О сне

Келус находил себя подлецом, и он это тщательно скрывал. За громким смехом, бессмысленной болтовнёй и легкомысленным поведением Келус мог безвозмездно скрывать свою непростую часть характера. И, может быть, в определённые моменты он был готов склониться в сторону того, что являлся патологическим лгуном, если бы большая часть его слов не имела под собой подоплёку из искренности и крохи наивности. Но Келусу приходилось врать, чтобы делать самого себя немного счастливее. Чтобы урвать момент полного умиротворения, наполненного пиликаньем базы данных и размеренного дыхания Дань Хэна. Он из раза в раз устраивался на чужом футоне, так благородно предоставленном другом, укрывался одеялом, на котором оставался успокаивающий запах. Келус не сразу осознал, что нахождение в комнате Дань Хэна влияло на него даже слишком сильно. Только рядом с ним Келус с удивлением обнаруживал, как иногда приятно помолчать в чьей-то компании, а потом просто уснуть, обмолвившись парочкой фраз в лучшем случае. Но юного первопроходца всё устраивало. Даже то, что чтобы прийти в комнату Дань Хэна, ему приходилось бросать что-то из разряда: «мне приснился кошмар, я не могу уснуть в одиночестве». Ему никогда не отказывали. И Келус бессовестно пользовался добротой Дань Хэна, приходил чуть ли не каждую ночь, потому у него даже не уточняли причину. Она была одна и та же, но Келус, словно для себя, продолжал оправдываться. В какой-то момент ложь перестала ею быть. Тогда, когда по велению судьбы Келус остался в своей комнате и… не смог сомкнуть глаз. Не хватало мелких горящих лампочек, сосредоточенного сопения рядом с головой и Дань Хэна. Когда Дань Хэн решил посетить Лофу с целью изучения культурных традиций и пополнения базы данных, Келус той же ночью тихо пробрался в его комнату. Знакомые звуки окутали его в тот момент, но лишь спустя несколько часов бесцельного лежания до него дошла простая мысль — он засыпал не от обстановки, а от присутствия в ней Дань Хэна. Поэтому Келус продолжал врать до тех пор, пока в одну из ночей ему не приснился настоящий кошмар. Кошмар о том, как Стелларон, беспокойно бьющийся у него в груди, вырывался наружу, атакуя каждого пассажира Звёздного экспресса. Как Келус собственными руками уничтожил обретённые дом и семью. Келусу действительно хочется взвыть, когда он просыпается в холодном поту на диване общего вагона. Он трясёт головой, приводя себя в чувства и желая забыть о выражении лица Дань Хэна перед пробуждением. Первопроходец забывает об этом до следующей ночи. До тех пор, пока этот же сон не снится ему снова. Почему-то обычное сновидение выматывало Келуса намного больше, чем сражение с ауруматонами. Когда это происходит вновь и вновь, Келус для себя понимает, что ему становится страшно спать. Он завязывает с приходами к Дань Хэну, потому что уверен на все сто двадцать процентов — он точно заснёт и не сможет выбраться из этого кошмара. И Келус должен признать, что испытывать страх очень неприятно. Но, кажется, привычка проводить поздние вечера в компании друг друга выработалась не только у Келуса. Это он осознаёт в момент, когда на пути к собственной комнате его вылавливают, как глупую зверюшку. Дань Хэн не стоит слишком близко, но и не далеко. Смотрит на Келуса нечитаемым взглядом, а он только и может, что нервно сжимать и разжимать кулаки. — Почему ты больше не приходишь? — судя по тону, Дань Хэну неловко об этом спрашивать. Многие могли назвать его холодным и нелюдимым, но Келус точно знал, что Дань Хэн умел проявлять теплоту и заботу, просто немного по-своему. — А ты уже соскучился? — отшутился Келус. Почему-то именно сейчас, когда в глазах напротив плескался намёк на беспокойство, он ощутил вину за обман и пользование доверием Дань Хэна в своих корыстных целях. — Мне просто больше не снятся кошмары. Так что не переживай, больше я не буду тебе мешать и занимать твоё спальное место, ха-ха! Голос Келуса кажется наигранным даже ему самому. Он даёт себе мысленную оплеуху, а потом ещё одну — для профилактики. — Уверен? — Конечно! С чего бы мне тебе врать? — Келус, когда ты в последний раз смотрелся в зеркало? Этот вопрос делает под выстроенной Келусом баррикадой подкоп. Он вновь посмеивается и складывает на груди руки, стараясь удерживать на лице улыбчивость. — Смотрю прямо сейчас. Ты ведь слышал, что глаза — это зеркало души? — Келус начинает нести бред. — Это не очень смешно. Особенно, когда под твоими глазами огромные круги впридачу с мешками. Ты не хочешь рассказать о том, что происходит? Келусу остаётся только тяжело вздохнуть. Он молча приблизился к Дань Хэну, скользя по нему взглядом и задерживаясь на лице. — Как ты отнесёшься к тому, что я — врун? — на лице Дань Хэна видны сомнение и просьба продолжать. — Если я скажу тебе, что до этого момента я пользовался твоей добротой? Келусу почему-то тяжело изъяснить свои эмоции так, чтобы его поняли. Он всё ещё путается в описании своих чувств с тех пор, как проснулся на «Герте». Ему хочется быть услышаным, поэтому приходится выражаться так, как умеет и может. — И каким образом? От этого вопроса он тушуется и слегка вжимает голову в плечи. Так вот как чувствуется признание в своих злодеяниях? — У меня никогда не было кошмаров, а я приходил, просто потому что с тобой… эм… классно? Потом они почему-то на самом деле стали мне сниться и поэтому я больше не прихожу, — он тихо выдыхает и отворачивается в сторону. Келусу не хочется смотреть на разочарованое выражение лица. Дань Хэн затягивает с тем, чтобы ответить. — То есть ты придумывал предлог, просто чтобы… провести со мной время? Звучало хуже, чем Келус ожидал. Отчего-то он почувствовал странное сжатие в груди и животе, поэтому появилось необъяснимое желание сбежать. Так он и собирался сделать, разворачиваясь в изначальном направлении. К сожалению, Дань Хэн схватил его за жёлтый ремешок на плаще. Келус точно его отрежет! — Куда ты собрался? — Логично, что я хочу сбежать с места преступления. — И в чём твоё преступление? — Ты что, психолог? — Просто человек, который соскучился по кому-то важному для себя. Келус ощутил, как его глаза полезли на лоб. Он медленно развернулся к Дань Хэну, так и застыв в полуобороте. — Ты в курсе, что у тебя заторможенная реакция, раз ты на вопросы отвечаешь с таким опозданием? — А ты всегда язвишь, когда смущён? — Келус почти задыхается от такого заявления. Да чтоб он и смутился?! — Только не делай такое лицо, я всё ещё волнуюсь о твоём состоянии. Пойдём со мной. И он бы рад пойти, но что-то его останавливало. Келус всё ещё считает, что поступил плохо по отношению к Дань Хэну, хотя тот, кажется, так не считает. Его тянут за этот треклятый ремень, и Келусу ничего не остаётся, кроме как поравняться с этим наглецом. Кажется, он улавливает на чужом лице довольство. — Как-то это странно, ты так не считаешь? — спрашивает Келус, когда он всё же следует за Дань Хэном по пятам. — О чём ты? — Ты вроде как должен злиться. — Нет. Я даже рад твоему признанию. Келус его не понимает и хочет уточнить, но не успевает — Дань Хэн открывает дверь и впускает его внутрь. Атмосфера здесь всё ещё уютная, и Келус рад бы забить на всё и завалиться спать, но не может. Он всё ещё помнит о причине прекращения своих визитов. Приходится стоять в дверях, даже когда Дань Хэн выжидающе на него смотрит. Келус мнётся на месте, но всё же делает шаг вперёд — он надеется, что это не ошибка. Дань Хэн тут же усаживается на футон и похлопывает рядом с собой. Подзывает. И Келус подходит. Усаживается и вытягивает ноги, но не смотрит на Дань Хэна, потому что, кажется, не остаётся сил повернуть голову. Это место ассоциируется с тишиной и отдыхом, поэтому он усиленно смаргивает сонливость. Нужно сопротивляться, иначе… — Ложись спать. А я буду рядом, — предлагает Дань Хэн, но Келус отнекивается. — Я бы рад, но мне снова приснится преследующий меня кошмар. Он ужасен и я не хочу переживать это снова. Дань Хэн смотрит на него без слов, а потом вдруг давит на плечи Келуса, практически насильно укладывая навзничь. Он продолжает нависать сверху и удерживать его на месте, но не делает ничего более. — По шкале от одного до десяти, на сколько ты мне доверяешь? — вдруг спрашивает Дань Хэн. — А варианта «ноль» нет? — подхватывает его игру Келус. — А ты бы хотел его выбрать? — Нет, — даже слишком быстро отвечает он и прищуривается, — ну, может… сто? Если ты так дотошен, то десять. — Но при этом ожидал, что я буду ругать тебя, как ребёнка? — Отстань, — бурчит он и отворачивает голову, — это вообще другое. Дань Хэн от его реакции только низким голосом смеётся. Сердце Келуса делает кувырок. И потом делает ещё парочку сальто, когда Дань Хэн вдруг заваливается рядом. Это всё ещё его комната и его футон, но Келусу от этого не легче! Он понимает, что от сонливости не осталось ни следа. — Останешься тут, пока не выспишься. — Ты в курсе, что насильное удерживание — незаконно? — Так ты против? — …нет, — тихо признаётся сам себе Келус и переворачивается набок. Так, чтобы быть лицом к Дань Хэну. Они больше ничего не говорят, но Келус знает, что чуть позже они обсудят ещё много вещей. У них полно времени, о чём каждый осведомлён. Неожиданно, но осознание такой простой вещи, как наличие времени на то, чтобы разобраться и научиться распознавать собственные эмоции, успокаивает. Келус неторопливо опускает веки и чувствует с противоположной стороны шевеление. Видимо, теперь и Дань Хэн повернулся к нему. — Если мне снова приснится тот кошмар, то ты будешь месяц приносить мне еду в постель и делать массаж, — ворчит неразборчиво Келус, но Дань Хэн всё понимает. — Тогда позволь мне… — Делай, что хочешь, — бросает он, прежде чем вдруг громко и удивлённо выдохнуть. Келуса обнимают. Обнимают так, что он неожиданно чувствует себя защищённым. Удивление быстро сменяется прежним спокойствием. Может, причиной тому был запах Дань Хэна, а может — его тепло. Келус в очередной раз убеждается в том, что Дань Хэн положительно влияет на его сон. Особенно после того, когда утром он с радостью сообщает — ночью он видел мусорный бак Белобога. С тех пор Келусу не снятся кошмары.