Не ищи меня в мире этом.

      "И если сегодня мир улыбается, то это не равноценно радости лично к тебе", - проносится в голове Антона, который уже часа три стоял в пробке. Съемок было две, с раннего утра до вечера. Ну, по крайней мере уже до ночи. В такси работало радио на противной волне, где песни молодости родителей мешали с рэпом неизвестных" певцов", перебивая эту ядерную смесь с политикой и спортивными новостями. Мужчина жмёт на кнопку и опускает окно на середину. Тонировка сползает, предоставляя путь ночным огням Москвы. Если же в салоне пахло искусственной кожей от чехлов, приторным ароматизатором и самым дешманским антифризом, то теперь ко всему этому добавились испарина жаркого дня, вонючий бензин и вся остальная гамма ароматов. Словно свора дворняг неслись самокатчики по пешеходной зоне, со свистом тормозя перед бедными людьми.       Машина неожиданно резко дёргается вперёд и тут же стопорится, что Антона сначала припечатывает к переднему сиденью носом, а потом шпарит назад о подголовник. Он шипит, потирая ушибленное место и кидая злобный взгляд на водителя. Не надо злиться. Неь вины его в том, что впереди какая-то зараза решает играть в шашечки без поворотника, просто сруливая в соседние ряды без предупреждения. Водитель бранится матом, сразу извиняясь за лексикон. "Ничего страшного, понимаю... А сколько ещё остаётся ехать? ", - со вздохом произносит Антон, с завистью смотря на соседнюю тачку, из окна которой вытекал шлейф сигаретного дыма. Сам переводит взгляд на маленький экран навигатора, и цифра в час с чем-то его совершенно не радует. Мимо ушей проносится голос рулевого, да и слушать то, что видно - не нужно. Когда злость накипала, начиная плеваться и хлестать агрессией во все стороны, то лучшим "лекарством" были сигареты. Да и электронные сигареты. Вообще, любая продукция, производящая тонну заболеваний и дым, подходила в качестве успокоительного. Курить хотелось безбожно.       Нога произвольно начинает чеканить беспорядочно. За окном трель сигналов, злющие водители вжимают педали, где-то сбоку проносится скорая, машины расступаются, лает собака и матерится человек. "Грёбаное громкое общество", - цыкает Антон. Хочется натянуть капюшон сильнее, до треска швов толстовки завернуться в неё куколкой и уйти в спячку. Желательно навсегда. "С моим уровнем стресса легче вскрыться, чем курить. Но я не ссыкло, потому выбираю путь сложнее", - в кармане мнёт пачку сигарет. Открывает и закрывает картонную крышку, пальцем водил по мягкому фильтру и ногтем царапает бегунок зажигалки. Заставить бы цвыркнуть искру о кремень и спалить бы всё к чертям. Да близких жалко.       Парень отворачивается от окна и тупит взгляд в другое. С этой стороны темно, тускло и пожухло. Поток напротив них проносится ежесекундно. "Суки", - констатирует Антон и злится ещё сильнее от зависти. Сраный вечер пятницы, конец рабочей недели, бесконечный шквал. Меняет ногу и начинает трясти другой. Ему бы пойти танцевать с таким навыком ритма и скорости. Вот Арс молодец. И импровизирует, и в театре играет, и в шоу. И везде успевает и не жалуется. Ни разу от него не было слышно и слова про усталость, серую скуку. "Молодец, активист ёбаный", - сразу одёргивает себя за грубые мысли в сторону коллеги. Это говорит обида, повседневность и однотонность его жизни за пределами камер. Хотелось курить не дома, а где-то, где нет никого. В одиночестве не на диване в Москве, а желательно вообще вне страны. Хотелось в отпуск в одиночестве.       Сразу всплывают мысли о Серёже, который не ищет компанию и сам делает. "Сам делает что?", - лицо Антона принимает кислую мину, на которой читалась глубокая мысль. Сам делает всё, вот такое банальное умозаключение. Надоела суета города - уехал отдыхать. Раздражают лишние комментарии - да похуй, забей болт. Не нравится функциональная способность организма и его здоровье - почапал в зал. Да какой уж ему профессиональный спорт или тренировки на постоянной основе, если его лёгкие можно было бы показывать детям с подписью: "А вот так вот делать не надо". Спорт - сила, а сигареты это база. "Болт размером с вселенную с погрешностью на пару метров. А есть ли вообще жизнь вне нашей? Вообще, есть ли жизнь вне нас?", - гримаса становится в несколько раз сложнее. "Ну приплыли, уже от скуки и злости философией решил заняться. Пиздец." Не успевает искренне расстроиться ещё больше, ибо видит наконец-то родной поворот. Машину ведёт в сторону, и Антон придерживается за ручку двери, чтобы не укатиться.       Водитель тормозит вдалеке от подъезда. Нет смысла ближе, нет желания ждать, ибо руки уже чесались от рвущего желания почувствовать на языке горечь табака. Антон оплачивает поездку, оставляет чаевые (его не душили разговорами, спасибо, а остальное не так важно), ставит оценку в пять звёзд и прямо на крыльях ветра вылетает на улицу. Выуживает сигарету и травится дымом - на сердце сразу отлегает. Становится легче и проще, вообще, сразу всё меняется. Ну, по крайней мере себя в этом убеждает Антон. Дым поднимается, а вместе с ним непроизвольно и взгляд. В окне, на каком-то этаже, замечает обнимающуюся пару. Зачёсывают друг другу волосы, коротко целуются, подолгу обнимаются. Корчится от этого и спешит отвернуться, вместе с ним скрепят мелкие камни под ногами. "Сраная весна с обострением, гнездованием и всей этой любовью," - подносит сигарету и кусает фильтр зубами, делая слишком уж глубокую затяжку. Дима вот... Отец дважды. "Приличный семьянин и любящий муж. На работе не задерживается попросту, по телефону курлыкает в сторонке, приезжает в тёплый дом. В любящий тёплый дом." Порыв ночного ветра продирает до кожи, Антона передёргивает и он смотрит на экран телефона. Половина двенадцатого. Под ногами пять окурков, в пачке осталось четыре. И когда он успел их выкурить, по ощущениям он стоял минуты три от силы, а на деле оказалось около сорока минут. На корточках как самый прилежный интеллигент собирает свои бычки и отправляет трёх очковым в мусорку. От подъёма на привычную высоту непривычно ведёт в сторону. Перед глазами расфокус с мутной картинкой. Решает поторопиться всё же домой и увалиться спать.       "Я ни сова, ни жаворонок - я никто. И звать никак. Человек в популярности без базы существования", - ещё с четверть часа Антон просто лежал на угловом кухонном диванчике, покуривая электронку. Вот уж человеки молодцы, догадались упростить и подсластить жизнь. Теперь не нужно гонять прокисший запах табака по квартире или выветривать его сквозняком, или, ещё лучше, мёрзнуть на балконе или парапете. Индикатор шайтан машины мигает пару раз, сигнализируя о необходимости зарядки. "Есть многоразки - выгодно, практично, многогранно. Что залил, то и вкусил. Есть одноразки - что приобрёл, тем и довольствуйся. Одногранно, ни тактично, ни практично. Также и с людьми... Везде нужно подстраиваться. Заебёшься подстраиваться под каждого, зато вертишься в обществе. Но теряешь себя", - откровенно тошнило от избытка токсинов в крови и в голове. Штормило очень сильно, от этого Антон еле дошёл до кровати. В рядом стоящей тумбочке находит лекарства: цитрамон, активированный уголь, четверть бутылька валерьянки, три таблетки мелатонина и на всякий случай панкреатин (пусть и ел он давно, но тошнило его сейчас жутко). Жадно пьёт из бутылки и валится перпендикулярно матрасу. Окно с уличным светом плывёт, часы разъезжаются в начале второго. Наконец-то засыпает.       Вот знаете этот мем, где ты типа маленький бежишь ночью в комнату родителей, чтобы сказать о тошноте, но тебя рвёт прямо на ковёр перед ними? А вот Антон знает и теперь уж не понаслышке. Его словно током пробивает, когда он голову поднимает с кровати, обливаясь потом и чувствуя себя единым куском ваты. В груди что-то сжимало, не давая ни вдохнуть нормально, ни выдохнуть. Желудок нагрелся и просто хлестал всё соляной кислотой. Волной проходится тошнотный спазм, и Антон подрывается с кровати, тут же стёсывая со стены рамку с фото. Бежит до туалета и успевает только упасть на колени, когда рвотный массы находят путь на свободу через рот. Пару капель кислотно-горькой жидкости обливают проходы, струйкой стекая по носу в туалет. Пальцами парень крепко сжимал окантовку белого друга, вспоминая все молитвы. Пищевод жгло неистово - рвало чисто желчью с какими-то мелкими примесями. В очередной позыв даже всхлипнул, утирая быстро предплечьем заслезившиеся глаза. Крючком Антон просидел пол часа точно, выворачиваясь наизнанку и скуля о помощи и правдами о завязывании с сигаретами и лекарствами. Появившееся чувство головокружения прошло, тело перестало скрючиваться, рвотные массы кишели испарениями и просто зависали в туалете. Антон смывает воду, головой припадает к свободной стене и поджимает к себе ноги. Утирает рот. Кислотный след щипал ткани и неприятно обострил чувствительность зубов. Язык не ворочался вообще, зато стало легче дышать и вообще как-то попроще. Парень высморкался, убирая горечь из носа. Стало легче, правда. "Неизбежное принимай равнодушно... Знал же, что этим всё и закончится. Ну... Что было, то прошло. А если бы не выблевал весь этот коктейль, то, гляди, и помер бы от интоксикации или от передоза", - стоя в ванной и смотря на свой бледный еблет, Антон пытался всеми правдами и неправдами вымыть нос с пищеводом.После не очень удачной гигиены выпивает стакан воды и вновь подрубается на кровати.       " Неизбежное принимай равнодушно", - говорил он себе ночью, а утром находит себя же на балконе, стоящем в толстовке и боксёрах. Город кишел людьми, все куда-то торопились. Антон не спешил: у него выходной, в пепельнице четыре бычка, в коробке сигарет ничего кроме зажигалки. Табак обливал и обволакивал лёгкие, вышибая дурные мысли из головы и заставляя жить эту жизнь.