О нет! У Ло Бинхэ проблемы с доверием!

У Ло Бинхэ огромные проблемы с доверием. И, как бы Цинцю не любил раздувать малейшие казусы, чтобы пожалеть себя любимого, когда он говорит «огромные проблемы с доверием» в отношении Ло Бинхэ, он имеет в виду действительно огромные проблемы с доверием. Настолько огромные, что даже этот бедный наставник не всегда способен с ними справиться. И хотя проявляются они каждый раз по-разному, мигрень, охватывающая голову Шэнь Цинцю, всегда одна и та же, и ему приходится бороться с ней каждый раз, когда Бинхэ устраивает сцену. Двумя неделями ранее он встречал любимого наставника весь в соплях, комично завёрнутый в короткий для недюжинного роста и ширины Ло Бинхэ плед, потому что Шэнь Цинцю, возвращаясь от Цингэ, забыл у того дома телефон и встрял в ужасную пробку на целый час. За это время Бинхэ позвонил ему не менее дюжины раз, и когда трубку наконец взял Цингэ, грубо гаркнув на «неуёмного мальчишку», чтобы тот перестал мучить бедный мобильник, в своей светлой головушке этот самый двадцатипятилетний мальчишка уже успел надумать себе всё самое плохое, вплоть до того, что навоображал десять разных сценариев их с наставником расставания, а оно наверняка вскоре произойдёт, ведь с Бинхэ не так хорошо, как с остальными, ведь Цинцю — он уверен, — просто терпит его из жалости. А месяц назад Ло Бинхэ едва на шее у Цинцю не вис, умоляя его съездить вместе в какую-то важную командировку, сроки которой так удачно накладывались на волонтёрскую поездку, в которой Шэнь Цинцю должен был сопровождать своих студентов на пару с Юэ Цинъюанем. Тогда Цинцю пришлось пойти на поводу у желаний своего любовника, потому что он лучше кого бы то ни было знал, что никакого покоя в поездке ему не будет, даже если в момент отказа Бинхэ сохранит спокойное выражение лица. Непрекращающиеся звонки, постоянные сообщения, Бинхэ будет вслушиваться в фоновый шум во время их разговоров, пытаясь расслышать там чужой голос, заигрывающий с Цинцю, и много, очень много ныть — о том, как сильно он скучает и как он хочет быть рядом сейчас. И всё это было бы куда тяжелее вынести, чем несколько дней скучных конференций и жаркого секса в их общем номере класса «люкс», во время которого Бинхэ вёл себя особенно отчаянно, цепляясь за наставника так и эдак и ни на секунду не выпуская его из своей медвежьей хватки. Он так отчаянно хотел доказать самому себе, что Цинцю устраивает принятое решение, что ловил каждый его поцелуй, будто нищий — дорогую жемчужину, и целовал в ответ только так, как нравится любимому, игнорируя желание по-животному облизывать раскрасневшиеся губы Цинцю и иметь его рот почти так же отчаянно, как и многострадальную задницу. Вчера Ло Бинхэ совершенно спонтанно разревелся у него на плече, когда Цинцю похвалил тыквенный карри, который самому Бинхэ показался крайне неудачным. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять — дело вовсе не в карри, да и вообще к еде оно мало относится. Кажется, теперь любой добрый жест в свою сторону Ло Бинхэ считал за снисходительную уступку, а холод, отстранённость и малейший намёк на отказ — за предложение расстаться. Везде он видел желание наставника сбежать из их общего дома и морально готовился к нему, изводя себя уже сейчас, чтобы те самые два заветных слова слышать было не так больно. И Цинцю это ужасно… раздражало. Он определённо не планировал бросать Ло Бинхэ. Ни сейчас, ни когда Бинхэ забьёт себя деструктивными мыслями до такой степени, что сможет принять чужое предложение расстаться с честью и без непрекращающегося шквала слёз. У Цинцю даже в такие тяжёлые моменты не возникало мысли о том, чтобы однажды покинуть их уютную квартиру и убраться куда-нибудь подальше от своего ненаглядного, потому что он, вроде как, любил Ло Бинхэ. Любил, чёрт возьми, а не жалел! И почему этому ослёнку было так тяжело объяснить настолько примитивную вещь? Цинцю определённо нужна была помощь, но идти к психологу он не был готов, опасаясь, что такой опыт на неподготовленного к терапии Бинхэ может оказать слишком сильное впечатление. Значит, надо было соображать что-то в бытовых условиях. К интернету, как известно, по таким вопросам обращаться — себя не уважать, а потому мужчина практически сразу же начал искать реального советчика, которому, в случае чего, хотя бы можно было набить морду. Лю Цингэ, и так вечно плевавшийся ядом в адрес Бинхэ, точно не смог бы помочь, Юэ Цинъюань — тоже вариант сомнительный. Ци Цинци… Боги, нет, он точно не смог бы вынести её ворчания. Эту троицу Цинцю отмёл довольно быстро. Далее на ум пришла семья, но и она пролетала мимо с крайне разочаровывающим свистом, потому что никто, кроме брата-близнеца, пока не знал об отношениях Цинцю, а сам Цзю — последний человек, с которым можно было обсуждать такие вещи. Удивительно — как это они с Цингэ до сих пор не спелись на почве общей ненависти к любовному интересу младшего Шэня? Человек, который пришёл в голову Шэнь Цинцю последним, в делах амурных мог бы быть весьма… полезным, но его методы никогда не вызывали доверия. Шан Цинхуа перед ним преспокойно попивал чай, отвратительно хлюпая им на всю кухню. Его безмятежному спокойствию в этот момент измотанный хозяин квартиры мог только молча позавидовать, не решаясь пнуть Цинхуа под столом за такое открытое выражение равнодушия к его проблеме. Шэнь Цинцю уже в красках описал ему все страхи и волнения, касавшиеся его горе-любовника, и теперь только тихо наблюдал за Цинхуа в ожидании вердикта. Последний явно не спешил его выносить, вместо этого безмятежно покачивая миниатюрную белую чашечку в своих руках. Возможно, он даже не слушал Цинцю всё это время и только делал умный вид, дабы соответствовать серьёзной атмосфере в помещении. В голове у Цинхуа из-за особенностей профессии вместо слов зачастую маячили цифры. Шесть определённых цифр, если быть точнее: 90-60-90 ака параметры для очередной сестрички в том низкопробном ширпотребе, который Шан Цинхуа на данный момент издавал. Если бы оказалось, что он и сейчас продумывает очередной эпизод ПРЕВОЗМОГАНИЯ, параллельно кивая другу на его глупенькие жалобы, Шэнь Цинцю бы только глаза закатил. Однако он слишком рано начал журить Братца-Самолёта. Сделав ещё один глоток, Шан Цинхуа наконец заговорил: — Есть один вариант. Но тебе он не понравится. …и вот ради этого Цинхуа так долго молчал? — С чего ты решил, что мне он не понравится? Ты ж даже ещё ничего не сказал, — вскинул брови Цинцю. — И не буду, — фыркнул Цинхуа в ответ. — Я, вообще-то, сегодня планировал уйти домой с целыми зубами. Цинцю испустил глубокий и очень усталый вздох. — Как ты думаешь, я в том положение, чтобы перебирать варианты? — приложил руку ко лбу, раздражённо рыкнул он. — Ты просто не видел Бинхэ в такие моменты. На него смотреть больно. — Это всё ещё не гарантирует сохранность моего прекрасного лица. — Цинхуа. Шэнь Цинцю едва не выплюнул чужое имя, злобно оскалившись — сейчас он больше всего походил лицом на собственного брата, которого Шан Цинхуа — об этом знали вообще все, — боялся до одури. Чашка до сих пор оставалась в руках у гостя не иначе как чудом, сам же он вжался в стул за своей спиной. — Ладно! — обиженно заскулил он. — Но, Цинцю, я предупреждал, что тебе очень не понравится моя идея. Не столько даже тебе самому сколько твоей… ну… Вместо окончания фразы Цинхуа невинно отвёл взгляд в сторону. В этот раз его недомолвок было в самый раз, потому что, с одной стороны, хозяин квартиры не смог бы найти повода размазать бедолагу по стенке, но с другой — Цинцю прекрасно понял, о чём сейчас пойдёт речь, лучшее тому доказательство — его раскрасневшиеся щёки. И, да, его это в самом деле совсем не устраивало. Не потому что секс с Бинхэ по прежнему казался пыткой! Его дорогой муж делал определённые успехи и с каждым разом приносил своему наставнику всё больше удовольствия! Просто использовать такой метод в качестве инструмента для решения проблемы… глупо? Тем более, всё это время у них была физическая близость, но проблему она не решала — в лучшем случае, оттягивала. В худшем Бинхэ накручивал себя только сильнее, если видел, что его любовник недовольно морщится, даже если поводом тому была пыль от подушки или попавшие в лицо волосы. — Как это должно помочь? — уже ни на что особо не рассчитывая, поинтересовался он. — Понимаешь ли, Цинцю, — неторопливо начал Шан Цинхуа, — секс — это не только про удовлетворение внутренних демонов и снятие внутреннего напряжения. Секс — это такой процесс, когда ты больше всего уязвим перед партнёром, когда приходится полностью довериться ему ради общего удовольствия. Шан Цинхуа снова хлюпнул чаем. — А это как раз то, с чем Бинхэ самостоятельно не справляется, верно? Тогда поколдуй немного в кровати и дело в шляпе — твой муж у твоих ног, а его доверие к тебе безгранично, потому что любимый Цинцю хорошо о нём позаботился в момент, когда Бинхэ вверил ему всего себя, и не отвернулся, а даже наоборот — обнажил свою душу, своих потаённых маленьких демонов, которых дозволено видеть одному только Бинхэ. Твоя искренность в постели точно его успокоит. Вот мы и сделали круг. — Ничего мы не сделали, — замотал головой Цинцю. — Ты типа трахнуть мне его предлагаешь или что? У Цинхуа расползлись губы. — Ну. Я, вообще-то, не в курсе как у вас там всё это, — судорожно замотал руками он. — Да и я про другое совсем. — Ну и про что же? Цинхуа тут же успокоился и попытался состроить из себя бывалого профессионала, хотя, скорее всего, он даже малейшего понятия не имел о том, что сейчас попытается продать Цинцю под видом самого быстрого и эффективного решения. — Четыре буквы, Цинцю, — как-то мерзко усмехнулся он. — Б-Д-С-М. Понимаю, звучит пугающе, однако это самое радикальное и самое лучшее решение для твоей проблемы. Шан Цинхуа с гордостью умолк, а Цинцю невольно почувствовал, как собственный глаз беспокойно дёрнулся. В тот день его друг так и не допил свой чай — за дверь его выставили гораздо, гораздо раньше.

***

Цинцю успокаивал себя тем, что ничего другого сам он придумать так и не смог. Разговоры на Бинхэ не работали, а когда его любимый наставник постарался намекнуть на семейного психолога — мужчина сделался чернее грозовой тучи и тут же стал дознавать, что не устраивает Цинцю и где его любовник совершил ошибку. В общем, он пока не был для такого готов. Был ли Бинхэ готов для БДСМ-сессии — другой вопрос. Конечно же, Цинцю не мог себе позволить осуществить эту затею без должного ресёрчинга, а потому, как только он мысленно согласился сам с собой на её осуществление, пришлось заняться поиском информации. Порно-сайты младший Шэнь не посещал ещё со школьных годов — тогда они запомнились ему как бесконечная вереница совершенно одинаковых видеороликов, вызывавших скорее зевоту, чем возбуждение. Куда интереснее было лишний часик пострелять по чертям в Думе или в очередной раз повиснуть на многострадальце-Цзю, умоляя его вместе пойти строить домики из кубической грязи. По итогу единственной порнографией, которую ему доводилось лицезреть в последние годы, были книжонки Шан Цинхуа, да и в тех разнообразие не уходило дальше пары лишних вздохов. Примерно такой же вариативности он ожидал от раздела, название которого состояло из четырёх ранее упомянутых букв. Цинцю, вроде как, умом понимал, что БДСМ — вещь более жестокая и пикантная, нежели классический половой акт, однако ничего кроме шуток про латекс, резиновые члены и бондаж он в глаза никогда не видел. И каково же было его удивление, когда оказалось, что помимо трёх этих столпов жанр таит в себе такое множество сюрпризов, что уже на первой странице поиска глаза у Цинцю сами собой медленно полезли на лоб, а рука потянулась к монитору, чтобы с громким хлопком закрыть ноутбук. Теперь даже самая страстная ночь в жизни Цинцю казалась ему невинной и целомудренной, а любой кинк его ненаглядного Бинхэ, о котором последний имел неосторожность упомянуть — какой-то маленькой странностью, сродни привычке щёлкать ручкой во время работы. Что он там хотел? Облизать ступни наставника? Да пожалуйста, пусть хоть всего Цинцю облизывает теперь, лишь бы ему ничего из того скромного списка, что составил для них наставник, не приглянулось. На самом деле, за несколько дней кропотливого разведывания территории Цинцю, вроде как, даже немного привык удивляться, и тогда выписывать «экзотичные, но не слишком» способы удовлетворения себя и своего партнёра стало даже немного весело. Кажется, он даже пару раз делился скриншотами с Цинхуа, чтобы не пришлось угарать в одиночку со слишком уж нелепого наряда на актёре. Снова невесело стало, когда Шэнь Цинцю оказался в секс-шопе. Один. Абсолютно растерянный и с тёмно-зелёным кружевным корсетом в руках. Две консультантки кружились вокруг него с грацией и скоростью крохотных синичек, щебетали что-то наперебой с таким видом, будто Цинцю пришёл наполнитель для кота выбирать, а не резиновый кляп. На кассе он стоял с увесистым чёрным пакетом и надеждой на то, что, несмотря на частые сцены ревности, Бинхэ не полезет в приложение банка смотреть, куда это только что испарилось две тысячи юаней с его банковской карточки. Ничем, кроме многозначительного молчания, Шэнь Цинцю ответить бы ему не смог. Но, как оказалось, ответить на непонимающий щенячий взгляд его горячо любимого любовника и тихое «А-Цюцю?» ещё сложнее. — Сегодня я… приготовил для тебя кое-что особенное, Бинхэ. Цинцю стоял перед ним, укутанный в один из тех атласных халатов, что подарил ему Бинхэ. Последний, сидя на краю кровати, мягко обнимал наставника за талию и прижимался к его животу. Томный взгляд его полуприкрытых глаз следил за каждый движением Цинцю, неспешно поглаживающим плечо любовника. — И что же это? — тихо мурлыкнул Бинхэ, потеревшись щекой об атласную ткань. — Кое-что, что точно запомнится тебе надолго, — заверил его любимый, наклонившись и коротко чмокнув в макушку. — Но перед этим Бинхэ должен мне кое-что пообещать. Мужчина тут же оторвался от чужого живота и уставился на Шэнь Цинцю, всем своим видом демонстрируя готовность исполнить любую просьбу наставника. — Бинхэ. Сегодня тебе придётся полностью положиться на меня. Ты понимаешь, что это значит? — Цинцю присел перед ним, предупредительно заглядывая в большие тёмные глаза партнёра. — Это значит, что я не оставлю тебе возможности двигаться и целоваться по собственной воле. Тебе придётся доверить мне весь процесс и постараться получить удовольствие. — Оу, — тихо выдохнул Бинхэ в ответ. — Но почему Цинцю не хочет, чтобы я его трогал.? Неужели этот Бинхэ настолько безнадёжен? Его глаза потемнели, а на губах заплясала разочарованная улыбка. Ну вот. Опять начинается. И откуда он, интересно, вечно это берёт? — Не выдумывай, — фыркнул Цинцю в ответ. — Это довольно сложно объяснить словами, но, думаю, ты сам поймёшь всё в процессе. Просто доверься мне, хорошо? Кому, как ни Бинхэ, знать, что Цинцю хочет только всего самого лучшего для своего мальчика? Шэнь Цинцю коротко прислонился своим лбом к чужому и чмокнул Бинхэ в нос, после чего отстранился и медленно отошёл от любовника на пару шагов. Халат упал с его плеч, обнажая белоснежную кожу и скрывавшийся под ней первый сюрприз — изящный кружевной корсет, расшитый розами и раскидистым шиповником, переходящий в простенькую портупею на груди. Ко всё тому же корсету крепились и подтяжки, которые придерживали на ногах Цинцю чёрные капроновые чулки. Когда он ранее рассматривал себя в зеркале, собственный образ казался мужчине смехотворным, однако Бинхэ, судя по всему, отнюдь так не считал. Его взгляд снова потемнел, но на этот раз причиной тому было возбуждение. Бинхэ хотел было приподняться с кровати, когда Цинцю громко цыкнул, прервав его: — Бинхэ, место. Повторять дважды не пришлось. Любовник Цинцю неохотно вернулся на кровать и уставился на него в ожидании дальнейших указаний. — Так ты согласен позволить мне взять руководство процессом на себя сегодня? — уточнил Шэнь Цинцю, скрестив руки на груди. — Бинхэ согласен, — тихо ответил его партнёр, не сводя с наставника голодного взгляда. — Славно. Тогда разденься и ляг на кровать. Пока Бинхэ выпрыгивал из штанов и срывал пуговицы с рубашки, Шэнь Цинцю отошёл от него, но только для того, чтобы вернуться с кожаными наручниками в количестве четырёх штук. Вскоре с их помощью Бинхэ оказался привязан к кровати и лишён возможности самостоятельно двигаться. Случайно или нет, но, перегнувшийся через любовника, Цинцю, после того, как расправился с последним наручником, случайно задел бедром чужой член, от чего тот заинтересованно дёрнулся, а его обладатель беззвучно затаил дыхание. Дальше — лучше. Зрачки Ло Бинхэ тут же расширились, как только он увидел в руках у своего любимого странную конструкцию, очень похожую на собачий намордник. Видимо, об этом и говорил Шэнь Цинцю, когда вскользь упомянул, что Бинхэ не сможет его поцеловать. Два щелчка застёжек, и скулы Бинхэ сдавило ремнями. Его кадык от этого нетерпеливо дёрнулся, однако мужчина продолжал молчать. Цинцю снова отошёл от кровати, но практически сразу вернулся с парой зажжённых свечей. Запах у них был какой-то… странный, отдалённо чем-то напоминающий лаванду. Цинцю устроил обе свечи на прикроватной тумбочке и бросил быстрый взгляд на пристально наблюдавшего за ним любовника. — Свечи с афродизиаком, — прокомментировал Цинцю. — Ты ведь не против? Ло Бинхэ отрицательно замотал головой, следом добавив совсем тихое «нет». В ответ наставник только тихо хмыкнул и наконец подошёл к своему ненаглядному партнёру, тут же перекидывая через него ногу, седлая бёдра Бинхэ. Цинцю прекрасно знал, что у его любовника от такого каждый раз срывает крышу, и мысленно радовался, что на этот раз последний при всём желании не смог бы вцепиться в его бёдра и начать безостановочно трахать. Только теперь Ло Бинхэ мог рассмотреть у него в руках ещё несколько вещей — повисший на предплечье ошейник, поводок от которого наставник держал в руке, и странная бугристая спица, зажатая между двух его пальцев. Ошейник в одно движение оказался надет на зазевавшегося Бинхэ, немного осложняя его и без того беспокойное дыхание, а спица… постучав ею по щеке, Цинцю опустился к любовнику настолько близко, насколько позволял намордник, и просунул между его прутками странную игрушку, предназначение которой пока что ускользало от Бинхэ. Тем не менее, он послушно смочил её слюной, вместе с этим украдкой попытавшись облизнуть пальцы Цинцю, но тот одёрнул их перед самым соприкосновением и тихо цыкнул. — Бинхэ слишком нетерпелив и ненасытен — всегда пытается первым откусить самый большой кусок, — пророкотал Цинцю. — Бинхэ не боится подавиться? …Тут он внезапно дёрнул любовника за поводок, вынуждая заскулить и наклониться вперёд, будто большой лохматый пёс в попытке вымолить у хозяина добротный кусок мяса. Цинцю элегантно вытащил спицу и поднёс её к своему лицу, с интересом осматривая. Ему не нужно было смотреть на Бинхэ, чтобы знать — его взгляд сейчас прикован к наставнику. Еле слышно сглотнув, Цинцю тоже погрузил спицу в рот, щедро облизывая, смешивая их слюну. От такого любовник под ним здорово дёрнулся, будто его прошибло судорогой, и взвыл. — Спокойнее, — с едва ощутимым упрёком фыркнул ему в ответ Цинцю. — Я же сказал, что позабочусь о своём Бинхэ. Просто доверь мне это. Не дожидаясь ответа, он опустился, практически ложась на ноги Бинхэ, и свободной рукой несколько раз очертил кожу вокруг его члена — неторопливо, задумчиво, будто сам пока не до конца понимал что делать. Хотя почему это «будто»? Он действительно не врубался, как запихать эту спицу в уретру другому человеку, но Бинхэ об этом знать необязательно. Шэнь Цинцю выдохнул, задевая потоком воздуха огромный и уже влажный член перед собой, а после склонился над ним и потёрся о головку щекой, размазывая по ней проступивший предэякулят. Ну и ну, как он, интересно, выглядит сейчас со стороны? Цинцю обвёл головку языком, чуть надавив на колечко уретры — Бинхэ над ним от этого жалобно всхлипнул, силясь не разрыдаться уже сейчас от переполнявшего его возбуждения и невозможности его как-то выместить. Ему в самом деле пришлось всецело доверить процесс своему наставнику. Цинцю не собирался обманывать чужое доверие. Он щедро смочил плоть слюной и, не убирая от неё языка, приставил к крохотной дырочке спицу. Бинхэ над ним снова жалобно вздохнул, и Цинцю не смог отказать себе в удовольствие приподнять на него взгляд. Глаза его любовника удивлённо расширялись, пока он смотрел, как крохотная спица медленно погружается внутрь его собственного налитого кровью члена, и как Цинцю при этом с интересом наблюдает за ним, прижимаясь губами к головке. Должно быть, не будь у него этой диковинной затычки, Бинхэ смог бы кончить уже сейчас — много и без предупреждения, забрызгав лицо своего любовника густыми белыми полосами. — Наставник… — тихо хлюпнул он, взглянув на мужчину влажными от возбуждения глазами. Но Цинцю не спешил ему отвечать. Вместо этого он грациозно приподнялся, выпрямив спину, и откинул в сторону лезущие в лицо волосы, заставив Бинхэ сглотнуть подступившую слюну. Цинцю сейчас выглядел идеально, — развратно и, в то же время, недоступно, — поэтому не было ничего удивительного в том, что его любимый снова дёрнулся, попытавшись выпутаться из наручников. Однако в этот раз вместо попытки осадить Бинхэ словами раздался громкий шлепок, а следом за ним — удивлённый полустон-полукрик. Цинцю по прежнему сидел сверху, но теперь с занесённой после удара рукой, а любовник под ним крупно дрожал и во все глаза смотрел на мужчину, будто не мог поверить в произошедшее. На его коже остался размашистый красный след от руки. Ну да, Шэнь Цинцю не придумал ничего умнее, чем отшлёпать Бинхэ по его огромной упругой груди! — Бинхэ, — неожиданно ласково позвал он. — Сколько раз я просил не называть меня так во время секса? Почему же ты никогда меня не слушаешь? Цинцю цыкнул и раздосадованно покачал головой. Пожалуй, он очень хорошо вошёл в роль, ведь вместо того, чтобы извиняясь посмеяться и продолжить наслаждаться близостью, как бывало обычно, если Цинцю начинал ворчать, Бинхэ виновато опустил голову и, глядя исподлобья, пролепетал нескладные извинения. Хотя могло показаться, будто ему страшно и крайне неуютно в таком положении, глаза Бинхэ прямо-таки излучали переполнявшую его похоть, а сам он после насилу выдавленной пары фраз облизнулся и сосредоточил всё своё внимание на любимом. Кажется, теперь и самому Ло Бинхэ стало интересно, чем ещё его сегодня удивит внезапно разгорячившийся партнёр. А Цинцю было чем его удивить, но пока он просто водил по телу Бинхэ руками, поглаживая знакомые рельефные мышцы. Он снова придвинулся ближе — так, чтобы собственный член касался члена любовника, изредка потираясь о него, когда Цинцю наклонялся ближе к распластанному под ним телу. — Бинхэ, — выдохнул мужчина, склонив голову к плечу. — Бинхэ, ты ведь хороший мальчик? «Хороший мальчик» тут же активно закивал, заставив кудрявые космы прилипать к лицу с каждым новым кивком. — Славно. Голос, Бинхэ, — всё так же ласково приказал Цинцю, потянувшись к любимому, чтобы погладить его щёку. Надо было видеть, как он репетировал эту фразу перед зеркалом, пока дожидался возвращения Бинхэ. Даже сейчас уши Цинцю горели от смущения — просто в темноте комнаты, освещаемой двумя несчастными свечками, это было не так заметно. Бинхэ пока что молчал, опустив взгляд, чего Цинцю явно не мог от него ожидать — неужели его всегда послушный и податливый мальчик отказывался выполнять просьбу своего горячо любимого наставника? Однако стоило Бинхэ приподнять голову, как Шэнь Цинцю сразу всё понял. По комнате разнёсся ещё один звонкий шлепок. — Голос, Бинхэ, — уже громче повторил Цинцю, довольно усмехнувшись. И в этот раз Бинхэ в самом деле попытался сымитировать собачий лай. Для пущей убедительности он даже язык высунул и сглотнул, совсем как настоящий пёс. И глаза у него слезились, как у послушной собачки. От такого зрелища полутвёрдый член Цинцю наконец дрогнул. — Если будешь хорошо себя вести — я позволю тебе делать всё, что хочешь. Когда закончу, разумеется, — прошептал он, наклонившись в этот раз особенно низко. Ремни на лице у Бинхэ ослабли и с него медленно сняли намордник. Мужчина с трепетом наблюдал за своим новоявленным хозяином, параллельно пытаясь потереться о него своим членом, однако за это он получил ещё один сильный шлепок по груди и довольно заскулил, прикусывая губу. Теперь Цинцю нужно было немного времени, чтобы успокоиться и наконец осуществить задуманное. Он отбросил намордник в угол кровати и слез с Бинхэ, но только для того, чтобы снова оказаться на нём — своей узкой задницей напротив всё ещё приоткрытого рта. Надо отметить, что что-то похожее они однажды пробовали, тогда Цинцю не иначе как чудом не сгорел от стыда. Тем не менее, он много ворчал и вырывался, не решаясь соприкасаться с языком Бинхэ лишний раз, потому что это казалось слишком, слишком смущающим. Сейчас Шэнь Цинцю, очевидно, пересмотрел свои взгляды, а потому он, уперевшись обеими руками в торс любимого, опустился на чужой уже охотно высунутый язык. Даже не опустился, а конкретно так присел — в точности так, как хотели от него в тот, первый раз. Язык Бинхэ, зажатый между чужой кожей и плотно сомкнувшимися губами, обвёл жадно пульсирующее колечко мышц и скользнул внутрь, тут же принявшись благодарно вылизывать упругие стенки. Его горячее дыхание слегка щекотало задницу и яйца, от чего Цинцю пришлось закусить губу. Он слегка приподнялся и тут же снова опустился на чужой язык едва не до упора, а после поёрзал, удобнее устраиваясь на нём. Бинхэ под ним от такого издал протяжный стон, будто бы прошедшийся по всему нутру Цинцю одной бесконечной вибрацией, и шумно выдохнул через нос в ложбинку между ягодиц наставника. В этот раз, когда Цинцю не ограничивал себя и сам контролировал процесс, а Бинхэ под ним стал более осторожным и терпеливым, римминг оказался не такой безнадёжной затеей. Быть может, в прошлый раз зря он так отчаянно колотил довольно облизывающегося Бинхэ по макушке. Мужчина под ним изредка ёрзал в попытке пристроить голову поудобнее, что наверняка давалось ему с трудом, пока Цинцю крепко сжимал его между своих бёдер. Зато каждое такое движение невольно отражалось на самом Цинцю, который, казалось, вот-вот сжуёт свою губу. Всё внутри горело, глаза закатывались, а член уже полноценно стоял и соблазнял прикоснуться к себе, дабы хоть как-то облегчить сковавшее мужчину возбуждение. Но, в то же время, было более чем очевидно, что разрядка определённо снизит градус безумия, который сегодня творился в спальне, потому что, при всём желании, без приятной поволоки тумана в голове Цинцю бы самоуничтожился там же, где и сидел. Ну, на лице у Ло Бинхэ, то есть. — У Бинхэ прекрасно получается, — еле слышно выдавил из себя Цинцю, после чего сразу же пожалел о внезапно обуявшем его желании заговорить. Он всхлипнул — Бинхэ нашёл стенку, которую доселе не трогал, от чего уже расстимулированного наставника снова повело, и он подался навстречу шершавому языку, моментально перехватывая контроль после секундной слабости. Тут-то внимание Цинцю привлекло дрогнувшее пламя свечи. Да, он почти забыл о ещё одной безумной идее, на которую его сегодня днём подбивали консультантки секс-шопа. Не ослабляя давления на лицо любовника, он потянулся к одной из свечей и задул её, после чего взял в руки и принялся ждать, по прежнему наслаждаясь влажными толчками и поглаживаниями, которыми его задаривал Бинхэ. Последний сначала ещё пытался выкрутиться и сделать всё по-своему, но теперь успокоился и только покорно вылизывал всё, что подставляли, постанывая от удовольствия. В конце-концов, наставник сам доверил Бинхэ такое интимное задание и вместо непрекращающегося ворчания продолжал скулить с ним в унисон — что ещё требовалось для счастья? Задним числом его, безусловно, беспокоила инициативность Шэнь Цинцю, но сегодня последний не выглядел так, будто был обязан удовлетворить своего любовника во что бы то ни стало — ни настойчиво пылающего пламени в глазах, ни поджатых губ, лучше всего выражающих нежелание Цинцю пихать в себя или Бинхэ какие-либо инородные предметы. Он и раньше мог своевольно оседлать чужие бёдра, а потом хозяйничать там какое-то время, и каждый раз выглядеть при этом как чёртово божество, поэтому у Бинхэ, обуреваемого никуда не девающимся возбуждением и прекрасно знакомого с Цинцю-божеством, идеально смотревшимся на его члене, впервые за долгое время нашлись силы подавить собственное волнение. Ну не мог такой уверенный, такой горячий и такой обходительный (несмотря на сочащиеся из него силу и грубость, их было в меру) Шэнь Цинцю утаивать что-то плохое! Или почти не мог. Потому что в следующий момент Бинхэ очень сильно дёрнулся, врезаясь губами в чужой анус, и почти сбросил с себя Цинцю. Мужчину над ним здорово занесло вперёд, хотя он и удержался, вцепившись свободной рукой в мясистое бедро Бинхэ. Но даже одного резкого движения оказалось достаточно, чтобы Ло Бинхэ снова охватила странная смесь возбуждения, боли и приятного жжения в районе груди. В первый раз намеренно, а во второй — совершенно случайно Шэнь Цинцю пролил на него воск. — Я же дал ему остыть, — Цинцю приподнялся и наклонил голову, чтобы посмотреть в лицо Ло Бинхэ, хотя и видел он его вверх тормашками. — Чего ты взвился? Больно было? — Нет… Нет, я просто… Больно, вообще-то, и правда было, разве что совсем чуть-чуть. Куда сильнее Бинхэ охватывал жар и возбуждение, потому он и подскочил от них, как от долгожданного оргазма. —… ногу судорогой свело. Цинцю над ним многострадально вздохнул. — Мог бы просто промолчать. Он слез с Бинхэ и снова устроился у него на коленях, прямо перед соблазнительно стоящим членом, который Цинцю всё это время так усердно игнорировал. Искоса поглядывая на плоть, он мысленно спрашивал себя, стоит ли решить вопрос руками или всё-таки другой пригодной для этого частью тела — не зря же он сегодня себя растягивал? Ещё и не абы как, а с помощью массивного такого резинового дилдо, который было особенно неловко пробивать на кассе! — Цинцю и правда хорошо позаботился обо мне сегодня, — подал из-под него голос Бинхэ. — Сначала я решил, что ты хочешь снова попытаться переспать со мной, чтобы успокоить, но… похоже, это всё-таки было что-то другое. Цинцю так хорошо подготовился. «Ага. Чтобы ты не заметил, как я пытаюсь переспать с тобой, чтобы успокоить», — мысленно передразнил его Цинцю. Вслух же он уточнил: — К чему ты клонишь? — Быть может, согласишься развязать меня уже сейчас? Чтобы я тоже смог о тебе позаботиться, — заботливо улыбнулся ему Бинхэ. Никаких слёз. Никаких соплей. Удивительно. Поколебавшись ещё немного, Цинцю побеждённо вздохнул. Не говоря ни слова, он потянулся к рукам Бинхэ и поочерёдно высвободил их, растирая каждое из раскрасневшихся запястий. Бинхэ тут же потянулся к чужим рукам и активно принялся их расцеловывать, покусывать, вбирать в рот, будто не прикасался к ним по меньшей мере месяц. Затем освобождённые руки он устроил на чужой талии, мягко смяв её и попытавшись высвободить гладкую кожу из корсета. Тут Цинцю звонко хлопнул его по руке и покачал головой. — Я не для этого потратил сегодня четверть часа на шнуровку, — недовольно цыкнул мужчина. Бинхэ в ответ растерянно кивнул, однако исполнил просьбу и оставил корсет в покое, вместо этого устроив ноги на чужих бёдрах. Шэнь Цинцю тем временем с громким хлюпаньем вытащил из члена Бинхэ спицу и удивлённо вскинул бровь, когда понял, что понадобится дополнительная стимуляция. А со стороны-то казалось, что его ненаглядный вот-вот взорвётся от переполнявшего его желания. Ло Бинхэ, оказавшись на свободе, на удивление, вёл себя довольно прилично. Он приподнял Цинцю за ягодицы и неспешно раздвинул их, после чего погрузил в его тело одну только головку, позволяя привыкнуть к чувству наполненности чем-то более внушительными и твёрдым, нежели язык. Постепенно он усадил любовника до самого основания, параллельно сокрушаясь, какой же Цинцю хороший и заботливый, как учтиво с его стороны было настолько хорошо подготовиться к их соитию. Окончательно растрогавшись, он какое-то время не решался двигаться, вместо этого поглаживая Цинцю по спине и нашёптывая какие-то глупые комплименты. Сам Цинцю даже разобрать их не был в состоянии — вместо этого он наконец трогал себя под влюблённый щебет Бинхэ и тихо постанывал. Казалось, они вот-вот должны были поменяться местами, однако, стоило пониманию этого врезаться в голову наставника, как он замедлил движения и нащупал затерявшийся в складках одеяла поводок, тут же дёрнув его на себя и едва не проскулив: — Хватит. Начинай уже. В этот раз дополнительно ему ничего делать не пришлось. Бинхэ послушно приподнял чужие бёдра и тут же резко их опустил, от чего сам же и застонал. Дальше он начал наращивать темп, не меняя при этом глубины толчков, а вскоре уже ритмично втрахивался в чужое тело и так и эдак, пытаясь нащупать простату. Такой выдержке можно было только позавидовать, что и делал Шэнь Цинцю, практически перестав касаться себя, чтобы не кончить раньше времени. Он уже был на грани, однако совершенно спонтанное решение излиться вместе с первым толчком по узелку нервов внутри его тела невозможно было выкинуть из головы. — Я так люблю Цинцю, — задыхаясь, простонал Бинхэ под ним. — Я. я никого никогда так не любил, как Цинцю. Он так заботится обо мне, внутри него так узко… только для меня… Он едва не кряхтел эти слова, снова и снова вдалбливаясь в своего любовника, растягивая его до приятной, едва ноющей боли. Шэнь Цинцю старался издавать как можно меньше звуков, хотя и позволял себе то и дело протяжно вздыхать, чтобы не держать совсем уж всё внутри. Они застонали одновременно, как только член Ло Бинхэ со всего размаха врезался в простату, грубо надавливая на неё. Цинцю, не вытерпев, тут же кончил любовнику на грудь, содрогнувшись всем телом и сжавшись вокруг всё ещё твёрдой плоти. Почувствовав, как приятно гладкие стеночки обхватывают его, Бинхэ грозно зарычал, после чего сделал ещё несколько внушительных толчков и тоже кончил. Внутрь. Ло Бинхэ всё ещё не вытащил член из чужой раскрасневшейся от шлепков тела о тело задницы, когда Цинцю упал ему на грудь, тяжело дыша и сглатывая подступающую слюну. Сам Бинхэ выглядел не лучше — весь растрёпанный, потный и красный, прижимающийся к чужому дрожащему телу. — Ты был прав, я ещё не скоро забуду сегодняшнюю ночь, — усмехнулся Ло Бинхэ в волосы наставника, коротко клюнув его макушку одним единственным прикосновением губ. — Скажи, почему ты решил устроить это всё? — Потому что Бинхэ очень дорог мне, — обняв его за шею, пробубнил в неё Шэнь Цинцю, — и потому что я его очень сильно люблю. Я не придумал другого способа показать тебе это, чтобы развеять лишние сомнения. — Так это всё тот же «секс-чтобы-успокоить»? А я уж было подумал, что ты решил заранее отметить наши семь месяцев… — Бинхэ, мне не нужна какая-то конкретная причины, чтобы подарить тебе незабываемую ночь, — Цинцю приподнялся на локте и подпёр щёку рукой. — Безусловно, я затеял всё это, чтобы тебе стало немного менее волнительно и ты смог увидеть, что можешь мне всецело довериться, однако это не значит, что других причин нет. Да, Цинцю в этот раз не сильно загонялся с тем, чтобы придумать себе оправдание. Бинхэ, выслушав его, ожидаемого, хотел было начать ругать себя, однако наставник продолжил говорить и он тут же переключил на него внимание: —Знаешь, когда я выписывал, что хочу… точнее, скорее уж могу попробовать, я неожиданно понял, что в самом деле способен возбудиться от одной лишь мысли, что это будет с тобой. Бинхэ, честно, я пересмотрел очень много порнухи ради этого вечера, но всё это совершенно не то без тебя, — тихо вздохнул Цинцю, а его уши снова густо покраснели. — Пожалуйста, помни об этом в следующий раз, когда решишь повиснуть у меня на сапоге, отказываясь отпускать в гости или в рабочую командировку. Бинхэ в ответ долго молчал. Шэнь Цинцю уж было решил, что его ненаглядный лотос уснул, но тут его тело сжали крепче, а Ло Бинхэ наконец заговорил, прижимаясь покрепче к чужим волосам: — Цинцю, я люблю тебя. Кстати, к психологу они потом всё же сходили.