Я вижу тебя

      В последние три месяца что-то происходит.       Ким замечает не сразу, но в какой-то момент изменения в комплексе просто невозможно игнорировать. Из длинных коридоров исчезают стойки и тумбы с особенно дорогими и хрупкими статуэтками. Некоторые общие помещения, например, столовые, спортзал и бассейн лишаются дверей. Их просто снимают с петель и меняют на арки из темного дуба. Телохранители ведут себя более взволнованно, даже через чур, если подумать. Пару раз Ким натыкался на парней, которые оттачивали шаг. Просто шагали, но делали это несколько иначе. Учились обходить, почему-то, только с левой стороны. Убрали всевозможные выпирающие пороги, заменили столы с углами на другие, где углов нет как таковых.       А еще в ушах у Кима теперь постоянно что-то звучит. Щелк дверей, звон нажатия на кнопку вызова лифта и характерный звук, оповещающий об открытии и закрытии его дверей. Звуки появились практически у всего, что, в теории, может издавать звуки. Ким думает, что комплекс медленно захватывают изнутри, но вся суть крылась в новом любовнике Кинна.       Точнее, в его младшем брате.       Парнишку привозят поздней ночью. Черный микроавтобус, сопровождаемый автомобилями и мотоциклами с телохранителями, добирается без особых проблем и Ким кожей чувствует, как часть напряжения в комплексе спала. Порш вылезает из микроавтобуса первым, но тут же тянет руки в глубину салона и помогает вылезти юноше.       Ким рассматривает таинственного гостя, ради которого комплекс претерпел столько изменений. Парень совсем молодой, скорее всего, вчерашний школьник. Ким отмечает и одежду. Младший Киттисават отдаленно напоминает университетского друга Кинна – Тэ. На парне мятные палаццо и белая блуза, светлые тона хорошо смотрятся со смуглой кожей.       Порче.       Порш крепко придерживает брата за руку, позволяя обхватить себя за предплечье и подводит парня к ожидающей семье. Удивительно, но даже вечно взбалмошный и шумный Танкхун сейчас необыкновенно тих и спокоен. — Порче, – Порш мягко гладит ладонь брата, – я хочу познакомить тебя с братьями Кинна. — Здравствуйте, пи'Кинн, – Порче слегка улыбается и смотрит ровно на мужчину, – давно не виделись. — Да, – Кинн позволяет себе приобнять юношу, – надеюсь, тебе здесь понравится.       Ким удивлен. Видеть самого серьезного и скрытного на эмоции брата вот таким необычно. Кинн прикасается словно к фарфоровой кукле, так бережно обнимает, придерживает за вторую руку и, черт возьми, улыбается. Танкхун тоже это видит и будто бы становится еще тише и аккуратнее.       Их представляют по очереди. Танкхун жмет руку и спешит отойти, слишком сдавленный напряжением и тревогой. Ким чувствует, что старший брат в шаге от того, чтобы начать задыхаться. Поэтому он подходит сам, становится на расстоянии вытянутой руки и хмуро смотрит на Порче. Легкая улыбка на пухлых губах и расслабленные плечи внушают вид спокойствия, однако Ким не просто так лучший аналитик теневого Таиланда. От его взгляда не уходит сосредоточенность на ощущениях и белеющие пальцы, крепко сжимающие предплечье Порша. — Меня зовут Ким, – Порче вздрагивает от неожиданности и поднимает голову, встречаясь глазами с принцем мафии.       Вот оно, думает Ким, заглядывая в глаза парнишки.       Молочная дымка, затянувшая темные глаза, словно утренний туман, выдает Киму ответ на всю сложившуюся ситуацию. Сразу становится ясно, к чему были все эти изменения в комплексе. Звуки предметов, которые помогают в ориентации в пространстве. Отсутствие дверей в те помещения, где может быть много незнакомых людей. Телохранители с другим шагом, обходящие только по левую сторону. Отсутствие углов и порогов.       Порче слеп и он, судя по всему, левша.       Следующий месяц юноша приспосабливается. Телохранители-близнецы Тау и Тео следуют тенью за парнем, чтобы защищать даже в стенах дома Терапаньякул. Первые пару недель Порш отсутствовал на собраниях и сделках, посвящая все свое время младшему брату. Ким пару раз видел их в холле на диване и в саду. Он знает, что Порче живет на одном с ним этаже, пару раз видел издалека, как тот шел к своим комнатам. После того знакомства они не разговаривали, даже на еженедельных семейных ужинах Порче всегда был окружен вниманием Порша или Кинна. Танкхун все еще держался в стороне, нервно постукивая каблуком под столом.       В какой-то момент Ким улавливает сцену, не предназначенную для его глаз. Вообще не для каких-либо глаз, судя по всему. Глубокой ночью, вернувшись с переговоров, которые в конечном итоге закончились, ожидаемо, кровопролитием, Ким идет во внутренний двор к пруду, где свой дом нашли карпы старшего брата. Слух улавливает шабутное шуршание, плач и полушепот, но даже так отличить в трех силуэтах Порче и его телохранителей не составляет труда. Вскрик и лязг лезвия тоже мало с чем можно спутать, живя в мафии всю жизнь.       Дальше перед глазами словно чернота. Ким выкручивает и с характерным хрустом ломает обе руки одному из близнецов, второму, вроде бы, режет вдоль бедра. Не убивает, потому что не ему этим заниматься. В сознание его приводит всхлип и болезненный стон Порче. У него ножевое в боку и ноги подгибаются, но Ким успевает поймать.       Публичная казнь.       Первая за пять поколений Терапаньякулов, совершаемая Поршем на глазах у всех, кто работал в обеих семьях. Ким пропускает это зрелище, оставаясь в медицинском крыле со спящим Порче. Его жизни ничего не угрожает, но, помимо ножевого, еще сломана рука и слабое здоровьем тельце старается восстановиться, пусть и очень медленно. Нон докладывает, что близнецы, в прямом смысле, уехали к семье по частям. Порш любит брата больше, чем Кинна и точно больше, чем себя и жизнь. Ким уважает Порша немного больше.       Порче может понемногу есть и бодрствовать, его организм действительно невообразимо слаб в вопросах восстановления. Ким приходит иногда, почти всегда пересекается с Поршем и Кинном, хотя один раз его встретил Танкхун. Он читал для Че какую-то сказку, пока тот спал. Кажется, Кхуну необычно видеть кого-то более слабого и хрупкого, чем он сам. Кто-то, кто страдает не только в голове, но и телом. Кто-то, кого собственный организм предал еще в момент рождения. — Здравствуйте, господин Ким, – Порче приветствует его первым и Ким вздрагивает, замирая у изножья кровати, – вы часто приходите сюда, я прав? — Просто Ким и можно без формальностей, – он вздыхает и расслабляется, – как ты себя чувствуешь? — Немного, – он улыбается и глаза, залитые молоком, встречаются с глазами Кима, – но достаточно, чтобы поблагодарить за спасение. Брат сказал, что это вы, – он запинается, – ты помог мне. Спасибо. — Я мог опоздать, – звучит виновато. Ким чувствует вину. — Но ты успел.       Что-то такое есть в этой туманной слепоте, привязывающее к телу Кима невидимые нити. Что-то такое, что заставляет приходить снова и снова, подолгу сидеть, перебрасываться пустыми фразами о погоде или делах за пределами этой палаты. — У ребят не было выбора, – вдруг заговорил Порче спустя две недели после случившегося, – ваш мир непредсказуем и многие оказываются в опасности, в том числе и невинные. — Это так, – Ким не отпирается, даже не поднимает глаз от газеты, – но ты тоже входишь в список тех невинных.       Порче свешивает ноги с постели и хочет подняться, Ким едва успевает подскочить и придержать. От парня пахнет лекарствами, немного потом и больничным мылом. Он все еще слаб, так что позволяет придерживать себя. — Мы можем побыть немного на воздухе? Здесь немного липко, Ким.       Порче, как заметил Ким, всегда сравнивал ощущения непривычно для самого мафиозного принца. Духота была липкой, прохлада сонной, а холод ощущался юношей как что-то колючее. Милая особенность. Они проходят на балкон, но на диванчик Порче не хочет, упирается руками в перила и глубоко дышит. Ким кожей чувствует легкую дрожь в теле Че и то, как он старается удержать в себе все, что накопилось. Потому что оно явно накопилось.       Ким стягивает со своих плеч пиджак и осторожно накрывает чужие плечи, слегка сжимает руками предплечья и совсем не ожидает, что Порче вдруг заплачет. Словно выдрали последнюю чеку. Ким думает, что даже плачет он по-особенному. Тихонько завывает, сжимая губы в тонкую полоску, и жмурится. — Порче, – Ким хочет найти слова поддержки, но младший действует сам, разворачиваясь к нему лицом и обнимая, – поплачь, тебе станет легче.       Кимхан чувствует, как Порче вжимается в него всем телом и мнет рубашку на спине. Прячет лицо где-то в чужом плече и воет. Очередная невидимая нить кукловода стягивается на теле, заставляет приобнять и погладить по волосам. Младшему Терапаньякулу никогда не приходилось утешать кого-то, он себя то иной раз утешить не в состоянии. Тем не менее он, к собственному удивлению, старается успокоить, слегка покачивается из стороны в сторону вместе с ревущим Порче и позволяет мазать слезами и соплями свою рубашку. — Стыдоба, – пищит младший в местечко между плечом и шеей Кима, когда истерика утихает, – прости за этот концерт, Ким. — Все в порядке, Ангел, – Ким усмехается, – ты устал? Может, спать? — Меня подташнивает, – честно признаётся Че, отодвигаясь немного от мужчины, – можем ли мы еще немного побыть на воздухе? — Что угодно.       Порче неловко, но он благодарно улыбается и разворачивается снова к перилам. Ким назвал его Ангелом? Сегодня определенно странный день. Но пиджак на плечах Че пахнет одеколоном старшего и это успокаивает. Хотелось бы Порче знать, как выглядит Кимхан. Наверняка, он такой же красивый, как и его голос. Такой же приятный, как и его запах. Такой же теплый. Порче чувствует жар, приливающий к щекам и сглатывает.       Да, Ким теплый.       Его выписывают к еще через три недели практически полностью здоровым. Ким приходит нечасто, много дел в мафии и все такое. Зато почти каждый день приходит Порш и Танкхун. Второй без конца читает ему сказки, обычно они не разговаривают, за исключением приветствий и прощаний. А однажды Танкхун мягко берет его ладонь и целует костяшки, так бережно и осторожно, словно с чем-то поистине хрупким и шатким. Порче на этот жест улыбается и просит посмотреть на Танкхуна.       Медсестра застает их двоих в таком виде. Порче мягко водит подушечками по лицу старшего, изучает, смотрит, пока сам Танкхун, кажется, даже не смелется дышать.       На Кима тоже хочется посмотреть.       Кстати говоря, таким же образом Порче рассматривает однажды и Вегаса. Он приходит за Поршем в его палату и Порче смущенно бубнит что-то о красивом голосе. Вегас позволяет изучать свое лицо, лишь в самом конце говорит на английском. — Those eyes are beautiful that try to see in people only the good, – Вегас мягко улыбается и так же, как и Кхун, целует Порче руки, – этот Дом разорвет ради твоего покоя весь мир, милый, но они будут абсолютно правы.       Кажется, что все эти мафиози хранят Порче как нечто самое сокровенное. Сам он не совсем понимает, как реагировать на такое отношение к своей персоне, иногда смущается и поджимает губы.       С Кимом они пересекаются через несколько дней после выписки и снова в глухой ночи у пруда с карпами. В этот раз Порче улавливает нотки другого запаха от старшего, что-то неприятное и будто бы холодное. Ким избегает прикосновения, когда Че тянет ладонь туда, где по ощущениям должно быть плечо. Неловко. — Неприятно? — Я грязный, извини, – голос Кима хрипит, а сам он тяжело дышит и будто бы в шаге от обморока, – проводить тебя до комнат?       Они идут в тишине. Лифт звенит и уже внутри небольшой кабины Порче набирает в собственные руки побольше смелости. На выходе из лифта он хватает Кима за локоть и чувствует влажную ткань, будто бы мокрую. Ким замирает и теряет последние крупицы спокойствия, когда Че подносит свою ладонь к лицу и принюхивается. Туманный взгляд распахивается в ужасе. — Кровь, – шепчет Порче и Ким видит, как дрожит испачканная кровью ладонь, – она… — Не моя, – успокаивает старший и тяжело вздыхает, – но я выгляжу мерзко, так что просто пойдем, я доведу тебя и пойду отмываться.       Молчание. Порче не двигается, прижимает грязную руку к груди и пачкает белую футболку. Ким чертовски устал, выпотрошив жизнь и органы из толпы неугодных. Он и в самом деле весь в крови, во всех смыслах. И марать этой грязью такого нежного и чистого юношу совсем не хотелось.       Порче думает иначе. Он подходит ближе, берет руку старшего в свою и тянет в сторону своих комнат. Ким не сопротивляется, иногда лишь бросает взгляд на крепкую хватку Че и смиренно шагает следом. Остановиться пытается только у самого порога, но парень все равно затаскивает его внутрь и запирает дверь на ключ. Ким чувствует, что угодил в ловушку к собственной жертве. — пи'Ким, – Порче во мраке комнаты крепче сжимает его ладонь и смотрит в самые глубины души. — Порче, послушай, – Ким тоже зачем-то становится тише, почти шепчет, – мне нужно идти. Отпусти.       Развяжи свои оковы, которые я сам на себя навесил. Оставь меня в темноте, в этом тумане, ведь сам ты весь целиком из света. Кто из нас еще слеп, стоит поспорить. — Если отпущу, – еще тише, еще ближе, белая футболка пачкается в крови и грязи, – то не смогу догнать.       Ким шумно выдыхает и замирает, чувствуя на своем лице аккуратные пальцы. Порче идет кончиками пальчиков сначала по щекам ко лбу и бровям, затем глаза и нос, Ким все это время старается не дышать, чтобы не отпугнуть. Юноша касается губ, обводит обе и судорожно вздыхает, прижимаясь своим телом к телу Кима. — Как красиво, – Порче очерчивает пальцами линию челюсти и улыбается, когда Ким укладывает руки ему на талию, – очень красиво, пи'Ким.       Ким молчит, давит в глотке обреченный вопль и мажет носом по чужой щеке, выдыхая. Сжимает пальцами талию, пытается проткнуть плоть, лишь бы это прекратилось. Потому что он не уйдет. — Отпусти, – снова шепот, Ким прижимает еще ближе, хотя уже некуда, – я уйду, только отпусти. — Я вижу тебя…       Ким не уйдет. Нить кукловода затянула последний узел на шее и больше ему некуда идти. Пока Порче отвечает на поцелуи и ласкает туманным взглядом душу, Ким будет покорно сидеть на цепи.