Лазанья

Он помнил его выскочкой и хохмачом в толпе пиратского сброда, что получилось собрать. В попытке декларировать идейные мысли массе – а поверьте, это было не легко – он чаще остальных выхватывал из толпы ротозеев голубые смеющиеся глаза. Гаденькие шутки, глупый смех и нарочито громкий шепот соседу "Ну, он же реально на мелок похож! На Земле такой штукой по поверхности водят и он след белый оставляет ахахаха". Такими темпами этот тип быстро соберёт вокруг себя прихвостней. А там гляди и переворот не за горами. Глот четко это осознавал и действовал на опережение, позволив выскочке, уже получившему прозвище Весельчак У, занять пост "правой руки". Первое время выскочка сильно выводил капитана из тонкого душевного равновесия. Вечные издёвки, неуместные подколы и шутки – все это не веселило, а больше действовало на нервы. Но приглядевшись, Глот увидел двойное дно. Глот не был дураком, даже совсем наоборот, считался одним из умнейших в своей расе. Умение чувствовать и видеть душевное состояние было его сильной стороной. Его боялись, он мог читать страхи и эмоции по одним только глазам. И во всех взглядах он видел страх пред собой. Потому что, тот кто читает мысли – правит миром. Но были все те же глаза, в чьей синеве не было страха, только какая-то старая печаль. – Тебе не обязательно все время говорить рядом со мной, – сказал как-то Глот, когда они вновь остались одни на корабельном мостике. Это случалось часто, Капитан во сне не нуждался, предпочитая предаваться мыслям, а Весельчак У как старпом корректировал курс, следил за направлением космического ветра и прочими техническими показателями. – Да нет, Кэп. Куда уж Вы без меня. Если я замолчу, от тишины подохнут все крысы на корабле – следовательно вся команда. – Я чувствую твое напряжение. Отпусти и просто помолчи в свое удовольствие, будь так любезен. В ответ У лишь поёжился, но говорить перестал. Так и повелось, что веселого пирата-заводилу с потухшими глазами видел весь экипаж, а спокойного и расслабленного У только Капитан. Глот не знал об истинном происхождении У. Выглядел он как человек, но голубая, как глаза, кровь и вес под три сотни килограмм выдавали в нем, как минимум смешение крови, как максимум отдельную расу. Очередной тихой ночью (и пусть в иллюминаторах всегда блестят звезды), когда вся команда храпела, кто мог, кто не мог издавал другие звуки присущие сну, Глот размышлял обо всем и ни о чем сразу, сидя на полу мостика, но что-то ему мешало. Он приоткрыл один глаз и наткнулся на ссутуленную напряжённую спину старшего помощника, стоявшего у штурвала. Весельчак был как каменное изваяние – ни одного движения мышц – только пальцы нервно сжимали рулевой аппарат. Глот не видел его таким никогда. Азартным, яростным в бою, веселым и открытым с командой, молчаливым и задумчивым рядом с собой, но никогда столь напряжённым. – У, ослабь хватку, ты сломаешь нам рулевое колесо, – попытался начать Глот. – Ага.. – отстранённо буркнул пират, но положения рук не сменил. – Ну что с тобой? Ты сам не свой сегодня. – Это не важно, – пробубнил Весельчак и судорожно дёрнул плечом. – Важно, когда речь идет о существе, в чьих руках сейчас находится штурвал, а следовательно наши жизни, – Глот по возможности пытался придать голосу спокойствия. Он действительно прикипел за месяцы работы к этому шалопаю. И волновали его не столько жизни, сколько состояние Весельчака. – Да, так.. Человеческая слабость, пустяк.. – Начал У, через какое-то время, – Знаете, не всех нас выплёвывает в мир дырка в космосе, – Весельчак все также стоял спиной, почти не двигаясь, вглядываясь в космос за панелями, – Сегодня день рождения моей матери. Мог бы быть день рождения... Весельчак замолчал, подумав о том, зачем он вообще это рассказывает. Глоту эта информация бесполезна, не нужна. Но он ждал. Все сидел молчаливо на полу и ждал, когда У соберётся с мыслями и поделится. – Я на половину человек. И мать моя землянка. Болела смертельно, умерла, когда мне было десять по земным меркам, – как-то скомкано протараторил У, шумно вдохнул и продолжил намного тише, – Она всегда смеялась с моих шуток, какими бы они ни были. Я веселил её всегда, даже в самые трудные минуты, слезно умоляя не бросать меня. Все любят, когда ты весел. Ты душа компании, с тобой хотят дружить, но, когда тебе станет плохо, всех как ветром сдувает. Весельчак замолчал и через долгие две минуты издал хриплый смешок, за которым последовал ещё и ещё, это переросло в дикий истеричный смех, задушенного слезами человека. Да. Именно, что человека. Вдруг, легкая тяжесть на трясущемся плече, и повисает космическая тишина. Глот аккуратно подошёл к старпому и положил руку на его плечо. Весельчак не испугался и не развернулся, только лишь шумно выдохнул со свистом и замолчал. В ту ночь Глот не увидел как голубые озера наполняются влагой, но сумел это почувствовать. Прошло какое-то время, Альянс все также прочёсывал галактики в поисках артефакта и наращивал мощь. Они не разговаривали о том инциденте. У посчитал, что Глот забыл или сделал вид, что забыл, и решил, что это ему на руку. Не помнит, значит не будет слухов на корабле. Но вес чернеющей руки тревожно подогревал сердце. Капитан был первым за долгие годы, кто видел его таким: сорвавшимся, уставшим и нервным. Он не приказал уйти, успокоиться и не выкинул в космос при первой возможности, а Глот мог это сделать. Он молча положил руку... Со временем У начал осознавать, что его завораживает хладнокровность Капитана. Его ледяное спокойствие при любых обстоятельствах. Ему странно захотелось подрастопить айсберг души Глота. Он снова стал шутить при нём. Но не так как прежде. Более дружелюбно, с меньшим количеством желчи и язвительности. Он даже иногда улыбался ему! Как-то в порыве радости от удачного прохождения сложнейшего пояса астероидов, когда каждый пират на борту молился своим богам в надежде выжить, Весельчак хотел было даже обнять Капитана, но наткнувшись на настороженный взгляд, стиснутые зубы и напряженные руки не рискнул нарушить личного пространства. Сам же Глот уловил попытку У, но инстинктивно одёрнул себя, закрылся и не подпустил. Мозгом он понимал, что ничего плохого от объятий не будет, даже в какой-то степени стремился к ним, но что-то всё-таки останавливало его. Весельчак У хотел было сдаться. Бросить попытку, даже если она была одна, но в голове перемкнуло и он придумал прекрасный способ. Камбуз был небольшой и не маленький, под стать кораблю, но рассчитан был на торговый космофлот, а не на кучу разношёрстных пиратов. В помещении творился невозможный хаос. Даже ночью, что-то шуршало в ящиках, пакетах и холодильниках. Питание у команды было, мягко скажем, разносторонним, но найти необходимые продукты не составило большого труда.

***

Он вновь сидел на металлическом полу мостика, У уже интересовался не застудит ли Глот себе чего-нибудь такими темпами, но был просто смерен немигающим взглядом. Когда Весельчак зашёл, Глот тут же узнал его, не поворачиваясь в его сторону, по походке, да и просто по ощущениям. Но также Капитан уловил незнакомый запах. Он открыл глаза и еле заметно дёрнулся от Весельчака, сидевшего перед ним на корточках с тарелкой в руках. Он как-то странно улыбался, не как обычно надменно и задорно, а так словно ему было неловко. – Та-дааа! Кэп, по-моему тебе (на Ты Весельчак перешел давно и сложно, но это совсем другая история) самое время подкрепиться, тем более я так удачно проходил по камбузу, что нашёл это нечто, – У расплылся в улыбке, умолчав о том, что убил кучу времени, чтобы вспомнить и разобраться как готовить на чертовой плите. – Ты же знаешь, что я не ем. Мне не требуется физическая пища... Глоту не дали договорить и бесцеремонно прервали: – Да да да, ты питаешься своей связью с космосом и бла бла бла. Но ты же способен наслаждаться вкусом? – хитро прищурившись уточнил Весельчак, хотя он прекрасно знал, что способен. – Я не буду пихать себе в рот это... Это нечто... Что это вообще? – У всё-таки удалось заинтересовать Капитана. Пахло просто невероятно. – Это Лазанья. Земное блюдо. Его готовила моя мама, – Весельчак закончил предложение более тускло, чем планировал. Глот ещё раз принюхался. Он и так готов был сдаться без уговоров, но когда Весельчак сказал про маму, Глоту перехотелось как-либо сопротивляться. Он помнил и понимал, что значил этот человек для его старпома и не мог отказаться. – Лазанья говоришь? Ладно, давай сюда своё чудо поварского искусства, – У довольный собой передал тарелку Глоту и окончательно уселся перед ним на пол, когда глаза начинали блестеть молчаливым счастьем и гордостью. Глот положил первую вилку в рот и почувствовал удивительное смешение вкусов. Кислое, соленое и слегка островатое. Глот очень давно не ел чего-то подобного. Он в принципе давно ничего не ел. Хотелось ещё и ещё. – Я помидоров не нашел, заменил их на ковинсы из третьей системы, вроде как похожи должны быть, – Начал оправдываться Весельчак, когда на предплечье легла столь долгожданная рука. – Это просто великолепно. У, ещё чуть-чуть и перейдёшь из должности старпома в коки, – с какой-то даже долей иронии сказал Глот. – Ээээ нет, Кэп! На кухне валандайтесь сами. Я не для того пиратом становился. Что ж, вы мне предложите сковородой защищаться?! – Весельчак рассмеялся. Глот улыбнулся, отставил в сторону почти пустую тарелку и резко, чтобы не передумать потянулся к Весельчаку, обхватывая его темными руками. У откровенно говоря, остолбенел, но после неуверенно положил свои руки на спину Глота. Она ощущалась так необычно. Кожа была холодная, но не ледяная, рельефная. А позвонки как-то правильно выпирали под пальцами пирата. Весельчак невесомо провел по ним, думая, что Глот этого не почувствовал. Но он чувствовал. И не хотел отстраняться. – Кэп, – тихо шепнул Весельчак, – а ты знал, что на Земле приготовить кому-то Лазанью означает признание в чувствах? – Весельчак хитро улыбался в плечо Глоту, когда тот слегка пихнул его. – Мне то не заливай, я же вижу, когда ты смеёшься. – Глот нахмурился и уставился на Весельчака. – Ладно-ладно, раскусил, – примирительно промурлыкал пират, подмигнув Капитану, – Я соврал тебе про традицию, но в остальном ни слова фальши.