С днем рождения меня

Кейго мечтательно улыбается, кладя руку себе на живот: — Еще один козерог в семье. — Никогда не верил в гороскопы, — хмыкает в ответ Тойя, с трудом возвращаясь в реальность из своих мыслей. — Я тоже. Но все равно забавно получилось. Тодороки смущенно улыбается, по привычке отворачиваясь и пытаясь скрыть эту «постыдную» эмоцию от Кейго. Тот все видит, все чувствует, но не подает вида. — Часть меня надеялась, что я смогу разделить свой день рождения с нашим ребенком. Тойя грустно выдыхает — он прекрасно знает об отношении Таками к своему дню рождения, которое все еще оставляло желать лучшего. Никогда этот день не был особенным для Хоукса. Еще менее значимым это событие являлось для его бывшей семьи, чем Рождество и прочие праздники. В лучшем случае он получал увольнительный от семейного насилия. В лучшем. Никаких подарков, что уж там, даже открытки, торопливо подписанной одним из родителей. Когда его продали Геройской Комиссии, изменилось немногое. День рождения стал выходным, но на словах. Кейго получал право отправиться в город, только вот друзей у него не было. Он мог бы сходить в кино на ночной сеанс или забронировать ресторан (когда он стал популярным, это было единственным способом скрыться от назойливых папарацци). Этот день никогда не был особенным и уж тем более не ощущался праздником, а потому Хоукс неизменно выбирал работу. Заваливал себя делами, в идеале — так, чтобы покинуть родной город. Улететь как можно дальше, впутаться в очередной шпионский боевик с собой в главной роли, лишь бы вычеркнуть навязчивые воспоминания о детстве. Однако не так давно все изменилось. Кейго встретил Тойю, с которым его день рождения из проклятой даты в календаре, с ненавистью перечеркнутой черным маркером, стал напоминать что-то нормальное. Декабрь до сих пор мало ассоциируется у Кейго с новогодними праздниками, Рождеством и днем рождения, однако скорое пополнение в их маленькой семье перевернуло все с ног на голову. Что-то особенное ждет их. Оно уже близко. Осталось четыре недели. Может, чуть больше, может — чуть меньше. Протяни руку, раскрой ладонь, и маленький птенец усядется тебе на пальцы. Кейго чувствует биение его сердца. Ощущает его частые толчки, его движения и то, как ему не терпится родиться. — Я уже люблю его, — шепчет сам себе Кейго. Тойя опускает глаза на живот мужа и улыбается. — Никогда бы не подумал, что стану отцом. Бред, — Тойя наклоняется вперед и закрывает лицо тонкими пальцами обожжённых рук. На мгновение это действие настораживает Кейго. Он переживает за эмоции любимого человека, но в основании крыльев нет тревоги. Тойя не грустный, не напряженный. Это новая буря эмоций, которую сложно трактовать. И Кейго, и самому Тодороки. — Аналогично, — улыбается Кейго и поглаживает Тойю по спине. Если бы не живот, он бы наклонился вперед и обнял мужа, но двигаться на таком внушительном сроке, мягко говоря, затруднительно. Тойя не планировал дожить до тридцати. Он не видел продолжения своей личной трагедии, не мечтал о счастливом конце и уж тем более не верил в любовь. А теперь — только посмотрите на него! Уютная квартира, каждый уголок которой украшен новогодними декорациями. Большая елка. Подарки под ней. Безалкогольный глинтвейн, свежее печенье с шоколадной крошкой. Они превратились в приторно счастливую семью из рекламы в «уродливых» свитерах. Как это произошло? Пожалуй, иначе как чудом это не назовешь. — Мне сложно поверить в это, — продолжает Тойя. — Мое детство, твое детство… Было бы логичнее, если бы мы с тобой вошли в клуб «Двадцать семь». Твоя семья — полные выродки. Моя — ну, сам знаешь. — Но мы выжили, — подхватывает Кейго. — Даже больше, — Тойя убирает руки с лица и поворачивается к мужу, тепло улыбаясь, — мы вместе. Их отношения начались не так, как принято в романтических комедиях. Это было жестокое противостояние двух миров. Герои и злодеи. Хаос и порядок… Но теперь все это в прошлом, и вот уже третий год они вместе. Все до того гладко, что восемь месяцев назад Тойя и Кейго сделали шаг в безумие. Они бросились с головой в пучину риска. Они решили, что хотят стать родителями. — Прости, — Тодороки прикусывает язык. — За что? — За то, что снова вспомнил прошлое. В такой важный день. — Перестань, Тойя, это всего лишь двадцать восьмое декабря, — тепло улыбается Кейго. — Всего лишь? — деланно возмущенно ударяет по подлокотнику беловолосый. — Это день рождения самого важного для меня человека! Кейго скромно отмахивается, но румянец на его щеках выдает парня с потрохами. Приятно, до ужаса приятно слышать эти слова от Тойи. — Наверное, — Тодороки берет любимого за руку, — только в моменты счастья ты можешь обернуться назад и по-настоящему осознать, как сильно изменилась твоя жизнь. Кейго роняет слезу. Она скатывается по щеке и растворяется в ткани «уродливого» свитера. — Ты чего? — замечает это Тойя и встревоженно проводит пальцем по щеке любимого. — Нет-нет, все хорошо. Просто… я так счастлив. — Я тоже, — Тойя целует Кейго сквозь улыбку. Невыносимое ощущение счастья, слегка болезненное, но вместе с тем — эйфорическое. Он хочет остаться в этом моменте на всю жизнь. Он хочет чувствовать запах печенья и мандаринов, хочет вдыхать тонкий аромат шампуня на волосах Таками, хочет ощущать сладость его губ на своих, хочет вжаться в его мягкое тело и никогда больше не отпускать. — Э-это н-нормально, что я, — неловко проговаривает полушепотом светловолосый, и Тойя догадывается, что смутило его любимую пташку. — Кажется я… — Здесь? — Тойя кладет пальцы между ног Кейго. — Мы давно ничего не делали, потому что… ну ты понимаешь. — Тише, Кей-Кей. Ты хочешь, чтобы я помог тебе? Кейго торопливо и по-детски кивает головой. — Ни слова больше, — шепчет ему на ухо Тойя. Он спускается на колени. Потом осторожно, будто боясь причинить боль, стягивает треники вниз и кладет их на кресло. — Мой мальчик так сильно хочет, чтобы я помог ему? «С таким либидо я удивлен, что он продержался все эти месяцы. И пусть я не могу войти в него, я могу… помочь ему немного иначе», — Тодороки облизывается и целует ткань серых боксеров, чуть выше мокрого пятнышка, с потрохами выдающего возбуждение Таками. Тот вздрагивает и с трудом сдерживает стон. Он такой чувствительный. Еще больше, чем обычно. Все дело в беременности? Воздержании? Или в чем-то еще? Тойя проводит языком сверху вниз, сталкиваясь с ничем не сравнимым вкусом вожделения. Он всасывает ткань в рот и вдыхает естественный аромат Таками, и тот разливается долгим стоном в ответ. «Разве есть в жизни что-то более прекрасное, чем его трели?» Тойя осторожно стягивает боксеры и открывает перед собой живописную картину. Какому художнику нужно заплатить за этот шедевр? Тойя легонько целует лобок, руками лаская бедра Кейго. В прелюдии нет необходимости — Кейго уже течет. Но разве это когда-нибудь останавливало мужа? Он хочет растянуть удовольствие. Он хочет вкусить как можно больше. Он хочет сожрать Кейго целиком. — Тойя, пожа-алуйста, — стонет Кейго, закрывая глаза и откидывая голову назад. — Терпение, милый. — Я хочу… кончить. — Я знаю, милый, но позволь мне, — парень останавливается, с трудом проглатывая подступающий стон. Он расстегивает ширинку и обхватывает свой твердый член. «Боже, Кейго, что ты делаешь со мной!» — П-прошу… — Тебе не нужно умолять, меня, — шепчет Тойя и устраивается удобнее. Так, чтобы одновременно иметь возможность ублажать и Таками, и себя. Вряд ли он протянет долго, но это не важно. Важно лишь удовольствие Кейго. Чтобы он кончил Тодороки прямо на язык. Чтобы стонал. Чтобы его перышки дрожали, а лицо стало красным. Чтобы он получил долгожданный оргазм. Чтобы был самым счастливым в его день. Тойя проводит языком ниже, впитывая всю влагу. Он готов пить и есть Кейго часами. Но сегодня они не осилят и пары минут. Кейго вне себя от возбуждения. Кейго хочет сбросить накопившееся напряжение — и Тодороки непременно поможет ему. Несколько дразнящих движений языком вокруг клитора, и Тойя приступает к делу. Всасывает его целиком и двигает головой, имитируя отсос. Кейго это обожает. Тодороки дергает себя в такт, периодически сбиваясь. Потому что это сложно. Невозможно. Он… уже кончил себе под ноги. Потому что его руки липкие, как и его лицо. Губы, щеки, шея. Все стекает вниз. Все такое мокрое, все такое вкусное, очаровательно возбуждающее. Если Кейго не кончит через пару секунд, Тойе вновь придется дергать свой член. Потому что у него встанет опять. И опять, и опять… Плевать на боль — он не сможет остановиться, пока Кейго не кончит ему на лицо. Бурно и страстно, так, как это случалось раньше. И почему они только перестали заниматься сексом? Тревоги? Беспокойство за ребенка? Тойя это понимает, но даже орального ублажения Кейго ему больше, чем достаточно. Он бы делал это часами, если бы любимая птичка это позволяла. «Черт, как мне этого не хватало», — Тодороки снова обхватывает свой член и нетерпеливо двигает рукой вверх-вниз. Он сумасшедший. Он безумец. Он возбужден до предела, до которого не доходят ни в одном порноролике. Он больше не человек. Спутанный клубок прошедшего и подступающего оргазмов. — Той-йа-а! Да! Я близко, — кричит и стонет Кейго, а его икры предательски дрожат. Еще немного. Еще чуть-чуть. Еще совсем… уже… вот-вот… — А-а-а! Черт! — Кейго едва не взлетает. Он закрывает лицо руками. Проводит вниз пальцами по щекам и закрывает рот, сдерживая остатки стонов и криков. — Блять! — выругивается Тодороки, кончая вновь. — Прости! Прости! — почти пищит Кейго, стыдливо закрывая глаза и качая головой. — За что? — Я не хотел. Правда. — А я хотел. Черт тебя дери! — глаза Тойи чуть не слезятся от восторга и двух пережитых оргазмов. Но ему мало. Тойя снова наполовину твердый. — Позволь мне искупить свою вину, — Кейго неловко опускается на бок и переворачивается на спину. Он открывает рот и закрывает глаза. — Что ты удумал, Кей-Кей? — дрожащим голосом вручает парню Тойя. — Трахни меня в рот, п-пожалуйста. Я хочу этого. — Чертов… Кейго Таками! — вместо нецензурщины выдает Тойя и не без усилий поднимается с колен. Не сразу, но он находит удобную позицию, и кладет член на язык Кейго. Они так давно не экспериментировали с позами, что Тойя чувствует себя самым неумелым человеком на планете. Но Кейго делает все по высшему разряду. Он послушно принимает каждый миллиметр своего мужчины. Он постанывает в процессе, закатывая глаза и периодически помогая руками держать Тойе ритм. — Черт, Кейго, я так долго не продержусь, — почти сквозь слезы признается Тодороки, на что Кейго — улыбается сквозь минет. Тойя действительно не продержался долго. Минуты две, максимум три, и вот вниз по пищеводу мужа спускается семя. Полузабытый вкус Тодороки. Незабываемый вкус их любви, переродившейся в страсть. Кейго облизывает губы и выдыхает, словно после затяжки чем-то наркотическим. — Тойя, я снова влажный, — виновато улыбается Кейго. Тодороки не отвечает. Он берет Кейго на руки и без лишних слов уносит мужа в спальню. — Похоже, мы тут надолго, — констатирует Тойя, пока Кейго принимает удобную позу на кровати. — Минимум на всю ночь, — глаза Кейго хищно блестят в полумраке. — С днем рождения, Кей-Кей, — шемпечт Тойя, после чего его голова исчезает за объемным животом Кейго. «С днем рождения меня».