Закулисье

Вечер. Последние лучи солнца скрываются за горизонтом. Рыже-розовое закатное небо стремительно синеет, а у самого края небосвода уже вовсю проглядывается чернь очередной пятничной ночи, в которой, точно злобная улыбка, светятся ещё не скрывшиеся во тьме облака. В гостиной шумит одинокий телевизор, на тумбе закипает чайник на случай, если кому-нибудь захочется выпить чаю, а из приоткрытой форточки доносится шум оживлённой трассы неподалёку и тихих разговоров соседей у подъезда. Спешно переложив снеки из последней пачки в большую глубокую чашу, Тэхён облизывает покрытые специями пальцы и выглядывает в окно. Один за другим загорается свет в окнах дома напротив, безликими тенями снуют туда-сюда вернувшиеся с работы взрослые и вырванные со двора дети, а несколькими этажами ниже помигивают старенькие жёлтые фонари, освещающие дорогу компании смеющихся с чего-то парней. Тэхён, ойкнув, переставляет чашу на поднос и быстрым шагом направляется в гостиную, которая уже давным-давно ожидает своих гостей. Пятничный вечер — вечер развлечений и вкусного пива, который стал небольшой традицией в их компании с тех самых пор, как они все познакомились три года назад на скейт площадке. Тэхён тогда увязался за старшим братом, который и дня прожить не мог без своей доски, и всё-таки выпросил у него прокатиться на разочек. Прокатиться-то прокатился, а на колене после падения до сих пор красуется боевой шрам — как яркое, но очень болезненное воспоминание о том важном дне его жизни. Сокджин тогда очень ругался на него, не столько из-за, конечно же, сломанной доски, сколько из-за раны, которую пришлось в срочном порядке обрабатывать, чтобы не пошло заражение. В тот момент как-то совершенно случайно у них и завязался разговор с другими парнями на площадке, с которыми впоследствии они стали периодически общаться, а со временем и вовсе крепко сдружились, собравшись в одну славную компанию. Намджун и Юнги, как оказалось, занимались самодельным производством скейтов и точно так же болели этим делом, как и Сокджин, а Чимину, Хосоку и Чонгуку больше нравились велики, но это не мешало им часами болтать о спорте, скейтах и в целом обо всём на свете и устраивать шуточные соревнования — каждый на своём. И вот, спустя три года они всё ещё собираются вместе, пусть уже и не каждую неделю: у Чимина, Хосока и Юнги на носу экзамены, а у Намджуна с Сокджином — поступление в спортивную академию, которое отнимает слишком много времени. Только они с Чонгуком стараются не пропускать их счастливые пятницы, собираясь вдвоём, играя в игры, слушая музыку и просто здорово веселясь, но и то не всегда выходит — то обстоятельства, то нехватка времени, то отсутствие места. Сегодняшняя пятница — первая за последние два месяца, когда они, наконец, снова собираются всемером, и она обязательно станет самой улётной и запоминающейся из всех, что когда-либо были. Тэхён просто уверен в этом, ведь им столько нужно друг другу рассказать, столько обсудить и сделать, ведь он так по ним соскучился, а они наверняка по нему!... Звонок в дверь не заставляет себя долго ждать. Громкая трель настойчиво бьёт по ушам. Отбросив поднос на свободное кресло, Тэхён бежит в коридор и щёлкает замком, распахивая двери. Друзья тут же всей гурьбой вваливаются в квартиру, здороваясь с ним и попутно продолжая бурно обсуждать что-то своё. — А я тебе говорю нет! — возникает Чимин, стягивая с пяток свои новенькие конверсы. — Не буду я смотреть эту ерунду. Достаточно было в прошлый раз Астрала. Давайте лучше что-нибудь весёлое. Комедию там какую-нибудь или даже драму... — Да брось, — вздыхает Хосок. — Астрал же вообще не страшный был. В каком-то смысле даже комедия. — Вот именно! — восклицает Чимин. — Если для тебя это совсем не страшно, а то, что ты предлагаешь, страшно, то я тогда вообще от страха тут умру! — Там не страшно, я тебе ещё раз повторяю. Просто человеческая мясорубка, — Хосок закатывает глаза, проходя в гостиную самым первым с пакетом чего-то съестного. Он у них самый голодный, вечно что-нибудь да притащит. Следом за ним — нервно посмеивающийся с его слов Чимин, копающийся в телефоне Юнги, Намджун с мешком гремящих бутылок пива и явно утомлённый после тренировки по боксу Сокджин, даже не глянувший в его сторону. Уже виделись сегодня и видятся, в общем-то, каждый день на протяжении последних пятнадцати лет. Как-то не до сантиментов. Проводив их взглядом, Тэхён прислоняется спиной к стене и улыбается. В гостиной включается свет, и уже через секунду оттуда доносится громкий смех и стук расставляемых по столу бутылок. — Привет. Нормально добрались? Чонгук, уже полностью разувшийся и раздевшийся, растрёпанный от ветра и слегка покрасневший от ночной весенней прохлады, подходит ближе и приветственно улыбается, мягко, как делает это при каждой их встрече, трепля его волосы. По спине пробегает рой мурашек. Тэхён кусает губы. — Привет, воробушек. Всё отлично. Чимин ни разу не споткнулся на ровном месте и даже не испугался ни одного летающего пакета. Кажется, сегодня пойдёт снег. Тэхён тихонько усмехается. — Не такой уж он и трусиха... Не успевает он договорить, как из гостиной доносится визг. Следом — протяжный вопль и всеобщий хохот. Разумеется, Чимин. Что он там хотел сказать?... Они в унисон смеются, выглядывая из прохода. — Что там снова случилось? — выкрикивает Чонгук. — Крышка от пива напала? Тэхён легонько пихает его в плечо, не переставая хохотать. Они все очень любят Чимина, но подшучивать над ним — сплошное удовольствие: то пакета испугается (и это даже не шутка), то от стрекозы квартал пробежит, то от щелчка чайника так дёрнется, что со стула улетит и нос сломает. А однажды, когда они ночевали, он так запутался в одеяле посреди ночи, что оставшуюся часть до рассвета его отпаивали и успокаивали всей шайкой — подумал, бедный, что его что-то схватило и душило. В общем, пугливый жутко, но забавный и весёлый парнишка, который здорово скрашивает их тусовки. Особенно, когда они включают ужастики. — Очень смешно, сейчас уписаюсь! — прилетает в ответ от Чимина. — Прям как в прошлый раз? На всю квартиру раздаётся громкий, заливистый смех. Тэхён успевает увидеть лишь покрасневшие от возмущения щёки Чимина и услышать визгливое "Ах ты гад!", прежде чем Чонгук ловит его запястье и ловко утягивает их обратно в коридор. Та самая "нападающая" крышка со свистом пролетает мимо, ударяясь о соседнюю стену и моментально отскакивая в темноту кухни. Двое провожают её удивлённым взглядом. — Это было близко, — шепчет придавленный к проходу Тэхён. Чонгук, не сдвигаясь с места, заглядывает в его глаза и улыбается. — Очень. Тэхён улыбается тоже, вновь ощущая, как отчего-то загораются уши и становится тяжелее дышать. Может, это прозвучит странно, но рядом с ним он постоянно чувствует себя так, с самой первой их встречи там, на скейт площадке. Он тогда усиленно старался не зареветь от боли, было слишком неловко и стыдно показывать слёзы перед столькими парнями, а Чонгук сидел рядом и помогал дуть на рану, чтобы не щипало. И он был единственным, кто слышал его всхлипы, видел, как слезинки слетают с его щёк, и он был единственным, кто подал ему руку, чтобы сжимал её, делил боль на двоих, даже ни капельки его на тот момент не зная. С тех пор с ним рядом всегда так... так необъяснимо хорошо, словно он летает где-то в небесах, в окружении тысяч мягких облаков и ярких солнечных лучей, согревающих его даже в самую плохую погоду. И Чонгук согревает. Всегда. Даже сейчас, здесь, в полумраке прихожей его медовые радужки светятся, как те самые лучи, тёплые ладони греют оголённые предплечья, а вечно сухие, потрескавшиеся губы, оказавшиеся неожиданно близко, нежно поблёскивают от пробежавшегося по ним языка. И сердце вдруг пропускает удар. И ещё один. И ещё... И только Тэхён, совершенно дезориентированный этой неожиданной близостью, дыханием на своей коже и долгим, глубоким взглядом, от которого сводит всё тело, открывает рот, чтобы разбавить эту дурную, смущающую тишину, как вдруг из гостиной доносится крик Хосока: — Вы оба, что вы там телитесь? Идите уже сюда, иначе без вас фильм выберем! И всё волшебство момента мгновенно испаряется. Прикосновения исчезают, руки Чонгука падают и в помещении вновь становится темно и прохладно. Только сердце... сердце всё ещё бешено бьётся и дыхание совсем ни к чёрту, словно пробежал с десяток миль, не меньше. Но разве так бывает? Разве так люди чувствуют себя рядом с друзьями? И разве друзья так смотрят? Когда они все, наконец, окончательно собираются у телевизора, усаживаются поудобнее и открывают по банке пива, которые для них, как ответственный взрослый, добыл Намджун, Хосок оглядывает их хитрым взглядом и довольно, как слон, хлебнув из банки, выдыхает: — Итак, Пила... Свет выключается. Раздаётся резкий вскрик, и следом — громкий смех. На улице окончательно темнеет.

***

Весь оставшийся вечер ребята провели за просмотром фильмов, играми в плойку, вкусной едой и пивом, от которого уже совсем скоро начало не на шутку развозить. Как и всегда, они обсуждали действия героев, шутили с нелепых сцен, много смеялись с реакций Чимина, болтали о чём-то глубоком в перерывах, соревновались в разных стрелялках и боевиках, скакали до упаду под забавную музыку из них и просто здорово отдыхали после тяжёлой учебной недели вот так — вместе, рядом, как им нравилось больше всего. Ближе к полуночи, когда пиво уже закончилось, тарелки с закусками опустели, а особо ранние пташки раззевались по сотому кругу, было принято решение ложиться спать. Комната у Тэхёна с Сокджином была общая с самого детства — большая, просторная и светлая, и всей компанией они всегда укладывались именно здесь: так было удобнее, веселее и спокойнее. Эта ночь не стала исключением. Соединив свои кровати так, чтобы было больше места и стащив ещё один матрац из спальни родителей, ребята прикрыли дверь и стали распределяться по спальникам: четверо младших — Хосок, Чимин, Чонгук и Тэхён — расположились на кровати, а старшие — Юнги, Намджун и Сокджин — так уж и быть, приняв удар дискомфорта на себя, улеглись на полу. И пошли-поехали хиханьки да хахоньки по второму кругу... Хосок, как это обычно бывало, открыл 4chan и один за другим заглядывал в интересные темы, прочитывая их друзьям от корки до корки, делая по пути паузы то на смех, то на шок, то на очередные получасовые обсуждения всякого высокого и морального (а иногда и аморального). Парни, хотя и страшно хотели спать, особенно уставшие на тренировках Намджун и Сокджин с жаворонком Чимином, всё никак не могли оторваться и просили ещё и ещё, смеялись всё громче и громче, забивая и на соседей, и на полицию, которую те могут вызвать, и на всё на свете. Всё это продолжалось около двух часов. Дочитав очередной интересный тред, Хосок смачно зевнул. Ребята, ожидаемо заразившись, повторили за ним. Спать хотелось страшно, глаза закрывались сами по себе, по ощущениям, до краёв набитые песком, а рот разрывался от зевания едва ли не каждые две секунды, но ни одному из них не хотелось, чтобы этот день заканчивался. Завтра — новые тренировки, домашка, кружки. А там и новая неделя, новые проблемы, новые контрольные, зачёты, экзамены... И новая пятница — так далеко, совсем-совсем не скоро... Вот и старались держаться, не засыпать как можно дольше, отвлекая друг друга сонной болтовнёй на всякие-разные темы, по классике, уже совсем скоро свернувшие в дебри ужастиков. — О, слушайте! — восклицает Хосок, прерывая затянувшееся молчание между ними. — Интересная темка... Вас пугают ламинальные пространства? — Что это? — сонно мычит Чонгук. — Ну, типа... — мнётся, кусая губы. — Если коротко — пустые пространства. Такие прямо неестественно пустые, что аж жутко. Как, например, безлюдный класс или коридор в твоей школе. — Боже, ну почему мы опять об этом... — хнычет Чимин, ныряя под одеяло. Вновь и вновь раздаётся тихий смех. — Спи уже, а то монстра подкроватного на тебя натравлю. На, Чон, глянь, — Хосок, с трудом минуя одеяльный ком из бубнящего Чимина, протягивает телефон Чонгуку. — Остальным потом тоже передай. Там много фото. Взяв телефон в руки, Чонгук приступает к безразличному листанию галереи треда. Тэхён, не имея сил игнорировать любопытство, хотя и тоже боится подобных вещей по ночам, подтягивается ближе и укладывается прямо на его плечо. Заглядывает в экран... Сию же секунду по спине пробегают мурашки — только на этот раз отнюдь не приятные... — Пустые классы, офисы, ночные парковки... И что страшного? — скучающе вопрошает Чонгук, передавая телефон вниз, к старшим. — А по-моему жутковато... — шепчет Тэхён, неосознанно прижимаясь к нему, как утопающий к спасательному кругу. Чонгук молча закидывает руку наверх, давая ему больше пространства, позволяя прильнуть ещё ближе, чем он, вдруг почувствовав себя тревожно от увиденного, и пользуется. И снова его с головой накрывают всё те же самые ощущения. И снова так спокойно, так хорошо... — Фигня. С людьми пострашнее будет, — спустя пару минут молчаливого листания выносит вердикт Сокджин. Намджун и Юнги поддакивают ему. Телефон, проделав круг, возвращается к Хосоку. — Чимин, будешь смотреть? В следующее мгновение из-под одеяла, точно гром среди ясного неба, раздаётся громкое и злобное «Нет!». Стены дрожат от очередного приступа смеха. Некоторое время они продолжают молчаливо отлёживаться в этой вырвиглазной темноте, ожидая следующих историй от Хосока. Старшие полусонным шёпотом обсуждают что-то между собой на полу, Чимин так и колбасится под одеялом, наотрез отказываясь вылезать, а Тэхён усердно граничит между сном и реальностью, очень славно пригревшись под боком Чонгука. — О, нифига... Тут один чувак расписал целую поэму про эти ламинальные пространства. Закулисье какое-то, — вдруг хмыкает Хосок, наконец, разрывая затянувшуюся тишину. Его глаза активно бегают по тусклому экрану. — Если вы не будете осторожны и выскользнете из реальности где-нибудь в неположенном месте, то окажетесь в Закулисье, где нет ничего, кроме вони старого влажного ковра, безумия желтого цвета, бесконечного нестерпимого шума флуоресцентных ламп и примерно шестисот миллионов квадратных миль случайно расположенных пустых комнат, в которых легко застрять, — он, как и всегда, когда дело касается какой-нибудь жути, читает медленно и вдумчиво, давая каждому из ребят время на понимание и воображение. — Мне было восемнадцать, когда я попал в Закулисье впервые. В последствии я бывал там ещё множество раз, но, к счастью, лишь в кошмарах, преследующих меня и по сей день, спустя двадцать два года. Что это такое — Закулисье, спросите вы, о каких жёлтых комнатах и мокрых коврах я говорю? А я отвечу: это самое жуткое, самое безумное место, в котором вы можете оказаться, — Хосок сделал небольшую паузу, оглядывая внимательно слушающих его друзей. — Огромное, одинокое и грязное пространство, простирающееся на сотни, миллионы миль, в котором нет ничего, кроме бесконечно пустых помещений и улиц — так называемых уровней, которые необходимо пройти, чтобы выбраться оттуда. Просто поверьте мне на слово: их настолько много, что вы сойдёте с ума, узнав точное число. А мне пришлось лично пройти каждый из них и пережить всё то, что мне не посчастливилось там увидеть... — И что же он там увидел? Пришельские оргии? Собрания масонов? Трупы? — спустя минуту молчания интересуется Намджун, всё это время лежавший с закрытыми глазами. — Как тебе вообще пришли в голову пришельские оргии?... — усмехается Юнги. — Мечтает поучаствовать, видимо, — добавляет Сокджин, поднося кулак ко рту и толкая язык за щеку. — Как думаешь, Джун, у пришельцев большие? Намджун, чуть приподнявшись, окидывает их насмешливым взглядом. На подшучивания, как и всегда, никак не отвечает. В этом плане он действительно ведёт себя как умный и рассудительный взрослый, предпочитая отмалчиваться там, где это необходимо, и не реагировать даже на шуточные на провокации, чем очень восхищает Тэхёна. Остальных парней, хотя они и не так уж далеко ушли от Намджуна, хлебом не корми — дай поспорить да пожучиться. Особенно, когда дело доходит до собственного эго. — Уж наверняка побольше, чем у тебя, — отвечает за него Юнги. Сокджин отвешивает ему смачного щелбана, чем вызывает смех остальных парней. — Что, на правду обиделся? — Сейчас, сейчас, где же продолжение... — не обращая ни на кого внимания, бубнит Хосок, продолжая активно листать страничку форума. — На этом пост обрывается и дальше ещё куча комментов... — Может, ну его тогда? Завтра дочитаем, — в очередной раз зевает Чонгук. Его рука давным-давно переместилась под шею Тэхёна, расслабленно уместившись на тонком плече, пока тот уже совсем беззастенчиво, наплевав на всех и на вся, прижался к его боку — близко-близко, уткнувшись лбом прямо в шею. И, может, это выглядело странно и неправильно, ведь они парни, а не девчонки, к тому же лучшие друзья, но им было комфортно и тепло вот так, рядом друг с другом, а Тэхёну ещё и менее страшно — и это самое главное. — А, вот! Нашёл, кажется... Да, вроде оно. Слушайте дальше, — Хосок ворочается, укладываясь поудобнее — так, чтобы лицом ко всем, и, прокашлявшись, продолжает. Парни замирают, уставившись на него, как на единственный источник света в помещении. — Можете посчитать меня кретином или сумасшедшим, но уверяю вас — я был там, и я был не один. Каждый уровень, каждая комната, улица, подсобка, стены, полы и потолки — всё пропитано ненавистью, болью, страхом... и жаждой. Жаждой вашей крови, вашей смерти. Вашего поражения. В Закулисье их немыслимое множество, самых разных: диких, нейтральных, слепых, глухих, умных, глупых, но всех их объединяет одно — они играют против вас. И храни вас Господь, если вы услышите, как что-то бродит поблизости, потому что оно-то точно вас услышало... Услышало и уже спешит к вам. Бегите. Голос Хосока окончательно затихает. Комната погружается в мертвецкую тишину. Парни медленно переглядываются, не зная, как на всё это реагировать. — И что это было? — самым первым очухивается Намджун. В темноте, практически кромешной, невозможно разглядеть его лицо, но по голосу понятно: он не улыбается. Ни доли сарказма. — Не знаю что, но это было жутко, — тихо и как-то немного нервно усмехается Хосок. — У меня аж мурашки побежали, как представил это всё. — И у меня, — Тэхён ёжится. — Вот так вот очутиться непонятно где, непонятно с кем... Не дай бог. Страшно... — Вы что, серьёзно поверили что ли? Бросьте, это же бредни сумасшедшего, — не заставляя себя долго ждать, фыркает Сокджин. — Абсолютно очевидно, что это выдумка. Ни подробностей нет, ни тем более доказательств. Я тоже могу сказать, что побывал в этом... как там его... Закулисье? Даже звучит бредово. — Он приложил фото того самого помещения с жёлтыми стенами, — протягивает Хосок, продолжая медленно листать страничку форума. — А ещё этому треду несколько месяцев, и он до сих пор очень рьяно доказывает всем в комментариях, что это правда... — Всё равно бред. — Тоже так думаю, — отзывается, наконец, Чонгук. Тэхён, прислонившись ухом к ключицам, слушает его размеренный голос прямо изнутри. — Думаю, этот пацан просто обкурился и от скуки решил поприкалываться над всякими доверчивыми лохами. — Во-во, — поддакивает ему Сокджин. — Очередной интернет-тролль. На фочане таких пруд пруди. — Ну да. Выглядит всё и правда странно, — вставляет Хосок, наконец, откладывая телефон на тумбу. — К тому же я так и не понял: где это вообще находится? И как оно может простираться на миллионы миль? — Может, где-то под землёй... — задумчиво тянет Тэхён. — Или в какой-нибудь параллельной реальности... Хосок неопределённо мычит. — Да нет никаких Закулисьев, всё, давайте спать, — бормочет Юнги, успевший прикорнуть под их тихие обсуждения. Чимин, кстати, тоже. Уже минут двадцать сопит в обе дырки, вытянув пятку из-под одеяла. Ух, так и хочется пощекотать... — Четвёртый час ночи на дворе. Завтра не встанем. — Да, давайте спать, — зевает Хосок. — А то это Закулисье скоро в моих мешках под глазами поместится. Парни дружно усмехаются. — Всем сладких снов. — Сладких! — Спите уже. Внезапно раздаётся громкое сонное хрюканье. Чимин, пробурчав что-то несвязное, переворачивается на другой бок. Парни, переглянувшись, вновь заливаются смехом. Спустя десять минут копошений, скрипов и матюков от старших, комната, наконец, погружается в тишину, нарушаемую лишь редким сопением кого-то из ребят. Тэхён жмётся ближе к моментально уснувшему Чонгуку и прикрывает глаза, медленно считая до десяти. Один... Два... Три... И он падает вслед за всеми. А Морфей... ошибается дверью.

***

Пробуждение выходит не самым спокойным. Кто-то совсем рядом громко, настойчиво кричит, едва не срывая голос. Словно... режут. Или, быть может, ему это снится? Сегодня сны были такими яркими, красочными, динамичными... Тэхён не помнит их ни подетально, ни в общей картине, зато помнит, что ощущал себя необыкновенно хорошо. Чего не скажешь сейчас: голова трещит, во рту сухо, как в пустыне, всё тело ноет после вчерашних активностей, а ещё, кажется, его барабанные перепонки сошли с ума, потому что тот самый крик повторяется вновь, уже гораздо ближе и чётче. И в нём что-то есть... Что-то пробивается наружу... Нам-джун... Чон-гук... Хо-сок... Ребята... Проснитесь...? Тэхён хмурит брови и куксится, не желая окончательно просыпаться и встречать новый день. Так хочется просто лежать вот так, в тепле чьего-то тела, и просто бесконечно, бесконечно долго спать. Странно, ведь он всегда поднимался легко и раньше всех, даже если совсем не выспался... Неужто пиво так подействовало? Тем временем крик продолжает действовать на нервы, вокруг раздаются голоса. Кто-то настойчиво, грубо трясёт его за плечо. Тепло пропадает. Сквозь веки пробивается необычайно яркий свет. — Тэхён, Хосок, вставайте сейчас же! — басистый голос Намджуна почти над самым ухом вынуждает поморщиться. — Вставайте! — Встаю, встаю... — мычит Тэхён. — Что за срочность? На его вопрос никто не отвечает. Но этого и не требуется — уже в следующую секунду, медленно приоткрыв болящие глаза, он сам всё понимает. Свет. Яркий свет. Чёртов яркий свет флуоресцентных ламп, которых никогда не было в его доме и тем более — в комнате. И гудение. Противное, громкое (теперь он прекрасно слышит) гудение, от которого вянут уши. А ещё желтизна. В их с Сокджином совершенно белой комнате...? Тэхён, почувствовав прилив безумной тревоги, подскакивает и протирает глаза. И ещё. И снова. Не помогает. Они действительно не в комнате. Они в... — Закулисье, твою мать! — стиснув зубы, шипит Сокджин. Его глаза, непривычно злые, яростные, метаются от одного к другому, пока не находят целью одного конкретного человека. Человека, с которого всё началось. — Хосок, объясни мне. Это шутка? Прикольнуться решил? Где мы, чёрт возьми? И как ты, блять, нас сюда притащил?! И пока совершенно ничего не понимающий Хосок, проснувшийся минутой ранее и шокированный явно не меньше остальных, не находит ни единого слова, чтобы объяснить их пробуждение здесь, в этом непонятном и жутком месте из того самого рассказа сумасшедшего, Тэхён чувствует, как от ужаса сдавливает грудь и бросает в холодный, ледяной пот. До него медленно, но верно начинает доходить — они, чёрт возьми, не в комнате. Не в комнате! Они здесь. Здесь... В окружении безумия желтого цвета, бесконечного шума флуоресцентных ламп и влажных, действительно влажных ковров с тошнотворным запахом сырости. Они в Закулисье. — Парни, я матерью клянусь... Я не знаю... Ничего не знаю... Я... Не понимаю... — сбивчиво шепчет Хосок, бегая бешеными глазами по бесконечным жёлтым коридорам и тёмным, навевающим ужас закоулкам. — Тогда как, по-твоему, мы оказались здесь?! — не сдерживаясь, вскрикивает Сокджин. Все остальные в молчаливом шоке глазеют во сторонам. Ещё не дошло. До них всё ещё не дошло... — Я не знаю, Джин, не знаю. Я... Правда... Клянусь... Я ничего не... Договорить он не успевает. В убийственной тишине, пустоте и глубине этого места вдруг раздаётся слишком громкий звук, эхом разлетаясь по всему пространству. Чириканье птиц... Уведомление... Уведомление?! Ребята замирают, упираясь взглядом в растерянного Хосока. Не теряя ни секунды, тот начинает активно рыскать по карманам в поисках своего телефона. Ведь у него... У него на уведомлениях стоят птички. А это значит... Они спасены? Спасены! Сейчас они напишут и позвонят родителям, всё объяснят, опишут это жуткое место и их обязательно, обязательно найдут и заберут! И всё будет хорошо. Всё обязательно будет... Нащупав телефон, Хосок спешно, трясущимися от нервов руками вводит пароль и... замирает. Его кожа, по обыкновению смуглая, бледнеет, а глаза расширяются до такой степени, что вот-вот выпадут из орбит. Все разом задерживают дыхание. — Что там? — интересуется сидящий рядом Чимин, очевидно, пребывающий на грани истерики. Впрочем, как и все они. И даже отвратительно громкое гудение этих чёртовых ламп будто бы на мгновение затихает, когда, набрав в лёгкие побольше воздуха, Хосок поднимает дикие глаза на парней и не своим голосом, охрипшим от ужаса, шепчет: — «Добро пожаловать в Закулисье. Поиграем?»