Лечь под нож — страх многих. Не все согласятся пойти на осмотр, не то что под скальпель хирурга… Однако для тех, кто проводит эти операции страх никуда не исчезает. Ведь на медиках лежит ответственность за чужие жизни. Но это не про нашего Фрэнсиса. Да, может когда-то ему и впрямь было страшно задеть не тот орган, но сейчас он будто перешивает людей прямо у себя в кабинете. Стоит ли говорить, что его практически не волнует выживет человек или нет?
Всё же это сказывается на нём. Запах крови и гнили стал привычным от медицинского халата. А окровавленные инструменты уже заимели место в отдельном мусорном ведре.
Витторино было неприятно заходить в этот кабинет, но не только из-за не слишком приятных воспоминаний. Каждый раз его воротило, когда епископ разделывал очередного бедолагу. Конечно он и лечил, но большую часть времени это были просто неудачно попавшиеся врачу люди. Священнику было неприятно всякий раз чувствовать этот запах, словно от разлагающегося трупа, но делать было нечего.
Этот вечер был особенно долгим. Фрэнсис, зачем-то, позвал Вито к себе. Может из-за того, что он опять принимал незаконные вещества в церкви, а может из-за очередной перепалки с Данте. Как раз сейчас мученик стоял с недовольным лицом перед кабинетом, откуда сейчас особенно сильно несло тухлятиной.
— Входите… — Послышался голос за дверью и звук стягивания резиновых перчаток. Как только дверь открылась, в нос ударил неприятный металический запах. Глава церкви, как ни в чём не бывало, убирался после очередной операции.
— Витторино, вы вовремя. Прошу, внесите вон тот мешок. — Толстые мужские пальцы указали на тёмный пакет в углу, лужа из-под которого растекалась и пачкала пол. И кто же там на этот раз? Хотя, плевать, главное, чтобы не сам Витторино.
— Отвратительно… Неужели ты не можешь разделывать людей не у себя в кабинете? — Проворчал Вито, с брезгливостью поднимая кровавый мешок. Нужно было нести аккуратно, чтобы капающая с него кровь не попала на рясу. Но, не выдержав зловония, пакет тут же опустили ну пол с громким хлюпом. — Я даже не хочу к этому прикасаться..! Мерзость.
— Витторино, спешу сообщить, но вы и сами состоите из костей и плоти. Но ведь я не брезгаю трогать вас. — Улыбка была не очень частым явлением на лице епископа, но сейчас он улыбался во все два ряда зубов. Даже немного жутко…
— Почему я должен делать что-то столь грязное?! Ты сам их разделываешь — будь добр сам и избавляться от…Остатков… — Малахитовые глаза словно сделали сальто с разворотом, показав всё раздражение хозяина. Ему явно не нравилось такое обращение и он был готов возразить. — И вообще, я тут батрачу, а ты за своими глупыми бумажками сидишь, да людей кромсаешь! Боже, да о чём я вообще? Тебе бы давно на покой, а не церковью управлять!
Слова полились бешеным потоком, задевая всё, что только можно и нельзя. Витторино иногда так и просился, чтобы ему к чертам вырвали язык. И, как у любого человека, терпение Фрэнсиса не бесконечное. Святой отец уже начинал злить своим недовольным бубнежом. Оскорбления о возрасте и роли особенно задели, заставляя кровь вскипать, а глаз дёргаться. Всё, так дальше не могло продолжаться. Если не преподать ему урок…!
Большие ладони резко схватили близко стоящего священника. После чего ловким движением опрокинули на кровавый стол лицом вниз. Вито, не ожидав такого, вздрогнул и зажмурился, стараясь не вдыхать металический запах мертвичины. Слабые попытки вырваться ни к чему не привели, так что дальше последовали пинки и удары.
— Совсем рехнулся?! Живо отпусти, ненормальный! Я ведь испачкаюсь! — Казалось, что поза, в которой они находились, совсем не смущала священника. Его беспокоило только то, что старая ряса испортится от крови. Но у Фрэнсиса были другие планы…
— Кажется, ты немного забылся. Вот так нагло оскорблять меня, не пренебрегая ругательствами. Может, мне вытащить тебе парочку органов, чтобы ты успокоился?! — Тихий, словно маньяческий смешок слетел с губ епископа, посылая в тело лежащего ужас и страх.
Но ведь слова ничего не означают, верно? Он может просто угрожать, чтобы поставить надоеду на место! Однако старик уже схватился за чистый скальпель, поднеся его к глазу младшего.
— Может быть вытащим тебе глаз? Или вовсе зашьём его. А может рот? Отрежем язык? Может достанем твои кишки, и свяжем в узел, чтобы ты сгнил прямо на этом столе…? Сейчас твоя жизнь ничего не стоит, ровно как и все тела в мешках до этого. Я разделывал тысячи созданий и глазом не моргнув, так что ты не особенный… — Тихий шёпот забил ушную улитку, отражаясь неразборчивым эхом в мозг. Епископ не шутил и Витторино прекрасно знал это.
— Ну и чего ты молчишь? Я вроде не ампутировал тебе язык, хотя давно стоило! Ты — бесхребетный паразит, который ровным счётом из себя ничего не представляет…! Но при этом ты из раза в раз осыпаешь меня оскорблениями. Чего ты добиваешься этим? Самоутверждаешься так? — Голос уже стал походить на рык какого-то животного. По крайней мере так показалось напуганному священнику. Запах крови был отвратительным. Из-за близости с разделочным столом, металический запашок дурманил разум, но последние пробелы в разуме заставляли хоть так держать себя в руках.
Фрэнсис не любит молчание. Он ждёт ответов на больше минуты, а затем действует. Этот раз не исключение. Старая ряса ловко снимается (а точнее разрывается на линии позвоночника) с худого тела, открывая его избитый жизнью вид. Было тут и несколько знакомых шрамов, но о них в другой раз.
Наставник провёл рукой по спине лежащего, чувствуя слабую дрожь в районе лопаток и копчика. Затем поднесли скальпель. Хотелось, конечно, с размаху вонзить инструменты, но шанс задеть что-то жизненно важное был слишком велик. Но даже лёгкое прикосновение не утешило священника.
— Э-эй..! Чего удумал?! Отпусти, психованный! — Подёргивания и попытки вырваться привели к тому, что на теле образовалась рана от скальпеля. Если так продолжится…
— Лежите смирно, Витторино. — Приказам стального голоса неосознанно хотелось повиноваться. Большие, почти гигантские по ощущениям руки стали медленно оттягивать кожу и прорезать её. Где-то глубже, а где-то скальпель еле касался. Но всё это вызывало неописуемые ощущения ужаса и отвращения…
Получилось пять глубоких ран и несколько порезов. В страхе в Вито проснулось второе дыхание, которое помогло ему развернуться и ударить Фрэнсиса по лицу. Правда хотелось сильнее, как получилось. Передняя часть рясы пропиталась кровью и наверняка не отстирается. На лице осталось кровавое пятно, а спина просто пылала адским пламенем от боли. Это и подкосило бедолагу.
Разъярённый епископ схватил Виви за голову и талию, бросив его в такое же положение, что и раньше, но теперь заломав руки за спину. Теперь не было переживаний о том, что Вито будет слишком больно — только слепая ярость, которую сдерживали слишком долго.
— Дрянной мальчишка. Ты хоть понимаешь, что ты сделал? Да я на ласкуты тебя перережу…! — Он не кричал, лишь тихо шептал на ухо, нагнувшись над измученной душой, что было ещё страшнее. Надменность и желание вырваться сменились на тихие вздохи и слабые стоны боли. Шок прошёл и хворь дала о себе знаете, распространяясь по телу словно яд, вызывая дрожь и слабые судороги.
Но этого было бы мало и слишком просто. Фрэнсис протянул руку к самому большому вырезу и поддел тонкую кожу пальцем, надавливая и вытягивая рану ещё больше. Витто взвыл, не сумев противостоять натиску хирурга. От боли мышцы сковало и он не мог вновь оттолкнуть его. Тело бросало в жар от странных ощущений. Конечно, он и до этого подвергался пыткам, но сейчас чувства были очень..Неестественными. Вроде бы нежные руки, но так жестоко терзают его раны.
— Х-хватит, псих! Больно, кретин, отпусти…! — Священник закричал и попытался дёргаться, чем ещё сильнее разорвал свои раны. Боль пронзила сердце и душу, оставив на месте гордого мужчины хнычущее существо. Казалось, что ещё немного и он отрубится от боли.
Очередная попытка отстраниться не оказалась удачной. За это тонкие руки в перчатках были стянуты большими лапами. Крепкая хватка вызывала спазмы. А затем почувствовалось резкое онемение. Фрэнсис вывернул руку Виви в неестественном положении, явно вывихнув её, а затем резко ударил по локтю, окончательно сворачивая конечность. Острая боль ударом молнии прошлась по запястьям и плечам, отдаваясь в голову и торс. Этот неприятный хруст всё ещё звучал в ушах.
— И где же твоя многословность? Чего молчишь? Мне показалось, что ты ни на секунду не затыкаешь свой глупый рот.
Глаза заволокло туманом и было так тихо, что в ушах стал появляться писк. Длинный и неприятный, будто какое-то насекомое засело внутри и раздражает улитку уха. Но боль никуда не делась. Неприятное ощущение разорванных шрамов на пояснице стало тянуть и щипать, напоминая о себе. Наверное, Вито пожалел о том, что открыл рот и что вздумал спорить с этим маньяком, но мы не узнаем. По его состоянию вообще не понятно, как он до сих пор может думать.
Вскоре гул начал утихать и более менее стали слышны звуки, складывающиеся в слова и предложения. Затем хохот и удивление.
— Не знал, что ты мазохист. Ужас, я думал ты выше этого… Похотливый кролик. — Насмешка не осталась незамеченной. Пришлось собрать все силы, чтобы чуть приподняться и взглянуть на мучителя. Он улыбался, что было видно даже сквозь медицинскую маску, и смотрел куда-то вниз. Чувства стали яснее и тянущая тяжесть внизу живота начала напрягать. Сфокусировав зрение на предмете издёвок, Вито обомлел.
Сквозь тонкую ткань виднелось очертание его мужской части. Причём так явно и заметно. Понятно, почему Фрэнсис посмеялся над Витторино. Нет, ну этого просто не может быть! Он только что умирать готовился, как у него встал?! Может, пока он ненадолго отключился, дед что-то вкололся ему? Зная епископа — это вполне вероятно… Голова заполнилась мыслями о том, как это случилось.
— Что молчишь? Не уж то наконец проглотил свой язык? Или этот выпирающий казус мешает открыть рот? — Было так неловко от его слов… неужели он и вправду наслаждается этим?!
— Это далеко не то, о чём ты думаешь! И вообще, отпусти меня, ненормальный…! — Крики становились смелее и громче. Было так странно и неприятно, что хотелось спрятаться от всего этого стыда, лишь бы не быть посмешищем. Все гадкие воспоминания об издёвках всплыли в голове, на секунду заставив затаить дыхание.
Поток мыслей прервала рука Фрэнсиса. Он крепко сжал член кролика, словно собирался оторвать. Тело пробила дрожь, когда большие ладони прошлись от головки до основания, свернув пальцы в кольцо у самых яиц.
—Ты что творишь, изврат?! Пусти, я не хочу спать с дедом! — Сама мысль о соитии со старшим вызывала у Вито рвотные позывы. По его мнению это дряхлое тело было ужасным на вид, а тот факт, что оно прикасалось к самым сокровенным местам, раздражал и вызывал отвращение.
—Заткнись, пока я не подумал о том, чтобы вырезать пару твоих голосовых связок… — Голос прозвучал прямо над ухом, вызывая табун мурашек по позвоночнику и копчику. Фрэнсис нависал сверху, но было такое чувство, словно он лежит на бедном Вито, закрыв бедняжке пути к отступлению. Рука снова прошлась по фалосу, слегка отодвигая крайнюю плоть и поглаживая головку. Кажется, что голова Витторино сейчас оторвётся от тела и улетит куда-то. Вместо мыслей была каша, посыпанная чувством смущения. Руки ослабли, отказываясь держать дрожащий корпус, ноги совсем подкашивались. Благо он лежит на столе, а значит не упадёт.
Тяжёлое дыхание заменили скулёж и стоны. Становилось жарко, будто того прохладного ветерка больше не было, только бесконечный огонь. Ахи и вздохи разносились по кабинету. Тёмное дыхание „старика„ отдавалось эхом в ушах мужчины под ним. Ритмичные движения стали всё быстрее и точнее. Попытки Виви выбраться давно прекратились и сменились на потребность закрыть себе рот и не стонать вот так под дедом! Так унизительно, но приятно…
—Тебе стоит быть намного тише. Снаружи комнаты тоже есть люди. Крики они привыкли слышать, но вот стоны удовольствия явно введут их в замешательство. Заткни свой рот, пока я сам его не закрыл. — Ох уж этот низких голос, перебирающий все кости и касающийся всех чувствительных точек. Баритон, перетекающий по ушным каналам и раздражающий рецепторы. Обычно он был нудным, но сейчас монотонное бормотание казалось просто волшебным. Несколько лёгких движений в совокупности с тихим голосом казались крышесносными.
***
Вдох, ещё один, третий…голова шла кругом и ничего, кроме удовольствие уже не было важно. Несколько уверенных движений и семя вырвалось из уретры, запачкав пол и часть порванной рясы. Стоны и хрипы спугнули птиц за окном, которые зашумели и улетели, зашевелив ветки и показав Луну. Измученный и уставший, Вито лёг на стол и стал пытаться отдышаться. Не давая придти в себя, Френсис резко схватил юношу (да, в ≈32 года юноша….).
—Ч-что ты делаешь? Решил поглумиться? Вперёд, только не трогай меня. — Он попытался отпихнуть епископа, но хватка, почему-то, не ослабла. Фрэнсис явно что-то хотел от Витторино.
—Неужели вы думаете, что после случившегося я так легко вас отпущу, святой отец? Тем более вы весь в крови. Не думаю, что с такими ранениями вы сможете дойти до комнаты. — Снова обращение на "Вы". Только что он унижал мужчину, а теперь ведёт себя так уважительно, словно ни в чём не повинен.
—И без тебя обойдусь, пусти! Лучше уж сдохнуть, чем у такого как ты лечиться. — Снова это глупое упрямство. Виви знал, что вместо спины у него мясо и такими темпами он не выживет. Но кого это сейчас волнует? Достоинства он лишился примерно минуту назад, но как же без попыток выебну-..Кхм, прошу прощения, показаться лучше в глазах другого? Вито не Вито без этого.
—Я не могу отпустить вас в таком состоянии. Это мой врачебный долг. — Не пойми откуда взялись игла, спирт и вата, которыми должны были подлечиться ранения, оставленные ранее.
—Да какой из тебя врач? Скорее мясник. Больно, мать твою! Разве не должно быть анестезии или чего-то такого?! Садист хренов! — Вопли напоминали крики раненной чайки, что не могло не рассмешить.
—Успокойтесь, Витторино. Своими подёргиваниями вы только хуже делаете. Неужели вы сомневаетесь с моих лечебных способностях? — Тишина. — Я так и думал. А теперь не шевелитесь.
***
—Чем ты меня накачал, маньяк…? Я даже пошевелиться не могу. — Вяло разлепив глаза, Виви смог взглянуть на епископа. Сам святой отец сидел в кресле, пока Фрэнсис убирал оборудование и протирал стол от крови. Благо заражения не было, от чего Виви теперь спокойно сидел под препаратом. Окна были открыты, в шторы, наконец-то не закрывали их и свет освещал небольшую комнату. Так непринуждённо и тихо. Птицы за окном снова обьявили улице свой концерт, а шелест деревьев дополнял их хор. Сильно пахло спиртом и кровью, но сейчас больше волновало состояние священника. Тем более то, что он был голым…~
—Простой транквилизатор. Не волнуйтесь, скоро эффект пройдёт. Вы сильно пинались и мне пришлось вас приструнить. — Тот же самый нудный голос, но немного расплывчатый силуэт.
—К-какого х-..?! Где моя одежда, извращенец?! — Ох, стоило видеть его лицо. Обхохочешься. Смущённый и полностью обнажённый Витторино, который бессилен под действием неизвестного лекарства.
—Ваша одежда безнадёжна испорчена, нет смысла оставлять её на раненном теле.
—Я уже жалею, что связался с тобой. Дед-маньяк-извращенец…
—Ничего не поделать, ваша душа уже связана со мной. Остаётся только подчиниться,
Витторино…~
