Если бы кто-нибудь знал...

Илья Осипов - юное дарование, маленький русский мальчишка, поразивший весь игровой мир Counter Strike. Юный, маленький. И если бы кто-то хотя бы мог предположить... Если бы кто-нибудь знал, что он действительно маленький. Всегда. Маленький и тугой, даже когда бесконечно жадный и пытается залезть верхом, потому что трахать его самому у Нико после трёх долгих заходов за один вечер просто не хватает сил. И пока брат пользуется первым свободным вечером в Ченду, чтобы погрузиться в неизведанную китайскую культуру и немного погрузить её в себя в местных ресторанах, Никола медленно, но верно задыхается, обессиленно опустив ладони на узкие бёдра, скользящие с мокрыми потными шлепками по его собственным под аккомпанемент натяжного, ещё почти, сука, детского скулежа. А ведь когда-то он считал себя извращенцем. Долго и упорно беззвучно рычал и скалывал эмаль на своих белых зубах, наблюдая за тем, как легко и непринуждённо Одрик заваливает даже не думающего сопротивляться мальчишку себе под крыло и тот засыпает в его объятиях, пока он пожирает себя изнутри нездоровым отношением к несовершеннолетнему тиммейту. А потом боялся навредить. Пиздец как боялся, до мокрых трусов себя сдерживал, чтобы ничего не сломать - ни в хрупком теле, которое вообще не должно быть ещё готово к чему-то подобному, ни в ещё более хрупкой подростковой психике. Кто бы предупредил, что бояться нужно было скорее за свою собственную, не готовую к таким контрастам между тем, что видят глаза и бормочет здравый смысл и тем, что оказывается в его постели на самом деле. И не только в постели. Потому что никто даже предположить не может, что Илья может всегда. Не как художники, которые могут всю ночь, а может вообще круглыми сутками. Где угодно и как угодно. Пусть и с перерывами на заботливые обтирания полотенцем от размазанной по груди, животу, бедрам и даже румяной мордашке спермы или кормление с рук, пока тонкие пальцы дрожат после оргазма так сильно, что не могут удержать даже баночку с соусом для картошки фри. И можно было бы хоть как-то попытаться списать это на неуемную потребность растущего организма в разрядке, но ему недостаточно собственного оргазма. Всегда. Ему важен процесс, а не результат. Ему охуенно не только быть заласканным от макушки до кончиков пальцев, не только брать, но и отдавать вообще все, что он может предложить, и на что хватает юной фантазии, которая неожиданно имеет такие эластичные границы, что где-то прихватывает старческой стенокардией даже ощутимо более зрелую и опытную фантазию самого Ковача. Хотя заласкивать Нико действительно в искренний кайф — он реально часами может выцеловывать, вылизывать каждый сантиметр мраморно бледной, будто бы до сих пор пахнущей молоком кожи, кусать бархатистые бедра, оставляя на внутренней стороне багровые пятна — потому что мальчишку безумно заводит быть помеченным, заклейменным, принадлежащим. Втягивать в рот пальцы на на чужих, почти не тронутых темными волосками ногах — обсасывать, щекотать языком, потому что стыд и неловкость были буквально испепелены напором и жадностью еще в самые первые разы самим Ильей, который вопреки всем ожиданиям раскрывался навстречу не как вчерашний девственник, а как самая настоящая блядь, которой не стыдно ни раздвинуть своими же руками задницу, натягивая до предела края пульсирующей от желания дырки, ни высунуть язык, буквально приглашая опустить на него тяжелую, скользкую и солоноватую от смазки головку или залить его спермой, оставить на напряженной ложбинке густые белесые лужицы, которые он следом проглотит с таким искренним удовольствием, будто это самый изысканный в мире десерт. И облизнуться так, что только что кончивший член дернется обратно, вынуждая его хозяина устало стонать, признавая — к такому жизнь его точно не готовила. А если бы кто-нибудь знал, как Илья сосет... Это даже близко не похоже на то, как многие девчонки снисходительно раскрывают рот и из чувства внутреннего долга методично кивают головой, елозяя губами по стволу. Он сосет не просто с энтузиазмом и собственным искренним удовольствием, он сосет... с любопытством. Доверчивым, нараспашку буквально раскрытым и абсолютно бесстрашным. Только этот ребенок может одновременно смотреть тебе в глаза снизу вверх так, будто его только что спустили с небес на руках девственно чистые ангелы, и при этом вибрировать своей глоткой, стискивающей погруженную глубоко в нее головку так, что Николе кажется, что у него яйца завязываются узлом из извилин текущего мозга. Он ведь вот буквально бесстрашный, до какой-то сумасшедшей отбитости. Когда в первый раз Илья взял по неопытности слишком глубоко и заблевал всю свежую простыню в Копенгагенском отеле, Нико думал, что это все, конечная — мальчишка больше не просто не рискнет повторить этот подвиг, он вообще отстранится, словит какой-нибудь загон на тему того, что гейский секс — это что-то неприятное и вообще отвратительное и все, к чему они пришли, закончится раньше, чем толком как следует начнется. Черта с два. Илья приходит к нему в номер следующим же вечером. И Нико всерьез задумывается о том, не успел ли он за эти сутки заказать себе какой-нибудь тренажер из ближайшего секс-шопа. Талантливый человек талантлив во всем? Возможно. Даже в том, чтобы учиться на буквально одной единственной ошибке, а на следующий день уже горячо сопеть уткнувшимся в короткие жесткие волоски на лобке носом, пока босниец молит всех христианских, скандинавских и греческих богов, чтобы брат, отправившийся на экскурсию по городу с их местным кэпом не вернулся раньше времени и не увидел, как позорно его младший скулит и сучит ногами по заблаговременно смененному постельному белью с надетым на член до самого основания ртом их несовершеннолетнего снайпера. Если бы он сам знал, что брат все-таки узнает их маленькую во всех смыслах кроме глобальности ее масштаба тайну. Когда в Катовице по привычке ввалится в их с Ильей номер за зарядкой для своего сдохшего айфона и через настежь распахнутую дверь в ванную увидит перекошенное надрывным воплем лицо бьющегося в оргазме мальчишки. И аккуратный, чуть загнутый к пупку член, трущийся о стеклянную душевую перегородку, заливающий ее спермой без единого соприкосновения с чьими бы то ни было руками. Нико тогда думает, что это конец их добрым отношениям с братом, потому что объяснить, что это не было совращением малолетних со всей вытекающей переломанной детской психикой будет просто технически невозможно — в такой ситуации ему не поверит в здравом уме никто, даже самый родственно близкий человек. Но сам же выпадает в режим золотой рыбки, идиотски хлопающей губами, когда Илья появляется из душа, замотанный до самых пяток в пушистый банный халат, пока он стоит посреди номера лицом к лицу с багровым от ярости братом и пытается подобрать хоть какие-то слова, которыми можно объяснить то, что он только что увидел. Появляется настолько непринуждённо, как будто не его только что относительно чужой человек впалил с мужским членом в заднице и в таких прямолинейных выражениях делится всеми своими воспоминаниями о том, как еще летом — в Португалии, в Германии каждый вечер дрочил с пальцами в заднице, представляя себе вместо них руки Нико, что меняющему на лице все цвета радуги Неманье остается только очень медленно, шумно, почти карикатурно сглотнуть и на негнущихся ногах покинуть пахнущий влагой и сексом номер, чтобы взять паузу и переварить всю эту вводную информацию наедине с собой и своим перевернувшимся с ног на голову миром. А мир самого Николы доламывается, пока Илья показывает ему во всей красе, как именно это происходило, заталкивая тонкие пальчики в раскрытую после секса задницу прямо по остаткам вытекающей из нее спермы, струящейся по бедрам густыми белесыми каплями. А еще в здравом уме ни один человек не должен был бы поверить, что вытворяющий подобные вещи человек может быть девственником. Ну, естественно, до их первого раза, чисто технически. Но Илья слишком честный. Всегда. Настолько по-наивному честный, что он, кажется, даже не знает, как это — что-то придумать, чтобы солгать, а не выдать все как есть. Он может признаться, что не смог дождаться Нико из практиса и отдрочил себе, закрывая лицо его футболкой, чтобы чувствовать запах родного Гермеса и терпкий аромат любимой кожи. Он может на ровном месте заявить, что сегодня съел на ужин лишний бургер и поэтому сегодня не сможет отсосать, потому что не хочет повторить их первый опыт, который все еще вспоминается обоим исключительно с добрым смехом, без капли стыда. Он может между катками попросить заказать из аптеки мазь от геморроя — потому что она лучше и быстрее всего затягивает любые повреждения, а вчерашняя смазка оказалась слишком быстро сохнущей, надо бы вечером выбрать что-то с более положительными отзывами. И плевать, что Никола до сих пор не может понять, как в одном человеке могут сочетаться такие полярности. Как он может краснеть, как самая настоящая монашка, когда его спрашивают на интервью, кто его любимая порноактриса, но при этом записывать совершенно будничным тоном голосовые о том, что сегодня хочет, чтобы Нико трахнул его сзади с петлей ремня на шее, засовывая пальцы ему в глотку, потому что его это возбуждает. Как он может прийти совершенно нетронутым в его постель и кончать одной сверхчувствительной задницей от члена внутри с такой легкостью, будто учился этому долгие годы бурной интимной жизни. Но у него нет ни единого повода сомневаться. Потому что это его Илья. Юный. Бесконечно искренний в каждом своем жесте, чувстве и слове. И бесконечно уникальный во всем — и как игрок в КС, и как ЕГО мальчик. В самом глубоком смысле этого слова.