аmicalia desideria

Когда Фейд заходит в покои, раб уже ждет его за доской для хеопса. Он чист и переодет в свежую одежду, его отвратительная борода аккуратно подстрижена, и о том, что он раб, напоминает только свежий, еще не затянувшийся шрам на предплечье правой руки, видный среди складок рукава, да тонкий дорогой ошейник, инкрустированный драгоценными пластинками черной кости. Руки Первой скользят по его плечам, она прижимается к его спине и бессловесно мурлычет что-то свое ему на ухо в странной, полузвериной пародии на ласку.  - Ты ей нравишься, Атрейдес, - замечает Фейд, расстегивая парадный дублет и бесцеремонно отбрасывая его в угол, - настолько, что она даже не кусается. Раб поднимает голову и награждает его нечитаемым взглядом из-под кустистых бровей. Он поднимает руку и осторожно ловит ладонь любимой питомицы Фейда, подбородком указывает туда, где на хозяйском ложе, свернувшись клубком, дремлют Вторая и Третья. Первая улыбается, обнажая черненые зубы, и забирается к ним, оставляя его в покое. Ее бездонные глаза маслянисто мерцают в полумраке. - Они предпочитают другие ласки, - замечает Фейд-Раута, опускаясь на подушки по другую сторону доски и с наслаждением потягиваясь. - Они вообще не знают, что такое ласка, на-барон, - отвечает его раб хриплым голосом человека, привыкшего к молчанию.  На-барон. Не милорд, не молодой господин. Не хозяин. На-барон. Как официально. Фейд-Раута усмехается. Бесполезная теперь гордость Атрейдеса его забавляет. - Я играю черными, - говорит он.  Раб степенно кивает и принимается расставлять на доске пирамиды. Фейд наблюдает за работой его широких мозолистых ладоней, за тем, как он ссыпает фишки и кости в резные сосуды, готовя поле для сегодняшней игры. Стук фигур и тихий шорох одежды успокаивают его разгоряченную кровь. - Ваш ход, на-барон, - произносит Атрейдес. Фейд-Раута хмыкает и двигает вперед обсидиановую пирамиду. Игра проходит в молчании. Стратегия Фейда проста и незатейлива – он бросает в бой все свои фигуры, не заботясь об их сохранности, и море черных фишек затапливает инкрустированную платиновой проволокой доску. Среди него высятся несколько молочно-белых пирамид раба, и тот хмурится, постукивая пальцами по вершине одной из них. - Вы напористы, на-барон, - произносит он тихо, - так вы неминуемо все потеряете. - О чем ты, Атрейдес? – фыркает Фейд и демонстративно съедает еще одну его кость своей массивной пирамидой. Раб склоняет голову к плечу. Первая, заинтересовавшаяся блеском опала под его пальцами, вновь подбирается ближе и тянется к одной из мертвых белых пирамид. Атрейдес передает фигуру ей и поднимает взгляд на Фейд-Рауту. - Хороший командир должен знать, когда нужно уступить, молодой на-барон, - говорит раб и плавно двигает свою пирамиду вперед. Она с шорохом скользит по доске к краю поля и занимает финальную клетку. – Не каждый бой обязан оканчиваться победой или поражением. Коротко остриженный ноготь сухо постукивает по опаловой вершине.  - Ничья, - выдыхает Фейд завороженно, глядя ему в глаза, - с такими потерями ты вывел игру в ничью. Раб улыбается.