Ложь с привкусом черники.

Словно фарфоровая куколка, тело девушки бездыханно лежало в ванне. Она покоилась красиво: аккуратно сведены тонкие ноги, поджимаясь в коленках, и руки располагались на самом дне чугунной поверхности, испачканной алой кровью. Несмотря на весь ужас, девица сохраняла очаровательное лицо, прикрывая голубоватыми ресницами глаза. Практически ровные кудри бережно заколоты еë любимым металлическим крабиком в виде музыкального звука, что навевает больно колящие сердце воспоминания у того, кто нашëл еë здесь - еë родной брат. Он не веря брал еë руку и, предварительно снимая белую перчатку, водил пальцами по заледеневшим костяшкам, пытался будто их растереть, так разбудить их хозяйку. Сестра не отзывалась, а рука всë также млела, выражая нездоровую бледность кожи. Грудная клетка давно не вздымалась, а зрачки не реагировали на свет. Сандей тормошил еë, как мог, пачкался в отвратной жидкости, чувствовал, как тошнит его от металлического резкого запаха, как тошнит от мëртвого тела. Девушке перерезали горло, но в доме не было следов драки, где жертва бы отбивалась, испортив все роскошные аристократически белые ковры собственной кровью. Сандей был почти уверен, что это могло быть самоубийство, но противоречия настигли абсолютно везде. Как она могла это сделать? Для чего? Почему тогда нет нигде оружия, которым она могла себя вскрыть? И входная дверь, как и все окна, были закрыты, ни одного намëка на взлом. Сердце сжималось так сильно, что становилось трудно дышать, Сандей трясся, несколько раз отходил от неживого тела и возвращался вновь, не зная, куда себя деть и кому можно вообще сказать. Он нервно вспоминает телефон полиции, сам состояв там же, нужно было сообщить, вызвать на помощь. И мужчина совсем глупо останавливается у телефонного номера старого друга, стискивая зубы и выразительно хмуря брови. Интуиция кричала, забив тревогу. Это был он. Точно он. Первый рабочий день детектива выдавался простым абсолютно для всех, но не для Сандея, что сразу же был погружен в сотню одинаковых бумажек. Нужно ставить печати, расписываться в некоторых местах, сортировать документы и сверяться с компьютерным монитором, а точно ли он написал информацию правильно. Не удивительно, что он выдохнулся быстро, даже имея огромную выдержку. Ему обещали дела раскрывать, посвящать людей в законы и шпионить за преступниками, но никак не трата четырëх часов на одном месте, в одном положении, от чего спина зверски ныла, молила о пощаде. И к этому юноша быстро привык, кажется, мысленно принимая новый урок медитации, смотря на других полицейских, бурно что-то обсуждающих. В какой-то степени Сандей чувствовал себя одиноко, чего он пытался яро скрыть, тихонько посматривая на маленькие компании в коллективе. Каждый нашëл себе весëлого рассказчика и понимающего слушателя, а он, как запертая птица в клетке, будто бы боялся делать первые шаги, знакомясь с кем-то. Чего-то ждал, может, судьба бы подвернулась, но он обречëн на просмотры очередного яркого выступления его сестры, которую безмерно по-братски любил. Зарянка, или же Робин, знаменитая певица во всей стране. Своим голосом она пробила все хиты, выпустила несколько песен и составила полноценный плейлист, что стал гордостью в их столице. Она была той, о ком говорили повсюду, той, кто двигал своего брата с каждым успехом всë дальше в мрачную тень, а он и не был в обиде, поддерживая во всëм свою родную и присутствуя на всех концертах. Кажется, Сандей всë больше скучает, вглядываясь на красивое фото в рамке, что вот сейчас стояло на видном месте его стола и изображало маленькую семью. И совестно ему, что он и сестре завидует, но делает это так тихо и замкнуто, чтобы не получить страшные последствия. Юноша искренне желал ей процветания в карьере, но и желал того, чтобы хоть один раз кто-то так гордо говорил о нëм, кроме Зарянки. Быть белой вороной, конечно, может и льстит, делает особенным, но это пока ты не начнëшь понимать, что не можешь ужиться в сформировавшемся коллективе. Так и прошëл первый паршивый день, что с тех самых пор Сандей отметил его в календаре, как самый худший в его короткой жизни. Ливень грубо бил по крыше участка, создавая что-то вроде кривой мелодии, которая, честно, давила на виски и лишь укладывала спать, но даже так детектив нашëл в себе силы покинуть здание, укрываясь подручной небольшой сумкой, ибо зонтик он забыл, не смотрел на прогноз погоды под вечер. Ноги были ватными, но занесли же в местный бар, в которых он не так уж и часто бывает, а можно сказать, что в первые. Всему путешествию послужил подслушанный разговор с уст первых проходящих мимо коллег, говорящих об этом месте. Кажется, заведение открылось совсем недавно? Как полный мокрый лузер, Сандей мнëтся, стараясь выглядеть обыденно и не кидать лишних заинтересованных взглядов на всех здесь находящихся. Это место с первого шага внутрь дарило внимательные взгляды, проводящие до самой барной стойки, где и души подозрительно не было. Детектив слегка нервно сглатывает, перебирая пальцами по деревянному столику, прежде чем устремить взгляд на вывески предлагаемых напитков, а после и на появившуюся фигуру, невольно зацепившая его внимание. Перед ним стоял широкоплечий высокого роста мужчина с небрежно бритой щетиной, что, наверняка, больно кололась и раздражала бы чужую кожу, если кто осмелится коснуться. Галстук был расслаблен, только больше подчеркивая неидеальность всего вида бармена, а то и вышибалы, о котором Сандей сразу же подумал, как заметил этого типа. Кратко глянув на имя на бейдже, детектив вновь теряется, обдумывая, что попросить, пока неизвестный ему "Галлахер" понимающе ожидает, после кивая на вывески и начиная уже доставать новенький шейкер. Юноша быстро понимает, что к чему, и качает головой, вроде как отказываясь от напитка, тогда бармен неловко моргает, после пожимая плечами и наконец подавая голос. -Точно ничего не будете заказывать? Кажется, Сандей уже слышал где-то этот голос прямиком с своего участка, но всë не может понять на сколько это правда, а от того только больше пытается поскорее закончить не начавшийся разговор, плавно кивая и ловя опять тот же понимающий взгляд. Разговор не завязался, хотя детектив часто смотрел на мускулистые руки, что до блеска натирали и так мытый бокал, будто бы хотел что-то спросить, но не решался. Удивило то, что бармен никак не шëл на словесный и зрительный контакт также, словно две стороны молчания встретились меж собой и тянули нить на друг друга: кто же первый вымолвит вопрос? Достаточно было нахождение этого Галлахера рядом, чтобы унять то самое некое удушающее одиночество, да и он как специально никуда не отходил, терпеливо высматривая поведение остальных посетителей, а может и вовсе настраивался быть слушателем. Где-то Сандей читал, что у барменов это самый главный плюс: напейся хоть до потери сознания, а они ещë продолжат слушать твой захлëбывающийся слюной бред из личной жизни. Хотя юноша точно не был из тех, кто готов выливать свою душу даже при пропускании горького алкоголя по венам. -Что-то полегче, пожалуйста. Галлахер чуть замирает, кажется, сам забыв, что за этим столиком сидит посетитель, но кивает, удаляясь за ближнюю дверь. Наверное, он пошëл искать что-то из шампанского или вина, ведь на стенде за спиной продавца можно было высмотреть крепкий виски, водку и прочий ужас. Только для пива была целая отдельная полка: и разливное, и в бутылке, и в банке. На первый взгляд ещë качественное, взлëтная цена сама о себе говорит. И почему тут так дорого, если заведение на днях только вот открылось? Сандей стал едва погружаться в разгадывающие мысли, как его прервал звонкий звук стеклянного стакана, что поставили перед его носом. Спиртом особо не пахло, да, он был, но, видимо, в малых количествах. Плевать даже было, что там, и детектив уверенно делает глоток, чтобы после насупиться, как с приподнятой бровью смотрел на него бармен. Он успел поперхнуться, отставив стакан от себя и неловко кидая ответный взгляд. Что, он неправильно отпил алкоголь? Нужно было выставить мизинец и делать маленький глоток? Галлахер качает головой, со вздохом забирая стакан опять на себя. -Все вы вечно спешите куда-то, я же не успел добавить лайм. Кажется Сандей только больше успокоился от услышанного, может громко хмыкая, но точно чувствуя себя полным дураком в чужих глазах, когда в его напиток выдавили сок свежего лайма из мини холодильника под барной стойкой. И в правду, вкус спирта теперь точно не чувствуется и горечь куда-то испарилась, обдавая язык приятным холодком. Туда были добавлены пару небольших кусочков льда, и удивительно, как чëтко попал по сочетанию вкусов Галлахер, что отвернулся, мешая что-то вновь. Несмотря на холодность напитка, Сандею было несвойственно тепло. Что добавил в этот коктейль этот мужчина? В сон вроде не клонит, да и блевать не тянет от возможного резкого отравления неизвестными химикатами, но его недоверие снимает будто рукой, как к нему тянут ещë один бокал с розоватым приятно пахнущим содержимым. Ему уделили внимание, что детектив клююще смотрит на напиток, всë не решаясь брать в руки. -Не стесняйтесь, это за счëт заведения. -К чему это? Галлахер чуть поджимает губы, скучающе высматривая непонятливость человека напротив, что сменил осанку, выпрямившись, как сучком отлупленный, и положение ног. -Мои посетители обязаны выходить отсюда с бодрым настроением. Это шейк с черничным вкусом. Я немного подбил привкус ягод, добавив туда побольше мяты, но много, кто его хвалит. Не прогадаете, если попробуете. И слова звучат убедительно, от чего Сандей тянется к тонкой хрустальной ножке, отпивая что-то новое. В баре стоял не самый свежий запах, не смотря на максимально убранное помещение и минимализм, а вкус коктейля был полон контраста ко всему этому, заставляя прилипнуть к стулу покрепче, лишь бы не покидать это место и потратить все свои деньги. Да и спокойное лицо Галлахера наводило умиротворение, в какой-то степени детектив даже задумался, что стоило бы ему приходить сюда почаще. Идиллия никогда не посещала его, но именно в таком сомнительном месте он чувствует себя нужным. Не умение пить тем более обдаëт мурашками по телу, это был азарт и ничего более. Сандей пьянел не от коктейля, что заказывал вновь и вновь, поражаясь своему доверию и вкусу бармена, а от собственных скрытых чувств, оставшихся с ними вплоть до взросления. И при всëм этом детектив держит язык за зубами, не желая высказываться о болючем, что так быстро приходило в голову и давило желанием выйти наружу. И Галлахер утешающе молчит. Скорее ему было безразлично, ибо он быстро оставил юношу в покое, как тот наконец нашëл в себе здравие сказать "нет" на предлагаемый напиток, но даже так Сандей ему благодарен, в какой-то момент чувствуя себя неправильным и жалким. -Вас довезти до дома? Детектив резко поднимает голову, недавно ещë приняв положение опущенной вниз головы. Его немного ведëт то-ли от алкоголя, то-ли от собственной резкости, но он анализирует вопрос, пока его не повторили вновь. -Детектив Сандей, Вас довезти? У меня машина припаркована рядом, а смена уже заканчивается. Галлахер тихо постукивает по экрану своих дешëвых часов, указывая на позднее время. И как так долго Сандей смог тут продержаться? Даже мысль о том, что его имя откуда-то там узнали, не пугала, а наоборот заставляла доверять. Пьяный запутанный узел перевернул всë вверх тормашками, подавая сигналы, что это опасно, и в то же время подталкивая пойти навстречу. Детектив уже не помнит, как сидел на переднем сиденье рядом с барменом. Познакомились совсем недавно, а тот так заботливо отвозит его домой, несколько раз тормоша, чтобы Сандей обратил внимание и произнëс хотя бы первые три буквы и четыре цифры своего адреса, по которым Галлахер мог бы ориентироваться. Ребяческая глупость заставит чувствовать себя виноватым на столько, что юноша начнëт думать, чтобы взять внезапный выходной, лишь бы людей в глаза не видеть и сестре ничего не рассказать, но сейчас он разговаривает с мужчиной рядом, что так внимательно слушает и ненавязчиво говорит в ответ. Доехав до нужного дома, Галлахер провожает взглядом детектива, что пытается выйти из машины, борясь с ремнëм безопасности и кивая благодарно водителю. Он успел споткнуться, прежде чем газовая труба в машине хлопнула, а бармен тронулся с места, кажется, крикнув на последок, что они ещë увидятся. Так и произошла их первая встреча, выдавшаяся слишком неловкой для Сандея, но довольно забавной для Галлахера. Сейчас они хорошие друзья ещë с момента как при тяжëлом деле, от которого руки трясло, Галлахер услужливо поделился своей лëгкой на прикур сигаретой, разрешая попробовать, а то и вовсе настаивая. Это быстро навязало ему плохую привычку, от которой юноша пытался избавиться, но никак не мог, держа в голове тот, если не добрый, то, в какой-то степени, приятный жест. Они не являлись официально напарниками, но часто мухлевали, обращаясь к друг другу по какому-то криминальному делу. В первые Сандей ощущал себя так счастливо, как почувствовал, что ему есть, на кого положиться и кому можно доверять рабочий груз, в то время как Галлахер был там и тут, успевая всë и всюду. Работая плечом к плечу, они набили три года совместной работы и крепкой дружбы. Они знали привычки и повадки друг друга, знали, когда кто-то что-то утаивает, но даже так Сандей с самого первого дня ощущал комок сомнений где-то в глубине души. Считая это осадком после долгого одиночества, детектив затупил это ощущение, как только мог, но глаза бармена с каждым делом всë больше отталкивали, заставляли в моментах охладевать. Не удивительно, как быстро заметил смену поведения Галлахер, поменьше принимая участия в их совместных делах, на что Сандей стал остывать и больше себя угнетать за счëт давящей ауры вокруг. Перемены в их взаимоотношениях были плавными, но почему-то именно сейчас стали грубыми и резкими. Они были схожи держанием эмоций, но были разные в своей философии, что заметил каждый ещë при первых разговорах за скудной сигаретой по душам. Запах детского шампуня в перемешку с алкоголем и небрежный вид товарища выявлялся как опасность, что детектива непривычно больно утруждало. Он не мог доверить ему обычные бумаги, всë больше и больше всматриваясь в глаза Галлахера, стоило им прийти на очередное дело с трупом. Сандей заметил, что существует в этом деле закономерность убийств - именно в понедельник и именно в доме. Ни одного следа, но одно и то же перерезание горла, будто бы убийца другого и не умеет. Убивали исключительно богатых и прилежных людей, имеющих огромный статус в обществе. И если раньше Сандей встревоженно наблюдал за тем, как дрожали руки Галлахера, что быстро старался отойти к окну и зажать очередную отвратную сигарету меж зубов, как видел тело убитого, то сейчас в взгляде читался исключительный холод и желание запомнить эти действия. Это не плохо бояться трупов, можно сказать, это нормальная реакция здорового человека, но в непоколебимом лице Сандей видел то, что не видели остальные - недоговорëнность. Они ловили людей, сажали, чтобы утихомирить народ, который боялся даже дома спать, не чувствуя безопасности, но точно оба знали, что ловили не тех и скрывали это, кратко поглядывая друг на друга. Постепенно их работа вместе сошла на нет, и инициатором был Сандей. Он хотел поскорее отстраниться, чтобы не гложило чувство страха перед старым напарником, а тот лишь кивнул, не собираясь его задерживать у себя под крылом. В понедельник случилось очередное убийство, что коснулось и Зарянки. Сандей долго впадал в истерики, сообщил об убийстве и поднял всех на уши. Началось расследование, детективы активно работают, а поклонники стонут и плачут, отправляя Робин в мир иной. Перед ними юноша сохранял хладнокровие, делая вид, что не устал, что ему будто бы всë равно, а внутри так больно всë надавило, заставляя чувствовать ненависть и отвращение к самому себе, что не смог спасти родную сестру, которую ждало счастливое будущее. Галлахер тоже был там и тянулся за очередной сигаретой, молчаливо выражая сострадание Сандею, что резко перехватил его руку с пачкой дешëвых трубочек, уводя куда-то подальше. Им не нужно лишних глаз и ушей. Хотя детектив ужасно боялся уже за свою жизнь, чувствуя, как холодок бросается по телу, но злость и горечь были сильнее, что ненавистно оглядывались на того, кто обращался с ним милее всех. -Ты.. -Я убил Зарянку. У Сандея перехватывает дыхание. -Убил. И сделал это с безразличием. Что-то ещë нужно в деталях? Детектив сжимает руки в кулаки, крепко цепляется взглядом за бесстыдное лицо Галлахера, что и не кается, выражая всë своë истинное обличие. Он был убийцей, которого они пытались ловить с года в год, и он так поступает и с ним, срывая все рамки дозволенного. Сандей терпел долго, так долго, что продолжает всë ещë терпеть, не желая срывать голос и рвать всë перед своими глазами, хотя стоило бы поднять шуму и указать на того, кого сейчас активно ищут. -Почему именно еë? Зачем ты забрал еë у меня? Она была единственной, кто мне по истине дорог. Сердце разбивалось на осколки, как стоило вспомнить покойное лицо сестры, что совсем недавно так радостно кричала о новом выступлении, как еë ждут остальные, как брат будет ей гордиться. Ей было это нужно, ей нужен был брат, что не смог защитить еë от того, от кого ждал удар с самого начала. И он терзает себя этими мыслями, по-прежнему глотая накатывающие эмоции, как горький алкоголь, что они также совсем недавно, будто вчера, распивали с Галлахером, обсуждая всех и вся. Шрам на спине подолгу не будет заживать от того, как полоснули Сандея холодные слова. -Потому что она была такой же, как и все. Моя цель - избавить мир от слишком высоко думающих о себе. -Но она не такая, ты оскорбляешь еë имя. -Пусть так. -Я расскажу всë остальным, тебя повяжут. -Где доказательства? И Сандей понимает, что у него их абсолютно нет. Нет улик, указывающих на Галлахера, всë прочувствовано интуицией и сделано по ней. Понятное дело, что на его сторону никто не встанет, никто не подумает на бармена с скромной репутацией. Это заставляет отчаянно вылупить глаза на спокойное лицо бывшего напарника, что дотошно понимающе на него смотрит. К чему этот взгляд? Да что он вообще понимает, раз поступает так с Сандеем? Галлахер плывëт в слабой ухмылке, не выражая то прошлое дружелюбие. -На еë месте мог быть и ты. Но кто знает, когда я осмелюсь?