к горлу, совершая медленные покачивания головой. Издав гортанный хрип, мужчина откинул голову на удобный подголовник, зарываясь своей пятерней в волосы Анны, больно устав от таких томных темпов, он надавил на голову девушки, вынуждая ее принять быстрый темп, входя до основания напряженного органа. В голове у него пролетало столько мыслей и электрических разрядов, от чего Харитон лишь гортанно рычал, издавая редкие стоны удовольствия, когда задерживал член глубоко в глотке актрисы, наблюдая за тем как она кашляет и задыхается от напряжения. Позволяя ей сделать вдох, мужчина похвалил девушку лишь поглаживанием по голове, после чего вновь вторгнулся в рот, принимаясь трахать глубже и быстрее, устремляясь достигнуть глотки. Комната наполнилась характерным чавканием и хлюпами из рта актрисульки. – Вот так, хорошо, девочка. Ммм, ты же хорошая актриса, верно? – хриплый и бархатный голос донесся до ушей ублажительницы, пятерня ловко сжала волосы девушки, не отпуская макушку головы. – Так постарайся сделать так, чтобы я поставил высокую оценку твоему представлению после антракта. У Анны такой клиент был в первый раз. Не смотря скольких, она повидала за всю деятельность в этом театре. Бывали разные, но Захарова девушка запомнит на долго. Оторвав актрису от своего члена, мужчина сидел на диване и пальцем указал на то, чтобы та разделась перед ним, пока он сам с себя снимал одежду. Не хотел лишней грязи, да и не любил этого. Встав в полный рост рядом с Анной, профессор без лишних разговоров, резким движением уложил девушку животом на стол, убирая ни к чему не нужный мешающий стул. Горячая ладонь опустилась на лопатки девушки, проводя пальцами едва весомые узоры, проскальзывая вниз к поясничке и ягодицам, наблюдая за реакцией тела любовницы. Звонкий и довольно увесистый шлепок, пришелся на одну половину упругой попы, срывая с губ актрисы, тихий стон, смешанный с тяжелым выдохом. Худыми пальчиками она цеплялась за край стола, сжимая дерево до побеления костяшек. Губы Харитона опустились на плечи Анны, оставляя заметные укусы и ярко бордовые засосы, завершая сие действие мокрым поцелуем. – Без отметин, товарищ. – лишь всхлипнула она болезненно от следов зубов на своей нежной коже. Сжав щеки девушки, мужчина направил ее взгляд в сторону своего лица, а грубый голос лишь тихо прошептал, выражая недовольство. – Я не спрашивал, можно или нельзя. Я делаю, а не интересуюсь, Аннушка. И как я вижу, что тебе это нравится, так будь добра соответствуй. – горячий шепот настиг ушко актрисы, пока ладонь замахивалась для нового шлепка, звук которого разразился по всей комнате. – Как же не стыдно заниматься таким непотребством и совращать еще товарищей, гражданка. Пальцы скользнули по влажным половым губам, вызывая темный смешок у Захарова. Не нравится ей значит, но тело то говорит об обратном. Заведя хрупкие ручки над головой любовницы, крепко сжимая их широкой ладонью, обездвиживая. Раздвинув своей ногой, ноги девушки, он дал себе более широкие действия для исполнения произведения. Средний палец обводил набухшую горошину клитора, нажимая, то чуть ускоряя и вновь сбавляя темп, выслушивая отчетливые стоны Анны и то, как ее тело чуть ли не каждый раз содрагается от его игры на напряженном инструменте. Два пальца с легкостью проникли в лоно с помощью смазки, выделяющейся из разгоряченной промежности, давая возможность достигнуть нужной амплитуды и прикосновения с тягостно ноющей точкой удовольствия девушки. Она молила его о большем, так как ласки были очень затянутыми и жесткие, глубокие движения доводили ее до исступления, но Харитон даже не воспринимал отчаянные просьбы Анны. Да и не зачем. Он прекрасно видел, как тело податливо тянется к нему, но все же в чем-то эта легкомысленная особа права. Ему нужно кончить. Движения пальцев заменил член, довольно резким требовательным толчком, скользнул в огниво разврата и похоти. Захаров издал гортанный рык, стараясь как можно прижаться ближе к телу этой актрисы, совершая глубокие, грубые толчки врезаясь головкой члена в тот самый угол и точку. Ему казалось, что сопротивляться было бесполезно, ведь их игра стоила свеч. Для них двоих. – Не так..не так быстро и грубо, пожалуйста.. – едва зловещая усмешка Харитона слетела с его губ, вместе с сальным стоном, вынуждая девушку буквально подкладываться по правилам его игры. Она хрипло выдохнула, когда ладонь мужчины сжала ее горло, приподнимая тем самым туловище Анны чуть выше. Угол сменился. Комната наполнилась вскриками удовольствия, актрисы и гортанного стона профессора, а жар и запах томящего разврата лишь добавляла остроту оттенков на сцене. Пальцы Захарова сжимали хрупкие плечи и даже не церемонясь, он продолжал наступление своего темпа, доводя себя до пика удовольствия. Высунув свой член из лона любовницы, мужчина продолжил движения своей рукой по стволу болезненно возбужденного органа, который желал освобождения. Излив свое семя на поясницу Анны, Харитон еле как восстанавливал свое сбитое дыхание. Конечно же он не забыл о том, что его оппонент не кончила и наступательными медленными движениями пальцев, смог довести девушку до долгожданной кульминации всего репертуара. Отойдя в сторону от Анны, профессор принялся одеваться, застегивая мотню своих брюк, пряча все еще разгоряченный возбужденный орган под тканью одежды. Поправляя свой галстук, смотрясь в зеркало, он лишь бросил свой безразличный взгляд, когда девушка задала вопрос: – Я могу ждать Вас на следующий антракт? – Нет. На этот раз без меня, моя хорошая. Но... – он сделал паузу и следом с ухмылкой продолжил. – Представление мне понравилось. Заканчивай уже с этим, будешь давать различные этюды только мне. Долго же Захаров объяснял Сеченову, почему «Щебетарь» ничего не записал и с какого это рожна он так подобрел ко всем и разговаривал с ним довольно спокойно и не принужденно. Возможно академик догадывался, что его друг поучаствовал в этом эксперименте, но осуждать его не стал. «И да, Дима, ты должен мне тонну корма для моей Муси, из-за того, что я терпел весь этот долбанный эксперимент!» - только ему ответил Захаров.