Может быть, все не так уж плохо.

Ночь выдалась тяжелой. От количества переснимаемых сотнями сцен к горлу подкатывала тошнота, а ноги становились ватными. Измятые сатиновые простыни цвета фуксии, казалось, навсегда въелись в несчастный и измученный мозг и уже никогда не покинут тревожный сон Энджела. Сил не было даже на то, чтобы подняться со съемочной постели — все тело ужасно ныло, отзываясь болью в голове. Слезы, так долго сдерживаемые внутри, стали жечь сердце и, как будто, добрались до души. Эту ночь хотелось забыть. Хотелось снюхать весь кокаин, который есть в Аду — плевать, что он передознется, и уйдет куча времени на восстановление. Хотелось залить все внутренности алкоголем, промыть спиртом, продезинфицировать и проглотить горящую спичку. В общем, это была одна из тех смен, которые грешнику повторять не хотелось. Превозмогая боль во всем теле и жгучее желание разбить ебло первому попавшемуся уроду, Даст шел по безлюдному кварталу. Натыкаться на грешников и слушать чужие крики не хотелось — хотелось умереть второй раз и, желательно, не оказываться в двойном пиздеце. Единственное слово, крутившееся в голове Энджела, можно было использовать в разных ситуациях: как в охуенно классных, так и в пиздецки противных. К сожалению, сейчас это слово имело второй вариант расшифровки, и слово это было… — БЛЯТЬ! Он не выдержал и со всей дури треснул билборд со своей же фотографией. Как же омерзительно он себя чувствовал, рассматривая эту вульгарную, слишком наигранную и до ужаса гадкую фотографию. Казалось, что Вал выбрал наиболее блядскую фотографию из всех, что сделал тогда фотограф, что, в целом, было довольно логично. В конце концов, Энджел не театральный актер, а Валентино не самый охуенный сценарист и режиссер. Он вытащил кулак, в котором застряли осколки стекла, из билборда. По щеке скатилась маленькая слеза — все, что осталось от его сердца, души и чувств. Стряхнув осколки, он услышал их звон на земле и нервно усмехнулся — иронично, не правда ли? Наверное, с точно таким же звуком треснуло его сердце в тот момент, когда его дурная и обдолбанная наркотой бошка согласилась подписать договор с Ви. Шаги крупные и кривые, а ведь Энджел был трезвым. Иногда, он даже был благодарен принцессе Ада за это — трезвым он мог прочувствовать в каком конкретно пиздеце он увяз. До отеля было далеко. Хотелось упасть прямо здесь, на земле, усыпанной плевками и окурками, и моментально уснуть. Нельзя. Вера в то, что он вернется в отель, и все моментально наладиться казалась глупой, но когда ты находишься на социальном и моральном дне, то начинаешь верить в самые бредовые идеи. Бред Чарли как раз был таковым. Иногда Энджелу хотелось дать этой мелкой идиотке по лицу, ведь нельзя же вечно быть ебучей оптимисткой. Ему казалось, что он трезво оценивает ситуацию: место, где они все находятся, их шансы выжить и шансы вознестись — все равно нулю. Тем не менее, позитив Шарлотты не хило заражал и его самого. Слушая порой, с каким воодушевлением принцесса говорит о том, насколько ей дороги ее друзья, включая Даста, Энджел невольно улыбался и хотел заключить эту чокнутую в объятия. Ее не хотелось разочаровывать. Прошло всего полгода с момента его заселения в отеле, но изменения были весьма ощутимыми уже сейчас. Он был чист, почти не грубил, перестал лезть ко всем с пошлыми шутками. Он обрёл друзей, почти что семью! Чарли заботилась о нем, как о родном брате. Вэгги для него была как старшая, немного злая, но такая же заботливая сестра. Ниффти, словно самая младшая, была для него чем-то хрупким, кем то, кого нужно оберегать. Аластор… о нём он старался лишний раз не думать. И Хаск. Лучший друг, отличный собеседник и собутыльник, понимающий его с полуслова. Более того, Энджелу казалось, что он впервые за долгое время по-настоящему влюбился. И пусть, пока он еще не был в этом уверен до конца, чувствовал он себя просто замечательно. За мыслями Энджел и не заметил, как достиг цели — отель был прямо перед ним. Освещенный сотнями неоновых огней, напоминавший чем-то авангардное произведение искусства художника, который так и не смог определиться что ему хочется изобразить, отель давал чувство дома и безопасности. Здесь его любят, ждут и ценят. Казалось бы, такое крошечное место в Аду, но для постояльцев отель Хазбин открывал совершенно новый, ранее неизвестный мир. Мир, в котором ты готов быть лучше. Мир, в котором, пусть и не всегда, но царит спокойствие и долгожданный отдых. Распахнув дверь, грешник переступил порог, и ему сразу открылась обычная, но ласкающая глаз картина: Хаск, вечный бармен, наливал себе выпить, Чери скучающе залипала в телефоне, Чарли и Вэгги болтали о чем-то скучном и слишком абсурдном, а Аластор со своей вечной улыбкой наблюдал за происходящим. Ниффти, как всегда, носилась за каким то насекомым с огромным ножом, безумно смеясь. — Энджел! — принцесса дружелюбно улыбнулась, приветствуя постояльца, — Мы тебя уже заждались. — Снова ебаный день, — устало сказал Даст, подходя к барной стойке, — Хаск, налей пожалуйста. — Выглядишь паршиво, друг, — бывший оверлорд налил полный стакан виски и отправил его только что прибывшему, — снова Валентино? Энджел махнул рукой, давая понять, что не хочет говорить о сегодняшней смене, на что бармен понимающе кивнул. — Я выпросил у этого ублюдка выходной, так что, Чарли, — грешник провел пальцем по кромке стакана, — завтра буду на терапии со всеми. Чарли счастливо улыбнулась. Даже Вэгги одобрительно хмыкнула. Может быть, все не так уж плохо.