Истинный комсомолец

Венти бежал по коридору, игнорируя возмущенные крики ребят, попадавшихся ему по пути. Он в очередной раз опаздывал на урок. На самом деле не было и дня, когда подобного бы не происходило. Хотя, иногда юноше все же приходилось выходить раньше, чтобы его вовсе не исключили за отвратительную посещаемость. Его красный галстук развевался от быстрого движения. Аккуратно завязанный поверх рубашки в начале пути, сейчас он больше напоминал яркий кусок ткани, который случайно появился на одежде и от которого надо всенепременно избавиться. Он никогда не завязывал его слишком туго, из-за чего постоянно получал выговоры от учителей. Ведь будущий комсомолец должен выглядеть опрятно, а не как...приличных слов у учителей никогда не находилось. «Воспитание не позволяет...» - думал Венти и игриво подмигивал соседям по парте, которые тщетно пытались скрыть улыбки за выглаженными рукавами белоснежных рубашек. Шалости непоседливого пионера веселили многих. Треугольный галстук в его руках часто превращался в игрушку, а значок он то и дело забывал где попало, за что ему также сильно влетало. Часто Венти припоминали тот факт, что он вообще-то дал торжественную клятву и обязан вести себя образованно и не нарушать правила. Когда такое происходило, его одноклассники предпочитали сидеть тише воды ниже травы, чтобы случайно не попасть под раздачу. Уж не сосчитать, сколько раз Венти угрожали тем, что исключат его из пионеров. Однако его умение работать с подрастающим поколением каждый раз останавливало учителей от подобного действия. Несмотря на хулиганистый характер, общаться с октябрятами юноша любил. Их наивные детские глаза, радостные улыбки, и чуть приоткрытый рот – все это заставляло чувствовать Венти себя лучше. Эти малыши вслушивались в каждое его слово, в которое он говорил и безоговорочно верили. Пионер не спешил нарушать их доверие и рассказывал всегда только правдивые истории. В очень хорошие дни он мог даже обучить их какой-нибудь науке, которую пионеры проходили в восьмом классе. Например той же истории, которая очень нравилась Венти.  Он чувствовал себя по-настоящему нужным, когда общался с октябрятами в свободное время. Даже выполнение заданий от школьного совета и комсомольцев не доставляли ему такого удовольствия, как общения с этими детишками. А выполнять поручение по типу «иди помоги бабушке вспахать огород» выполнять приходилось, иначе бы его точно исключили из пионер. Несмотря на то, что Венти делал вид, что ему все равно на это, юноша все равно боялся подобного. На протяжении всей жизни ему твердили, что исключение из октябрят, пионер или тем более комсомольцев – страшный позор, от которого невозможно будет отмыться. Сейчас никого из его родных уже не было в живых, однако страх, посеянный в нем еще в детстве, остался. «Если меня исключат, я подведу своих родителей...Не хочу..» Поэтому Венти каждый день посещал школу, выполнял вместе с одноклассниками какие-либо задания, посещал мероприятия и занимался с октябрятами, несмотря на то, что от подобного образа жизни его тошнило. Вот если бы можно было просто посещать школу... «Конечно, я поступал в пионеры и приносил клятву не только из-за родителей. Я действительно хочу помочь своей родине хоть как-то, вот только вся эта строгость и правила на каждом шагу мне не нравятся». Воспитанный в относительно вольных условиях, Венти не привык подчиняться установленным правилам. Ему казалось, что от подобного его тела сжимается, а воля покидает разум. Он чувствовал себя марионеткой в чужих руках, не способной контролировать собственное тело. Комсомольцы иногда были еще строже школьных учителей и поэтому юноша не любил их еще больше. Пионер задыхался и ощущал неимоверное давление каждый раз, когда кто-то из старших учеников замещал их занятий. Цепкий и холодный взгляд, следящий за каждым движением... Таким был и Чжун Ли. С тех пор, как Венти произнес торжественную клятву и вступил в пионеры, в его группу поставили комсомольца, который обязывался следить за младшим поколением. Он был просто ужасным, мега строгим человеком и не позволял даже слегка ослабить галстук на уроке. За опоздания он ставил минус, и в случае, если таких набиралось три штуки, докладывал учителям. Опаздывал Венти часто, проводил у них уроки этот человек тоже, поэтому неудивительно, что вскоре пионера отправили на директорский ковер. Он покаянно опустил глазки в пол, прося о снисхождении. Никто из старой гвардии не мог устоять против подобного. Взрослые не были столь строги, как комсомольцы, которые держались за свой пост честью и правдой. У них были чувства. Поэтому неудивительно, что они отпустили сиротку Венти, посоветовав все же не опаздывать на уроки к Дотторе. Ведь если чересчур правильный комсомолец с жесткими, но справедливыми, методами преподавания пожалуется на него еще несколько раз, так просто отвертеться не получится. Годы под предводительством Дотторе были самыми худшими как в жизни Венти, так и в жизни его одноклассников. Пионеры даже после уроков боялись дышать в присутствии пепельноволосого комсомольца, желая зарабатывать минусы, которые Дотторе лепит так, как в последний раз. Наконец, когда пионеры поступили в седьмой класс, уже подросшего комсомольца отправили следить за другой школой. Одноклассники Венти облегченно вздыхали, избавившись от гнета. Что уж говорить о юноше с косичками, который в отличие от своих послушных и спокойных пионеров-одноклассников был тем еще фруктом. Он вдыхал появившийся воздух свободы полной грудью, наслаждаясь своей жизнью, шутя над другими пионерами и проводя время с октябрятами, практически забив на уроки. До тех пор, пока школьный совет не поставил в их группу нового комсомольца. Чжун Ли, как он сам назвал себя на первой встрече, был довольно эрудированным подростком. Для своих пятнадцати лет он знал больше, чем некоторые взрослые. Не бросался знаниями ради самого факта этих знаний, а говорил нечто умное лишь в подходящее время, отчего его слова приобретали еще большее значение. Он был довольно справедливым, никогда не ругал просто так. Даже если пионеры наподобие Венти вставали в позу и не хотели выполнять какое-либо поручение или же делать домашнее задание, он спокойным голосом приводил такие аргументы, к которым было невозможно не прислушаться. Тихий успокаивающий голос вводил юношу в транс, отчего тот действительно стал более спокойным. Пионер в полной мере зауважал Чжун Ли, когда в результате недопонимания Венти обвинили в том, что он разбил окно, несмотря на то, что последний вообще был ни при чем. Комсомолец все таким же спокойным голосом попросил опросить свидетелей, в результате чего выяснилось, что никаких окон пионер не разбивал. Венти ходил на все уроки, которые вел комсомолец. Когда тот приходил к ним в свободное время, чтобы поговорить и всенепременно рассказать что-то интересное, пионер всегда был на месте, окруженный своими одноклассниками. Когда Чжун Ли приглашал их пить чай, Венти никогда не отказывался. Когда он просил помочь ему с чем-либо, юноша всегда поднимал руку первым. Когда он задавал даже самое детское поручение, подходящее больше для октябрят - Венти всегда вызывался. Благодарный блеск теплых янтарных глаз заставлял его плавиться. Несмотря на небольшую разницу в возрасте, пионер чувствовал себя мелкой букашкой по сравнению с мудрым комсомольцем. Но при этом он всегда чувствовал себя в безопасности, когда находился в одном помещении с Чжун Ли. Знал, что тот не даст его в обиду. Когда Венти поступил в восьмой класс и настал его последний год в качестве пионера, он стал еще больше времени проводить с Чжун Ли. Сам не понял как, просто теперь он еще чаще старался помогать ему с какими-либо делами, отчего заслужил уважение и доверие более старшего человека. По-крайней мере он объяснял себе внеплановые личные встречи за чашечкой чая где-нибудь в глубине парка именно так. Чжун Ли не позволял ему прогуливать уроки. Ну как не позволял..Комсомолец ни разу не говорил пионерам о том, что запрещает им это делать. Ведь так все равно никто не поступал. Слишком уж большим уважением пользовался Чжун Ли в рядах их группы пионеров. Да и кроме того, разочарованный взгляд комсомольца...нет, Венти определенно не хотел его видеть. Собственно, именно поэтому их встречи всегда проходили вечером после школы, когда комсомолец заканчивал со всеми делами, поручениями школьного совета и главы партии, и наконец отправлялся отдыхать. Разумеется в обществе Венти. В одну из таких встреч пионер слишком сильно расчувствовался. Глубокий и спокойный голос Чжун Ли, его янтарные глаза, блестящие в свете заходящего солнца, изящные пальцы, склоненные над тетрадкой Венти, в которой тот до этого писал сочинение, длинный хвост, сейчас неаккуратно лежащий на чуть растегнутой рубашке, идеально прикрепленный галстук и значок - все это стало столь привычными вещами всего лишь за год. Но в то же время сейчас, смотря на такого Чжун Ли, юноше хотелось...Он сам не понимал чего ему хотелось. Просто когда он смотрел на комсомольца, то ощущал, что сердце начинает биться быстрее, а щеки краснеют как у школьницы, решившей признаться старшекласснику-комсомольцу за забором. Впрочем, Венти явно не далеко ушел. Склонившись над столом и приблизившись к лицу комсомольца, он взял того за подбородок. Чжун Ли замолчали поднял на него вопросительный взгляд. Его брови приподнялись, явно выражая непонимание. Юноша и сам не понимал, что сейчас делает. Еще несколько миллиметров и лицо Венти оказывается прямо напротив лица комсомольца. В последний момент тот успел прикрыть тетрадкой пионера происходящее непотребство. Целовался пионер не умело. К его огромному удивлению инициативу на себя взял Чжун Ли, который по всем законам комсомольства, СССР и чего-либо еще должен был отстраниться и наругать Венти, рассказать все главе пионерского движения, чтобы юношу исключили из пионеров навсегда за подобное поведение. Однако же, эрудированный подросток не отстранился. Он лишь сильнее припал губами к губам Венти, языком заставляя его приоткрыть губы. Чжун Ли тут же начал исследовать рот пионера, резкими движениями проводя языком по его зубам. Когда воздуха стало не хватать, юноша легким движением оттолкнул от себя Чжун Ли. Мышцы от кислородного голодания ослабли, поэтому движение вышло еще более слабым, чем он планировал. Тем не менее, комсомолец послушно отстранился на несколько миллиметров. Меж их лицами повисла тонкая ниточка слюны. Венти облизал губы, разорвав ее. Он вытер намокший от слюны рот рукавом рубашки и уставился на Чжун Ли то ли восхищенным, то ли удивленным взглядом. «Наверное в своих книжках так целоваться научился» - первая мысль, мелькнувшая в голове пионера. Комсомолец судя по всему прочитал все по его лицу и отвел взгляд. Руку с тетрадью Венти он опустил обратно на стол, однако явно не с намерением продолжать проверку сочинения. Между ними повисло неловкое молчание. - Слушай, Чжун Ли... А можно я теперь буду прогуливать пары? Мне просто очень понравился твой чай. Губы комсомольца растянулись в легкой улыбке. - Только если чай ты будешь брать у меня из комнаты.