В сетях

Очередная русалка, выпрашивающая у него любовное зелье, вызывает у Даби головную боль. Золотистый хвост переливался под светом его единственной лампы, ребя в глазах спышками. Девушка спешит наперебой рассказать ему каждую деталь знакомства с возлюбленным, описать всю его внешность от кончиков волос до пальцев на ногах (да, это человек). Даби слушает, не глядя в её сторону, плетет себе очередную сумку, когда предыдущая была сожрана акулой. За это несчастная лишилась глаза, ну, кто ей виноват? Бедняга сама напоролась на острие разрушенного корабля посреди чернильного пятна. В гостиной части его пещерки довольно просторно, и гостья мелькает то в одной стороне, то в другой, то садится на перекладину над потолком. Гибриду хватает бросить на неё один суровый взгляд, чтобы она уселась на одном месте, только не прекращая рассказ. — Говорит, рыбак! А я в его сети попалась, а он меня по доброте душевной отпустил. Даби сдерживается от едкого замечания по поводу людей, но предпочитает молчать. Чем умиротворенней оставались его клиенты, тем больше они ему платили. Но мысли его оставались хмурыми. Он мог бы предупредить её, вставить мозги на место, но — по правде говоря,— ему надоело. Морские гибриды больно падки на чувства, и они в любом случае готовы защищать свою слепую любовь до последнего, особенно больно бьются морские коньки. Хотят проблем, пускай имеют. — Так вот!— русалка всплескивает ладонями, оглавляя конец рассказа. Даби оставляет плетение в стороне, ожидая, наконец, конкретики.— Отдай мне зелье приворотное! Чтобы никого, кроме меня, не видел и не желал! Гибрид кивает, лениво перебирает щупальцами, высматривая нужные бутыльки на полках. Подходящее оказывается в самом углу, неприметное и холодное. Он в общем не понимает, почему другие водные маги пытаются сделать зелья максимально цветными и блестящими. Ни в еду подсыпать, ни в воде растворить. Он протягивает зелье щупальцем поближе, и русалочьи глаза буквально загораются. — Подсыплешь в еду. Вкуса, цвета не меняет, вызывает сонливость. Вреда не несёт. Русалка тянется к бутылочке, как наивный ребёнок, но щупальце отклоняется назад. — Плата. Конкретной цены никогда не было, и поэтому его любили больше остальных. Водные маги, какими бы отшельниками ни были, а в денежную систему постепенно вливались, учились считать какой ингредиент сколько стоит, добавляли свой собственный труд, и в конце цены выплывали космические. Даби собирает необходимые вещи на морском дне (иногда ворует корабли на суше), пустые бутылки и посудины находятся в затонувших суднах. Морские гибриды остаются щедрыми даже без дополнительных процентов, так что он не жалуется. Нынешняя русалка оставляет ему на столе мешочек с монетами и добавляет сверху личное ожерелье из чистых жемчужин. Даби отдает ей зелье, повторяет снова всю инструкцию и даже умудряется улыбнуться. Девушка смотрит на него, как маленький ребёнок на мудрого взрослого, и уплывает прочь. Гибрид провожает гостью, вглядываясь в синеву моря над головой. Постепенно темнело. Первые ночесветки загорались отдельными пятнами, заполняя собой дно. Даби закрывает проход сетью из бурых водорослей и снова садится за сумку. Сама себя та не сплетет, каким бы магом он не был. Верёвки на этот раз были толще и прочнее. Вместо того, чтобы разорваться в пасти очередной хищной твари, они станут ей посреди горла и удушат к черту. Времени оставалось много — до полуночи, по ощущениям, часов пять. С десятком щупалец под руками дело шло куда быстрее и легче. В последнее время они были не особо проворные, раньше неумеющие расслабляться даже во сне, сейчас они спокойно отпускали присоски, ложась на кровать пластом. Но важности свое не утратили. Одно из них, более тонкое, рубцовое, будто слушая подсознание, тянется за очередной настойкой. Его понемногу клонило в сон. Даби делает глоток вязкого, режущего оранжевым цветом сиропа, мельком подмечая, как одно из щупалец уже безвольно лежало на полу. Беда. Жидкость растекается по телу жаркой волной, будоражит нервы, возвращаясь сознание былую ясность. Уснувшее щупальцьце будто заново воскресло и с отголоском боли подскочило помогать плетению. На этот раз слишком жарко... так не должно быть. Новая сумка через плечо была готова и не могла не радовать ему глаза. Плетёный узор дробный, ничего не могло выскользнуть через него. Больше напоминало мешок с завязкой — будет новой моделью. Ручка лёгкая и не натирает лишний раз. Даби оставляет её на столе, сам заглядывает в другую комнатку — низенькую и набитую до потолка мелкими вещами, начиная от полезного до безумно бесполезного. Он садится на подушки, набитые водоростями, тянется щупальцами к полкам с мазью и бинтом. Его несчастная "невезучая" конечность намертво перемотана каким-то русалом, нашедшим его в рифе. В том-то и беда его щупальца — его будто прокляли, — Даби то зацепится им за что-то, то именно за него уцепится зубами какая-то зверина. В последний раз "невезучая" конечность застряла в корявом рифе, когда он уползал подальше от надоедливого угря. Перекорченая рыбина оказалась домашним питомцев юного лекаря, который как раз собирал разноцветных рыб. Даби в жизни бы не сказал, что он юнец. Русал самый настоящий младенец в области медицины, который ничего не знает ни о кальмарах, ни об осьминогах (здесь действительно есть разница!) Он разматывает бинты осторожно, вглядываясь в старые рубцы на чёрной коже. Под бело-синим полотном зияла глубокая узкая рана. Присоска широкая, расслабленная, без единого намёка на движение. В общем рана даже слегка затянулась и почти не болела. Даби спешит обработать её и нанести мазь собственного производства. Бинты наносятся лёгкой рукой, лениво и, от части, медленно. Может, это усталость. Ему выдавалось не спать несколько ночей подряд, но, эй, это раньше не было проблемой. В первую он исследовал потонувший недавно корабль, занимаясь его обворовыванием под чистую. Второй ночью он выбрался на сбор нужных ингредиентов, где и заработал свежую рану. В третью ночь его сон прервала пьяная орава медуз-переростышей, требующих от него крепко настойки, а то они, видите ли, "совсем не пьяны". Гибрид не только продаёт, но и обворовывает невнимательных "жалких". Правда, сон после такого приключения, никак не шёл. Когда рана была приведена в порядок, он мог выдохнуть спокойно. Несмотря на выпитую настойку, в теле томилась ломота. Даби расслабленно распластался на подушках, всматриваясь в безликий потолок. Все конечности вновь успокоились, безвольными змеями струились к полу. Мысли разбегались по уголкам сознания, и Даби ничего не имеет против. Ему нужен отдых. Осознание того, что он всё-таки уснул, приходит вместе с размытой картинкой перед глазами. Голова тяжёлая, тело горело. Даби моргает несколько раз, протирает глаза. Размытое изображение восстанавливаться не хочет, и гибрид добирается до полки почти наощупь. Среди баночек тяжело находится нужное ему, в затемненном стеклышке, зелье. Помутненное послесонное зрение проходит спустя полминуты, вместе с неприятным послевкусием. Это было была одна из тех микстур, вкус и цвет которой обещали желать лучшего. Всё-таки, Даби не всемогущий в таких родных делах. Шум снаружи привлекает внимание. Инстинкты тянутся к немудрому оружию, мирно висящему на стене (да, у него не лучший опыт с ночными гостями). Но за ширмой, к счастью, его ждала утонченная фигура русалки. Вымученная улыбка рисуется на лице. — Тога. — Я!— она легко проскальзывает мимо него в пещеру, разливая за собой смех. Даби следует за ней, ощущая лёгкий аромат духов. — Я проспал встречу? Русалка находится у неприметной полки с ингридиентами для его махинаций. Из многочисленных коробочек и шкатулок, мешочков и бутылок она выискивает бутылек с темно-алой жидкостью. Да, у него есть зелья, основанные на крови. И что? — Можно? Он кивает головой. Тога, счастливее некуда, обнимает его и прячет зелье здоровья в сумочке на бедре. Золотисто-желтый хвост она подбирает под себя и садится за стол. Тут же тянется руки к новой сумке, изучая с видом эксперта. — Сейчас одиннадцать,— говорит она, пока Даби выставляет рядом необходимые вещи в дорогу.— У нас есть время добраться до скал и поболтать! Сам сделал? — Сам,— Даби отбирает сумку, складывая в неё зелья: невидимость, сила, барьер и регенерация. Нож и ткань. — И мазь для Тенко,— вставляет Химико в самом конце. Он кивает головой, забрасывая внутрь необходимое. Снаружи лился свет тысячи маленьких ночесветок. Они уплывают из пещеры спустя ещё несколько минут. Даби не забывает поставить над ней защитный купол, чтобы потом не возвращаться в разъерешенное гнездо. Единственные, кто мог проникнуть в его владения — наученные магии русалы из Прибережья или такие же отшельники, как он сам. С первыми проблем было мало — то были порядочные особы, взламывающие только шиты без особого фамильярного знака (что означало, что житель под куполом явно не чистых, преступных кровей). На его бледно-белом барьере красовался круглый лунный диск, сворованный от пропавшего рода звёздных осьминогов. Изгнанные по собственной или чужой воле гибриды старались учиться полезном для всех ремеслу, после чего незамедлительно спешили устранить других конкурентов с ближайших вод. Даби, будучи таким же юным и слегка озлобленным магом, тоже грешил нашествием беды на других, более зрелых отшельников. Большинство из них умудрились откупиться от его вспыльчивого нрава, что часто заканчивалось либо полным разорением, либо долгим восстановлением репутации. По итогу, в окрестностях уже вряд-ли найдётся кто-то, кто рискнет навестить его дом. Тога по пути к берегу разражается разговорами обо всех здешних новостях. О том, что натворила русалка дома; о том, что в местном кафе на поверхности волн появилось новое меню. Не сдержала пару слов о местном городском докторе, взявшего себе ученика. "Невезучая" конечность тут же отзывается болью, и Даби распрашивает о русале подробнее. На вопросе: "Откуда он знает, что это именно русал?"— подруга не акцентирует должного внимания. Твердит о веснушках, зелёных кудрях и странном питомце в виде угря. По золотым глазам он видит, как танцуют бесы влюблённости. Гибрид одобрительно кивает сам себе. Хоть у этого идиота в питомнике будет целая стая рыб-вудильников, главное, что не человеческое отродье. Воды круг них становились тревожнее, прибережный шум будоражит инстинкты, которые желали вернуться на дно и спрятаться комком. Но нельзя. Даже если у него снова раскалывается голова. Они выныривают из-под воды на минуту, взглянуть на окружающую обстановку. Ветер был "попутный", тёплый. Небо необычно чистое, усеянное звездами. Тоге от вида замирает дыхание. Кажется, древний свет отражался в золотой оболочке, завораживает морское любопытство. Дпби ловит себя на том, что тоже заворожен и резко одергивается. Огни — всегда не к добру, и фиолетовая кожа ожогов подвтердительно жжёт в ответ. Он утаскивает Химико под воду, приводит в чувство, и та с виноватым видом кивает на его молчаливое осуждение. Они снова всплывают, оглядывая разлеты серых скал. Две безликие фигуры почти сливались с ними, не привлекая лишнего внимания. Тога слушно следует за гибридом, не отпуская его руки. Как ребёнок. Камни после долгого жаркого дня быстро остыли, оставаясь ледяным ложе для гибридов, возлюбивших прохладу. Даби едва хмурится, когда толстое щупальце натыкается на берегу на какую-то забытую шпицу. Спасибо, что не "невезучее". Тога выпрыгивает на тушу одного из их компаньонов, оглавляя тишину высоким возгласом, гибрид выскальзывает следом за ней тенью. Со стороны, их сборище мстителей было скорее похоже на связанных одной психиатрической больницей гибридов. Тога, как минимум, была самой странной русалкой, но самой обычной среди них. Вместо жемчужин и кораллов она любила кровь и морских змей. С взрослыми хищными гибридами ей было весело топить корабли и слышать крики страха моряков. У неё нет подруг, но взрослые русалки, годящиеся ей в бабушки, никогда не оставляют её наедине с собой. Джин был одним из немногих в их краях китом — синим, большим и добрым. Что он забыл на их равнинах — неизвестно, но его прямая привязанность к Тоге и вечно любопытный нрав вел его за Тенко. А ещё этот огромный переростыш умел злиться, если ему напомнить судьбу других морских гибридов, связавших свою судьбу с людьми. Особенно Джину нравилось переворачивать корабли на бок и пугать народ на берегу. Тенко, как негласный лидер, выглядел по жизни, как бледная, высушенная на солнце рыба. Точнее уж, акула. Вечно уставшая и всем недовольная. Основная цель оставалась призрачно-размытой: они топят корабли, потому что море должно принадлежать исключительно морским гибридам. Но только морской дьявол может знать, какие личные цели разнятся у каждого из них. И это не имело большого смысла. Пока каждый выполнял свою часть работы, все были довольны. Почувствовав на себе лёгкий груз, задремавший Джин тут же поднимается на локтях и открывает глаза — такие же сияющие золотом. Поразительная схожесть. — Тога! Ты так быстро приплыла. Я думал, что поседею, пока буду тебя ждать. Русалка смеётся в ответ, сгребая сильную шею в объятьях. Даби неспеша взбирается повыше, сливаясь в ночью. Насколько он знал, Джину однажды пришлось столкнуться с китобойным судном. Теперь на большом туловище осталось множество шрамов от гарпунов и якоря. Мельком взглянув на отрубленный давным давно плавник Тенко, он думает, что мотивы у их шайки всё же очевиднее обычного. — Что на этот раз? Гибрид акулы уже не удивляется, выискивает его среди тьмы и кивает головой в знак приветствия. Отвлекшись, Джин машет ему тоже, сразу же возвращаясь к русалке. — А должно что-то быть? — Мазь для чего? Алые глаза с недоверием щурятся, а затем смотрят на счастливо гальдящую Тогу. Да уж. — Ни для чего. Змея укусила, прошло уже. Когда Даби всё же наносит мазь на свежий укус, Тенко не жалуется. Да и не смеет. — Повезло нам с таким доктором! Угробит своими настойками и мазями. Русалка прикрывает бурчащему киту рот рукой, и всё последующее бульканье не имеет особого смысла. Даби хочет дать ему затрещину, ибо он не врач. Ему не льстит лечить морских гибридов, ему по боку из чего состоит его собственное тело внутри. Он проклятый, мать его, маг с бесполезной огненной вязью, и варит зелья по настроению. — Кто ещё раз обозвет меня доктором, того я кремирую,— слова ради, угроза была действенна только на суше. Но на Джина работает, как плетка на ребёнка. — Извини. — Что у нас сегодня?— он оборачивается к Тенко, Тога следует его примеру. Гибрид с пепельными волосами блуждает взглядом по морскому горизонту. — Какой-то корабль ночью выходит к заливу со стороны западного берега Аортаны. Вылавливают то русалов, то сирен. А потом неизвестно, что идёт. Совсем недавно объявился. Даби должен был остановиться. Хотя бы сейчас, когда половину слов Тенко он не понял. Когда тело трясёт то ли от холода, то ли от жара. Когда одно из щупалец ранено, а второе попалось на крючок. Но он лишь кивает и раздаёт всем нужные зелья. — Можем отправляться. Тога прыгает в море первой, Джин следует за ней. Тенко смотрит на него ещё долгую минуту, прежде чем вместе прыгнуть на поднимающиеся волны. Химико цепляется за шею кита, устраиваясь на широкой спине и довольно смеётся. Со всего их квартета она была маленькой и медлительной, и огромная туша Джина была целым аттракционом. На этот раз, Даби остаётся в самом конце и тратит много усилий, чтобы держаться рядом с группой. Это тоже должен быть звоночек. В конце концов, ничего не изменится без его участия. Но, кажется, он слишком упертый на свои годы. Или слепой. Всё вместе. Берега Аортаны числились одними из самых красочных возле из моря. Зелёные холмы, крепкий величественный порт, небольшие прибережные домики. В них, обычно, жили совсем простые люди, которых они даже любили. В глубине полуострова уже был один сброд, и Тенко откровенно жалел те личности, которым имел честь вылавливать рыбу. Да, они не только разбойничают. Тога выныривает среди волн, заглядывая на одно дерево, склоненное ближе остальных к морю. Под ним она плела маленькой девочке венок из морских цветов. Сплошные противоречия. Тенко останавливается у небольшой наполовину заполненной водой пещеры у берега, высматривая чёрные волны. — Скоро должны выйти. Они терпеливо выжидают некоторое время. Первое несмелое облако проскальзывает мимо луны. Тога выпивает украденное зелье с кровью и возвращает Даби бутылек. Джин не удерживается от того, чтобы стереть с уголка губ оставшуюся капельку. Корабль посреди ночи плывет зловещей тенью, отвлекая от мыслей. — Плывем,— Тенко выпивает свою порцию и отправляется в дорогу, не дожидаясь остальных. Даби успевает зацепить гибрида кита одной из конечностей и тянется за ним в нужную сторону. На деле это оказывается проблемой. Это чёртова засада. Даби чувствует подвох после того, как от мощного удара невидимого Джина корабль только едва-едва сдвигается с места. Он тяжелее обычных суден. Тенко выпрыгивает на высокий борт, утаскивая с собой всего одного человека в то время, как Даби тайком причаился с другой стороны. Его существо сжимается паникой, когда в руках моряков он видит вполне себе серьёзное оружие. У обычных людей такого быть не могло. Военный флот? Одно из щупалец утаскивает под воду мужчину с шрамом на лице, после чего рядом проносится гарпун. Среди синевы волн видится нить красного — свой нож он отдал Тоге. Люди на борту не кричат, выполняют работу чётко и слажено. Даби спрыгивает в воду, и Джин сразу бросается на корабль. На этот раз получается более успешно, строй на борту теряется, а Тенко утаскивает ещё одного человека. От тяжёлого бока кита на корабле остаётся едва заметная вмятина и не более. — Уплываем!— Даби оказывается рядом с Шимурой, оглядывая его тело. Пару раз он всё же попался на оружие. Алые глаза горят безумием и шоком. Гибрид кивает ему и спешит вынайти Джина среди воды. Каким образом он всегда находит невидимую тушу, для всех загадка. Крюки и гарпуны разрезают волны, пытаясь попасть пальцем в небо. Даби не верит, не хочет верить, но пронзающая боль в щупальце с повязкой грозится разорвать ему мозг. Он не успел отклониться. Не заметил, потерялся. Гибрид вытаскивает острое лезвие из конечности, прячась под киль. Там находится потерянный Тенко. — Я отправил Джина на скалы. Где Тога? Мысли в голове замирают. Могла ли это быть кровь Химико в море?... Он всплывает, прислушиваясь к шуму на борту. Угрожающий крик русалки, совсем уже не тонкий, но напуганный до смертельной остановки сердца. Даби горит изнутри и чувствует пульсирующую боль. Взбирается наверх пышущим монстром из глубин, и от его вида наученные моряки замирают. Тога в сетях бьёт хвостом и раскидывает руки, пытаясь вцепиться кому-то в ноги. Знакомая вязь огня искрит на пальцах и взрывается ошеломляющим потоком. Он быстро оказывается рядом, выталкивая русалку в море. Сверху прилетает поток воды, пламя гаснет. Крепкая хватка оказывается на плечах, отбрасывая его назад. Тяжёлая сеть набрасывается сверху, сдавливая тело. Он оглядывается, выискивая того, кто затягивает верёвки. Обычный морской волк с мерзкой ухмылкой и густой бородой. Смотрит на него будто какой-то кусок мяса. Самое обидное, что Даби даже не в силах зарядить ему — под ногами валялось единственное "невезучее" щупальце, потерявшее всякую чувствительность. На воздухе оно мгновенно засыхало быстрее остальных, покрывалось трещинами, пульсируя болью. Карабкаться в сетях бесполезно, он знает, но тело бьётся в конвульсиях, запутываясь куда больше. Бежать, бежать, драться. Гибрид замирает, когда верёвка опасно сдавливает шею и он грозится задушиться. — Ты гляди, насколько он огромен! Не дурно, что корабли с дружками топили. Удар приходится где-то справа, вспыхивая тупой болью под ребрами. Слышатся ругательства и характерный всплеск воды. — С левой стороны! Гони в шею этого дьявола! В конце — пустота, заполненная исключительно разговорами. Живая кожа на животе стягивается сухой коркой, силясь разорваться на границе с ожогами. Он инстинктивно открывает рот в немом крике. Ни воздуха, ни воды, и лишь надежда на быструю смерть. — Разошлись!— крик, более юный за остальных, сопровождается хлысным ударом воды. Судороги снова сковывают тело, щупальца, ощутив влагу, рефлекторно расползаются по палубе, вбирая сколько можно. Верёвка на шее слабеет, и лёгкие распирает от холодного воздуха. — Живодёры... Даби едва поворачивает голову на звук, встречая чужие жёлтые глаза человека. Тот ловит его взгляд и улыбается, совсем не хищно, без щепки самовеличия. — Чего встали?— незнакомец оборачивается к остальным; приказной тон выдаёт в нём капитана.— Бегом тащите его к бочке! И чтобы не поранили!— вместо насмешки неожиданно звучит озлобленная сталь. Даби почти не чувствует, сколько рук поднимают его над землёй. Приходит в себя чуть позже, в непривычно тёплой воде, блестящей под светом жёлтой лампы. Свежие раны на теле обжигали уставший мозг. Привычная, обычно, сила воды теперь давит на плечи, грозясь утопить. Он не хочет двигаться, мысли не строятся в предложения. Мозг пытается, правда, старается придумать план побега, но всё упиралось в замкнутую дверь. В конце концов он всё же спускается на дно, скручиваясь комком в дремоте. Сколько проходит времени, он не знает. Кажется, вышло даже задремать до момента щелка на двери. Он отчётливо слышен даже сквозь толщу воды, но Даби не плещет желанием подниматься. Кто-то за тонкой стенкой бочки размеренно стучит два раза, будто приглашая наружу. Гибрид против, но интерес и вопрос освобождения тянет наверх. Фигура молодого человека в полумраке трюма выглядит, как загадочный миф о капитане и русалке. Острые черты лица, щегольская бородка, хищный разрез глаз и лёгкая улыбка. — Так вот какой на самом деле ужас для моряков. Гибрид кальмара? Даби, будь он в лучшем состоянии, готов глаза закатить к потолку. — Я осьминог. Светлые густые брови летят вверх. — А есть разница? — Есть, черт возьми. Кальмары меньше, у них не такие большие щупальца и есть второе тело. Даже моряки не в курсе этой разницы? Улыбка напротив становится шире. — Буду знать на будущее. Осьминоги, наверное, ценнее кальмаров. Даби не понимает его шутки. Он присасывается целыми щупальцами к стенке бочки, приподнимаясь на руках. Моряк, наблюдающий за ним у стены, делает несколько шагов вперёд. — Вау...— в золотых глазах плещет восторг, и гибрид слегка теряется. Его боялись, его ненавидели. Но какое, к черту, "вау"? — Ты собираешься меня убить? Человек выглядит более чем удивленным. — Я? Нет, конечно, нет. Я должен это сделать по правилам, но собираюсь немного обойти их. Даби хмурится, руки начинают дрожать, это слишком позорно. — Меня зовут Кейго. Ты уж не злись, но моя работа защищать местные берега. Твои ребята преследуют благородные цели, я понимаю. Иначе бы вы вряд-ли попались на эту легенду. Вовремя вспомнив об остальных, Даби замирает. Заметив его замешательство, парень умолкает, ожидая вопроса. — Где остальные? — Уплыли,— он напущенно вздыхает с прежней улыбкой на лице.— Они, правда, пытались вытащить тебя. Но нас было больше, а у них на руках раненная русалка,— выждав паузу, Кейго продолжает:— Мы уже далеко оттуда. Почти у берегов Мандеки. Даби прикидывает расстояние и оставшийся запал мигом гаснет. Слишком далеко. Слишком опасно. Он не выберется. Дрожащие руки опускают его в воду, оставаясь на уровне моряка. Парень делает ещё шаг, оказываясь совсем рядом. Он всё равно ниже огромной бочки и гибрида в ней. Но какой самоуверенный. — Дело в том, что я сам из Мандеки. Меня попросили о помощи исключительно в вашем деле. Законы не говорят о том, что вас нужно убивать. Это просто человеческая злость. Бесконечная война. Речь прерывается, будто Кейго не хватает воздуха. Даби отводит от него взгляд, чувствуя поднимающуюся волну незнакомого тепла. Что-то бесконечное, успокаивающее ему нервы. Этот парень. Здесь должен быть подвох. Но он возвращает взгляд к золотым глазам, горящим светом древних звёзд. И не может одернуть себя снова... ... Кейго не думает раскрывать темную сторону. Даби ожидает подвоха, но его нет. К берегам Мандеки он доходит уже с залеченными ранами, и даже его "невезучее" щупальце чувствует себя прекрасно. Моряки его не трогают, косятся с презрением, но молчат. Когда корабль останавливается в порту, Кейго со словами "Придётся немного потерпеть" закрывает его сверху крышкой. До этого не считающий себя трусом, Даби грозится задохнуться от сжимающих его стен. Он слышит, как его поднимают, как слегка трясёт, и как наклоняется вода. Снова тишина, снова дорога, шум за стенкой невозможно разобрать. В какой-то момент все звуки стихают, бочка становится на место и замирает. Целый мир замирает, и гибрид даже не понимает, закрыты ли у него глаза. Откроет ли он их когда-нибудь снова. Прорезь света пугает и радует одновременно. Он подавляет желание рывком выбраться на поверхность, не зная, что его ждёт. Крышка исчезает полностью. Со стороны слышатся два коротких стука. Даби выныривает из-под воды. Солнечный свет слепит глаза, но красные пятна быстро проходят. Взору открывается непривычно зелёная равнина, каменные дорожки, аккуратные деревья. Перед всей этой красотой возвышается Кейго, с той же ласковой, слегка виноватой улыбкой. — Испугался? Даби вовремя играет незаинтересованость. — Ещё чего. Посмотрел бы на тебя, если бы в бочке просидел. Золотые глаза смотрят так, будто что-то знают. — Прости. Я соврал старшим, что поймал русалку, и что она безумно хочет спать в закрытой бочке. Она... не так опасна из всей вашей компании. Посмотри назад. Даби вытаскивает одно щупальце на поверхность, на случай чего, и медленно оборачивается. Краем одного глаза он замечает призрачную рябь воды и оборачивается полностью. Живописное озеро, окруженное галькой, песком и возвышенными зелёными берегами. Несколько склоненных деревьев, переброшенный через центр мост. Гибрид засматривается на краевиды, не замечая, как человек становится рядом. — Нравится? Всё подходит? Даби тяжело верится. — Это всё... ты готовил всё для кого-то из нас? — Можно и так сказать,— светлая голова наклоняется в сторону.— Это озеро было у нас дома всегда. Его отец захотел. Всё сходил с ума по идее найти какого-то морского гибрида... Вот и пригодилось. Даби хочет перевернуть чёртову бочку и засохнуть под палящим солнцем. Умереть в муках, потому что это куда лучше, чем томиться всю жизнь. Но Кейго смотрит блестящими на солнце глазами и завораживает. Смуглая загорелая кожа, взъерошенные волосы. Как будто должен был вырасти гарпией, летающей по небу. — Значит, добро пожаловать. Кейго зовёт ещё людей, и те легко подносят его временное жилище к воде. Совсем не похожи на моряков — вроде ухоженные, послушные, смотрят с вежливостью. Кейго следует за ним медленным шагом, вглядываясь в зелёные верхушки деревьев. Ещё немного времени — и он оказывается в незнакомой воде. Тело мгновением пронзает боль, тут же разливаясь приятным холодом. Гибрид резвится в озере по ощущениям минут пятнадцать, прежде чем вернуться на берег. Ни бочки, ни незнакомых людей. Кейго мирно сидит на песчаном берегу и, запреметив его, снова улыбается. — Нравится? — Нравится,— слово вылетает быстрее, чем Даби что-то осознает. Он чувствует себя безумно лёгким и счастливым. И это чувство лёгкости его пугает. Он не может попасться на ту же самую уловку. Не может... — Я очень рад. ... Черти бы побрали морских гибридов с их повышенным либидо и быстрыми вспышками чувств, и побрали бы они самого Даби, который большую часть нынешней жизни проводит в своей подводной пещере, спрятанной под опадающим цветом сакуры. Кейго терпеливо высматривает его днями напролёт, но гибрид изредка покажется, полюбуется и снова ускользнет на дно, пытаясь собрать мысли в кучу. Вставлять мозги самому себе до безумия тяжело, хотя как, совсем невозможно. Раньше нужно было думать, до того, как внутри то расцветают нимфеи, то гуляет пепел. — Стой!— знакомый голос, кажущийся ему даже во сне, доносится сверху. Даби думает в очередной раз исчезнуть так же быстро, как и появился, но рефлекторно поворачивает голову и замирает. Кейго стоит на мосту, вглядываясь в него, как в восьмое чудо света. Дрогнувшие губы тянутся в улыбке. Парень склоняется ближе через перила, пока Даби приближается к нему. — Чего тебе?— как не пытайся, а голос сделать подходящим не выходит. Он впервые у него ломается, тянет бесконечной тоской, и гибрид надеется, что это не так заметно. — Я тебя чем-то обидел?— глаза напротив смотрят на него с безграничной нежностью, и Даби вовремя напоминает себе: это лишь его воображение, его воспаленное чувствами сознание. Человек тянет к нему руку, Даби охватывает низкие перила щупальцами, поднимаясь на его уровень. Кейго замирает перед ним с прежней улыбкой. Заводит рукой мокрые пряди за ухо, от чего здоровая кожа на щеках предательски вспыхивает синим. — Ты совсем не показываешься. Со мной не видишься. Тебе что-то не нравится? Даби замирает, от чужих слов и взгляда покалывает кончики пальцев. — Всё нравится. — А что тогда? Он поджимает губы, не в силах что-то придумать. Горячая ладонь спускается на шею, большой палец обводит ямку, вызывая табун мурашек на коже. Гибрид сцепляет пальцы на перилах до лёгкой боли, проясняющей мысли. Ещё немного, и у него мозг в трубу вылетит. Почему? Почему с ним это происходит? Неужели всем гибридам сносит голову до такой степени? — Эй, господин-осьминог? Отвечай на вопрос. Даби мотает головой. — Ничего. Всё нормально. Хватит. Кейго слушно убирает ладонь, оставаясь невозмутимым. — Может, пойдём на берег? Поболтаем? Гибрид кивает головой, спрыгивая в воду безвольным комком щупалец. Среди прохладной воды всё ещё чувствуется горячий след на коже. Даби выходит на песчаный берег, долго собираясь с мыслями. Кейго сидит и ждёт, сложив руки на коленях. Гибрид осторожно подползает ближе, сохраняя расстояние в полтора метра точно. — Как на новом месте? — Нормально... Даби хочет сказать "замечательно". Отлично. Пещера уютнее его предыдущей, маленькие вечно всплывающие из-неоткуда рыбки остаются ему приятным завтраком, обедом и ужином. Скучновато без работы, но, что же, в свободное время он может утопить в фантазиях и мыслях. Это он ещё держит себя в руках. Последняя русалка в посетителям уже не казалась ему такой глупой. — Тебе не одиноко одному? — Я всегда жил один. — Ты отшельник? — Да,— язык расплетается легче его предыдущей сумки под пристальным хищным взглядом. Кейго кажется ближе, чем секунду назад, но спутанные мысли этого не замечают. — А ты отшельник по собственной воле или тебя изгнали? — Сам уплыл. — Почему? — Потому что папаша был слишком высокомерным и тупым. Считал меня бесполезным ребёнком. Надоел. Тишина разбавляется порывом тёплого ветра. Даби замечает краем глаза, как к нему тянется рука, и позорно убегает в воду, оставляя за собой смазанный след за песке. Пока у него есть хоть капли самообладания, он не поведется. Ни за что...

***

— А ты тоже умеешь варить зелья? На этот раз Даби отказывается отдыхать на пляже. Кейго смотрит на него сверху вниз с моста, не забывая улыбаться. Гибрид смотрит исключительно на небо — в этот раз облачное. — Умею. — И все те зелья, которые использовали твои друзья, ты варил? — Я. Парень подпирает лицо ладонью, и на этот раз игнорировать взгляд попросту невозможно. Даби на свой страх и риск засматривается в растопленный мед напротив, и в груди поднимаются бушующие волны. — Все осьминоги занимаются зельеварением? — Не знаю,— Даби пожимает плечами, силясь отвести взгляд на виды вокруг. — Среди нашего края был только я. Что-то в лице напротив меняется. Едва-едва, так, чтобы никто ничего не понял. — А ты помогал когда-то людям? — Давным давно. Когда только обживался. Кейго снова думает склониться к нему, но гибрид отклоняется назад. — Ты что, боишься меня? Он хочет разозлиться. Он должен разозлиться. Но проклятое сердце уже не способно на что-то подобное. Особенно в сторону человеческого ребёнка. — Не боюсь. Парень снова улыбается в ответ. Даби подаётся вперёд, приподнимается над водой, чувствуя знакомое тепло от ладоней на лице. Кейго всматривается в него, завораживая хищными глазами. Или они кажутся ему такими, когда гибрид остаётся в чужих руках. Но ведь, если бы хотел, то давно уже убил бы,— мысль такая наивная, но заседает в голове, выметая всё остальное под чистую. Даби кажется, что он позволит человеку напротив распотрошить все его внутренности. Отрубить все конечности, нервно сворачивающиеся в завитки. — Хорошая рыбка. Вспышка инстинктов больно бьёт под дых. Даби отталкивается от перил, выскальзывая из чужих рук. Сердце бешено колотится в груди, будто он только что выбрался из смертельной ловушки. — Даби? Он уплывает на дно без лишних пояснений. Теряется в привычной обстановке, заплывает в пещеру, утыкаясь лицом в подушки. Здесь однозначно хозяйничали сирены, но он думает о них ровно несколько минут. Оставшееся время его создание беспорядочно вспоминает исключительно о золотых глазах и тёплых ладонях... ... Кейго видится с ним ещё один раз. Говорит о том, что уходит по делам в знакомую Аортану. Что его не будет достаточно долгое время. Даби делает вид, что ему всё равно. Человек почти не обижен, так же улыбается и спокойно уходит. Будто что-то знает. Он слишком много знает. Первая неделя идёт даже гладко. Когда он знает, что неизвестного капитана нет рядом, чувства как-то успокаиваются. А затем его будто заразились бешенством. Даби готов рвать и метать от раздирающей его боли. Золотые кудри видятся ему перед глазами, голос слышится в окружении. Насмешки, улыбки, призрачное тепло. Гибрид вылезает на песчаный берег, надеясь успокоиться хотя бы под солнцем. Прямые лучи обжигают и греют одновременно, успокаивают, когда воображение рисует их в виде мозолистых пальцев. Даби засыпает так, оставив щупальца покоится в воде, сам собирая остатки тепла с мелкой жёлтой россыпи. С приходом нового рассвета в теле томится слабость. Он вымотал сам себя безумной привязанностью, которая его добила. Отдохнувшие щупальца резво зашевелились, думая утащить его под воду. Еда, пещера, переливающиеся занавески из морских камней. Даби смотрит на поднимающуюся вверх пустую дорогу и валится на берег обратно. Ему ничего не хочется. Если бы он знал раньше, как это работает на самом деле. Что кроется за этими возлюбленными взглядами наивных русалок... Это какая-то болезнь, от которой срочно нужны лекарства. От которой он сам скоро иссохнет или сгниет под толщей воды. Видел бы его сейчас Тенко. Наивная Тога. Солнце поднимается выше, оставляя на здоровой коже новые ожоги... ... Когда небо прячется за облаками, а ветер разбегается прохладный, Даби умудряется уснуть. На короткое время мысли приходят в порядок, мирно покачиваются на волнах. Ему что-то снится, настолько размытое и неосознанное, что даже запоминать бессмысленно. Точно связанное с морем, с бурным течением, которое грозится унести его в ад. Ему всю жизнь приходилось сражаться с окружением, просто доказывая, что он не бесполезный. У него есть право на существование. Такое же, как у всех. В маленьком раю, куда его утащил Кейго, не нудно сражаться. Не нужно доказывать. Его тело не напряжено, его щупальца мерно сокращаются под порывами ветра. Всё, что накалено до предела — его голова, забитая жаром. Что-то из внешнего мира тревожит его. Под чей-то силой тело встряхивает, переворачивается на спину, пока Даби пытается протереть сонные глаза. — Рыбка... Инстинктов уже нет. Они выгорели на солнце, теряя связь с телом. Гибрид открывает глаза, встречаясь с расплавленным взволнованным золотом. Тёплые ладони обхватывают его лицо, обращая к себе. Даби просыпается окончательно, обвивает руки вокруг чужой шеи, тянется к губам напротив, напрочь позабыв об остальном. Кейго ловит его первым, перехватывает в руках куклой и накрывает губы своими. Гибриду кажется, он заново родился, заново дышит чужим воздухом, греется чужим теплом. Щупальца знакомо сворачиваются, стянутые невидимыми нитями. Даби хочет ближе, теснее, неловко подтягивается, и Кейго удобно устраивает его на коленях. — Соскучился?— он отстраняется первым, ведёт носом вдоль контуров лица, останавливаясь в мокрых волосах. Даби млеет от непривычных ласк. Неизвестное чувство вспыхивает внутри тела искрами, буйными штормами. — Очень,— он обнимает человека крепче. Его человека, его жизнь. — Я тоже. Очень-очень,— короткие вспышки поцелуев успокаивают ноющую боль в груди, и Даби может полностью расслабиться. Всем существом. Он отвечает, исследует загорелую кожу на шее, целует и кусается, чувствуя прерывистое дыхание на теле. Гладит крепкие руки под тонкой рубашкой, слушает, как бьётся сердце под ребрами. Кейго водит руками по раненому телу, обводит каждый шрам и не обходит полотно ожогов. Считает скобы, щекочет чистую кожу живота, заставляя Даби сжаться ещё сильнее. Чувствовать себя маленьким и совершенно открытым. — Такой красивый,— шёпотом мажет по коже, задевая нечувствительную кожу на ушах. Но когда горячие губы смыкаются вокруг них, Даби готов умереть — и физически, и от стыда, и от удовольствия, которым его прошибает насквозь. — Кейго,— он оставляет руки на плечах, стараясь отстраниться. Объятья сдавливают его сильнее, точно верёвочная сетка. Человек ему мстит — мажет языком, осторожно прикусывает без крови, заставляя потерять всякую связь с миром. Рассеянные щупальца поднимают брызги, прохлада воды тушится в живом тепле, перешедшем ему на шею. Тело пробивает вторая волна удовольствия, — Кейго не кусается, разве что втягивает раненную кожу, сразу отпуская под россыпью поцелуев. — Перестань,— наперекор своим же словам Даби сам тянется к нему, находит под рукой пуговицы рубашки, расправляясь с одной за другой. Человек под ним смеётся — по-доброму, с лёгкой любимой насмешкой. Оставляет быстрый поцелуй на губах и снова подхватывает поудобнее. — Перестать? Тебе же так нравится, правда?— руки скользят выше, исследуют грудь, обводя звёздное небо укусов под солнечным сплетением. Те вспыхивают под теплом лёгкой ноткой боли, от которой кружилась голова. — Нравится. — Так мне остановиться? — Н-нет. Голос ломается, когда пальцы ощутимо сжимаются на одном из сосков. Кейго спускается губами на ключицы, поддерживает под лопатками, не давая возможности убежать. Сжимает и гладит, кусает и целует его всего. Руки трясутся и теряют контроль. Даби останавливается на середине ряда, оттягивает в сторону ткань, любуясь открытой грудью. Ровный загар, едва заметная россыпь веснушек, ряд белесых шрамов под ключицами. Гибрид отвлекается, замирает над картиной пышущего жизнью человека и вместе с радостью его добивает тоска. Неверие. Кейго это видит, зарывается ладонью в колючие волосы, прижимая к себе в поцелуе. Ласковом и напористом. — Ты моя легенда морская. Тебя моряки боялись, корабли под воду шли. А сейчас в моих руках плавишься... Рыбка. Красивая. — Я осьминог, моряк чёртов... Кейго снова смеётся, оставляя тёплый след на трепетущих ресницах. Даби остаётся греться у него на руках до спокойного сна.