***
вот бы все пробуждения после сна посреди дня были приятными. не то, чтобы он недоволен проснуться, но рука тартальи в кармане его джинсов конкретно так напрягала. потянувшись, скарамучча напугал тарталью, что за доли секунды успел отпрыгнуть на другую сторону дивана. — не подумай ничего! у тебя телефон вибрировал уже раз десять. я думал, ты проснёшься, но ты сладко спал и я подумал поднять! — подняв ладони, быстро оправдался тот. скарамучча спросонья непонимающе хлопает глазами, вытаскивая надоедливое устройство. «казуха» дыхание на секунду останавливается, чтобы потом запустить механизм сумасшедшего удара пульса в минуту. чёрт, как он прозевал, что же теперь делать? — где ты? — скарамучча не успевает даже слова сказать. — я звонил десять раз. ты выключил геолокацию. — я вышел в магазин и встретил тарталью. зашёл в гости на чай. дождь пошёл, — он сглотнул, оглядываясь на тарталью, что вернулся к своим занятиям. — ты уже дома? — в отличие от тебя, — казуха звучит разочарованно. — у тебя полчаса, чтобы добраться до дома. иначе потом будешь ночевать у своего тартальи целую неделю. — я понял, — кивнул тот в пустоту. — скоро буду. тарталья уже успел смотаться за рабочий стол, что-то агрессивно печатая на ноутбуке, добавляя комментарии разного интеллегнтного оттенка в виде «блять», «да сука», «какое там требование по курсовой?» и, конечно, «я ебал». скарамучча улыбнулся про себя, потому что пусть тарталья для всех — болван, но учился он упорно и за этим было смешно наблюдать. правда, не сейчас. время поджимало, нужно было торопиться домой, чтобы… чтобы скарамучча не знает что. казуха на порог его точно не пустит, если он не успеет. придётся бежать, потому что пешком идти сорок минут, а у него уже осталось двадцать восемь. и он знал наверняка: каэдэхара поставил секундомер на точное время. — эй, ты в норме? кажется, у твоего кавалера что-то случилось? — аякс игриво повёл бровями, пока скарамучча закатывал глаза, второпях шнуруя свои конверсы. — всё в норме. слушай, я смогу если что... пожить у тебя? — он не решался посмотреть наверх. тарталья опёрся о косяк, сканируя его на манер работников аэропорта. конечно, он не поверит, что всё хорошо после такого вопроса и придётся снова что-нибудь думать, выкручиваться и плести косу из "да всё хорошо, мне просто надо", "у нас там гости" и ещё какой ерунды. аякса одурачить сложно, будь проклята его работа и учёба дипломатом. лучше бы ему поторопиться с ответом, уже двадцать шесть минут. — конечно. сколько угодно, остально урегулируем, не маленькие, — кивнул тот. — ты уверен, что в норме? . — стал бы я тебе врать? — прямо как сейчас в твои чёртовы голубые честные глаза. — я на всякий случай. там к казухе приезжает друг, надо место. — без проблем. напиши, когда будешь дома и возьми зонт на полке.***
— тридцать две минуты. можешь возвращаться к своему драгоценному тарталье на чаи дальше, — казуха на пороге стоял при полном параде. он считал, что даже дома они обязаны выглядеть прилично, не смотря на то, удобная твоя одежда или нет. — ну или ищи другой ночлег. скарамучча упёрся руками в колени, пытаясь отдышаться. клетки лёгких отмирали одна за одной после такой пробежки, добавляя пульс в тысячу ударов в секунду. он поднял блестящие глаза, замотав головой. — прости, меня остановили миллелиты. там что-то произошло на улице тянхэнъ, проверь новости, я не вру! — задыхающимся голосом ответил он. — сам понимаешь, что это выглядит подозрительно, если кто-то бежит прямо мимо места преступления. каэдэхара помотал головой. — у тебя было полчаса, ты не справился. я и так дал тебе время, хотя мог бы и не. уходи, скарамучча. — пожалуйста, поверь мне, казу, — он выпрямился, подходя поближе к парню. — в новостях уже есть об этом, я не стану тебе врать. тот оттолкнул его подальше, делая шаг обратно в квартиру. — да, конечно. но ты должен был сказать, что торопишься и придёшь на допрос завтра. — но я так и сделал, — взмолился он. — они никуда меня не пустили, пока не взяли отпечатки. миллелиты сказали… — достаточно, — холодно отрезал казуха, начиная закрывать дверь. — хватит с меня твоих оправданий. уходи. постоянно шляешься где попало, потом домой не приходишь. скарамучча подставил ногу, чтобы дверь не захлопнулась. он мягко обхватил плечи каэдэхары, почти жалостливо всматриваясь ему в глаза. они играли в гляделки, пока казухе это не надоело и он не толкнул его снова, выталкивая на лестничную клетку. — ночуй где хочешь. замок щёлкнул, оповещая скарамуччу, что либо он спит на бетоне, либо возвращается к аяксу, вынужденный сказать правду. мысли возвращаются к рыжей сорви-голове и в груди что-то неприятно зудит, вспоминая мягкую улыбку и тепло в квартире. в середине мая ещё прохладно, но у тартальи тепло даже если бы они жили на хребте. и дело вовсе не в отоплении или стенах с утеплением. скарамучча было уже начинает спускаться, как резкий приступ вины затягивает петлю на горле. а как же казуха? ну разозлился он, ничего страшного, нужно было спросить, что случилось. может, на работе что-то не так или он плохо себя чувствует. вот и хлопнул дверью. или ещё тысяча причин, почему ему отказали в доме. стоило просто пойти извиниться. если любишь — прости. казуха же ему даже суп готовил, когда он болел. он умный и с ним интересно: и слушать, и говорить. нельзя же просто так отпустить человека, с которым вы так кликнули. он стучится в квартиру, улавливая звуки работающего телевизора, но никто не открывает. не услышал. скарамучча нажимает на звонок. они им редко пользуются, в крайние случаи, потому что казуха не любит громкие звуки. снова ни ответа, ни привета. кому: казуха казу, открой, пожалуйста. я не хотел опаздывать, правда! давай обсудим и я приготовлю что-нибудь на ужин. на телефоне почти нет зарядки. каэдэхара не отвечает ему даже спустя десять минут и ещё двух звонков в дверь. скарамучча скатывается по стене, чувствуя, как сильно давит грудную клетку. разве любящие люди так поступают? нет. неправильно сомневаться в казухе и его чувствах. с ним что-то не так. на этаж поднимается их соседка, вопросительно уставившись на скарамуччу. — он снова тебя домой не пускает? — пусть госпожа нахида и выглядит молодо, парень не обманывался этим. сумерские люди всегда выглядели куда моложе своих лет. — пойдём. попьём у меня чаю. скарамучча похож на большую грозовую тучу рядом с белым облаком, которое выталкивает из него весь дождь, накопившийся внутри, оставляя после себя приятный запах травы и цветов. он старался не грубить человеку, что разговорами мог удачно вытащить его из состояния-несостояния, но прежде, чем это вышло, нахида успела наслушаться пары нелестных предложений. по наблюдениям, она любила зелёный цвет, сладости и мягкие игрушки, которые шила на продажу с причудливым названием аранары. они были похожи на какие-то странные грибы со шляпками, а кухня её выглядела как самый настоящий телепорт из гавани лиюэ до традиционных домов в сумеру. куча вышитых платочков под каждую вазочку, тарелочку и прочую бытовую ерунду, которую тут можно было найти... в первые разы, когда она находила скарамуччу, сидящего у двери, он отпирался и кидал злые комментарии по поводу интерьера и вкуса, а, точнее, его отсутствия. нахида не обижалась, посмеиваясь, что становится похожей на свою мать в любви к мелким предметам декора. — я сделаю тебе чай, — бросила она, не спрашивая. — расскажи мне, как у тебя дела в последнее время? — о, прекрасно, — саркастично ответил тот. — всё как обычно, знаешь. учёба, подработка, ни слова от матери или сестры, опоздал домой и сижу под дверью. ну это ничего, я в этом сам виноват. нахида внимательно слушала его, не сводя взгляда, от чего каждый раз становилось неловко. скарамучча умолк, смотря на неё в ответ. тишина затянулась на минуту. — всё достаточно обычно. что тебе ещё рассказать? — как ты себя чувствуешь? — как будто по мне проехались асфальтоукладчиком. двумя. десятками, скорее всего. почему я вообще тебе что-то рассказываю? — парень положил голову на стол, лицом в стенку. цветочки на обоях хотелось разодрать ногтями, чего они такие радостные? розовые. и фиолетовые ещё. нелепые, просто ужасные!.. скарамучча чувствовал, как каждую клеточку заполняет злость. он мог бы сейчас сидеть дома под боком у казухи, но надо было идиотской полиции остановить его. надо было ему заснуть у тартальи, он вообще к нему больше не придёт, что за дом-то такой, где все спят? — ты не обязан рассказывать. но я задаю вопрос, а ты отвечаешь, потому что это этикет общения, — отвечает она, присаживаясь на стул рядышком. — скарамучча, почему казуха не пустил тебя домой сегодня вечером? он поднимает голову, морща нос. — я же сказал. опоздал. — разве домой можно опоздать? — казуха попросил прийти меня через полчаса. до этого он много раз мне звонил. но я был у тартальи, там же заснул, поэтому не слышал телефон. на улице остановили миллелиты. вот и не успел, вот и опоздал, — бурчит он себе под нос. что ей непонятно, тётке этой? логично же — опоздал, потому что опоздание это когда ты не приходишь к назначенному времени. она всегда задаёт столько вопросов про казуху. словно пытается что-то найти, какую-то информацию, выгоду. что будет нахиде, если она узнает об их общении? ничего. это бесполезные знания, которые нигде не пригодятся. — зачем ты всё это спрашиваешь? — я хочу, чтобы ты понял, что в конкретной ситуации домой опоздать нельзя. дом — туда, куда ты приходишь после прожитого дня, получая комфорт и успокоение для нервной системы. к чёрту картинки квартиры аякса. — да ну? и как ты получаешь успокоение во всей этой, — он обводит рукой помещение, — цветнине? на лицо нахиды лезет улыбка, но она её даже не скрывает. лучше видеть, как мальчишка дерзит, чем его же под дверью, ждущего с моря погоды. чайник вскипает, а скарамучча вздрагивает от неожиданности. — в этом и есть смысл, скарамучча. мне спокойно в моей, как ты говоришь, цветнине. тут никто не скажет, что картина на стене висит криво или чайник не подходит к фарфоровому набору. дешрет, мой покойный… товарищ, поддерживал меня. клеил эти обои, хотя цветы — не его любимый принт. никогда не был. парень поджимает губы, упираясь взглядом в картину. она в самом деле повешена криво, но скарамучча никогда об этом не заявлял. некрасиво делать замечания чьему-то дому. — кто сказал, что мне дома не спокойно? — никто. но раз спокойно, то хорошо. приходи ко мне, если что. вот, чай попить. я халву сделаю, мне кажется, тебе должно понравиться. — не фанат сладостей. — добавлю мускатного ореха для бо́льшей пряности. повисла тишина. скарамучча уплыл полностью в свои мысли, что крутились вокруг слов нахиды. если домой нельзя опоздать, то их с казухой съёмная — не дом. если он приходит к тарталье, когда захочет и чувствует себя там сносно (благодаря лони, конечно. не аяксу), то это дом? но дом может быть и человеком тоже. казуха его дом. пусть каэдэхара не говорит того же о скарамучче, он имеет это ввиду. где-то под коркой мозга. в подсознании. возможно?.. вина снова ложится на его плечи пуховым одеялом, придавливая сверху гантелькой весом в два раза больше, чем он сам. теперь вернуться ночевать к тарталье кажется привлекательным. — пошли домой, милый, — кто-то легонько трясёт его. скарамучча промаргивается, видя перед собой казуху. — казуха? — он смотрит на нахиду, что сложила на груди руки. женщина вздыхает, едва мотая головой из стороны в сторону, но он игнорирует жест, принимая протянутую к нему руку. — пойдем. — спасибо за приём, нахида, — учтиво кивает каэдэхара. — меня не было дома, а скарамучча наверняка забыл ключи. так ведь, дорогой? — названный прикусил губу и кивнул. нахида едва повела бровью. — пожалуйста. скарамучча, не забывай наш разговор и заходите на чай. до свидания. покидая квартиру, за парнем увязалось странное тяжёлое чувство, нашедшее себе место в животе. разливаясь неприятным жаром в животе, оно шептало, что нахида была права. неделя в квартире кого-то, кто принесёт ему кошку, кажется более привлекательной. но вдруг эта мудрая женщина не права? внутренний диалог не оставлял мозг в покое ни на секунду. парень пытался пресечь это, но всё смешалось в палитре восприятия в прекрасный цвет вины и сожаления, что он сразу не ушёл в северном направлении от их квартиры. — что она тебе сказала и что ты у неё делал? — казуха звучал угрожающе. — что? — что ты делал у нахиды? в животе тяжелеет на несколько тонн. хотелось послать каэдэхару далеко и надолго, но разум говорил, что это его вина. надо было послушаться. — я просто сидел под дверью, она вышла и предложила мне чай. больше ничего, — получилось неразборчиво и сбивчиво. — не оправдывайся. о чём вы говорили? или ты мне не доверяешь, чтобы рассказать о ваших маленьких разговорах за чаем? скарамучча ещё несколько раз повторил, что ничего не было. говорили ни о чём, об интерьере и её погибшем друге дешрете. чёрт, надо было ей ляпнуть такое! — я не лгу, казуха! она спросила, как я себя чувствую. всё! ты же знаешь, университет — не моё любимое место, она дала пару советов, как облегчить будни, ничего больше! — каждое слово казухи стреляло точно в лёгкие. выносить всё это было тяжелее и тяжелее. — ты лжёшь и я это чувствую, — каэдэхара пихнул его, не рассчитав силу, скарамучча тюкнулся спиной об угол столешницы. — заслужил. либо ты сейчас же мне всё рассказываешь, либо в следующий раз я тебя пихну к окну. — да пошёл ты, псих! казуха злобно усмехнулся, подавшись вперёд. скарамучча вздрогнул, ныряя под руки каэдэхаре, чтобы сбежать в противоположную сторону квартиры. хорошие рефлексы спасали всегда — через пару секунд парень оказался в их спальне, запирая дверь. — выйди. сейчас же! — что ты так бесишься? я просто попил чай с соседкой! — мне просто интересно. — я уже ответил на все твои вопросы. отстань от меня, казуха. — скарамучча, малыш, — жалобно протянул тот, — ну прости меня. я не хотел. просто переживаю за твоё состояние и всё. — поэтому пихнул меня? уходи, казуха, я не хочу с тобой разговаривать. скарамучча скатился по стене, уставившись в потолок. нахида права? домой нельзя опоздать, дома тепло и уютно, дома можно отдохнуть и оставить мирские заботы за порогом, отложить суету следующего дня. дома тебя любят, не пихают, не толкают, тем более, если это не в первый раз. он ненавидел и любил то, что нахида умела давить на какие-то его кнопочки, то самое знаменитое "достучаться в закрытую дверь". несколько часов назад так и было. на его коленях спала кошка, которую он вытащил с улицы. тарталья говорит, что она даже его не любит так, как скарамуччу. ему было комфортно ровно настолько, чтобы заснуть на диване. он не оставался ночевать ни у кого, если в этом не было острой необходимости. пусть иногда хотелось, казуха не позволял, говорил, что так обычно и до измены недалеко. каэдэхара стучал уже битые пять минут. как бы на двери не осталось вмятины, а то ещё от хозяйки перепадёт. открывать парень всё также не собирался, мало ли что ещё могло произойти. — раз ты такой, я ушёл, — не дождавшись ответа, пригрозил казуха. — слышишь? ухожу. «уходи», подумал про себя скарамучча. — ясно. напишешь, как успокоишься, истеричка. входная дверь хлопнула и в квартире стало тихо. у них в принципе шума не было, потому что каэдэхаре нравились спокойные места без лишних раздражающих факторов, но сейчас тишина давила на уши. чувство вины окатило его из ведра, переобувшись, говоря, что надо было остановить. теперь он обижен, а скарамучча виноват. мог бы и не выпендриваться, пойти на уступку, рассказать всё, что говорила нахида, сделать это шуткой, посмеяться, обнять любимого парня и спокойно уснуть. но теперь, его ждала только бессонная, наполненная беспокойством, ночь.***
— как она мне надоела, стерва старая! — тарталья в буквальном смысле падает на стул, роняя голову на стол. он бьётся пару раз, непонятно для чего, поднимая взгляд на мирно жующего скарамуччу. — вот скажи, скарамучча, если я пишу о методах дипломатических переговоров между защитниками ли юэ и правительственным органом мондштата, какая основная тема у меня будет? — эм… — сконфуженно тянет тот. — системы управления, документы о соглашениях и основные моменты переговоров? это так привычно. именна та часть жизни, которая, скарамучча уверен, не поменяется. она константа, аксиома. они с тартальей обедают вместе, жалуются на противные пары и преподавателей. скарамуш иногда зачитывает свои статьи, связанные с политикой, чтобы аякс посмотрел на них профессиональным взглядом. сказал, где можно подправить, а где можно добавить такую формулировку, чтобы остальные лишь гадали — природный дар, усердная учёба или минус в кошельке за такую работу. секрет был куда проще — рядом нужный человек. с казухой так посидеть можно было за редким исключением. он — литератор, будущий переводчик, что ездит по разным странам на переговоры, под крылом у небезызвестных лидеров государства. ему до политики, экономики, научных дискуссий дела никакого нет. да, иногда он пытается сделать вид, что слушает, но потом кто-то написал сообщение, на телевизоре включилась передача, которую каэдэхара очень-очень любит и ещё тысяча и одна отмазка. — вот! а что от меня хочет эта карга, я не могу понять, — аякс откидывается ему на плечо, подвывая о тяжести своей судьбы. — я так устал, муччи, у меня уже эта курсовая сидит в печенках. скарамучча диссоциируется из-за небрежно-аккуратного касания к себе. тарталья никогда не делал больно намеренно вне рингов. и никогда намеренно ему без приглашения: даже вот так ляпнувшись на него, парень чувствует только тепло и запах шампуня 21в1. пусть даже запах его не особо устраивает, но лучше так, чем вчерашний инцидент с казухой. синяк резко отдаёт стрелой в позвоночник, заставляя тихо ойкнуть от боли. они просто поспорили, окей? и казуха не намеренно толкнул его об угол стола. он же извинился. скарамучча сам виноват в том, что не уступил в их дискуссии. он же, всё-таки, умеет вести переговоры. куда делись все навыки? — у тебя всё в порядке? — тарталья подозрительно косится на застывшего парня. он подтягивается на руках, подпирая голову рукой. — да. вчера неудачно въехал в стол, ты на меня свою тушку скинул и нажал на синяк. — ой! извини, муччи, я не хотел, — тот виновато почёсывает нос, невинно хлопая глазами. скарамучча знает, что это правда. — как ты так умудрился? снова врать тому, кому врать хочется меньше всего. — казуха неожиданно зашёл на кухню и напугал меня, я отшатнулся и ударился, — пожимает тот плечами, не моргнув и глазом. — пройдёт через пару дней, он мне помазал синяк. вот это уже правда. казуха извинялся, целуя ему спину, пока наносил мазь против синяков. такой заботливый, а в споре виноват сам скарамучча. — вот как. просто скажу без контекста: если тебе нужна помощь, ты всегда можешь сказать об этом. на любом шифре, я раскодирую. — пфф, естественно, — отмахивается скарамучча. — я правда хотел бы знать, всё ли нормально, скарамучча, — тарталья с прищуром посмотрел на него. они держали зрительный контакт несколько секунд, склонив головы, как птички. были бы в аниме — на фоне звучала бы романтическая музыка, с обязательным скрипичным сопровождением и розами в рамочке вокруг. увы, они не в аниме, а за такие мысли скарамуччу можно было выпороть палками из отоги. — в чём претензия? тебе кажется, мне нужен психолог? — он дёрнул бровью, неторопливо откинувшись на спинку стула. тарталья покачал головой, прикрывая глаза, укладывая руку на спинку стула парня. словно так и надо было, словно это нормально. — только за последнее время ты в растерянности убежал к казухе. у тебя был напуганный вид. потом этот странный синяк, потом тот случай с «меня кошка поцарапала», друг твоего кавалера, что ночует у него и тебе места нет в квартире… — задумчиво протянул тот. — муччи, это не претензия. я на самом деле беспокоюсь, если я могу чем-то… парень набрал в лёгкие, казалось, весь воздух из помещения. погонять кислород по венам до мозга, чтобы думать было легче и спокойнее. тарталье не нужно рассказывать о чём-то. это не его проблема и скарамучча сам виноват. мог бы постараться, мог бы предложить провести время, мог бы что угодно! этого бы крутилось бесчисленное множество, подавлять желание показать себе язык в зеркале и сказать «а если бы кабы, то во рту росли б грибы» становилось почти невозможно. бы, бы, бы. бы. а если бы казуха постарался? а если бы не бился, если бы не защищался? а если бы не было этих глупых опозданий, а если бы он понял, что скарамуччу где-то задержали, а если бы не приставал из-за общения с другими людьми? а если бы вообще не казуха? а если бы тарталья был… кем? скарамучча отмахнулся. — мне не нужна помощь. ты, конечно, внимателен, но всё в норме. знаешь, что говорит моя мудрая соседка? в ссоре виноваты оба. я вспылил, казуха неаккуратно толкнул меня. всё. тарталья становился хмурым с каждым новым словом. — ты сказал, что он зашёл на кухню и напугал тебя. откуда взялось это «толкнул»? — я… знал, что ты будешь задавать вопросы. тут не о чем беспокоиться. стало стыдно за свои мысли, что было бы, если бы тарталья был его парнем. он тоже наказывает за опоздания? или проступки? или он тот самый заботливый, честный, с надёжным типом привязанности? снова глупости какие-то. казуха в чём-то прав, чем больше он общается с аяксом, тем больше сомневается в себе. (даже если правильнее сказать «в них», ни скарамучча, ни каэдэхара не хотят это признавать или произносить вслух.)***
тарталью уже не удивляло, что дорогие люди уходят. они могут пренебрегать им, использовать, насмехаться, но он рядом до тех пор, пока человек не уйдёт сам. и вовсе не важно — дать отпор, он даст. слепит такую же чёрную шутку в ответ, найдёт то, с чего можно поискать выгоду. увы, хлопнуть дверью и сказать «прощай» ему не удавалось. аякс в жизни насмотрелся достаточно, чтобы добровольно заниматься самобичеванием. есть дела посерьёзнее, да и поважнее. элементарно, совмещать учёбу и работу бывало сложно. организация, куда его взяли отличалась от обычных государственных сошек, что маялись в бумажках без лишних телодвижений. в университете требовали, на работе заваливали делами, а дома ещё и кошка. котов он любил, иначе не взял бы циклон к себе под крышу, но была куда более веская причина, чтобы оставить животинку у себя — невысокая бестия, с характером как у той же кошки. к себе не подпустит, цапнет за самое важное и не подходи. с лони скарамучча был похож: подушки на диване любимое место, а ещё можно помразотничать и не получить за это. выпросить что-нибудь вкусненькое и получить за красивые глазки и усталый вид. и обоих тарталья любил. конечно, по-разному, но любил. если циклон вызывала желание лежать в кроватке вместе с ней и не вылазить, поглаживая короткую, но мягкую шерсть. скарамучча же зудел под рёбрами. иногда он смотрел на него и чувствовал, как внутри что-то обрывается. кожа покрывалась мурашками, а глаза начинали нервно бегать туда-сюда-обратно, лишь бы не на него. со скарамуччей хотелось разделить семейный ужин в доме у мамы, его хотелось пригласить на этот дурацкий бал, что устраивает студенческий совет. брать за руку на людях, долго обниматься после работы, купать в своём внимании. даже пропустить работу, получить за это от начальства, предложить оформить его в свою командировку на кудыкину гору, хотя никто так не делает. а он сделал бы. — это так глупо, — говорит он сам себе, в тишину квартиры. в разделе своих сожалений за двадцатый год жизни можно было добавить «скарамучча не мой парень», приписать тёмным розовым маркером «не взаимно» и приклеить грустный стикер поверх. желательно, чтобы в формате а4. это почти как делать секретики, что тоня складывает из бумаги и клеит в свой личный дневник, а потом показывает брату. хвастается так, креативностью. тарталья хочет быть хорошим братом, поэтому не читает, что написано гелевой ручкой с запахом вишни, а просто треплет малышку по голове. — она же ещё мелкая, — однажды говорит ему итер. — там наверняка ничего важного, а ты и не пытаешься читать. — мне бы не хотелось, чтобы кто-то прочитал мой секрет, пусть даже я добровольно его показываю, — люмин дала брату подзатылок за глупый вопрос. — это называется «уважение личных границ». тарталье было с этого смешно. покажи он скарамучче этот секретик, его ревнивый бойфренд не оставил бы и рыжего следа на земле. надо же было влюбиться в занятого парня, который в жизни не подпустит ближе, чем на вытянутую руку с пропастью в удобную квартирку для посиделок. аякс глухо хмыкает, укладывая голову на руки. любовь, какая она бы ни была, не повод забивать на повседневные заботы, фиксируясь лишь на этом. но сегодня выходило. одиночество зудело слишком сильно. ему отвратительно сильно хотелось элементарного объятия и не больше — увы, невозможно. на один вечер можно было отложить дела и подхватить ключи от квартиры. какой там, ближайший бар от его дома? и даже отвлекаясь тарталья знал, что на задворках сознания он будет волноваться за скарамуччу, который явно в отношения не с тем человеком. и если бы только можно было как-то ему помочь, аякс положил бы мир на лопатки.***