Уехать, только вместе

Его считают сумасшедшим. Называют психопатом, ненормальным, бешеным, наркоманом. Не хотят даже подходить, только изредка какие-нибудь дети могут камень кинуть, а иные и вовсе сторонятся смотреть в его сторону. Но он вновь возвращается на тот же двор. Снова высоко раскачивается на качели, громко смеясь в одиночку. Николай никогда не плачет, только порой заливается почти что истеричным смехом. Иногда Федор завидует ему и, всё равно оставаясь безразличным, как всегда равнодушным ко всему, отходит от окна. Идёт на кухню, чтобы налить остывшего часом ранее кипятка и заварить чай, по вкусу напоминающий воду. А затем стирает постельное белье, по которому растеклось пятно крови. В один из дней, в очередной раз, Достоевского выгнали из дома. Он брел по дворам. Тут к нему резко подбегают. Это был тот самый парень, судя по всему, ровесник Феди, лет шестнадцати. Длинные белые волосы, собранные в косу, растрепались; одежда помята; гетерохромные глаза смотрели на него с озорством. Несмотря на неаккуратность вида, весь он виделся как-то по особенному чистым, в отличии мира вокруг. Он молча смотрел на Федю и криво улыбался. Затем начал что-то тараторить, пытаясь объяснить. Достоевского попытались схватить за руку, но он отшатнулся. Гоголь заверил его, что только покажет кое-что, и это заставило Достоевского невольно содрогнуться. – Я поймал несколько бабочек и даже пару ос! Хотел тебе показать. Оставил их в банках, но банки так и оставил в гараже, ну, то есть не здесь. Тут недалеко идти, но если не хочешь, можем поиграть во что-то другое. Ты обычно через этот двор ходишь, да? Но я никогда не видел чтобы ты выходил гулять, только туда и обратно. Ты живёшь недалеко отсюда? Я тоже. Может быть ты меня помнишь? Меня, кстати, Коля зовут. Как тебя зовут? У тебя такой умный взгляд. А ты знаешь, что бабочки едят крапиву? – Коля прервал свой монолог, немного посмеявся. Ещё шире улыбнулся и спросил Федю. – Расскажешь мне о себе? – Меня зовут... – последовал неуверенный ответ, в раздумьях говорить или нет. – Я Федор Достоевский. – Ухты-ухты! А я Коля Гоголь! У тебя такое красивое имя. А расскажи ещё что-нибудь! А ты слышал что-нибудь про амбликорифу? Ой, а что мы стоим, пойдем же я тебе всё покажу... С их знакомства прошел месяц, но Достоевскому казалось, будто они знакомы всю жизнь. Видется часто не получалось, так как нельзя было допустить, чтобы родители узнали об этом. Теперь он засыпал с надеждой встретиться снова. В этот раз Коля застал Федю не одного. Тот сидел на ступеньках, поникший, и вцепившись рукой в перила, чуть отвернулся от стоящей сзади женщины. – Феденька, ну что ты тут сидишь, холодно же, заболеешь. Пойдём, зайка, твой папа сегодня вернулся пораньше. – было сказано ласковым голосом. – Да, мама. Достоевский поднялся, зашёл вместе с женщиной в подъезд. Николай хотел вернуться завтра, но что-то заставило его остаться там. Он сел на лавочку рядом с домом и начал думать чем себя занять. Тем временем Федор зашёл с матерью в квартиру. – Пойдём, я тебя искупаю. – Не нужно, я сам. Достоевский быстро зашёл в ванную комнату и закрыл дверь. Он уже знал, что будет, поэтому, чтобы уменьшить боль, решил подготовиться. В прошлый раз отец порвал его, однако Федор сумел всё обработать сам, кровь прекратила течь сама, а через пару недель рана зажила. Порывшись в тумбочке и посмотрев в полках, Достоевский не нашел ничего подходящего. Тогда он снова открыл дверцу шкафчика и достал какой-то крем. Выдавив обильное количество содержимого на руку, мальчик опустился на колени в ванне, облокотившись на бортик. Обмазав густой жидкостью пальцы, Достоевский принялся неспеша вводить их внутрь себя. Времени много не было, но всё равно стоило быть аккуратным. Постепенно он начал увеличивать расстояние между двумя пальцами, но время всё же беспокоило его, поэтому пришлось закончить побыстрее, надеясь, что этого достаточно. Смывать крем, которым он заменял смазку, не было необходимости, поэтому Федор только чуть ополоснулся водой, вытерся, и не одеваясь вышел из ванны. Он не хотел, чтобы отец злился из-за того, что ему пришлось бы снимать с него одежду. Пройдя в спальню, Достоевский увидел возбужденного отца, а рядом полуголую мать, которую тот заставлял прикасаться к его члену. – Ах, Федюша, лапочка, чего медлишь, иди к папочке, видишь мама уже не справляется. Немного дрожащий Федор подошёл к кровати. Его резко потянули за руку, а после сильно придавили к кровати. – Держи его. – строго сказал отец матери, приспустив штаны сильнее. Верх его тела был всё ещё прикрыт футболкой. Федя, как и Коля, никогда не плакал. Он принимал всё как неизбежное. Ему даже противно обычно не было, было просто пусто, было просто "с кем не бывает ", просто "никак". Но улыбаться он не мог. Коля всё пытался его рассмешить, а Федя чего-то большего, чем натянутой улыбки изобразить не смог. Сейчас Достоевский жалел, что позволяет лишать себя улыбки, и сам не понимая почему, попытался вырваться. – Сукин сын, ты что творишь?! – озлобился мужчина и без церемоний пропихнул пенис в сына. От этого по телу мальчика прошла невыносимая боль. Мать ужаснулась и на автомате сжала руки Федора сильнее. Она старалась держать глаза закрытыми. У Федора глаза заслезились от физической боли. Мужчина совсем озверел и ничего не собирался делать, кроме как вдалбливать хрупкое тельце в кровать. О присутствующей рядом женщине он совсем забыл. Так продлились долгие две минуты, пока по комнате не раздался звон телефона. Мать отпустила запястья Достоевского, встала с кровати и достала телефон из кармана пиджака, висящего рядом на стуле. Уже спустя пять минут обоих родителей не было в квартире. Срочный вызов на работу спас Федора, теперь он не шевелясь лежал на кровати один. Он завернулся в одеяло и не желал вставать. За такое короткое время Коля, не отходивший от дома далеко, уже успел найти себе занятие. Гоголь собирал цветы с поляны возле подъезда Феди. Вот он присел, чтобы ближе рассмотреть ромашку, надумывая ее сорвать, как из подъезда выходит знакомая женщина. Да, это точно была мама Феди, память Коли не могла ему врать. Николай не был бы Николаем, если б не сотворял бездумные поступки, так что пока дверь не успела закрыться, он забежал в подъезд, чуть не сбивая родителей Федора. Они не придали этому значения. И только сейчас к Гоголю пришло осознание, что он творит. Сердце забилось чуть быстрее. Он сейчас в доме Феди? В подъезде Феди? Руки всё также сжимали несколько ромашек и пару астр, взятых с клумбы. И что ему делать дальше? Пойти к Феди? Будет ли он рад? Где его квартира? А если Феденьки вообще нет дома? Может Коля ошибся? Но если он ошибся, то ничего ведь страшного Послышался звук открывающейся двери и Николай побежал на следующий этаж, чтобы не оказаться замеченным. Зашла какая-то пожилая женщина в бордовом сарафане, держа большие сумки. Коля спустился на лестничный пролет. – Вам помочь донести? – спросил Коля с улыбкой. Через минуту они стояли у квартиры женщины, а в руках Гоголь держал сумки. Перед тем как попрощаться с женщиной он спросил о Федоре Достоевском, и ему вежливо ответили, что тот живёт на два этажа выше. Коля помчался вверх по лестнице. Стоя рядом с дверью, он никак не мог успокоиться. Переступая с ноги на ногу, всё же решился позвонить в дверной звонок. Раздалось тихое "бззз", начинающее долгий отсчет ожидания. Через, как казалось Коленьке, вечность, дверь всё-таки открыли. Гоголь увидел ошарашенного Достоевского. Тот стоял в растянутых серых домашних штанах и белой немного запачканной футболке, смотря на колю так, будто увидел призрака. Никогда ещё Коля не был так смущён. – П-привет. – неуверенно поздоровался Коля, смотря ласковым взглядом в удивленные глаза Феди и неловко улыбаясь. – Коля? – Я тут это, решил к тебе в гости зайти. – Что ты тут делаешь? – Я... Я и сам не знаю. Я пришел к тебе во двор, а потом увидел твою маму, ты пошел сюда, а потом я увидел как твоя мама с кем-то выходит, и мне очень захотелось узнать где ты живёшь, а потом я встретил женщину... Федя схватил Колю за предплечье и втянул в коридор. Со словами "они не должны вернуться в ближайшее время" закрыл дверь, уткнулся в нее лбом, обхватил себя руками и замер. "Федь?" послышалось где-то рядом и в вопросе ясно слышалось несказанное "что-то не так?". Всё было не так, но Федор только сейчас это понял. Он ожидал увидеть на пороге родителей или хотя бы мать, но каким-то образом, в этот раз всё своим чередом не идёт, и снова рядом с ним оказался Коля. Федя был рад его видеть, но жалел, что им пришлось встретиться, когда он в таком убогом виде. По его телу прошёлся непонятный холодок. – Федь, всё в порядке? Если я не вовремя, я могу уйти. Федя посмотрел на него разбитым взглядом, и тогда, казалось, сердце Коли тоже разбилось. Николай подошёл немного ближе. Совсем неожиданно Достоевский схватил его за плечо и немного оперся. Коля без раздумий обнял того одной рукой за талию, а другой за плечи. – Я больше не могу, не могу. – надломленным дрожащим голосом, словно вот вот заплачет, сказал Федор. Коля молча стоял, не зная, что ему нужно делать. Где-то через две минуты Достоевский шепотом произнес "они всегда раздевают меня и ...", но так и не договорив, прижался к Гоголю сильнее. Однако тот все понял. – Хей, смотри какие я цветы во дворе собрал. – сейчас звонкий голос Коли был относительно тихим. – У тебя есть какая-нибудь вазочка? Достоевский отстранился, успокоился и вернул свой прежний уверенный и холодный вид. Он прошел на кухню, Гоголь последовал за ним, перед этим сняв обувь. Небольшая кухонька выглядела довольно опрятно. На против дверного прохода было окно. Подоконник заставлен цветами и какой-то посудой. Слева возле стены стоял маленький квадратный столик, а под ним две табуретки. Справа располагалось всё остальное. Николай открыл первый приглянувшийся шкафчик и почти угадал: там была посуда. Он взял прозрачную чашку, налил в нее воды, а затем поставил туда букет. Федя наблюдал за этим, облокотившись на дверной косяк. Голова чуть опущена, волосы свисали, закрывая пол лица, тело худое, а на запястьях остались синяки. Коля отодвинул табуретки, и впервые обойдясь без резких движений, усадил Федю, а сам сел рядом. – Астры прям как твои глаза. Гоголь придвинулся ближе к столу и "улегся", положив голову на руку. Левой рукой он нежно взял ладонь Феди в свою. Так они просидели какое-то время в тишине, смотря на цветы, а может смотря в пустоту, почти не двигаясь. По лестнице подъезда послышались шаги, которые в такой тишине несложно было уловить. Сердце у обоих забилось быстрее. Страх накатил на Федора. Конечно, это скорее всего соседи, Достоевский предполагал, что родители ушли надолго, так как если отца срочно вызывают, значит дело быстро не решится. А матери домой без отца возвращаться смысла нет. Она, может, выглядит, как ангел, а по правде за счёт компании отца грязные дела проворачивает с поставкой груза, вот и ходит за ним как собачка. Да и не родные родители они ему были. Федя на всякий случай говорит Коле вести себя тихо. В мыслях припоминает, что убрать спальню он так и не нашел сил. Федя идёт в коридор и ждёт там. Гоголь становится в угол ближе к стене, чтобы его было трудно заметить. С того момента удача упрыгала как кузнечик, о котором когда-то болтал Коля. Достоевский понял, что дверь открывается. В коридор вошёл, судя по всему, немного пьяный отец, матери рядом не было. Федя как обычно поприветствовал его. Мужчина быстро прошел в спальню в поисках каких-то документов. Он покопался в комнате несколько минут и вернулся в коридор, где до сих пор стоял Достоевский. Отец открывает входную дверь, но затем резко толкает ее, и она распахивается, ударяясь о стену. – Откуда это? – спрашивает тот, указывая на незнакомую обувь. Оба мальчишки содрогнулись от испуга. Он мог бы придумать оправдание, но, чтобы он не сказал, это не имело значения. Достоевского сильно ударили по щеке, от неожиданности он вскрикнул. Коля не знал что делать, он просто не мог там стоять. Наверное никогда ещё в жизни он так не боялся. Не боялся разочаровать и подвести дорогого человека, не боялся за судьбу дорогого человека. Дальше он не отдавал отчёта своим действиям. Расчётливость никогда не была сильной стороной Коли, хотя умом он не был обделён. Но сейчас ситуация обстояла иначе, скорее всего каждый бы растерял способность здраво мыслить в таком положении. Аккуратный шаг и рука уже тянется к ножу. Хорошо заточенный кухонный нож стоял в специальной подставке вместе с ложками и вилками. Не обошлось без шума: нож тянет за собой ложку и она со звоном падает на стол. Гоголь сначало рефлекторно замер. Мужчина отреагировал на звук, ринувшись с настороженностью в кухню. Коля развернулся ко входу лицом чуть спрятав нож за спину. Не желая медлить, он побежал к Феде, проигнорировав стоящего взрослого. Федор остался стоять за Николаем. – Хватит. – чуть ли не прорычал Коленька, однако на самом деле лишь пытался скрыть обиду и отчаяние. На глаза накатывались слезы. В голове у обоих парней туман. Федор вцепился пальцами в плече Коли, а взглядом въелся в своего родителя, расщепляя ненавистью. Сердце билось, заглушая всё вокруг. – Извиняй. – схватил Гоголя за свободную руку мужчина и вывел в подъезд, но не успел отпустить, как мальчик воткнул нож в его руку. Взрослый одернулся, нож остался в руке Коли, а кровь мужчины стремительно текла к полу в небольших количествах. Теперь страх мурашками пробежался по спине отца Феди, а сам Федя, впервые не представлявший себе исход, попытался схватить того, чтобы он не причинил вреда Николаю. Тогда Достоевского схватили пострадавшей правой рукой за горло и начали душить. Гоголь интуитивно бросился к Фёдору, а мужчине сжал плече ближе к локтю. Пару секунд и с силой Коля замахивается острым кухонным предметом тому в горло. Ожидающее удара тело сьежилось. Когда Коля в испуге отшатнулся, нож остался прямо в горле. Оттуда хлынула кровь. Мужчина упал на колени, а затем свалился на бок. Ужас. Полный ужас наполнял Колю и Федю. Время, которое раньше Достоевский отмечал разве что, как смену для и ночи, стало отсчитываться по секундам. Из ступора их выводит шум шагов по лестнице. Теперь он хватает Гоголя за руку и вытаскивает в подъезд, заодно беря окровавленный нож. Только он собирается закрыть до этого распахнутую дверь, как она упирается в тело. Тогда Федя без всяких мыслей оттягивает не двигающегося отца за ноги, а Коля закрывает ее с внутренней стороны. Постояв где-то две минуты они решаются выйти, перед этим находят свою обувь. Но как только Достоевский берет в руки нож, то не может удержаться и ударяет им по голове и лицу своего "папочки". Мальчики быстро выбегают из квартиры, закрывая дверь не на замок, и мигом бегут по лестнице. Перед тем как показаться на улице возникает вопрос куда идти, но Гоголь знает куда. Осталось спрятать нож и как-то скрыть испачканные в крови руки и одежду. Всё ощущалось грязным. Нужно как можно быстрее дойти до гаража, где стояла машина Колиного папы. Вот уже видно нужный дом, теперь повернуть направо и они почти пришли. Двери открыть не сложно, Николай взял валяющуюся рядом на земле отмычку, которую сам же там и оставил, и провернул несколько раз в замке. Он отодвинул дверь до предела, а Федя сделал то же самое с другой. – Коль, ты умеешь водить? – Обижаешь, друг мой. – засмеялся тот в ответ. Гоголь также достал припрятанную в хламе копию ключей от машины. Проверив все ли в порядке, Коля решил, что можно ехать, и приказал Феде садится на переднее сиденье. Без сомнений он послушался. Немного провозившись с выездом со дворов, они оказались на главной дороге. Двадцать минут и машина уже мчалась по трассе, выехав из города. Николай был сосредоточен на дороге, не обращая внимания ни на что. Паралельно его охватывало беспокойство за Федю. А Федор впервые за долгое время ни думал ни о чем. Сожалеет ли он? Ни капли. Чувствует ли что-то? Ни злости, ни грусти, ни обиды, ни страха, одна лишь пустота, а может даже облегчение. В окне поля друг друга сменяют, небо тучами затянуло. Приближается пасмурная ночь. Прохлада проходиться по телу, оставаясь на коже. Федя смотрит в окно бездушными глазами. Николай съезжает с дороги в траву и тормозит машину. Шок прошел, всё переоценилось с трезвой стороны. Они оба ни о чем не жалели. Коля выходит и открывает заднюю дверь машины, достает кофту. Открыв дверь там, где сидел Федя, он отстегивает его. Опираясь коленкой о проем двери машины, в руке с кофтой, Коля обнимает своего Феденьку. Федя переводит взгляд на его плечи. Немного подождав, обнимает в ответ. Коля накидывает кофту на Федю и снова садится за руль. Они вновь едут через неприметные поля, позади них садится солнце. Федя смотрит на Коленьку любящими глазами.