Сможешь оседлать?

Душный, обставленный роскошной мебелью, устеленный дорогими коврами дом черкесского князя этим вечером был полон гостей. Праздновалась свадьба его старшей дочери. Она, властно и внимательно осматривая присутствующих, сейчас сидела подле отца и мужа. Все взоры в течение празднования были устремлены только на неё. Девушка была невероятно хороша собой: черные как смоль, шёлковые, густые, волнами спадающие до поясницы волосы; прямой, острый, с небольшой, очаровательный горбинкой нос; пухлые, персикового цвета губы; чуть-чуть нахмуренные густые брови; и большие, строго на всё смотрящие, иссиня-черные глаза. Однако был среди гостей отличный ото всех человек, что не был очарован этой девушкой. Это был Григорий Печорин, его взгляд приковала к себе младшая сестра невесты, Бэла. Девушка была не менее прекрасна: такие же смольные, разве что покороче, волосы; прямой заострённый нос, только без горбинки; губы тонкие и розовые; приподнятые, будто испуганные брови; а глаза такие же большие, однако небесно-голубые и улыбающиеся. Она робко и смущённо смотрела на гостей, когда смеялась, сконфуженно подносила маленькую ручку ко рту и искоса посматривала на Печорина, который по началу стеснялся прямо смотреть на девушку, а теперь не мог отвести взгляд от неё. Она очаровала его своим покорным, тихим нравом и спокойной, неброской красотой. Печорин неторопливо пил вино из бокала, лукаво щурясь и поглядывая на Бэлу. Григорию хотелось, чтобы девушка всецело принадлежала только ему. И в его нетрезвой голове уже назревал план, как заполучить прекрасную Бэлу. Минут десять назад Максим Максимыч, хороший приятель офицера, рассказал тому, как нечаянно подслушал разговор Азамата, брата Бэлы, и одного из гостей, Казбича. Азамат хотел выкупить коня у Казбича и даже предлагал украсть для того Бэлу взамен на жеребца, так как знал, что черкес неровно дышит к его сестре. На что, к сожалению Азамата, гордый Казбич ответил отказом. Печорин встал из-за стола. Его голова слегка кружилась от выпитого и духоты помещения. На миг пёстрые узоры ковров, многочисленные яства на столе и раскрасневшийся от жары лица гостей стали двоиться в глазах офицера. Он зажмурился, потер глаза и уже уверенным шагом направился к выходу из дома. На улице было не прохладнее, чем в помещении. От нагретой за день земли исходило тепло, ветра не было, в воздухе витали запахи вина, жареной курицы и лошадей. На безоблачном небе четко виден тонкий серп луны. Помимо людского говора слышно потрескивание кузнечиков писк комаров и изредка крики ночных птиц. Тихая, душная, бездвижная кавказская ночь. Григорий почти сразу заметил Азамата, сидящего на скамейке неподалеку от дома. Тот курил трубку, о чем-то крепко задумавшись. Печорин вновь почувствовал головокружение и, чуть-чуть шатаясь, побрел к черкесу. Он присел подле того и тоже закурил. Задумчиво поглаживая усы и глядя на серебристый месяц, офицер несколько развязно сказал: - Азамат, у меня к тебе есть предложение. Черкес моргнул, не ожидая, что с ним заговорят и недоуменно уставился на Печорина. Он настолько был погружен в свои мысли, что едва ли заметил присутствие офицера подле себя. - Какое же? – заинтересовался Азамат. - Я узнал давеча, что тебе приглянулся конь Казбича, однако сам Казбич не хочет его продавать. В связи с этим я хочу предложить тебе сделку, - Печорин слегка ухмыльнулся и пригладил усы – Я добуду тебе коня, а ты взамен украдешь для меня свою сестру Бэлу. Черкес нахмурился, размышляя над предложением офицера. Тот же видел колебание и нервное напряжение собеседника и ехидно ухмылялся. Спустя минуту, казавшуюся такой долгой для обоих, Азамат согласился. Мужчины пожали руки в знак совершенной сделки. Печорин поделился с Азаматом планом действий. После уточнения деталей черкес встал со скамьи и пошел назад к гостям. Он, добродушно улыбаясь, подошел к Казбичу, дружески положил руку ему на плечо и завязал разговор. Тот же с ноткой отвращения смотрел на раскрасневшееся лицо собеседника, чьи глаза лихорадочно блестели. В начале Азамат извинился перед Казбичем за дерзость, сказанную им полчаса назад, а потом их диалог перетек в иное русло. Постепенно Казбич расслабился, а выпитое вино помогло ему найти еще больше общих тем для разговора с Азаматом. Вскоре двое мужчин в голос смеялись и громко дискуссировали, говоря тосты в честь жениха и невесты едва ли не каждые пять минут. Тем временем Печорин даром времени не терял. Он, как только Азамат вошел в дом, докурил сигару и встал со скамьи, глубоко вдохнув полной грудью остывающий воздух. Головокружение почти прошло, Григорий прошелся вокруг дома. Из окон лился теплый свет, слышались смех и пение. Внезапно офицер услышал шорох в кустах, он настороженно поглядел туда, откуда доносился звук. На миг Печорину показалось, что он видит глаза; и не просто глаза, а ее глаза, Бэлы. Сердце Григория ушло в пятки, он прижался спиной к теплому, еще не остывшему камню, из которого был сделан дом, и протер глаза. Открыв их, он не увидел ничего в кустах. В тот момент Печорин только подумал, что это было наваждение, потому что девушка наверняка сейчас была среди гостей. Бэла танцевала, большинство гостей были очарованы ее танцем, хотя все взгляды сегодня были устремлены на невесту. Та сейчас, удовлетворенно улыбаясь и попивая вино, тоже смотрела на сестру, прекрасно осознавая, что Бэле никогда не стать такой же привлекающей внимание, роковой и властной женщиной, как она. Максим Максимыч как завороженный следил за движениями тела молодой княжны, как вдруг ему в голову пришла мысль, от которой он моргнул и вышел из транса. - А где Печорин? – стал он спрашивать у гостей. Спросил он и Азамата. - А Григорию стало дурно от духоты, вот он и пошел прогуляться. Сказал, если не вернется через полчаса, значит уехал домой. – отвечал спокойно Азамат. Максиму Максимычу, кажется, такой ответ не вполне пришелся по душе, однако его душа несколько успокоилась, и он продолжил смотреть перфоманс, исполняемый Бэлой, хотя вновь ввести себя в транс ему не удалось: подсознание его все время возвращалось к Печорину. Григорий прошелся по небольшому саду черкесского князя. Лунный свет пробивался сквозь листву деревьев, слабо освещая убранную дорожку. Пахло яблоками, грушами и сырой землей: сегодня садовник поливал растения в саду. Печорину вновь мерещились шорохи, а звезды, едва видные из-за веток, казались ему глазами. Однако он не придавал больше значения своим случайным видениям, ссылаясь на влияние выпитого алкоголя. Наконец, он пришел к конюшне, сделанной из такого же камня, как и дом князя. Лошади гостей и самого князя тихо фыркали, никого, кроме животных, не было. Это Печорину и было нужно. Он вошел в конюшню, притворив за собой дверь. Внутри было душно, у офицера вновь закружилась голова, он присел передохнуть на сено. Григорий зажег фонарь и тут же увидел метрах в трех от себя коня, за которым он пришел. Этого жеребца нельзя было спутать ни с одним другим: его грива черная с синеватым отливом, морда заостренная, глаза, словно человеческие, строго и оценивающе осматривают отдыхающих лошадей, которые, в отличие от коня Казбича, все преимущественно светлого окраса. У Печорина был простой план: он собирался выкрасть коня Казбича после чего его задача была через час, когда гости начнут собираться разъезжаться, взять за поводья свою и краденную лошадей и встретиться с Азаматом в определенном месте. Черкесу же необходимо было выманить Бэлу на прогулку и завести в место встречи с Печориным. Так у них и должна была свершиться сделка. У Григория было еще примерно минут двадцать в запасе, поэтому он вальяжно разлегся на сене и, заложив руки за голову, прикрыл глаза и почувствовал, как по его телу разлилась приятная истома. Воображение Печорина рисовало прекрасную, загадочную Бэлу. Смольные волосы, игривая улыбка и глаза, смотрящие прямо на офицера. В его грезах она, танцуя и изгибаясь своим гибким и красивым телом, двигалась всё ближе к Григорию. Девушка уже была совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, внезапно Печорин открывает глаза. Перед собой он видит лицо Бэлы, а ближе всего ее голубые, играющие безумным огоньком страсти глаза. От неожиданности Григорий отшатнулся с сдавленным вздохом. Бэла лукаво улыбнулась и потянулась к нему. Она была без платка, темные волосы немного растрепаны от беспрестанного танца, однако эта небрежность придавала ее образу только большей привлекательности. Она коснулась ладонью шеи Печорина и нежно поцеловала в губы, прикусывая нижнюю. Офицер был ошеломлен, он, не помня себя, подчинился похотливой черкеске. Та повалила Печорина на сено и принялась оставлять поцелуи и легкие укусы на его шее. Ее горячее дыхание возбуждало его, Григорий поглаживал ее по голове и пытался аккуратно снять одежду с обоих. В конюшне было жарко, голова Печорина отяжелела от недостатка кислорода и усталости. Он испытывал извращенное удовольствие от происходящего: черкеска постепенно спускалась к его бедрам, тело само было изможденное и изнеженное от поцелуев, разум затуманенный. Глаза смыкались сами собой. Печорин почувствовал, как Бэла коснулась его паха, и внезапно задремал: внешние факторы сделали свое дело. Печорин проснулся спустя совсем немного времени от неприятного ощущения в заднем проходе. Открыв глаза, он обомлел: Бэлы не было. Первое, что увидел офицер: конь Казбича. Животное склонилось над ним и дышало прямо над его головой. Вся грудь Печорина была в лошадиной слюне, его волосы растрепаны, а зад неистово болел, от совершаемых в него толчков. Григорию понадобилось полминуты, чтобы сообразить, что за чертовщина с ним в самом деле произошла. От ужаса он вскричал нечеловеческим голосом и с силой оттолкнул от себя коня. Однако скинуть массивное животное с себя оказалось не такой уж и простой задачей. От действий мужчины конь только более пришел в неистовство и принялся пытаться остановить Печорина копытами. При всем этом он уже почти полностью вошел в Григория, отчего тот от боли и страха, к удивлению самого себя, заплакал, однако быстро взял себя в руки, ведь знал, что необходимо как-то найти выход из этой ситуации. Тогда Печорин со всей силой ударил мыском своих сапог по яйцам коня. От этого тот встал на дыбы и яростно заржал. Тем временем офицер смог вылезти из-под коня и, быстро одевшись, оседлал своего жеребца и поскакал прочь. В ту ночь Григорий не мог уснуть как от болей в заднем проходе, так и из-за роившихся мыслей о произошедшем. Печорин никогда не чувствовал себя настолько подавленным и испуганным. С тех пор ему всегда становилось не по себе, когда предстояло ехать верхом. В добавок офицер отказался от сделки с Азаматом, так как Бэла больше не привлекала его, а только напоминала о травмирующем опыте.