***
Следующий день наступил быстрее, чем его ждали. Сегодня предстояла сцена драки в качалке. Снимались вместе с Никитой. Тому нужно было уложиться в четыре дня, поэтому се сцены с ним поставили как приоритетные. Ваня собирался на площадку, уже имея в голове замечательный план по порче Никиткиной жизни. Ему придётся весь день расплачиваться за вчерашний непрошенный стриптиз и длинный язык. Янковский именно в тот момент понял, что его нереально тянет к этому мужчине, а проигрывать он ой как не любил. Когда начались дубли, Янковский специально ловил Никиту глазами, смотрел подолгу, откровенно, улыбаясь как хищник перед броском. Никита начинал открыто нервничать, запарывать сцену раз за разом, злиться, но терпеть. Особенно доставляло удовольствие, когда Никите приходилось брать его ладонями за лицо и шею. Ваня нарочно начинал дышать по-блядски, облизывать губы, пока находился спиной к камерам, и смотреть, смотреть, смотреть. До смешного было понимать, что довёл он своего товарища почти до нервного срыва. Никто кроме них двоих не понимал, в чем дело и почему они не могут отснять сраные три минуты эфирного времени уже несколько часов. В какой-то момент Никита не выдержал, особенно сильно прижал Ваню к себе за шею и зашипел в ухо: - Какого хуя ты делаешь, Янковский? Ты заебал! - Мы ещё даже не целовались, но можем исправить..., - протянул Ваня в ответ, получив вместо партнёра по сцене истукана, который, кажется, и дышать перестал. - Так, всё! На перерыв!, - заорал режиссёр выходя из себя, - Соберитесь вы там наконец! Сколько можно?! - Хорошо, конечно!, - совершенно обычным голосом отозвался Ваня, - Никита просто немного напряжён, но я ему с этим помогу! Говоря это, Янковский даже ухом не повëл, хотя откровенно вкладывал во фразу послание для совсем другого человека. Адресат понял, покраснел так, что было видно с другого конца зала, и пулей выскочил из помещения. Ваня как ни в чем не бывало подошёл к ребятам и начал праздно общаться. Вбежав в свой трейлер, Никита хотел только одного: убить гада. Нет, только две вещи: убить гада и подрочить. Но ни там, ни там не преуспел. Убить нельзя, помиловать. А подрочить на другого мужика, значит всё, дороги назад не будет. Кологривый аж зарычал, пока плескал в лицо ледяную воду. Член никак не хотел опускаться, требуя внимания, вся кровь этого безвольного молодого тела устремилась в трусы, не желая возвращаться в мозг. Никита на пробу дотронулся до себя через брюки, и вместе с электрическим импульсом возник образ Янковского, дышащего ему в губы своими блядскими алыми губами, комнату будто окутало запахом крепкого табака и одеколона. Никита плюнул на гордость, сунул руку в трусы и уже собрался сдаться, как в дверь громко постучали. - Кощей, на площадку!, - заорал помощник режиссёра, и Никита принёс хвалу всем богам, имея возможность ещё немного пожить натуралом на этом свете. У качалки он увидел Янковского с сигаретой в губах. Он курил, не трогая её руками, просто сминая губами и выпуская облако дыма. Смотрел нагло, будто с пониманием. Никита не удержался и показал фигуру из одного пальца, при этом стараясь не смотреть в глаза. Решил, что надо собраться и доснять, игнорировать, включить голову. Снять всё же удалось. Благодаря накалу между персонажами вышло прямо замечательно. Все были довольны и отпущены на все четыре стороны. Никита целый час мялся в трейлере, борясь между желанием залезть в холодный душ или снова пойти к Янковскому. Хотелось отыграться, задетая гордость распаляла. Да что он себе позволяет? Потомок хренов! И вдруг возникла гаденькая мыслишка нарочно потратить всю горячую воду этому индюку, чтобы и ему пришлось морозить свою ценную задницу. Собрав остатки самообладания и настроившись, Никита подхватил нужные вещи и отправился в соседний трейлер. "Приходи в любое время? Хорошо, так тому и быть! ", - грозно думал Никита, чеканя шаги. Когда он постучал в дверь, открыли сразу, будто ждали, знали, что он придёт и никуда не денется. Янковский пропустил его внутрь. - Так и не починили?, - абсолютно нормальным голосом спросил Ваня. - Нет. Точно не против? - Совершенно точно, чувствуй себя как дома! Никита совсем не мог понять логику. Этот Ваня менялся настолько непредсказуемо, что это каждый раз сбивало с толку. - Спасибо! Ну, я тогда пошёл? - Ага! И Ваня сделал вид, что очень занят перекладыванием посуды.***
Никита хмыкнул под нос, и отправился в ванную. Там он от всей души намылился Ваниным ванильным гелем для душа, планируя-таки извести весь доступный кипяток. Зажмурившись, он стоял спиной к двери душевой кабины, мурлыча под нос популярный мотивчик. За этим занятием он пропустил сначала скрип двери, а потом и тихое шуршание раздвижной панели душевой. Следующее, что разорвало на части всю его идиллию, были чужие ладони, которые бесцеремонно легли на грудь, и негромкий голос: - Я замёрз, очень... Никита совершенно по-дурацки вскрикнул, пытаясь не то разлепить намыленные глаза, не то уйти от прикосновений, но места в душевой осталось ровно ноль. - Тише, успокойся, я просто помогу... От этих слов в голове случилось короткое замыкание. С чем помогать собрался? Помыться? Или со стоящим весь день членом? Как будто читая его мысли, Янковский медленно начал водить ладонями по его груди, переходя поочерёдно каждой на шею, задевая кончиками пальцев чувствительные ямочки за ушами, а когда большой палец мазнул по приоткрытым губам, Никита не удержал рвущийся стон, ловя языком тёплую сухую подушечку. Мгновенно стало нестерпимо жарко, волоски на теле поднялись, подгоняемые мурашками. Неосознанно он запрокинул назад голову, ища опору. И тут же горячее тело Вани прижалось к его спине, а в ягодицы вполне очевидно упёрся крепкий член. Янковский начал осторожно тереться, не переставая оглаживать крепкое тело, изучая каждую мышцу, каждую впадинку, нарочно проходясь совсем рядом с чужой эрекцией, дразня, заставляя нервно сглатывать и скулить своего внезапного партнёра. Когда он понял, что Никита постепенно расслабился под его ласками, принимая ситуацию, осторожно развернул его к себе. В воздухе стоял густой запах ванили, клубы белого пара заполнили всё пространство. Ваня медленно потянул Никиту на себя, приподнялся на носочки и едва касаясь провёл языком по влажным губам. - Вкусный... Никита в эту секунду ясно осознал, что теперь у него всегда будет вставать на ваниль. Если до этого он ещё мог сбежать, передумать, остаться на правильном берегу, то сейчас это стало невозможным. Больше не думая, не сомневаясь, он схватил Янковского за волосы и впечатал его губами в свои губы, сразу глубоко, по-взрослому, сопровождая протяжным стоном, от которого у Вани подогнулись колени. Хотелось ещё глубже, больше, вплавить, растворить, сожрать. Янковский целовал в ответ умело, горячо, страстно, подталкивая Никиту к горячим струям над головой. Вода хлестала по телам, лицам, затекала в поцелуй, от чего звуки стали совсем пошлыми, громкими и запредельно сексуальными. Руки Вани снова оказались на теле Никиты, прикосновения стали напористыми, пальцы сжимали кожу до синяков. А когда ладонь, наконец, легла на крепкий ствол, сжимая, оглаживая, лаская чувствительную головку, размазывая выступающую смазку, разбрызгивая в стороны капли воды, Никита замычал в поцелуй, пытаясь сказать, что больше не выдержит ни минуты. Янковский понял, ощутимо сдавил основание члена, перестал терзать рот Никиты, отступил на шаг. Собственный член от перевозбуждения практически прижался к плоскому животу, подрагивая, истекая. Никита смотрел на Янковского в преступном восхищении, просто пожирая глазами. - В комнату!, - сбивчиво проговорил Ваня, выключая душ. Никита смог только кивнуть, не парясь, видели это или нет. В комнату ввалились одновременно, сталкиваясь в дверях, хватая ртом воздух. Кое-как добрались до кровати, куда Ваня был отправлен толчком ладони в грудь. Забравшись сверху, Никита снова нашёл манящие губы, погружая язык в горячее нутро, вылизывая, прикусывая, теряя голову. Ваня не оставался в стороне, иногда прихватывая зубами влажный язык Никиты, заставляя всё его тело содрогаться от наслаждения. Янковский отстранился, удерживая ненасытного партнёра в нескольких сантиметрах от себя, и спросил почти шёпотом: - Ты раньше делал это с... Договорить не успел, Никита сразу понял, о чем вопрос, и ответил: - Нет, никогда. Янковский восторженно посмотрел тому в глаза, улыбаясь так красиво, что захотелось умереть, казалось, что лучшее он уже видел, дальше уже ничего не будет, что хоть сколько-нибудь превзойдёт эту картину. - Тогда, просто смотри... Ваня придвинулся к спинке кровати, шаря рукой по тумбочке. Единственное освещение в комнате - это маленькое окошко, за которым горел уличный фонарь. Достаточно, чтобы видеть друг друга, и недостаточно, чтобы кто-то мог увидеть их снаружи. Идеально. Янковский дождался, пока Никита сядет напротив, выдавил на ладонь смазку, раздвинул свои невозможные длинные ноги с острыми коленками, и одним широким движением провёл ладонью между своих ягодиц, от чего задышал чаще, а под тонкой кожей шеи задвигался кадык. Никита не мог поверить своим глазам. Ваня готовит себя? От этой догадки член напрягся так сильно, что он испугался кончить прямо сейчас. Резко сжал свои яйца, перекрывая лёгкой болью подступающий оргазм, при этом не отрывая взгляда от действий Янковского. А смотреть было на что. Сначала один палец проник во влажное блестящее отверстие, погружаясь сразу до конца, Ваня всхлипнул продолжая ласкать себя изнутри, облизывая губы, затем добавил второй, и почти сразу третий. Всё это время он переводил взгляд то на губы Никиты, то на его член. Пальцы то появлялись с влажным звуком, то исчезнали, заставляя Никиту смотреть, не моргая. Зрелище выносило. Он держался на честном слове, боясь даже дышать. Наконец, Ваня вытащил пальцы, провёл ладонью от растраханного входа к мошонке, сжимая яйца, переходя на ствол, и прошептал: - Теперь твоя очередь. Никита уже не соображая ничего, дёрнул Ваню на себя за ноги, взял его под колени, прижимая их ему к груди, открывая максимальный доступ, приставил головку члена к манящей дырочке, и, на секунду замерев, в ожидании возможного отказа, и не получив его, ворвался внутрь, заполняя полностью так доверчиво подставленную сакральную глубину. Было настолько охренительно узко, что Никита заскулил, пытаясь не начать вколачиваться со всей силы, в жажде испытать это ещё раз и ещё. Янковский прервал эту заминку, когда сам рванулся навстречу, принимая до самого последнего миллиметра, хватая ртом воздух, выстанывая что-то невероятное. Никита больше не сдерживался, он начал долбить в жаркое нутро размашисто, мощно, закусывая губы, сжимая пальцами подколенные впадинки, едва не ломая пополам изящное тело Янковского. Из-за шума в ушах и бешенного биения сердца в глотке, он не сразу услышал, как Ваня сквозь всхлипы и стоны просит ещё, просит сильнее, мотая головой из стороны в сторону в диком исступлении. Когда его член особенно сильно сжали горячие тугие стенки, он кончил прямо внутрь, изливаясь мощными толчками, заполняя до краёв, помечая собой, с нескрываемым восторгом ощущая крупные судороги тела Янковского, который слетел следом за ним, почти выкрикивая во весь голос его имя. Никита с пошлым звуком вытащил опадающий член из Вани, наблюдая, как мутные струйки устремились из пульсирующей дырочки по поджавшимся яйцам, капая на смятые простыни. Янковский потянул его за руку, роняя на себя, и тут же принялся целовать, вкладывая туда всё своё "большое спасибо", не нарушая момент словами. Слова были не нужны. А одеяло, натянутое им же на оба влажных тела, означало, что эту ночь они проведут в одной постели, переплетаясь телами, отдавая остатки нежности друг другу, а завтра сделают вид, что ничего не произошло, пока снова не наступит вечер, и не придёт время принимать душ.