Кто-то другой "Jeder andere"

      Птицы щебетали так дико и громко, словно Четвертой мировой войны ниндзя и не было. Трава была все еще мокрой и крепкой, будто войска ее никогда не вытаптывали.       Солнце ярко взошло над горизонтом, не омраченное ни одной тучей. Их лучи пронзили густую тьму, царившую в ту ночь. Последние звезды исчезли.       Кабуто вдохнул свежий утренний воздух и отряхнул свой плащ, запыленный от изнурительной работы. Нижний край был мокрым, потому что ребенок ранее опрокинул емкость с водой. Его левый рукав был в крови, рана от самого сложного ранения снова открылась.       Он трудился последние двенадцать часов, и следующие двенадцать не станут исключением. Сейчас был единственный момент, единственные пять минут, в течение которых он мог позволить себе немного отдохнуть.       Усталость сковывала все конечности. Всю ночь он использовал чакру, и она заканчивалась невероятно быстро. Медику было невозможно самостоятельно сдержать все новые случаи лихорадки.       Кабуто был один.       Но он не был обычным врачом.       Он провел рукой по волосам и тяжело вздохнул. Было неправильно жаловаться. Ведь он выбрал такую ​​жизнь после войны. Вернулся домой, в единственное место, откуда его бы не выгнали снова.       Он пошел домой. Спустя почти бесконечное количество времени.       С меланхолией он посмотрел на небольшой приют, который был его домом до того, как его заставили вступить в АНБУ.       Теперь это стало крошечной больницей. Детей, живущих здесь, все еще обучали медицинским дзюцу, что тогда и что сейчас. Но иногда случалось, что многие жильцы заболевали одновременно.       У них почти не было возможности оборудовать здесь карантинные помещения, и из-за слабой изоляции начинались эпидемии.       И Кабуто, безусловно, лучший медик, больше всего жертвовал собой для лечения.       Потому что он этого хотел. И потому что он должен был.       Но даже этим он не мог искупить свои ошибки.       Становилось все ярче и ярче. Он уже собирался вернуться, чтобы сменить влажные полотенца и дать достаточно остывшее лекарство, когда что-то его остановило и потрясло до глубины души. Он это почувствовал.       Он чувствовал его.       Он чувствовал его присутствие каждым волоском, на него реагировала каждый из миллионов нервов и клеток в теле.       Кабуто обернулся и уже ни капельки не удивился, когда увидел Орочимару, вышедшего из соседней рощи.       И все же он тяжело сглотнул. Он не видел его с окончания войны. Очнувшись от вечного Цукиёми, они просто тихо разошлись.       Время от времени он замечал его присутствие, чувствовал, будто за ним наблюдают… и встречал змей в местах, в которых их по определению быть не могло.       Он медленно подошел ближе и вскоре уже стоял перед ним.       — Кабуто…       Медик невозмутимо посмотрел на него.        — Как твои дела? — Он не мог оторвать свой пытливый взгляд, никогда не мог этого сделать. Как… Всю свою жизнь его учили находить болезни и раны как можно быстрее и затем лечить их.       Лицо Орочимару было немного осунувшимся. Бледный, как всегда. Без каких-либо вопросов мозг Кабуто рассчитал возможный вес.       И этого было явно недостаточно.       — Ты все еще смотришь.       — А ты все еще старая змея.       Орочимару снова от удовольствия раскрыл тонкие губы, когда в этот момент из дома выбежал маленький мальчик лет пяти.       — Кабуто! Ха, Кабуто-сама! — Он прибыл, задыхаясь, и полез в карман своей светлой формы. — Куруи снова становится хуже. Ей нужна ваша помощь, — он умоляюще посмотрел вверх и только тогда заметил Орочимару. Вздрогнув, маленький мальчик отступил назад, в его глазах читался страх и тревога.       — Все в порядке, — сказал Кабуто мягким голосом. — Я приду прямо сейчас.       Его черные глаза, все еще скрытые очками, с тревогой следили за малышом, который бежал обратно в дом. Когда он снова посмотрел на своего старого господина, все беспокойство исчезло, и Орочимару будто заледенел.       Он всегда ненавидел, когда Кабуто бросал на него этот нелепый докторский взгляд, но теперь…       Ну, Орочимару понятия не имел, сколько сил и контроля потребовалось парню, чтобы не взглянуть на него именно так.       — Что… что ты собираешься делать сейчас? — тихо спросил молодой человек и поправил очки. Снова он использовал свой старый способ скрыть взгляд.       Но ему ничего не ответили.       — Ладно, я не буду продолжать спрашивать.       Солнце заливало все еще более ярким светом, но сильно теплее не становилось.       Сколько же всего крутилось у Кабуто на языке.       Этот Орочимару мог остаться здесь. Даже если это звучало невозможно. Если бы он был полностью честен с самим собой, он бы без раздумий бросил все в этом месте. Если бы Орочимару захотел снова путешествовать с ним, ему даже не придется спрашивать об этом.       Взгляда, грубого жеста рукой, шипения было бы достаточно. Достаточно, чтобы снова привязать его к себе на небольшую вечность.       И Кабуто ненавидел себя за это.       Но он ничего не сказал и не спросил. Он молчал и смотрел на Змея сквозь очки.       — Почему именно это место? — спросил Орочимару через некоторое время. Взгляд Кабуто на мгновение скользнул по полу, но тут же резко вернулся.       — Они молоды. Они единственные, кто не знает, что я делал на войне, — он глубоко вздохнул. — Не тебе меня осуждать.       Слабая улыбка тронула уголки рта Орочимару.       — Ты путешествовал со мной много лет. Ты убивал от моего имени. И тебе было все равно.       — Ха. Да, это правда. Но это вряд ли можно сравнивать. Это была не работа… быть с тобой. Напротив. — Его взгляд был на удивление твердым и жестким. Кабуто удивился самому себе. — Я был горд. Опять война…       — Разве война не была в твоих интересах?       Кабуто ничего не ответив, устало закрыл темные глаза.       — Иди, — попросил его саннин. — Ты нужен им.       Кабуто снова поднял глаза, его ноздри раздувались от гнева. «Ты мне тоже нужен» звучало бы слишком похоже на оскорбление, чтобы он мог это сказать. Даже если бы он решился это сделать.       — Но им нужна твоя помощь больше, чем мне.       Кабуто подпрыгнул и застыл. Как он мог забыть, что Орочимару читает его как открытую книгу…       В глазах Змея мелькнуло что-то злое.       — Кроме того, я всегда могу поискать другого медика.       Кабуто сжал руки в кулаки. Теперь кровь была не только на рукавах, но еще и на ладонях. Он почти рассмеялся.       — Меня может лечить любой другой врач.       Кабуто прищурился. Волосы рассыпались по его плечам и немного закрыли лицо.        — Любой другой кто достаточно хорош для этого.       Кабуто закусил губу. Орочимару тихо рассмеялся.        — И действительно, кто-нибудь другой явно действовал бы мне на нервы меньше, чем ты.       Кабуто сердито выпустил поток воздуха, очень похоже на злобное шипение.       — Но любой другой давно бы позволил мне умереть. Любой другой оставил бы меня умирать одним днем, если бы захотел.       Кабуто горько улыбнулся.       — Поверьте, бывали дни, когда я был близок к этому.       Старший ниндзя засмеялся.       — Мне нравится так думать. — Он сделал еще два шага к Кабуто и оказался с ним плечом к плечу. Затем он поднял правую руку и позволил маленькой, тонкой змейке выползти из рукава. Она быстро обвилась вокруг шеи Кабуто, едва умещаясь на его шее. Но она не сжимала. Она просто лежала там.       — Она бы убила кого угодно, — прошептал он дрожащим голосом. А Кабуто, к своему удивлению, был спокоен.       — Ей осталось жить неделю. А пока подумай об этом.       Он сделал шаг назад. Затем посмотрел в темные глаза своего бывшего спутника и увидел, что его решение уже давно было принято. Тем не менее он снова развернулся и пошел своей дорогой. Покинул Кабуто на неделю, потому что теперь он стал честным шиноби.       Это одна неделя, чтобы решить, чего он действительно хочет.       Или кого.