раны

* — Сейчас поцелую, и всё пройдёт, — говорит мама, когда он по неосторожности набивает себе шишку. Губы у неё сухие и нежные, и поцелуй действительно помогает. Хотя неприятные ощущения не исчезают полностью, Стив перестаёт плакать. * — Сейчас будет щипать, но я буду дуть на ранку, и станет легче, хорошо? — с самым серьёзным лицом, какое только Стив видел у него, говорит Баки. — Я готов, — кивает Стив, который уверен, что сможет выдержать любую боль. Баки осторожно льёт ему на ранку что-то шипящее и пенящееся, что они нашли в аптечке его матери. И нет, Стив не справляется: он дёргается, потому что рану ужасно щиплет, а глаза наполняются слезами. Закрутив пузырёк, Баки быстро наклоняется и дует на его коленку. Становится действительно легче. Стив утирает слёзы кулаком, не позволяя вырваться из груди всхлипам, и просто смотрит на то, как смешно надуваются щёки его друга. — Ты молодец, — наконец остановившись, говорит Баки. — Бекка всё равно каждый раз ревёт, хотя я тоже дую изо всех сил. Вот только что делать с этим? Он касается себя пальцем под глазом, при этом указывая подбородком на него, и Стив понимает, что спрятать от матери разодранную коленку будет гораздо легче, чем фингал. — Я не помню, где лежит мазь, которой мама мажет синяки, — признаётся он сдавленным голосом, и, подтянув к себе колени, обхватывает их руками. — Болит? — Баки обеспокоенно вглядывается в его лицо. — Угу. Но терпимо. Баки ещё мгновение смотри на него, а потом кладёт обе ладони на щёки Стива и притягивает его лицо к себе, быстро целуя едва ли не в самый глаз. Стив зажмуривается и издаёт возмущённый протестующий звук. Но Баки делает всё правильно. Все знают — если поцелуешь больное место, то станет легче. * — Ай! — вскрикивает Пегги, отдёргивая руку от бумаги. Стив оказывается рядом очень быстро и внимательно оглядывает её, пытаясь понять, что случилось. На подушечке её указательного пальца виднеется порез, причём не самый безобидный, какой можно получить от острого края страницы: кровь выступает, собираясь в тяжёлую каплю. — Давай поцелую и всё пройдёт? — Стив ободряюще улыбается ей, осторожно поднося пальчик к своим губам. Пегги смотрит на него, приподняв тёмные брови, но не пытается остановить, поэтому он, облизнув губы, касается пореза. Кровь мокро ощущается на губах, но он просто слизывает её. Затем прикрывает глаза и настойчиво и нежно касается губами несколько раз, целует остальные пальцы и центр ладони, а потом прижимает её к своей щеке. — Спасибо, — улыбается Пегги. Она устраивает вторую руку у него на шее и гладит кожу над воротником, и у Стива сбивается дыхание, когда он смотрит в её карие глаза. Они оба слишком хорошо воспитаны, чтобы позволять друг с другом лишнее. Всё, что у них есть, это взгляды и немного прикосновений. Зато каких. Сейчас Стиву кажется, что она вот-вот поцелует его. — Оу, помешал? — спрашивает вошедший или, скорее уж, вбежавший Старк. Вопрос определённо риторический, поэтому никто ему не отвечает. Они поспешно отстраняются друг от друга, продолжая заниматься тем, чем занимались до этого: Пегги собирает со стола оставленные на нём документы, а Стив сосредоточенно склоняется над картой, хмуря брови. Он скорее чувствует, чем видит, как Пегги по левую руку от него замирает. — Порез исчез, — говорит она, бросая на него быстрый взгляд и тут же возвращается к поднятому вверх пальцу с абсолютно гладкой подушечкой. — Ну, он был не такой уж и большой, — неловко улыбается Стив. — Тем более, я же сказал, что если поцелую, то всё пройдёт. — Простите, — Стива иногда завораживает, как двигается Старк: он словно не делает шаги, а перетекает из одного края комнаты в другой, как ртуть. — О чём именно вы говорите? Сложно понять, что его так заинтересовало, к тому же, Стив немного смущён перспективой рассказать ему такой интимный момент, но Пегги, видимо, не чувствует стеснительности. Она выглядит так, будто нащупала что-то важное, но непонятное, и горячо желает разобраться. Говард, выслушав её, предлагает эксперимент. Стив напрягается, когда замечает блеск лезвия между его проворных пальцев, из-за которых его можно было бы принять за аристократа-белоручку, если бы не рабочие мозоли. Старк легко и быстро чиркает по свой коже. Дважды. — Стив, не мог бы ты облизать свой палец? — спрашивает Старк, в голосе которого есть вежливая просьба и отсутствует смущение. Стив слушается. Говард тут же хватает его за запястье, прижимая блестящий от слюны палец к одному из порезов. Те не глубокие, и даже кот его бруклинской соседки снизу мог нанести своими когтями куда более серьёзный урон, если к нему приставали дети с улицы. Позже один из порезов на руке Старка заживает бесследно, тогда как другой покрывается красной корочкой, и впрямь напоминая царапину, оставленную котом. * Когда он упоминает о том эксперименте среди Мстителей, то кажется, что единственной, кто принял к сведению полученную информацию, является Наташа. — Не поможешь? — спрашивает она, уже потянувшись к нему и устроив свою ладонь на его плече. Стив поможет, это и так ясно. Наташа — его друг, а ради друзей он готов на очень многое. Поцелуй в его понимании — не очень много. Даже если само действие слегка размывает границы, под которыми понимают дружбу. Разве имеет это значение, когда разбитая губа Наташи уже чуть-чуть опухла? Это же наверняка больно. А в процессе заживления кожа ещё не раз будет лопаться, приносить надоедливую боль, беспокоить, не давая расслабится. Тем более, с такой ранкой совсем неприятно будет улыбаться, а улыбка у Наташи красивая. Стив прикрывает глаза, чуть нависая над уступающей ему в росте Наташей, и, насколько это только возможно, мягко обхватывает своими губами её нижнюю и ласково проводит по ней языком, тут же чувствуя ранку и привкус крови. Он только мягко облизывает её губы , стараясь не причинить боли, а Наташа и вовсе не двигается, так что это и поцелуем назвать нельзя. Он чуть приоткрывает веки просто чтобы убедиться, что глаза Наташи тоже закрыты. Дыхание у неё спокойное, а правая рука уверенно лежит на его шее, едва-едва касаясь линии роста волос. Вторую Стив ощущает теплом у себя под грудью. Сам он не чувствует себя таким уверенным, хотя понимает, что в том положении, в котором они находятся, у него вполне есть все основания держаться за её талию. В этом нет ничего плохого или постыдного, и не было бы, даже если бы он немного притянул её к себе, но всё же он предельно аккуратен в этом вопросе. И знает, что Наташу это забавляет, хотя она никогда не смеётся над ним в открытую, только улыбается, щуря свои зелёные глаза. Стив отстраняется, чтобы посмотреть, действует ли. Ранка выглядит лучше, но Стив знает, что даже сыворотке в его слюне нужно время. Он коротко касается языком её губы ещё раз, будто оставляет последний мазок на уже законченной картине. Когда он чуть отступает, Вдова бросает короткое «спасибо», и её руки соскальзывают с него, что очень напоминает ласку. * Стив без понятия, как Тони рассёк себе бровь. Опять работал в мастерской? Он вечно ставит себе там ожоги и постоянно отбивает пальцы, под ногтями которых виднеются темнеющие пятнышки синяков, но вот порезы можно считать редкостью. Стив прекрасно знает, как неприятно ощущается разбитая бровь, хотя сейчас не обращает внимания на такие мелкие раны. Но у Тони нет такой быстрой регенерации, а он даже пластырь не наклеил (Стив уверен — даже не обработал антисептиком!), не проявив хоть сколько-нибудь беспокойства, хотя не мог не знать, что иногда при таких порезах требовалось даже наложить швы. Посредственное отношение, очень посредственное. Пеппер бы ему такое не спустила с рук, но, видимо, она сейчас не в Нью-Йорке. Стив решительным шагом подходит к Тони, берёт его лицо в ладони. Старк удивлённо смотрит на то, как он облизывается, вряд ли понимая, для чего. Но Стив-то знает — необходимое действие, чтобы попало больше слюны, потому что больше слюны — больше исцеления, но облизывать лицо своему другу он пока не готов. Он прижимается мокрыми губами к ранке, размыкает их и, так уж и быть, совсем чуть-чуть касается языком. Потому что разве Стиву жалко? Для друзей — нет. Отстранившись, он побыстрее уходит от замершего Старка, не дожидаясь, когда тот придёт в себя и из него посыплются остроты. Другой реакции он не представляет и, честно сказать, не хочет представлять. Стив знает, что поступает правильно, его действия направлены исключительно на благо Тони, но сейчас даже встретится с ним взглядом выше его сил. * У Ванды красивые руки с длинными пальцами и узкими запястьями, и иногда Стив пытается рисовать их по памяти. Он выводит на бумаге плавные, слегка небрежные линии, стараясь передать ими всю изящность и удивительную силу, скрытую в них. Магия Ванды текучая и меняющаяся, она каким-то образом всегда застаёт Стива врасплох, успевая заворожить в первую же секунду и тут же ускользает, как вспышка молнии. Красные всполохи, послушно следующие за уверенными движениями длинных женских пальчиков, пока не получается нарисовать достаточно реалистично, но он продолжает работать над этим. Он был одним из тех, кто настоял, чтобы Ванда тренировала не только свою магию. Их работа опасна, случится может что угодно, и тренировки на выносливость и улучшение навыков ближнего боя не будут лишними. Поэтому он чувствует отголосок вины, когда видит кровь на её белой коже. Ванда говорит, что она разбила костяшки на правой руке исключительно из-за собственной невнимательности и впредь будет сосредоточенней. И что это почти не больно, только немного саднит. На мгновение в его голове проносится ведения того, как она ещё в течении недели будет морщиться от боли каждый раз, когда едва зажившие ранки будут по новой кровоточить из-за неосторожного движения. У Стива не раз и не два до сыворотки были стёртые костяшки, он знает, как это неприятно. Если у него есть шанс ей помочь, то он не будет стоять в стороне. Её ладонь кажется такой маленькой в его руках. Маленькой и холодной, и Стив чувствует не слишком обоснованный прилив нежности, из-за чего держит её за руку дольше, чем планировал, просто отогревая. Ладонь у Ванды не такая уж и маленькая, и вряд ли самой девушке холодно по-настоящему. Это он огромный и слишком горячий, из-за своего роста возвышаясь над ней. Кто бы знал, каким большим и неловким он иногда чувствует себя из-за ширины своих плеч. Ванда смотрит на него внимательно, но ничего не говорит, не вырывает руку, а просто ждёт. Стив понимает, что смотреть ей в глаза становится всё труднее, а потому больше не медлит и просто целует поочерёдно каждую костяшку. Остановившись губами на мизинце, вспоминает, что забыл смочить губы слюной, и мысленно называет себя идиотом. Облизывается и снова целует. Она смотрит на него завороженно, очень тихо дышит, а потом открывает рот, словно в нехватке воздуха, и пытается отнять руку. Стив удерживает её, но всего секунду. — Не стоило, — Стив восхищается её умением так густо краснеть и при этом сохранять зрительный контакт. — Просто хотел помочь, извини. Он почти не смущён, но боится, что слишком смутил её. Ванда дёргает плечом, и этот жест можно растолковать как то, что извинения были не обязательны, и пусть Стив не беспокоится, всё произошедшее — пустяк. Стив надеется на это. — Всё нормально, — краска схлынула с её щёк, и она делает шаг к нему, хотя Стиву показалось, что она и не заметила, как до этого отступила назад. На каком-то ментальном уровне Стив чувствует, что она и правда считает, что всё в порядке. Эта та часть магических способностей, о которых Ванда не любит напоминать окружающим, но точно продолжает развивать самостоятельно. Они с братом долгое время были сами по себе, да ещё и эксперименты в Гидре — те, кто думал, что она боится использовать все аспекты своей силы, глубоко заблуждались. Ванда могла опасаться реакции других людей, но сама она себя принимала и не была растерянной и напуганной. Да, она ещё не знала своего предела и не так хорошо контролировала свою силу, но она ей определённо нравилась. Этим она тоже поделилась ментально. Стив не мог назвать это мыслями, слов в них не было. Только ощущения, что, на самом деле, было весьма неплохим способом коммуникации в некоторых случаях. Например, сейчас её эмоции лучше слов убеждали его, что всё и правда в порядке. * Когда Тони сразу после «Озарения» предлагает ему переехать в Башню, Стив отказывается, сознательно решая остаться в Вашингтоне ещё на какое-то время. Не то чтобы он действительно на что-то рассчитывал, снимая квартиру в соседнем доме от того, где жил раньше, чтобы его точно можно было найти. Он не уверен, что его будут искать. Ночью Зимний Солдат проскальзывает в его спальню тихо и легко. Стив даже не услышал, как он спрыгнул с подоконника. Это кажется особенно странным, потому что Солдат одет в мешковатую тёмную одежду гражданского, в которой смотрится гораздо более грузно, чем в своём тактическом костюме, который ему точно по фигуре. Солдат замирает перед его кроватью, и Стив думает, что ему, наверное, передалась часть способностей Ванды, иначе как он может так явственно ощущать всем собой страх другого человека? Его ночной гость дышит часто, но совершенно бесшумно, его взгляд скользит по Стиву от его ног, укрытых лёгким одеялом, до лица, и обратно, и снова. Стив точно не помнит, что ему говорит. Что-то успокаивающее, одобряющее. Он больше концентрируется на интонации, чем на словах, хотя в действительности не думает, что это сработает. Солдат резко делает шаг ближе к его кровати, и Стив вздрагивает от неожиданности, заставляя вздрогнуть следом и Солдата. Он тут же исправляется, снова говорит, не прерываясь, словно заклинает дикого зверя. Заклинает подойти ближе. И тот слушается. От Солдата пахнет также, как и от Баки. Нет, не совсем так — примешивается запах уличной грязи и ещё чего-то, но запах тела почти такой же. Стиву становится стыдно от того, что у него начинает теплеть внизу живота. Он ведь знает этот запах, прекрасно знает, он, чёрт возьми, его обожает. Этот запах — спокойствие, поддержка, что-то родное, напоминающее дом. — Нужен ли я тебе такой или нет? — шепчет ему Солдат. — Я, вроде как, не вспомнил. Ничего. И если ты ищешь во мне своего погибшего друга, то я не помню ничего из его жизни, но я много узнал, много прочитал о тебе. — Конечно ты мне нужен! — горячо уверяет Стив. — Даже без воспоминаний ты — это ты. — Уверен? А что если мы с ним очень отличаемся? Я прожил другую жизнь. Стив точно не знает, что на это можно ответить, поэтому он просто говорит предельно честно: — Я хочу быть рядом. Солдат подаётся вперёд и целует. Напряжённый, готовый отстранится в любой момент, но Стив не может его оттолкнуть, он только беспомощно застывает, потому что он ожидал многого, но, оказывается, не всего. Конкретнее — не это. Ничего подобного даже. Стив прислушивается к себе, пытаясь найти ответ внутри себя, но внутри только бесконечное желание, чтобы Баки больше не уходил. Это единственное, в чём Стив точно уверен, и повинуясь этому желанию он делает то, что наиболее ему соответствует: отвечает на поцелуй, кладёт руки на талию Баки, сжимая ткань его мешковатой куртки из грубого материала. Солдат чувствуя его руки и заметнее расслабляется, выдыхает носом и прикрывает глаза, целует медленней и откровенней. Это ощущается нежно и горячо, и Стив внезапно понимает, что ему, в общем-то нравится, это довольно странно, может быть, но определённо не плохо, и этого хочет Баки, такой неуверенный сейчас и пугливый, недоверчивый. Ему это нужно и Стив может это дать. Прижимаясь к нему вплотную, Солдат зарывается пальцами в его волосы, а другой рукой обнимает за плечи. Это близко и горячо, и совершенно не по-дружески, и дурная стыдная мысль закрадывается в голову к Стиву — Солдату могут быть нужны не только объятья и поцелуи, и не следует так наверное думать, особенно сейчас, это ведь всего лишь догадка, но он уже чувствует, как его щёки начинают полыхать, а в животе теплеет. Совсем неправильная, должно быть, реакция. Солдат не ранен в привычном понимании этого слова. Но он отчаянно нуждается в помощи. Стив укладывает его под собой, измученного и растерянного, и долго ласкает его тело языком и губами, будто пытаясь залечить то разодранное, что есть внутри, и это глупо, такой способ не сработает, не должен же? Но Солдат под ним отчего-то сладко стонет, выгибаясь навстречу, просит больше. Стив не может ему отказать. Только не ему, только не сейчас. Он вылизывает его всего и везде, жадно и основательно, не жалея слюны и не давая себе ни секунды на раздумья и смущение. Потом, потом он подумает о том, как это неправильно, и схватится за голову из-за содеянного. А в настоящем времени ему хватает всего пары движений по мокрому от слюны члену Солдата, чтобы тот выгнулся и забрызгал свой красивый живот спермой. Не в силах сдержаться, Стив целует его над пупком, пачкает губы в солёном и тёплом, и сам кончает, едва притронувшись к себе. Осознание произошедшего наваливается сверху бетонной плитой, и вдохнуть хоть немного воздуха в грудь становится тяжело, будто у него снова началась астма. Стиву страшно двинуться, страшно поднять глаза, потому что перед ним сейчас его друг и, что ещё ужасней, жертва многолетнего физического и ментального насилия, с кем он только что… Солдат тянется с нему, и Стив успевает только произнести короткое «Баки?» перед тем, как их губы соприкасаются. Солдат целует жадно, посасывая язык, будто его собственной регенерации недостаточно, и ему нужно всё, чем сможет поделиться Стив. Стив же готов поделится с ним всем. Отдать всё и даже больше. Для друзей он никогда ничего не жалел. .