Пожалуйста, не умирай

Февраль. Снова этот проклятый февраль. Холодный ветер задувал под незастегнутую куртку и кидал в лицо мокрые хлопья снега. Но он не замечал ни холода, ни ветра. Перед глазами была пелена, сквозь которую он видел тело на асфальте. И Кремль, который был в паре сотне метров. Кровь. Вой сирен «Скорой помощи», которая здесь уже бессильна. Полицейские, лениво выбирающиеся из служебного автомобиля. Илья достал телефон и взглянул на экран. 27 февраля 2015, 23:48. Проклятый день и проклятый месяц. Хотелось кричать. Или лечь рядом с тем, кто сейчас лежит на асфальте, широко распахнув глаза. Стеклянный пустой взгляд всегда таких живых карих глаз, которые смотрели на этот мир с бесконечной добротой. Он опустился перед телом на колени и крепко, до побеления костяшек, сжал рукав куртки. — Боря, Боря, Боря, — сейчас он мог только бесконечно шептать его имя. — Боря… Он не обращал внимания на чьи-то сильные руки, которые пытались его поднять. Коснувшись лица друга, он вздрогнул, ледяной холод пронзил его до самых костей. Илья медленно провел по лицу Бориса, закрывая его глаза. — Нет, нет, — он склонился и уткнулся носом в черную куртку, от которой исходил запах сигарет и любимого одеколона Немцова. Ему казалось, что вот сейчас Боря, как обычно, запустит руку в его волосы и прижмет к своей груди. Но руки Немцова оставались неподвижны. Не было ни горячего дыхания, ни сердцебиения, которое так любил слушать Яшин, прижавшись к груди Бориса. Что было потом Илья уже не помнил. Тело Бориса увезли. Кажется, он что-то напечатал в твиттере, стараясь попасть по нужным буквам, но пальцы упорно соскальзывали, не желая печатать новость об убийстве Немцова. Илья не помнил, где взял бутылку водки. Помнил только, что горячая жидкость, то и дело обжигая пищевод, падала в желудок. И туман в его голове становился все плотнее и плотнее. Кажется, ему стало жарко и он скинул куртку. Куда он ее дел? Да какая теперь уже разница. Он шел очень долго, нестерпимо хотелось курить, хотя до этого он не брал в рот сигареты. И деланно морщился каждый раз, когда Немцов в его присутствии доставал упаковку, а потом с наслаждением затягивался сигаретным дымом. Боря с улыбкой и легким прищуром смотрел на Яшина, который начал усиленно изображать приступ кашля. Под утро, пьяный и обессиленный, он оказался около знакомой двери. Постучался и прислонился к соседней двери, стоять прямо было уже невозможно. Дверь открыла Юля. — Илья, — она быстро втянула парня в прихожую и обняла. По ее щекам текли слезы, она все узнала несколько часов назад из твита Ильи. А еще эту новость предстояло сообщить Алексею, который накануне был задержан и отправлен на пятнадцать суток в спецприемник. Илья сел в прихожей прямо на пол и, закрыв лицо руками, заплакал. Навзрыд, безутешно, как в детстве. Юля только сейчас заметила, что друг без куртки, в одном свитере, который к тому же был не очень теплый. Она быстро принесла из гостиной плед и накинула его на плечи Ильи. Успокоить его Юля даже не пыталась, она знала, что это бессмысленно. Боря был для Ильи не просто старшим товарищем, примером для подражания, другом. Боря был для Ильи всем миром. И вот этот мир расстреляли четырьмя выстрелами в спину напротив Кремля. Слезы продолжали бесконечно течь по небритым щекам Яшина, его начало трясти в ознобе. Откуда-то начал дуть очень сильный, но почему-то теплый ветер. Резкий стук заставил Илью вскочить. Несколько секунд он оглядывался, пытаясь понять, где находится. Окно порывом ветра распахнулось — именно этот стук разбудил Илью. Он находился в просторной комнате на большой кровати. Из соседней комнаты доносилось едва слышное пение. Илья провел рукой по мокрым щекам и облизнул пересохшие губы. Солоноватый привкус слез тут же попал ему на язык. Шлепая босыми ногами, парень прошел в соседнее помещение и улыбнулся: Боря сидел за письменным столом и что-то печатал. Белая майка подчеркивала загорелый торс, льняные, слегка мятые бежевые шорты и черные шлепанцы завершали образ отдыхающего от российской зимы Немцова. Волосы, некогда бывшие темными, сейчас почти полностью покрыты красивой, благородной сединой. Неизменные очки привычно находятся на кончике носа сосредоточенного мужчины, который не замечая появления Ильи, продолжал мурлыкать песенку себе под нос. Илья с трудом заставил себя оторваться от созерцания Немцова. Сколько раз он ловил себя на мысли, что ему повезло вообще быть знакомым с таким человеком. Ведь Боря — истинное совершенство, что внешне, что внутреннее. Илья полюбил его. Он долго не мог себе признаться, что любит его не только как человека, но и как мужчину. Они были из разных поколений, Боря старше на двадцать четыре года. Но все это такие пустяки, когда стрела Амура попадает точно в сердце. Глубоко вздохнув, Илья попытался прогнать то ощущение безысходности и отчаяния, которое осталось от сна. Он взял свой телефон и посмотрел на календарь: 28 февраля 2015 года. Сегодня вечером они вернутся в Москву, а завтра вместе пойдут на проведение марша «Весна». Надо же, и приснится такое. Он содрогнулся, вспоминая свой слишком реалистичный сон. Потом бесшумно, на носочках, подкрался к Немцову и обнял его сзади. Борис вздрогнул от неожиданности, но улыбнулся. — Блять, Яшин, напугал, — нарочито недовольно проговорил Борис и, запрокинув голову, посмотрел на друга. Дорожки слез он заметил на его щеках сразу. Боря провел ладонью по щеке Яшина и, приподняв от удивления брови, поинтересовался: — Ты че, плакал что ли? Илья немного смутился, но только крепче сжал свои пальцы на загоревших плечах Бориса. — Сон хреновый приснился, — Илья болезненно поморщился, — слушай, Боря, а может к черту все? Останемся здесь, откроем школу серфинга, как ты и хотел. — Яшин, — Немцов развернул кресло и посмотрел на друга, — уехать-то мы всегда успеем. Но пока мы нужнее в России. Политик должен оставаться со своим народом в трудное время. — Ты прав, — кивнул Илья, удрученно осознавая тот факт, что ничто не заставит Бориса уехать из России. Он не собирается сдавать свою страну без боя на растерзание жуликов и воров. — Не хандри, Яшин, — Борис чуть шире расставил ноги и, притянув Илью, усадил к себе на колени. — Я горжусь тем, что могу говорить правду и их не бояться. Смелый, честный, бесстрашный. Именно за эти качества Илья его и полюбил. А еще очень, очень красивый. Илья вглядывался в эти живые, карие глаза, в которых плясал лукавый огонек. Вокруг глаз разбегались лучики-морщинки, свидетельствующие о том, что Борис — очень веселый человек и любит смеяться. Илья положил руку ему на грудь и почувствовал ровное сердцебиение: тук-тук-тук. Щекой он ощущал горячее дыхание Бориса. Это был всего лишь сон, дурной сон, который никогда не должен сбыться. — Боря, ты только живи, — едва слышно проговорил Илья и робко коснулся своими губами щеки Бориса. Он все еще боялся целовать его первым, словно боялся, что Немцов его оттолкнет. Но Боря чуть повернулся и уже через секунду их губы соприкоснулись в страстном поцелуе. У них есть еще несколько часов, чтобы насладиться друг другом. А потом будет самолет и дорога домой. В самолете Боря обычно спит, опрокинув перед полетом бокал коньяка. А Илья предпочитает читать книги. Потом Илья на своей старенькой иномарке, которая осталась ждать хозяина на парковке аэропорта, отвезет Немцова домой и поедет к себе. Утром, наспех выпив кофе, он снова поедет к Борису, чтобы вместе отправиться на марш «Весна». И снова бесконечная борьба за светлое будущее. Митинги, протесты, задержания, удары дубинками, автозаки, пятнадцать суток, угроза уголовки. И все равно все это было лучше, чем покорное, молчаливое смирение. Ведь кто-то должен бороться. Весна непременно наступит. И также непременно наступит новая, свободная Россия.