the deviant moon.

Мои глаза все еще были закрыты после короткого по ощущениям сна, а тело начинало сводить от холода. Руки автоматически потянулись вниз, натягивая края одеяла до подбородка, чтобы хоть немного согреться. Я зябко поерзала на кровати, что внезапно стала казаться мне чертовски неудобной: должно быть, неудобно спала и заработала временную боль в спине. Однако, несмотря на логические размышления, что-то не сходилось. Кровать скрипела так, словно сейчас развалится прямо подо мной, а одеяло, в котором я пыталась согреться и четко помнила его как мягкое, теплое и довольно тяжелое нечто, ощущалось практически невесомым и каким-то уж слишком паршивым. Нехотя, я разлепила глаза, утыкаясь взглядом в обшарпанный светлый потолок, уж сильно не похожий на привычную мне комнату. Прошлую сонливость как рукой сняло, на место ей пришла самая настоящая паника. Я резко подскочила на кровати, садясь и непонимающе озираясь по сторонам, усиленно моргая и стараясь прогнать любые остатки сна. — Что за черт? — я пробормотала, видя перед собой совсем простенькую комнату, серую, явно старую. Из-за занавесок пробивался тусклый, но все же солнечный свет, слабо освещая скудное пространство вокруг меня. Одно было ясно точно: это была не моя комната. Я понятия не имела, как оказалась тут, учитывая, что засыпала в своей собственной комфортной кровати, в своей привычно обустроенной квартире. Логическая цепочка не связывалась, агрессивно предлагая пощипать себя за все части тела — я точно проснусь. Однако, действия оказались бесполезными, не вызвав никакой реакции, кроме приглушенной боли в руке. Взгляд наткнулся на стоящий неподалеку стол, напоминающий парту из далекой начальной школы, однако и он был пуст. В комнате вообще буквально не было ничего, кроме кровати, стола и небольшого шкафа, стоящего у стены. В той же самой стене была дверь — стоило ли из нее выходить? Руки сомкнулись на собственных плечах, потирая и стараясь согреть замерзшее тело. Какого черта так холодно? И какого черта плечи ощущаются настолько худыми и костлявыми, будто я сбросила за ночь килограмм десять? Я так и не успела решить, стоит ли мне встать с кровати и вообще двигаться с места, как входная дверь открылась, впуская внутрь довольно высокий и худощавый силуэт. Это был мужчина, вернее, молодой парень. Полумрак в комнате не давал толком рассмотреть что-либо подробнее, но незнакомец закрыл за собой дверь, заставляя мои брови подняться в немом вопросе, но все еще не проронить ни слова. — Уже проснулась? — юноша задал вопрос. Однако, понять мне это удалось не сразу, ведь его речь не была на привычном моему слуху языке, а была на чистом английском. Британском, судя по акценту и соответсвующим хриплым нотам. Черт возьми, я никогда толком не различала, что эти британцы с их акцентом говорят. — Я задал вопрос, Ева. Судя по всему, я молчала слишком долго, пытаясь разобрать черты лица парня и что вообще происходит. Единственное, что мне удалось ему ответить, было неуверенное: — Кто такая Ева? Вопрос встретили хмуро приподнятые темные брови, а юноша подошел на пару шагов ближе, чуть склоняясь, чтобы посмотреть в мои явно удивленные и напуганные глаза. С такого расстояния я могла разглядеть его лучше: кудрявые, почти черные волосы, густые изогнутые брови, заостренные скулы и темные глаза. Парень был привлекательным, но что-то в его внешности отталкивало. Скорее, даже в его взгляде, который анализировал каждую эмоцию на моем лице, пока его губы были сомкнуты в тонкую линию. — Ты совсем рассудок потеряла? Особых умственных способностей я от тебя не ожидал, но собственное имя забыть — особый уровень слабоумия, — юноша говорил достаточно медленно и надменно, растягивая слова, словно знал, что для обработки его речи мне нужно больше времени. — Что? — вымолвила я, будучи еще более запутанной тем, что он сказал. Почему он разговаривал со мной так, будто мы знакомы? Смотрел на меня так, будто знал меня вдоль и поперек, знал каждую мою мысль и тайну. — Ты явно не в себе, — парень раздраженно выдохнул, а в следующую секунду сократил расстояние между нами до минимума, опаляя мое лицо теплым дыханием. На контрасте это показалось почти приятным, пусть и пугающим. Следом уже и его руки легли на мои плечи, слегка сжимая и притягивая к себе одним легким движением до тех пор, пока наши губы не сомкнулись в сухом, но длительном поцелуе. Я настолько не понимала, что происходит, что не отстранялась, позволяя незнакомцу вторгнуться языком в мой рот, очерчивая ряд зубов и нёбо. Меня явно дернул какой-то черт, ведь я начала неосознанно отвечать на поцелуй, практически автоматически цепляясь за единственный источник тепла в комнате. Спустя несколько долгих секунд юноша отстранился, на его губах играла едва заметная во мраке усмешка. — Лучше? — Нет, я понятия не имею, кто ты, — в этот раз мой ответ последовал практически сразу, вызывая удивление уже у парня. Он сощурил глаза, внимательно осматривая меня с головы до ног и чуть склоняя голову вбок. — Прошу заметить, что ты только что целовала меня в ответ. Слабая попытка привлечь внимание, да и паршивая, Ева, — его ответ был спокойным и тихим, но достаточно отчетливым, чтобы я могла услышать. — Я в смятении, — я ответила, слабо пожимая плечами. — Я понятия не имею, кто такая Ева и почему ты говоришь со мной на английском. Более того, я понятия не имею, что я вообще тут делаю. Глаза брюнета сощурились еще сильнее, а после последовал вздох. Парень выпрямился в полный рост, делая шаг назад и скрещивая руки за спиной. — А я-то в каком смятении. С каких пор недельная простуда вызывает амнезию? — его явно раздражало то, что я говорю. А меня, в свою очередь, начинало раздражать то, что я не понимаю, о чем говорит он. Я отвела взгляд, переводя его на свои руки и внимательно осматривая. Руки как руки. Та же форма пальцев, ногтей, но они стали худее. Бледные ноги, что я высунула из-под одеяла, тоже казались практически тощими, но все еще были моими — те же родинки и несколько мелких шрамов из детства. Руки потянулись к лицу, ощупывая его черты, а после, убедившись в нормальности, начали перебирать пряди собственных темных волос, что оказались значительно длиннее, чем должны были. — Да какого хрена… — я выдохнула на русском, почти в отчаянии, тут же поднимаясь с кровати и стараясь найти хоть одну зеркальную поверхность в комнате, чтобы посмотреть на себя. Присутствие незнакомца волновало меня меньше всего, а вот паника завладевала разумом все сильнее. — Где я? — спросила я в смятении, но уже на английском. — Опять ты со своим русским… Говорил же, завязывай. Ты в приюте Святого Вула, но ты явно не в себе, — ответ последовал в еще более раздраженном тоне, чем раньше. Темные глаза, казалось, буравили мой затылок, заставляя чувствовать себя еще более некомфортно. — Буквально. Я не в себе. Ты прав, — я тяжело вздохнула, поворачиваясь к нему вновь и устанавливая зрительный контакт. Когда я стояла на ногах, юноша казался уж слишком высоким — моя макушка едва дотягивалась до его подбородка. — В приюте? Я не имею ни малейшего представления, как я тут оказалась и кто ты такой. Я легла спать у себя дома, как обычно, но проснулась уже тут, причем явно в другой стране. Мой голос звучал неуверенно и почти напуганно, хоть я и пыталась это контролировать любым возможным образом. Кажется, парня довело это окончательно, потому как он вновь притянул меня к себе за плечи, но, вместо ожидаемого повторного поцелуя, он заглянул в мои глаза. Заглянул так, что землю из-под ног словно выбило, в ушах загудело, а в сознании начали бешено проноситься воспоминания из моей жизни. Привычной мне жизни. Собрав все силы в кулак, я оттолкнула брюнета от себя, быстро отступая назад и вжимаясь спиной в холодную стену. — Какого… — Так ты не врешь, — плавно выдохнул парень, вновь приближаясь ближе и явно изучая меня глазами, — я думал, эта идиотка уже совсем тронулась. Впрочем, скорее всего, так и произошло, раз случилась подобная… Подмена. — Подмена? — я неуверенно переспросила, все еще стараясь держаться на расстоянии от незнакомца. — Что ты вообще сделал? Как ты проник в мою голову? Вопросов с каждой минутой моего пребывания тут становилось еще больше, а ответа пока что не было даже одного. — Позже, — сдержанно произнес парень, отодвигая меня от двери, ведущей за пределы комнаты. — Приведи себя в порядок и спускайся вниз, на завтрак. Миссис Коул не терпит опозданий и неприемлемого внешнего вида. После этих слов парень окинул меня взглядом, а после удалился, закрывая за собой дверь. Какого, твою мать, черта это вообще было? За следующие пятнадцать минут я успела сложить крупицы сказанной мне информации, делая хоть какие-то выводы. Приют Святого Вула, то есть детский дом. Миссис Коул или как там её — заведующая приюта, милой женщиной была вряд ли. Я поторопилась последовать совету и привести себя в «порядок», хотя порядком это назвать было сложно. В шкафу оказалось всего несколько скудных вещей, при этом все из них — платья. Темно-зеленое, практически болотного цвета, с порванным подолом и напрочь скатавшимися рукавами. Второе, тусклого коричневого цвета, было чуть лучше и целее. Оно было застиранным, но оттого относительно чистым. Третье же и крайнее в этом шкафу было светло-желтое платье, отвратительного на мой взгляд цвета, но в лучшем состоянии, по сравнению с другими. Парадное, быть может? Его явно редко носили и берегли. Выбрав безопасный коричневый вариант, я быстро надела его на себя, предварительно сняв ночнушку. Собственное тело ощущалось слишком худым, относительно привычного мне. Даже тощим, я бы сказала: сильно ощущались торчащие ключицы и выступающие ребра. Острые коленки были покрыты синяками в некоторых местах, а стопы оказались болезненного синюшного оттенка — согреть это тело не смог даже недавний прилив адреналина. Далее пошли застиранные чулки и заштопанные ботинки, но, вроде как, моего размера. На одной из полок в шкафу одиноко, но аккуратно лежала тонкая черная лента. Чокер, что ли? Бред, скорее всего, этим нужно завязать волосы. Так я и поступила, завязывая довольно тугую косу. Дальнейший осмотр комнаты привел лишь к одной двери, скорее всего, ведущей в общую зону коридора. На персональный санузел расчитывать не приходилось, но небольшой сотканный мешочек с какими-то предметами личной гигиены я нашла. Ванная комната выглядела ужасно: там было холодно, очень грязно и влажно. Настолько, что по каменной и потрескавшейся плитке поползла плесень. Несколько открытых душевых, подобие которых я видела в далеком 2010 году на даче у родственников: ржавые краны без регуляции температуры, небольшой слив в полу. На даче, кстати, было лучше. Туалетная зона, благо, оказалась более закрытой, но её состояние поразило меня еще больше. Радовало одно: не дырка в полу, и на этом спасибо. Неподалеку стояли раковины с одним небольшим зеркалом по центру. Торопливо подойдя и заглянув, я не увидела ничего слишком удивительного. Это все еще было мое лицо. С темными синяками под глазами, запавшими щеками, острыми скулами и слишком бледное, но мое. Губы трескались и наощупь больше напоминали наждачку. Кожа явно нуждалась в солнечном свете и всех возможных витаминах. Глаза были тусклыми. Может, дело в освещении вокруг, но красивый каре-зеленый оттенок тут выглядел так, словно и мои глаза застирывали вместе с одеждой. Густые темные брови, черты лица и натуральный цвет волос остались неизменными, однако сами волосы оказались на удивление длинными, практически по пояс. Состригу при первой же возможности. Изменился, кажется, и мой возраст. Хоть я никогда не выглядела сильно взросло, но этому телу явно было не за двадцать. Скорее, около четырнадцати-пятнадцати лет. Подобие груди имелось, как и волосы на теле — переходный возраст уже начался. Размер ног и приблизительный рост соответствовал 14-16 годам, по крайней мере тем, которые пережила я лично. Несмотря на затянутые наблюдения вокруг, вниз я спустилась как раз вовремя: дети и подростки шустро заходили в довольно большое помещение, что-то вроде столовой комнаты. Они шаркали ногами и сильно сутулились, но все как на подбор мыли руки в небольшой раковине перед входом, перед которой скопилась солидная очередь. За следующие полчаса, что я провела в углу стола и тишине, мне удалось выяснить еще несколько деталей: это все же была Великобритания. Судя по виду из окна, крупный город. Год тоже был другим и, судя по одежде, архитектуре, еде и общей атмосфере, это было либо военное, либо послевоенное время. Склонялась я к первому, но утверждать не могла — в истории мира я не была сильна и помнила лишь самые важные факты относительно своей страны. В итоге получаем: Лондон или другой крупный город Англии, 1941–1945 года. Детский дом. Этот факт еще раз подтвердил теорию о собственном возрасте, я явно была подростком. Скорее всего, была я тут недавно, ведь дети вокруг хоть как-то переговаривалось, а на меня кидали лишь косые взгляды. Недавно, но не первые дни. Парень, сейчас сидевший ровно по другой конец стола от меня упоминал, что с русским просил завязать. Добавим поцелуй в стопку того, что я тут и не слишком мало времени. Не факт, но имеет место быть. От вкуса еды даже не тошнило — вкуса не было никакого. Тошнило от её вида и резко подкатившего к горлу нервного импульса, который я старательно пыталась физически сглотнуть вместе с вываренной кашей. Есть не хотелось, но я все равно это делала — никто не гарантировал, что следующий прием пищи тут будет лучше или вообще будет. В голове полным ходом шел мыслительный процесс: как я сюда попала? Что русская девочка в разгар войны забыла в Великобритании? Почему я в детском доме, если в реальности меня воспитывала женская линия по моей матери всем составом, причем из трех крепких поколений? И, самое главное, как вернуться назад? Юноша упоминал, что та моя версия болела. Учитывая, в какое время она живет, от простуды в таких условиях можно было вполне себе и умереть. Но моя настоящая версия-то почему тут оказалась? Я была абсолютно и полностью здорова, фактор подобной смерти можно точно выбросить из головы. Какая-то дичь. Точно ли я не сплю? Или действительно произошла подмена, скажем, сознания? Души? Допустим, чего-то там. Радовало, что воспоминания, личный опыт и мозги, кажется, остались на месте. Раздражало, что какой-то мальчишка-подросток, с которым та моя версия вела интрижку, сопоставил факты за пару минут, а мне все это пришлось впитывать в течение последнего часа. Надо будет выпытать из него, что за фокус с воспоминаниями он сделал. И сделал ли вообще, потому что вероятность моего личного нервного срыва тоже была, причем неплохая. Может быть, он пытался по глазам понять вру я или нет, а я накрутила. Ну эмпат парень, бывает? Завтрак стремительно подошел к концу, как и тошнотворная каша в явно хреново вымытой тарелке. По ощущениям, с ложки можно было соскоблить больше непонятного продукта, чем изначально было в моей утренней порции, и от этого поплохело еще сильнее. Противного вида тощая женщина, скорее всего, миссис Коул, начала что-то бубнить, заставляя напрячь уши и все извилины в голове, чтобы понять. Однако, дойдя до имени «Ева», которым меня называл парень, она еле заметно замедлила свою речь, смотря на меня в упор. Зона свободного отдыха? Двор? Выдраить начисто. После последовало краткое: «Реддл, то же самое». Паршивое же имя было у кого-то, однако. Или это была фамилия? Постараемся выяснить во время уборки двора, в таком случае. Приспосабливаемся, как говорится, как можем. Лучше слиться с толпой, чем вызвать подозрения и отправиться в дурдом в такое время. Вряд ли условия там были лучше. Военных с ПТСР видеть мне точно не хотелось. «Реддл» объявился, не успела я и выйти из столовой. Судьба нервно посмеивалась в сторонке, ведь за плечи меня схватил тот самый парень из комнаты. Паршивое имя и паршивая привычка трогать кого-то без их согласия, а тем более перемещать таким образом в пространстве. Буквально вытолкав меня на улицу, а после за само здание — в какой-то самый, если это было возможно, замызганный угол двора, он, наконец, отпустил меня. — Реддл, значит? — я начала диалог первая, по привычке делая шаг назад в попытке спасти остатки личных границ. — Реддл. Том Реддл, — он сухо кивнул, вновь оглядывая меня с головы до ног. — Я знаю, что тебя зовут не так, но теперь твое имя — Ева. Коваль, — напряженно добавил он, хмуря темные брови, — к тебе будут обращаться именно так. Вздохнув, я кивнула в ответ. Ева, так Ева. Фамилия, правда, странная. Явно сокращенная на английский манер версия. Ковалева? Ковалевская? Ковальчук? — Какой сейчас год? — слегка нервно, я решила прояснить хотя бы несколько моментов наверняка. — Одна тысяча девятьсот сорок первый. Я сматерилась на русском, не сдержавшись. Самое начало войны, по крайней мере в СССР. В Европе самое месиво происходило как раз перед этим периодом и в этом году, если мне не изменяла память. Угораздило же. Том на неизвестное ему выражение нахмурился лишь сильнее, презрительно смотря мне прямо в глаза, но молчал, явно ожидая других вопросов. — Ты знаешь, сколько мне лет? — Шестнадцать. — Как я тут оказалась? — последовал следующий вопрос от меня. — В начале лета ты попала сюда. Скорее всего, родители пытались перебраться в Лондон, но, как видишь, не слишком успешно, — на его губах скользнула мелкая усмешка. Ему было смешно от своего сомнительного сарказма или от факта, что мои — не мои — родители погибли? Я тяжело вздохнула, качая головой и утыкаясь взглядом в землю под ногами. Ну и пиздец. — Ты, — Реддл остановился на полуслове, словно поправляя себя, — Ева почти не говорила об этом. Когда её доставили в приют, меня тут не было. Говорят, провал в памяти. Звучало все это очень странно. Очень и очень странно. — Тебя не было в приюте в начале лета? Где же ты был? В гостях у тети? — я не удержалась от саркастичного комментария и со своей стороны, приподнимая одну бровь и ожидания ответа. — Я учусь в частой школе-пансионате, возвращаюсь сюда на два последних месяца лета. Июнь в них не входит, — еще более нахмуренно ответил он, скрещивая руки на груди. Этому парню были обеспечены морщины в ближайшие лет пять, судя по тому, как часто и сильно он хмурился. — Почему ты меня поцеловал? — довольно резко спросила я. Почти все детали я знала, но этот факт мне был не понятен. Явно ничего серьезного, впрочем. На его аристократичном лице не проскользнуло ни тени грусти или недоумения за весь наш разговор. Скучать по Еве тут не будут. — Напомню, что ты ответила на поцелуй, — ехидно вставил он, явно стараясь избежать прямого ответа. Наверное, он ожидал от меня смущения и оправданий, как от типичной девочки-подростка. Манипуляции, получается? — Ответь на вопрос, — сухо настояла я, на этот раз ожидая полноценного ответа. — Ничего серьезного, — Том слабо отмахнулся, но не отвел взгляда, — коротать время, видишь ли, приходится любыми способами. Последняя фраза прозвучала настолько двусмысленно, что мое лицо непроизвольно искривилось. Нашла, блять, место для интрижек, Ева. С другой стороны, осуждать не могла — не ясно, что будет завтра, переходный возраст и вполне себе привлекательный парень-ровесник, который не против «скоротать время». — Этого не повторится, — я уверенно заявила спустя несколько секунд внутреннего быстро усмиренного возмущения. — И не планировал, — так же уверенно парировал в ответ Реддл. Мы в очередной раз кивнули друг другу. Далее последовали еще несколько минут молчания, в которые мы разобрали грабли, веник и другую утварь для очистки двора, принимаясь за работу. Физическая активность моему изнеможенному телу давалась довольно тяжело, да и по Тому можно было сделать такой вывод, хоть и выглядел он более упитанно, чем другие мальчики-подростки вокруг. Школа-пансионат, говоришь? — Ты единственный тут учишься в этой школе или кому-то еще повезло? — неуверенно спросила я, стараясь выведать чуть больше деталей. Звучало лучше, чем приют. Если брали по уму, то сдать какие-то экзамены было вполне возможно, чтобы туда попасть. Школьную программу я уже, если честно, забыла, но, ради возможности попасть в хоть немного лучшую среду обитания, можно было и напрячь мозги. — Единственный, — практически с гордостью заявил Реддл, весьма комично при этом подметая возле забора. — Туда берут исключительно экстраординарных детей. — Ты — Гарри Поттер, что ли? — усмехнулась я, тяжело вздыхая на очередной сорняк. — Что, прости? — непонимающе переспросил он. — Ну… — я замялась. До меня дошло, что в это время серию книг еще даже не начинали писать, судя по всему, — книги о мальчике-волшебнике. В ваше время их еще не придумали, я об этом не подумала. Мне казалось, что ты мне в голову залез тогда, в комнате. Кто знает, в каком из диких миров я оказалась, — немного нервно закончила я свое объяснение. Том как-то призадумался от моего ответа. Он перестал подметать, выпрямляясь и смотря на меня с нечитаемым выражением лица. Шутка не понравилась? Или все же в яблочко? — Поттер, говоришь? — он прищурил глаза, слегка склоняя голову набок. От озвученной им фразы меня практически током пробило. Лето одна тысяча девятьсот сорок первого года, Лондон. Приют святого Вула. Темноволосый парень по имени Том Реддл. Глаза пытались округлиться от осознания, но я старательно подавляла любой намек на эмоции. Залез ко мне в голову, почти в буквальном смысле слова. Частная школа-пансионат. Том Реддл. Неужели?.. Про Гарри Поттера он еще знать не знал, тому еще долго до своего рождения, но он ведь не единственный существовавший Поттер. — Да забудь, — пробормотала я с максимально униженным выражением лица, на которое была способна. Сделала вид, что поняла, что моя шутка не удалась, — глупая детская сказка. Черт эти фамилии знает, может, Гроттер. Или Хоббер. Не уверена, что потенциальный Темный Лорд мне поверил, но тему развивать не стал. Может, боялся раскрыть себя, как волшебника? Теперь я запуталась еще сильнее. Очень похоже на то, о чем я читала книги и смотрела фильмы. Может, все же я не надумала? — Ты сказала, что эту сказку еще не придумали, — Реддл словно понял, что упустил весьма важный момент: меня. Он дал мне информацию, но ничего не получил в ответ, — что это значит? Я виде… — он подбирал слова, — допустил мысль, что ты не из этого времени, но решил не спешить с выводами. Ты ведь расскажешь мне правду? Тон его голоса стал значительно мягче, как и взгляд, направленный на меня. Вот ведь актер. Гребаный манипулятор. С каждой сказанной им фразой мои больные теории лишь укоренялись в сознании, а не разваливались, как планировалось. За мной стоял выбор: доверить уж слишком сомнительную информацию крайне сомнительному человеку, либо же не доверять никому. Не знаю, сколько я тут еще пробуду и пробуду ли вообще. А может, останусь навсегда. Я не знала ничего из этого, но потенциальная вероятность открыться Тому Реддлу пугала ровно так же, как и застрять в этом гиблом месте. Шило на мыло? Тиран-психопат или разваливающийся приют для сирот? По канону, монстром он окончательно и бесповоротно становится… А когда? Подстава Хагрида на шестом, кажется, курсе, когда он открыл Тайную Комнату. Когда он убил оставшихся родственников я не помнила: то ли этим летом, то ли должен следующим. — Ты подумаешь, что я сумасшедшая, — я неуверенно произнесла, пытаясь потянуть время. — Ты можешь мне доверять, — ответ был произнесен им слишком быстро, а затем сделан аккуратный шаг в мою сторону. Актер из него и правда был хороший. Если не быть внимательной и упустить явные перемены в настроении от сгребания людей за плечи, а после практически переживающего выражения его лица, можно было бы и поверить. Наконец, я взвесила все за и против. В худшем случае, я останусь здесь насовсем. В менее плохом, но не более радующем — надолго. Учитывая, что будет происходить следующие десятилетия, лучше быть врагу знакомой или приятелем, чем оказаться на месте кролика мальчика из этого же приюта в ближайшее время. Я тяжело выдохнула, а затем натянуто улыбнулась, слабо кивая ему. — Хорошо, — короткая пауза, а дальше я начала говорить. Довольно много и долго говорить. О том, что я из довольно далекого две тысяче двадцать четвертого года, который сильно отличается по всем параметрам развития и происходящих вещей. Упомянула некие политические события, происходящие в моем мире. Рассказан был факт, что я в жизни не была в Великобритании и спокойно жила в своей родной стране, планируя переезжать заграницу лишь в абстрактном и далеком будущем. В общем, всего понемногу, по пути отвечая на вопросы о его настоящем времени и грядущей войне в маггловском мире. Он кратко уточнил, не было ли в прошлом каких-то странных событий, вероятно, намекая и на магическую войну, но её у нас и не было. Зато были каноничные семь книг и дополнения к ним в виде других, из которых я кратко знала про Гриндевальда, но тактично и правдоподобно молчала. Об истории мира в последующем и до своего рождения я знала мало: распад СССР, да и только. Умолчала про подробности своей личной жизни и возраст, однако и это не скрылось от его внимания. — Какой твой реальный возраст? — спросил он, уже не в таком мягком тоне, как изначально. Вероятно, злился: полезной для него информации я рассказала маловато. — Двадцать… С хвостиком, — неловко ответила, надеясь, что его устроит такой ответ. Подробностей про себя хотелось рассказывать как можно меньше, но, если совру, в будущем могу запутаться и забыть: весь диалог происходил для меня нервно, но вот Том его запомнит. В этом я была уверена. — С хвостиком? — в его тоне прослеживались нотки раздражения. — Двадцать три, — я сдавалась и тяжело выдохнула, скрещивая руки на груди. — Ты глупая для своего возраста, — бестактно заявил Реддл, вновь берясь за веник. Я не стала возражать. Глупая — значит глупая. Сыграет на руку. Следующие несколько часов мы провели практически в полном молчании, лишь иногда перекидываясь короткими фразами, чтобы передать веник или грабли для уборки листьев. Погода была странная для лета: прохладно, сыро, пасмурно и довольно ветрено. Благо, земля была достаточно сухой, чтобы не месить грязь по двору еще сильнее. В процессе мне удалось выяснить, какое было число — четырнадцатое августа. Почти самый конец лета, и погода обещала лишь ухудшаться, судя по комментариям Реддла. Несмотря на то, что над головой Тома я мысленно уже начертила красный флаг, оказался он на удивление трудолюбив: старательно вычищал двор от сухой травы, камней, сорняков и другого мусора с сосредоточенным выражением лица. Хотелось громко хмыкнуть, перфекционист хренов. Так ведь и не скажешь, что перед тобой будущий Тёмный Лорд, если не настоящий. Все еще было непонятно, насколько канонично тут происходили события, а также я вообще не помнила ничего относительно убийства остатков его семьи. Может, он уже был убийцей? Впрочем, разницы особо не было: это лето или следующее. Факт оставался фактом: с ним стоило быть начеку. Остаток дня прошел относительно спокойно. Я осматривалась вокруг, прислушивалась к каждому возможному диалогу и даже пыталась пообщаться с несколькими девочкам, выглядящими моими ровесницами, однако те от меня практически сразу отшатнулись. Им не нравилась Ева или роль сыграла её связь с Реддлом? Знал ли об этом кто-то? Обед и ужин сильно не отличались от завтрака и даже не могли называться полноценными приемами пищи. Всё было пресное, приготовленное на воде и вываренное до такой степени, что если там и были какие-то полезные витамины и элементы, то они явно канули в лету еще до возможности их употребления. Мяса практически не было. В супе, сваренном с какой-то крупой, был намек на что-то подобное, но на зубах ощущалось то как куриная кожа, то как хрящи. Чем это было на самом деле, знать не хотелось. Хлеб был отсыревшим, но, благо, хотя бы без плесени. То, что называлось тут чаем, на вкус было похоже на кипяток с накипью и легким оттенком чайного пакетика. Хотелось жаловаться от непривычки, но желудок вполне сносно перерабатывал все, что в него закидывалось: есть хотелось чертовски сильно на протяжении всего дня. Это тело, вероятно, хоть и привыкло к рациону, но растущему организму было явно мало. Мальчиков нагружали работой сильнее, но их порции вообще не отличались по размеру и виду. Единственный, кто тут выглядел на свой возраст и даже не страдал от дистрофии, был Том. Он был самым высоким и даже каким-то образом раздался в плечах, в отличии от других юношей, которые не отличались ни мышечной массой, ни даже ростом, в большинстве своем. Даже если учился этот конкретный Реддл не в Хогвартсе, кормили там явно лучше. Нужно было выяснить, был ли он волшебником или нет. Ранее выстроенная мной цепочка кричала громкое: «да!». Однако, здравый смысл продолжал сомневаться. Вдруг все же нет? В моем привычном мире магии не было. Были какие-то практики-эзотерики, тарологи и прочие подобные люди, но вот ходить и размахивать волшебной палочкой — никто не ходил. Даже после этого непонятного перемещения или «подмены», как это назвал сам Том, верилось в магию слабовато. За раздумьями прошел весь день и вечер. Работой загружали тут настолько плотно, что хотелось в очередной раз возмутиться насчет эксплуатации детского труда, но приходилось молчать: было не то время. Война. Другие условия, другие люди, другие привычки. Да и сиротский приют, ко всему прочему. Пришлось прожевать, проглотить, пережить этот день и послушно уйти в комнату после отбоя, надеясь проснуться дома. В своей кровати. Радовало то, что комната у меня была одиночная, то бишь своя и личная, что тут, по всей видимости, было редкость. Тревожило то, что до приезда Евы тут кто-то умер от непонятной болячки, которую не смогли вылечить. Я бы хотела предпочесть об этом не думать, но, видя условия вокруг, захотелось вручную перестирать все постельное белье и одежду по несколько раз — на всякий случай. Если получится, обязательно займусь этим. В течение дня из кладовой мной были незаметно утащены ножницы: длинные волосы в такой среде на пользу не шли, а лишь мешались практически целый день, выбиваясь из косы и залетая в глаза и рот от сильного ветра. Короче, уже к концу дня на этой самой косе хотелось повеситься. О том, как следить за такой шевелюрой, когда из косметических средств было одно лишь мыло, я вообще молчу. Закрыв за собой дверь в комнату и прождав минут пятнадцать, пока хождения по коридору полностью прекратились, я взяла в руки ножницы и сделала два небольших хвостика, чтобы убрать длину было проще. Сильно коротко резать не стала — могло достаться еще сильнее. По грудь, как мне показалось, будет нормально. Срезав одну часть волос, меня передернуло от резкого звука открывающейся двери, куда тут же был устремлен мой взгляд: ебаный Реддл. Спасибо, что не зашел чуть раньше, и я не отрезала себе палец. — Что ты делаешь? — недовольно уточнил он, заходя внутрь комнаты и тихо прикрывая дверь за своей спиной. Я показательно протянула ему длинную и толстую прядь только что срезанных мной волос. Он ведь прекрасно видел, что я делаю. Конечно, было темно, но на тумбочке стояла свеча, довольно неплохо освещающая пространство вокруг. — Я не слепой, — юноша закатил глаза, проходя дальше и усаживаясь на мою еще заправленную кровать. — Зачем ты состригла волосы? — Не хочется, чтобы они случайно задушили меня во сне, — сухо ответила я, срезая и вторую часть волос, последнюю. Хотелось сказать, что ему бы самому отрастить такую длину, а потом еще научиться поддерживать её в порядке и здоровом состоянии, но эту часть было решено не озвучивать вовсе — раздражать ночного гостя не сильно хотелось. — Это все, что тебя волнует в данной ситуации? — его тон был саркастичным, но достаточно тихим. — Нет, — я сделала паузу, — еще меня волнует то, как я тут оказалась и как ты залез ко мне в голову сегодня утром, но, полагаю, ответов я не получу. — Насчет первого: я не знаю, — ответил Том, едва пожимая плечами, — а насчет второго… Тебе показалось. Я не проникал в твою голову. Боюсь, в обратном случае, я бы сошел с ума. Шутки шутит, но врет и даже не краснеет. — После этого ты сказал, что я не вру, — резко ответила я, проворачиваясь к нему лицом и распуская волосы, чтобы вновь заплести их на ночь, — а потом добавил, что знаешь, что мое имя — не Ева. — У Евы были вполне себе читаемые эмоции. Было довольно просто понять, когда она врала, — Реддл вздохнул, — и ты сама говорила, что не знаешь, кто такая Ева. Логично предположить, что это не твое имя, не так ли? Правдоподобно, черт возьми. Все мои аргументы были разбиты в пух и прах за несколько предложений с его стороны. Паршивец был хорош, причем отвратительно хорош. Я тоже вздохнула, прикрывая глаза на несколько секунд. — Зачем ты пришел? — Мне любопытно, — констатировал он, как простой факт. — Мне любопытно, почему ты еще не сдал меня в дурдом. — Коротать время приходится любыми способами, — Том выдал ту же фразу, что и сегодня ранее. На его лице появилась легкая ухмылка, которую очень сильно хотелось стереть. Я закатила глаза. Чудесно. Сначала любовница, теперь персональный клоун. Даже не знаю, что было хуже. Нервный смех норовил вырваться от каждого из этих фактов. Еще несколько минут мы провели за тем, что я взбивала тонкую подушку, а Реддл внимательно следил за моими действиями, но не сдвигался с места — с моей, черт возьми, кровати. — Я хочу спать, — заявила я, смотря на него сверху-вниз. Надеялась, что до него дойдет толстый намек, и он, наконец, уйдет. — Я тебе не мешаю, — он ответил, даже не моргнув. Не мешает, значит? Появилось острое желание спихнуть его с кровати и выволочь за волосы прямиком за дверь, дополнительно дав пинка под зад. — Мешаешь, — непреклонно возразила я, скрещивая руки на груди. Юноша хмыкнул, лишь удобнее усаживаясь на кровати и откидываясь назад так, чтобы прижаться спиной к стене. — Это не так, — его ответ был довольно сухим, но твердым. Я вновь вздохнула. — Слушай, Том, — начала я, чуть прищуривая глаза, — меня не волнует, что у вас было с Евой. Я сказала, что это не повторится, поэтому, будь добр, свали нахер с моей постели. Я не горю желанием спать в присутствии озабоченного мальчика-подростка, — после этих слов последовала короткая пауза, а потом я решила уточнить. — Сколько тебе вообще лет? — Шестнадцать, — его ответ мгновенно заставил меня скорчиться. Семь лет разницы. У меня на кровати практически ребенок. — Как я уже говорил, я не заинтересован ни в чем подобном. Точно не в таких обстоятельствах. Я просто хочу убедиться, что ты будешь в порядке. Если в факт того, что насиловать меня все же не собираются, еще слабо, но верилось, то в его последней фразе я очень сильно сомневалась. Почему его должно заботить мое благополучие? К тому же, я была убеждена, что он в этом приюте — самое опасное, с чем я могла столкнуться. Ну и брюшной тиф, стоявший в списке страхов примерно на одном уровне с Томом. Может, он хочет снова залезть в мою голову, но когда я буду спать? Этого мне сильно не хотелось. Сюжет книг о мальчике, который выжил, теперь прокручивался в моей голове практически постоянно — он точно заметит. Полезет глубже. Спать к этому моменту хотелось уже очень сильно, но я была настроена выпроводить Реддла из комнаты. Был ли в этом вообще смысл? Двери не закрывались на замок, поэтому пробраться, когда я усну, сложно не будет. А я настолько уставшая, что могу и не проснуться от звука шагов или движений рядом. — Ты же не собираешься сидеть тут всю ночь? — поинтересовалась я, все же забираясь под одеяло и укладываясь на кровати, стараясь хоть немного приудобиться. В ногах все еще сидел Том, лопатками прислоняясь к стене и создавая небольшое пространство между ней и его телом для того, чтобы я могла вытянуть конечности. Этот мой вопрос был проигнорирован с его стороны, поэтому, сдавшись, я закрыла глаза. Пусть сидит тут хоть до рассвета. Если все же залезет в мои мысли — будь что будет. Разберусь. Успокоив саму себя и, впервые за день, расслабившись, я заснула.