вселенная бесконечна

у юры всегда не заправлена постель, кругом крошки, кружки, ложки, сколько бы ни убирался впопыхах, пока володя стягивает с себя куртку в прихожей. да и незачем эта уборка — володе в его комнате уютно. уютнее, чем дома — под строгим надзирающим взглядом отца. и эти пятиэтажки за окном всех оттенков серого володя выучил, как краски на холсте айвазовского, висевшего в родительской спальне. когда маленькому вове было боязно оставаться одному дома, он прокрадывался туда и по часу мог всматриваться в «девятый вал», прогоняя тревогу. теперь, всматриваясь в октябрьскую серость спального района, где живут коневы, володя не мог не отметить, как переоценивал айвазовского в качестве терапии. гранитные стены — серое небо, свет в окнах — звезды или другие небесные чудеса, оказывается, успокаивают лучше любых нейролептиков. а дождь по карнизу барабанит настойчивее, чем юра — ложкой по стенкам несчастной кружки где-то на кухне. ему нравились и тучи, и юра. они равнозначно давали понять, что володя не одинок и не всесилен, что от него не зависит каждый взгляд прохожего или каждый порыв ветра. оттого было так приятно изредка сдаваться в объятия судьбы. у него никогда не было для юры твердого «нет» — карим глазам, заточённым в густые ресницы, хотелось говорить только «да». и когда в очередной раз юра позвал володю к себе, намекая на отсутствие взрослых, он даже не попытался ему возразить. когда коневы-старшие были дома, они выполняли функцию якоря — для них обоих, еще не привыкших оставаться наедине. в этот раз визит становился испытанием силы воли, веры, возможностей и границ, ведь володя никогда не мог сказать юре твердое «нет». и какой же глупой была на то причина — он был неотвратимо, ужасающе сильно влюблен, хотя так искренне верил, что это — не про него. этот просчет, потеря бдительности обходились володе несусветно дорого, иногда — бесценно, стоило юре расхохотаться над его нелепой шуткой или превратиться в самого гостеприимного хулигана москвы. володя с удивлением отмечал, как в юре много нерастраченной заботы и ласки, и с дрожью осознавал, кому она адресована теперь. — ты готов? — прошепелявил юра с двумя кружками чая в руках и пакетом конфет в зубах, и володя поспешил на помощь. в сегодняшний володин визит юра казался спокойным и смирным — за учебный день устал воображать перед ириной петровной и донимать педсостав. он включил отцовский ноутбук и предложил насладиться четырехчасовым «интерстелларом». возражений не было. смотреть фильм вдвоем с юрой, лежа на животе и подпирая руками голову, — повседневность и обыденность, которые удержали бы володю на плаву без всяких допсредств. и пусть юре на месте не лежится и не сидится, а его локти и колени норовят отметелить соседа, жаловаться было бессмысленно — володе нравилось и это. пока юра внимательно наблюдал за путешествием мэттью макконахи к горизонту событий, володя рассматривал не чудеса графики нолана, а чужую курчавую макушку — мягкую и спутанную, из-за чего володе тотчас захотелось как следует прочесать ее пальцами. и в этом удовольствии теперь он мог себе не отказывать. а когда финальные титры украли единственный источник света в комнате, юра и сам с явным желанием начал ластиться к руке, а после стих. володе показалось, что он задремал, пока юра не подал голос: — это получается, что если есть другие планеты, и их много, а вселенная постоянно расширяется, и их становится еще больше, то растет и вероятность существования не только других цивилизаций, но и параллельных вселенных? выдал так выдал. володя замешкался и на секунду перестал перебирать чужие волосы — вопрос застал его врасплох. — и давно ты увлекаешься теорией струн? — усмехнулся он, возвращаясь к занятию, которым злоупотреблял уже около часа. — ну, это логично, — сонно пробормотал юра и, немного подождав, добавил: — и нойз мс про это пел. — ах, вот в чем дело. нойз мс, — шутливо подытожил володя, за что получил слабый пинок по ноге. — я считаю, что параллельные вселенные точно существуют. иногда они могут отличаться от нашей слишком сильно, а иногда — не очень. — например, в другой вселенной тебя зовут вова, а меня — юра? — да, например, — посмеялся юра, — или этот пододеяльник не серый, а фиолетовый. — твой пододеяльник серый не из-за вселенной, а из-за того, что ты не умеешь пользоваться стиральной машиной. и еще один слабый удар, сопровождающийся смешком в подушку, после чего юра энергично вскакивает, как бывает всякий раз, когда тема их разговора чересчур увлекает его. — то есть ты не веришь в параллельные вселенные? — наверное, верю, — задумчиво произнес володя, все еще сомневаясь в своем ответе. — но, думаю, мы никогда не сможем узнать наверняка. — но мы можем рассуждать! ты задумывался о таком варианте? что есть другие володи давыдовы в других вселенных. — меня это пугает, — хмыкнул володя и перевернулся на спину, уставившись в темный потолок, — в смысле, масштабы вселенной. сразу чувствую себя одиноким. юра тоже укладывается на спину. — может, в другой вселенной ты путешествуешь по миру, как посол или дипломат, или работаешь шпионом на мировое правительство… — а ты не забросил игру на пианино. юра кивнул, но ничего не ответил. володя поспешил занять тишину: — а разве существование нескольких вселенных не означает, что в какой-то из них мы не встретились? и на это юра долго молчит — то ли задумался, то ли не нашел ответ. в конце концов он честно признается: — об этом я не подумал, — а затем с явным оживлением продолжает: — я считаю, что мы встретились во всех вселенных. даже если в какой-то из них мы… камни. — вот и раскрыта загадка «долины смерти», — хохотнул володя, потягиваясь и расслабляя затекшие мышцы. — ты же знал, что на самом деле они не сами двигаются? — настороженно спросил юра. — это из-за льда, который образуется после дождя и ночных заморозков. не будь в комнате так кромешно темно, юра бы заметил, как володя посмотрел на него — что-то на грани щемящей нежности и безотчетного восхищения. но юра не обратил никакого внимания и продолжил высматривать свои вселенные на потолке. — а еще, — вдруг отозвался он, — в какой-то из вселенных ты девушка. или я. — там намного проще, — не подумав, выпалил володя и поспешил исправиться, — то есть, ну, сам понимаешь… — да не парься, я понял, — в голосе юры услышалась улыбка, но рассмотреть ее володя не смог. они лежали молча еще несколько минут, пока ноутбук окончательно не погас, погружая комнату юры во тьму. володя прикинул, что сейчас, должно быть, уже перевалило за девять вечера. скоро нужно идти домой, иначе мама опять будет волноваться, а узнай отец, что сын непонятно где шатается вместо того, чтобы уроками заниматься, не стерпит и заскандалит. пока володя придумывал, где же он задержался допоздна — почему-то сказать родителям честно, что был у друга в гостях, не позволяли внутренние инстинкты и страхи, — юра неловко позвал его, заставляя обернуться. — а у тебя была… девушка? — как можно ровнее спросил юра, мол и не шибко интересно. володя зачем-то помедлил немного, томя юру в ожидании, а затем бросил короткое и будто бы незначительное: — да, была. — когда? — в начале десятого класса. — ого… не так давно, — рассудил юра вслух. — и как? володя поначалу и вопроса-то не понял. девушка как девушка — симпатичная, приятная, смешная. она и понравилась ему только потому, что рассмешить умела, но планов по ее завоеванию володя не строил — само как-то вышло. поэтому и нелегко было после неминуемого расставания, когда володя осознал, что не сможет тешить надеждами ни ее, ни себя. — что значит — как? как обычно, — нашелся с ответом володя. — у тебя ведь тоже была девушка. — да, но я не в том смысле, — засмущался юра и попробовал уточнить: — я имел в виду, в плане… ну… понимаешь? с трудом, но володя сориентировался, чего хочет от него юра. и сразу перехотелось отвечать ему, словно внутренне володя не мог сказать это вот так просто, преподнести, как те самые повседневность и обыденность, пусть лично для него теперь это не значило ровном счетом ничего. словно другая жизнь, вселенная. володя еще не знал, что боялся не своего ответа, а чужого. он вздохнул. — да. и в том смысле тоже, — произнес володя, мигом почувствовав дискомфорт, потому поспешил нелепо оправдаться: — она была из общей компании, где всем казалось, что это очень по-мужски — затащить девушку в постель. — а тебе так не казалось? — нет. но так казалось ей. — ага… понятно. и снова молчание. на этот раз тишина ползла липкой тенью по потолку, стенам, кровати, обволакивая и пугая. володя не мог озвучить встречный вопрос ровно так же, как и хотел узнать на него ответ, даже если подсознательно понимал, что он станет для него в неком роде определяющим, если не сказать фатальным. он задумывался об этом и раньше, когда перед глазами не было ни картины айвазовского, ни серых пятиэтажек — когда сдавался не в объятия судьбы, а в удушающий захват внутренней истерии. внешне вечно собранный, внутри он рассыпался от смеси нежных чувств и честных мыслей — прежде всего, честных перед самим собой. на что он обрекает юру — солнце, тепло и лето? на свою излюбленную серость, дожди и вечную мерзлоту? юру, у которого впереди — весь горизонт событий с его энергией и светом, — на бездну черной дыры? это ломало в володе каменные блоки, возведенные в знак того, что он все делает правильно и по уму, как и учил отец. но когда дело касалось юры, володя думал чем угодно, только не головой. он пытался отыскать золотую середину, уравновесить бурю эмоций и здравый смысл, будто канатоходец, но всегда — всегда летел в пропасть. его маятник не умеренно качается — он мечется из крайности в крайность, пока нить не оборвется. вопрос, вставший поперек горла, саднит. но володя честен и должен — должен знать масштабы их вселенной. — а у тебя? — тихо. — в том смысле. — не было, — резво ответил юра, не дав володи набраться смелости для его ответа. для володи — сына военного — долг и честь граничат с безрассудством и психотравмами. потому, возложив на себя всю ответственность и бремя этого мира — по крайней мере, их вселенной, он вдруг ощутил, что лишил юру возможности выбирать. и не было ни малейшего сомнения, что существующий расклад был навязан. он — юра — ведь не пробовал другое. словно володя без спроса присвоил юру себе, а сила его гравитационного притяжения оказалась настолько велика, что коневу не выбраться из бездны, будь он хоть фотоном света, хоть целым квазаром. это почти как стокгольмский синдром, где володя — агрессор. он видел это именно так. — я знаю, о чем ты думаешь, — уверенно сказал юра, будто и правда находился в володиной голове, — но не нужно, володь. сам не понимаю, зачем спросил об этом, мне это не так важно. — и ты не жалеешь? — неуверенно уточнил володя. — о чем? — всерьез не понял юра и даже приподнялся на руке, чтобы взглянуть на володю. несмотря на темноту, легко угадывался хитрый коневский прищур. — о том, что у меня не было секса с девушкой? ничуть. оставлю это юре коневу из другой вселенной, но вряд ли он станет от этого счастливее. — ему это может понравиться, ты не вправе решать за него… — сказал володя, точно не зная, кому именно из них это адресовано. — еще как вправе! — воскликнул юра, чуть ли не подпрыгнув на кровати. володя снисходительно усмехнулся, зная, что в юре говорит далеко не разум, а детская непробиваемая уверенность. — ты не можешь, потому что не знаешь исход. по мнению володи, сам он исход знал или, по крайней мере, мог его легко угадать. для него это несложный ребус, он уже начал прорабатывать малочисленные варианты, когда юра снова плюхнулся на кровать, распластавшись в позе звезды, нарочно закидывая на володю руку и ногу. — могу, — без тени сомнения заверил юра и отчего-то слишком радостно добавил: — я-то нахожусь в той вселенной, где знаю наверняка, что делает юру конева счастливым по-настоящему.