Согрейте его

— Согрейте его, — говорит Вэй Усянь. Смотрит неожиданно серьёзно и спокойно, без малейшего намека на шутку. Лань Сичэню кажется, что он ослышался. Ну, кто такое скажет? Не иначе уже шалости уставшего разума. Работы было до ужаса много. — Простите, молодой господин Вэй? — Вы меня прекрасно слышали, Цзэу-цзюнь. – В голосе появляется легкий намек на разочарование. Но явно не до конца. – Вы знаете, что Цзян Чэну плохо. В отличие от нас с вами, он попал под первую волну ледяного проклятия. Поэтому и до сих пор не может его побороть. Лань Сичэнь хмурится: — Но с виду не скажешь. — Цзян Чэн умеет быть сильным. – На этот раз появляется оттенок горечи. – Он никогда не покажет всем, что ему больно, плохо и страшно. — Но… Пристальный взгляд, от которого Лань Сичэню хочется обернуться, словно сзади мог затаиться гуй. — Я знаю, как вы на него смотрите. Вэй Усянь поднимается из-за чайного столика одним плавным движением. Несколько секунд Лань Сичэнь не в силах ничего сказать. Его задача – угомонить бешено стучащее сердце. Но все же он окликает Вэй Усяня, уже у самой двери. И тот замирает, повернув голову чуть в профиль, всем видом показывая, что слушает. — Молодой господин Вэй, вы говорите это мне, но не спрашиваете своего шиди? Вэй Усянь пристально смотрит на Лань Сичэня, а потом внезапно улыбается, и от этой улыбке обдает жаром. — Я рассчитываю на вас, Цзэу-цзюнь! – отвечает он и выскакивает из комнаты. За дверь слышится выдох: — Ох, Лань Чжань, Лань Чжань, подожди… Лань Сичэнь прикрывает глаза, стараясь не думать о том, что там происходит.

***

Согрейте его. Эти слова намертво въелись в разум Сичэня. Они не уходят ни ночью, ни днем. Они вгрызаются в сердце, заставляя его захлёбываться кровью. Именно сейчас, когда Цзян Ваньинь стоит на расстоянии вытянутой руки. Он прибывал в Облачные Глубины, чтобы обсудить дела. Дела-дела-дела… Слишком много дел. В этот раз он даже не порывался в ночь стать на меч. Ибо с неба, не прекращая, валит снег. Пушистый, сказочный, сумасшедший. Он оседает на черных волосах, вспыхивает искрами на серебре заколки, замирает на воротнике плаща. Плащ, кстати, не для зим Облачных Глубин, значит, в нем толком не согреешься, ведь в Пристани Лотосов значительно теплее. И именно это больше не дает сдерживаться. Лань Сичэнь резко разворачивает Ваньиня к себе. Тот вскидывается, больше удивленный, чем рассерженный, потому что совершенно не ожидал. — Что… — начинает он, но только сдавленно выдыхается, когда Сичэнь накрывает его губы своими. Целует жадно, долго, до безумия невозможно. И если поначалу Ваньинь ткнул его в плечо, то с каждой секундой его рука все ослабевает, будто не зная, нужно ли сопротивляться. Сичэнь целует его до тех пор, пока не слышит хриплый стон. А потом все же его отталкивают. Раскрасневшиеся зацелованные губы. Блеск в глаза. Бледная кожа. Тяжелое дыхание. — Вы свихнулись, Цзэу-цзюнь? — Свихнулся, — с явным удовлетворением говорит Сичэнь, понимая, что так и есть. Ведь раньше бы он точно ничего подобного не сделал бы. Просто не посмел бы. Он делает шаг вперед. — Не подходите. – Ваньинь отступает, но при этом Цзыдянь не сверкает искрами – верный знак. Сичэнь игнорирует его слова, снимает с себя накидку и набрасывает на плечи Ваньиня, сжимая полы у горла, и чувствуя, как тонет в этих глазах, в которых одновременно растерянность, непонимание, а ещё какая-то уязвимость, что он никогда и никому не показывает, но сейчас не может ничего с нею поделать. — Цзэу… Сичэнь его целует. На этот раз мягко и нежно, словно пытаясь передать всю ласку одним только касанием губ. — Сичэнь, — выдыхает он. Прижимается губами к щеке. Прикрытым векам. Переносице. Уголку брови. Ваньинь даже не дышит в его руках. Не знает, что делать. Оглушенный. Не верящий. Не понимающий. — Называй меня Сичэнь, — шепот, от которого тает снег. А потом крепко прижимает к себе, давая позволить себе такую маленькую слабость. — Что вообще происходит? – Дыхание Ваньиня обжигает шею. Сейчас он на удивление тих. — Просто я хочу тебя согреть, — говорит Сичэнь и проводит по черным волосам, сметая снежинки. Ваньинь поднимает голову и смотрит на него. — Очень хочу тебя согреть. – Сичэнь гладит большим пальцем его по щеке. – Ты мне позволишь? Ваньинь не отвечает и прикрывает глаза – ресницы чуть подрагивают, завораживая. Вместо слов он дает снова прижаться к доверчиво подставленным губам и сам обнимает в ответ. Сичэнь целует его и понимает, что потом обязательно уточнить: он хочет согревать не сегодня и не завтра. Он хочет согревать всегда.