мгновение весны.

Апрельское солнце значительно припекает спину. Скоро уже майские праздники, что означает выходные с друзьями на какой-нибудь даче. Андрей мечтательно вздохнул, подперев подбородок кулаком, и взглянул в окно. Солнечные лучи просветили пепельные волосы, делая некий нимб, светлую, практически белую кожу, не видевшую солнца, — да и откуда в Петербурге взяться солнцу? — окутало теплым светом, делая светлые, чуть различные по оттенку глаза, вовсе светящимися. Прям не Андрей Федорович, обычный студент первого курса, а апостол таки. — Вы что-то интересное увидели, Федорович? — вкрадчиво поинтересовался поеподаватель истории над ухом. Андрей вздрогнул, опасливо поднимая голову на очень заносчивого, вредного, хоть и молодого педагога. Правила на парах Нюберга были просты. Во-первых, внимательно слушать: »… это вам в первую очередь и нужно… » Во-вторых, никогда не опаздывать, ведь: »… я ни за что не потерплю опазданий. Если пренебрежение к себе я могу перетерпеть, то к своему предмету — не позволю. Опоздали — можете идти к черту! » В-третьих, у Андрея с Дмитрием Сергеевичем была особенная любовь. Федоровичу показалось, что препод его сразу невзлюбил, несмотря на то как Андрей внимательно слушал и порой отвечал на вопросы. К слову, единственный. На это студент получил лишь короткую усмешку со словами: «Удивительно, какие бывают люди. Знают историю получше гуманитариев на техническом направлений…» И вроде бы, в этих словах ни грамма сарказма не было. Но после этой фразы завертелись эти особые отношения. Начиналось с колких фраз от Нюберга. После того, как Андрей начал отвечать на такое в своей сатирической манере, обстановочка наколилась. Теперь ни одна пара по истории не проходила Андрейку стороной. То Федорович выглядел вульгарнее обычного, то как труп, то как сбежавшая от алтаря невеста. Эпитетов и метафор от Нюберга было множество. А на факультете Андрея прозвали «Нюберговской любовницей». —Да! Посмотрите какой вид из окна! — восхищенно сказал Андрей, уже с наглостью смотря в глаза историку. Дмитрий перевел взгляд на окно, за котороым было окно соседнего здания. А внизу институтский двор, служивший курилкой. —Интересные у Вас вдохновители, Федорович. —К сожалению, интереснее вашей пары будут. Одногруппники привыкли, хотя и пару смешков Дмитрий все же услышал. —Значит, я предоставлю Вам прекрасную возможность провести следующую пару, в субботу, самостоятельно. —Да без проблем! Импульсивность Федоровича приводила вечно к интересным историям. —Даже тему не узнаете? Андрей тяжело вздохнул. —Дмитрий Сергеевич, какую тему мне предстоит рассказать своей группе на следующей паре? —После узнаете, а сейчас прошу не отвлекайтесь от сегодняшней. Дмитрий Сергеевич отошел, предоставляя больше воздуха. Андрей и позабыть успел, что на протяжении минут трех ненавистный историк стоял над душой. Пара длилась еще около получаса. В аудитории было душно от солнца, и тепло одетые студенты начинали снимать с себя худи и толстовки, оставаясь в футболках. Андрей сидел прям около окна, однако, казалось, только ему было комфортно и даже немного прохладно. Хотя и не сказать, что он был одет тепло. Черно-белый лонглсив в полосочку и футболка темно-серого цвета поверх. Стоит ли говорить, что уже при плюс пяти юноша ходил в старых вансах, загребая все лужи Петербурга себе в кеды? —Ну, что же, пара подходит к концу, поэтому вы свободны. Надеюсь, все, кроме Андрей Игорича проведут этот пятничный вечер с удовольствием, а завтра на первой паре мы послушаем прекрасную лекцию от Федоровича. Свободны. Студенты начали копошиться, закидывая тетради в рюкзаки и шопперы. Кто-то удовлетворённо вздохнул, уже мысленно скидывая с себя пыль улицы и институа, ложась на кровать. Кто-то вздохнул удрученно, представляя как сейчас будет добираться до дома, пробираясь сквозь толпы людей в метро. Андрей вздохнул нервно. Сейчас еще оставаться узнавать тему завтрашней лекции, ехать на работу, — ведь его величество не желает и слышать об общежитии, ему требуются отдельные апартаменты, отчего и приходится работать после пар, — а после еще и готовится к лекции заебавшего историка. Первая мысль Андрея была, разумеется, свалить с потоком. Что он, собственно, и начал проворачивать. Слившись с одногруппниками, Федорович аккуратно пошел к выходу. Однако ожидаемое всеми: —Федорович, если Вы сейчас уйдете и не узнаете тему, я Вас не допущу до сессии. Желание уйти было превыше всех других. И казалось, желание не слететь со стипендии должно быть на пьедестале, но сейчас было абсолютно похуй. Договорится с куратором, Федор — крутой мужик, философию преподает, да и сам имеет скептическое отношение к историку. «У меня смена через двадцать минут, остаться на улице с голой попой, но со стипендией в полторы тысячи — не круто. Напишу этому идиотусу вечером». Было принято отважное решение. Игнорировать. А завтра, поразмышлял Андрей, можно и дома остаться, староста все равно отметит на вышмате за шоколадку или бутылку пива. Пройдя через давку студентов, Андрей вдохнул свежий воздух. В пачке последняя сигрета. Успеть бы зайти в табачку перед сменой. Хорошо, что Федорович нашел работу недалеко от института. Всего десять минут пешочком. Еще и в каком-то переулке около секонда и маленькой любительской книжной лавки. Все-таки Андрей любил апрель, курить, музыку. Периодами любил себя и свою жизнь. Константой была ненависть к Нюбергу и людям, приходившие в последний час работы. Бля, чувак, сейчас буквально десять вечера, мы продаем кофе, иди домой пить чай. —Здравствуйте, — энергично зашел Федорович в табачку. —Ну как обычно ты, в попыхах, студентик — улыбнулся продавец-грузин. Познакомились как-то на распутье: Андрей сидел курил около кофейни в перерыв, а грузин шел за кофе. Слово за слово, так и познакомились. Продавец пробивает сигареты, которые курил Андрей, сразу делая скидку в пятьдесят процентов. Ну откуда у бедного мальца деньги на чапман? Уж лучше пусть он эти несчастные пятьдесят процентов потратит себе на пышки. —А куда деваться, родной, — жалостливо вздыхает Андрей. — Сегодня чуть задержали на последней паре, вот и на бегу. Юноша прикладывает карту к терминалу, ожидая привычный писк. —И то верно. Серафим в последнее время у вас вечно недовольный, еще и нажалуется. —Да не, Серафим не нажалуется. Просто живьем порвет. Зайдешь после? Андрей сразу сдирает пленку с пачки выбрасывая ее и чек в мусорку у прилавка, и смотрит на знакомого, имя которого так и не запомнил. —Само собой, брат! Федорович улыбается, кивая головой. —Ладно, побегу! До смены еще минуты три. Зайти вовремя или все же покурить? Это уже был риторический вопрос, ответ которого очевиден. Вдыхая в себя дым, Андрей открывает вк и находит чат с куратором, в котором пишет короткое сообщение с просьбой скинуть аккаунт или дать номер Нюберга. «И зачем тебе?» — ответ приходит моментально, отчего Андрей нервно вздыхает. Писать причино-следственную историю не хотелось, но по другому и не узнать тему. Потом ответит. В перерыв. Докурив, бросает окурок в мусору. Да, сегодня солнце он уже вряд ли увидит. Поэтому Андрей останавливается на мгновение, прежде чем открыть дверь в кофейню. —Привет, Сима! — радостно улыбается другу Федорович, оглядывая практически пустое помещение. —Ничего себе, и не опоздал? — Серафим то ли искренне удивляется, то ли пытается подъебать. Непонятно. —Ба! — ошарашенно хватается за сердце Федорович. — Опоздал один раз на пять минут и все тут, бесконечные напоминания. Я раскаивался в прошлый раз между прочим. —Да заходи, я тебе уже смену открыл. Андрей любовно улыбается, смотря на Сидорина, бросает рюкзак за прилавок, пытаясь попутно надеть фартук. —И хватит мне строить глазки, Андрюш, доиграешься. Федорович драматично вздыхает, словно ошарашенный. —Ну и пожалуйста. Серафим проводит еще около часа в кофейне, медленно собираясь. Приглашает Андрея завтра в бар, на что тот незамедлительно соглашается. Смены завтра нет, всего две пары, на которые он не пойдет, если Игнатьев не скинет контакты историка. Тут на картах не гадай понятно, что надо идти в бар. После ухода Сидорина заходят еще пару клиентов, а потом наступает трехчасовое затишье. Тем временем, на часах уже подходит к восьми, — а значит через два часа они закрываются, — Андрей сходил пару раз на перекур, однако куратору так и не ответил. «И что ему писать? «Извини, Федь, я проебался, дай номер историка пж?» Не. Хуйня.» Отложив телефон, Андрей оперся о стойку. Остался всего час до закрытия. И по счастливой иронии судьбы колокольчики над дверью осведомляют о приходе гостя, заставляя Федоровича сфокусировать взгляд и прогнать ненужные мысли из головы. Доброжелательное приветствие не успело слететь с обветренных злым петербургским ветром губ, как пара светлых глаз встретилась с такими же светлыми различными глазами. —Не знал, что ты работаешь, Андрюшенька, — хмыкнул Дмитрий Сергеевич, не сводя глаз со студента. —Что будете? — устало спросил Андрей. Вся приветливость испарилась, раскрывая истинные чувства бариста к неожиданному появлению препода. —Капучино с ложкой сахара и корицей, пожалуйста. А! Еще можешь сделать чуть слабже? Добавить 15 миллилитров эспрессо, а не 30? Какой привередливый однако. —Я думал, что Вы — олицетворение своего характера. Пьете только американо без сахара, водку без закуски и на ужин едите холодец, — сказал Андрей, попутно пробивая заказ. — Карта или наличные? —Карта. Пробей еще чизкейк с соленой карамелью, пожалуйста. Андрей кивнул, включая десерт в заказ. —С Вас 370 рублей, прикладывайте. Андрей развернул терминал к клиенту, а после принялся упаковывать десерт. Федорович любил красиво подавать, а также красиво упаковывать. Возможно, он выбрал такую профессию именно из-за эстетичности данной деятельности. Простой официант — не так красиво и атмосферно, хоть и зарплата больше будет. Андрей аккуратно переложил кусочек в картонный контейнер, элегантно завязывая ленточку бежевого цвета на коробке своими тонкими наманикюренными пальцами. Ему бы точно подошел черный лак. —Ваш десерт, — юноша подал коробочку Нюбергу, внимательно наблюдавшему за студентом, и принялся делать капучино. —Не хорошо сбегать от препода, который хочет тебя видеть, солнышко, на первом курсе, учась на бюджете, — едко проговорил Дима. —Простите, — слегка прикрыл глаза Андрей. На Нюберга он не смотрел, нежно темпировал таблетку для будущего эспрессо. —На работу опаздывал. Я весь вечер просил у Федора ваши контакты, чтобы узнать тему лекции, но он сегодня вредный какой-то, — Андрей выглянул на клиента из-под своих пепельных пушистых волос. Точно воробушек. —М-да, — закатил глаза Нюберг. — Где живешь? —На лесной, — настороженно ответил Андрей, вливая молоко в питчер. — А что? —Я в той же стороне. Провожу тебя, а то украдут и что мне делать на парах? Неловкость слегка сковала Андрея, недоумевавшего со всей этой истории. Что он сделает, блять? Проводит? А потом и грохнет в подворотне, вот это история освятит новостные паблики! Андрей доготовил кофе, аккуратно подавая стаканчик Диме. Но тот будто специально не стал дожидаться, когда студент поставит его на стол. Перехватив стаканчик, Нюберг докоснулся холодных юношеских пальцев, вгоняя того в румянец, который Федорович отчаянно попытался скрыть. —Ваш кофе. —Спасибо, солнышко. —Не стоит меня провожать, не украдут, сдался кому-то что ли? Тем более, еще почти час до закрытия, а мне еще убираться надо. —Ничего, дождусь, — ехидно улыбнулся Дима, облакачиваясь локтями о стойку и пробуя только что приготовленный кофе. —Ну как? — от нечего делать спросил Андрей, будто бы ему было любопытно. Нет. Вообще все равно. Плевать. Он ни капельки не переживал. Только ток медленно скапливался в кончиках пальцев, а сердце бешенно отбивало «спасите» на азбуке морзе. —Вкуснее не пробовал, — улыбнулся Дима. — Одного не пойму, Андрей, объяснишь может? —Что именно? —Что такой талантливый парень, как ты, забыл на техническом направлении? Ты великолепно знаешь историю, у тебя феноменальная память, Федя говорит ты лучший из всех в этом проклятом институте разбираешься в философии и умеешь рассуждать, умеешь говорить, а не пустословить, участвуешь во всех творческих заварушках. Переводись на филологический со следующего года, учиться с первого курса не придется, обещаю. То ли принять эти неожиданные комплименты, то ли обидется, ведь в физике то он тоже знаток еще тот. —Я и физику с матаном люблю, и гумантирные предметы. Не, физика заебла уже конкретно, но все равно выпендриваться люблю, что знаю ее, — хмыкнул Андрей, чуть забывая кто перед ним стоит. —Чертов выпендрежник, — закатывает глаза Дима. Захотелось покурить. —Это… Дмитрий Сергеевич, -быстро протараторил Андрей, перебирая фартук. — Я на перекур хочу выйти, поэтому… это…посидите тут, ладно? Федорович быстро скинул фартук, попутно доставая сигарету из пачки и закладывая ее за ухо. —Я с тобой выйду. Коротко бросает Нюберг, оставляя кусочек торта на прилавке, и разворачивается за красным Андреем прочь из кофейни. На улице свежо и влажно. Благо в этом районе не воняет чем-то мертвым и сгнившим. Прохладно правда. Андрей поджигает сигарету, выпуская дым в небо, а затем зажимает сигарету губами, убирая ладони в карман. Дима подходит ближе к юноше, отпивая кофе, тянется к Андрею и резко выдергивает сигарету из губ, отчего последний опешил и глупо заморгал. —Курить вредно, — Дима затягивается и возвращает сигарету. Что за день такой сегодня? Ретроградный меркурий? Солнечной затмение? Венера зашла на территорию Марса? Звездопад? —Нагло с Вашей стороны, Дмитрий Сергеевич, — поднимает брови Андрей и вальяжно затягивается. Поведение Андрея менялось с каждой секудной, словно погода. —Наглый здесь только ты, Федорович. Расскажешь мне про восстание декабристов. —Я не Вам лекцию читать буду, — закатил глаза Андрей. Нужно было ему полную порцию влить в этот сранный капучино с корицей. —Ты ж завтра не явишься, Звезда моя, — ухмыляется Дима, вновь забирая сигарету из длинных пальцев. —С чего Вы взяли? —Ну так, — разводит руками Дима, будто бы это непонятно. — Время уже десять, пока доберешься до дома будет ближе к двенадцати, пара завтра в половину девятого утра. Ты когда вообще по субботам был? —Я бы каждую субботу был, если бы Вы чертову дверь не закрывали, — выпалил Андрей, подходя ближе и вырывая свою законную сигарету. Затягивается и выдыхает этот дым практически в лицо преподу. —Это не дурацкие правила, солнышко, а дисциплина. И если у тебя ее нет, то к сожалению, это не мои проблемы. Мне тебя учить тут что ли? —Научите, раз такой умный! Импульсивность Андрея никогда не доведет его до счастливого конца. Дима вырывает сигарету для последней затяжки и бросает на пол, туша грузным черным ботинком. —А вы еще и мусорите, оказывается, — язвит Андрей, скрестивший руки на груди. После чего Дима резким рывком толкает студента к стене, закрывая пути отступления руками. Федорович оказывается почти полностью прижатым. —Хватит дебоширить, Андрей, — на ухо с небывалой четкостью басом гововорит Нюберг. А у Андрея в глазах помутнело, голова закружилось, дыхание сперло и мурашки побежали по коже. Было невероятно странно, но вызывало такую бурю эмцоий, что хотелось съязвить еще, нагрубить и нахамить, только бы Нюберг не отходил. —Я не дебошир. —У тебя вечный юношеский максимализм и переходный возраст. —Это не так. —Правда? Андрей нагло смотрит прямо в глаза Диме, не зная что сделать: попытаться поцеловать или врезать в нос. И то, и то, вероятно, испортит отношение еще больше. Но может чизкейк, стоявший на прилавке успокоит нервы Димы? —Правда. —Господи, Федорович, балованный ты такой. —А вы приставучий. На парах то и дело издеваетесь надо мной. —Я так симпатию показываю, — ухмыляется Дима. —По-другому покажите. Нюберг хмыкает и медленно наклоняется к Андрею, предоставляя возможность остановить его, ведь если напрямую спросит уже не та атмосфера будет. А у Андрея зрачки расширились и губ интуитивно приоткрылись, пока тело практическт прилипло к Диме. Скомканный, вроде уже и не подростковый поцелуй, но все равно до одури нежный и чувственный для обоих. Эта смесь ненависти и любви, перерастающая в неловкость. —Так научите дисциплине или Вас все устраивает? —Удивительно, что даже в такие моменты ты остаешься колючкой, солнышко, — тяжело дыша сказал Нюберг. Андрей коварно улыбнулся и обвил шею руками, видимо желая слиться с чужим телом полностью. —Я стараюсь.