Различные твари и способы их упокоения.

Зимняя ночь была неожиданно прервана хрустом снега и множеством тяжёлых шагов, которые, отдаваясь эхом в окрестности, разносились по округе. Я находился всего в нескольких сотнях метров от источника этого воистину пугающего звука, ибо любой, кому было бы уготовано услышать эти инфернальные звуки, со всей увереностью заявил бы, что это не человек. С каждым шагом я тихонько вздрагивал от страха в своей занесëнной снегом позиции, с замиранием сердца вглядываясь сквозь в оптический прицел и следя за тем, что можно было бы назвать пораждением страшнейшего кошмара, что доводилось видеть человеку до сего дня. Оно было размером примерно с двухэтажный дом и очень сильно раздавалось в ширь. Множество омерзительных отростков, словно сотканных из измазанного в грязи сочившегося гноем мяса, елозило вокруг чудища, по-тихоньку прокладывая ему путь в давно позабытом всеми богами лесу, по чьему высушенному трупу существо шагало своим множеством ног, что принадлежали ранее разным животным, и среди ног собак и кошек не редко можно было углядеть и человеческие. Туловище существа вовсе не поддавалось описанию, оно постоянно изменялось, из-за чего тело было похоже на рассказы безумцев о своих снах, в которых не существовало ничего, кроме смутных гротескных очертаний, что не могли быть идентифицированы здравомыслящим человеком. Даже безумцы, увидя подобное, вероятно, сошли бы с ума от страха и бессознательного ужаса, который им бы довелось увидеть. Я же, в очередной раз подавив паническую атаку, достал из кармана своей серой шинели сильно действующее успокоительное, которое, не задумываясь, принял, после чего этот ужас и страх слегка отступил, что позволило мне вновь вернуться в реальность и приступить к выполнению задачи. Следуя инструкциям командования, я пытался выцелить голову этого существа, которая из-за своего маленького размера и постоянного передвижения по вечно изменяющейся туше чудовища, была крайне сложной мишенью. Вот мне удалось приблизительно вычислить траекторию движения этого уродливого, в своём естестве, объекта: я приготовился сделать упредительный выстрел. Я постарался отстраниться от снова накатывающей паники. Я задержал дыхание. Плавно нажал на спусковой крючок. Осечка. Тихо выругавшись и попутно проклиная всë: на чëм свет стоит и себя, в том числе, за забывчивость — я полез в свой рюкзак за новой обоймой. Достав новую, я проверил еë на целостность и перекрестился на всякий случай. Вставив новую обойму в винтовку и передернув затвор, я снова стал вглядываться в тушу этой твари, с усердием пытаясь не поддаться панике, и всë-таки поймать в перекрестии оптического прицела эту дрянь. Через некоторое время мне удалось вновь отследить объект, напоминающий человеческую голову, правда голова эта была подвергнута множеству уродливейших изменений, такие как непропорционально увеличившейся мозг, который полез из глазниц и ушных раковин наружу, имевший крайне нездоровый чëрный цвет с красными прожилками не пойми откуда взявшихся вен, которые, пульсировав такт, иногда показыващимся из груды гнилого мяса сердцам. Вновь задержав дыхание и отстранившись от окружающего мира, я навëл перекрестие на предполагаемое место прибывания «головы», в котором она окажется примерно через пять секунд. Пять. Четыре. Три. Два. Один. Выстрел. Снаряд, выпущенный из винтовки, с громким хлюпанием вошëл в объект, предположительно застряв в черепной коробке, и в следующий момент он взорвался: взрыв сопровождался воплем боли тысячи глоток. После чего существо покачнулось и рухнуло на предполагаемую «спину». Несколько десятков минут я напряжённо вглядывался в тушу, ища любые признаки того, что тварь ещё жива. Однако, по прошествии времени, я решил — чисто ради профилактики совершить ещë один выстрел. Выстрел. Пуля попала точно в цель, с хлюпающим звуком повторив судьбу своей предшественницы, только вот монстр неожиданно отрастил огромный глаз на туловище, который пристально уставился на меня. Я, пораженный этим действом, в ужасе застыл, неспособный пошевелиться, в то время как чудовище, полностью поднявшись, начало изменяться, приняв вид неровного комка плоти и внутриностей с огромным глазом, и не менее большим ртом, из которого капала кровь, перемешнная с гноем и слюной, а из-за отсутствия губ, вся эта отвратительная жижа падала через гнилые зубы на снег, который, словно бумага, принимал на себя эти отвратительные краски. Чудовище ринулось в мою сторону, развивая огромную скорость на своих гнилых отростках, оставляя за собой кроваво-гнойный след. Наконец-то, поборов оцепенение, я вскинул винтовку и начал методично всаживать в не снаряды, в глубине души понимая, что это меня уже не спасет. Чудовище лишь больше расползлось своими отростками, попутно увеличивая их число и неотвратимо приближаясь ко мне. Но вдруг существо на всей скорости упало и покатилось, словно марионетка, которой внезапно отрезали все нитки, однако это продолжалась не долго. Деревья начали оплетать существо и медленно затаскивать его под землю. Я же, смотря в единственый глаз чудовища, мог читать в нëм лишь бессильную ярость и зарождающееся, в прежде хищнике, осознание, что ныне пищей предстоит быть именно ему. Как только оно это осознало, вновь послышался обречённый и полный отчаяния вой тысячи глоток. Возвращение на базу прошло для меня как в тумане. После моего доклада начальству, меня изолировали и стали проверять меня на предмет того, что со мной стало. Я же лишь безразличным взглядом осматривал окружение и отвечал на вопросы, чувствуя себя совершенно здоровым, однако обследования не прекращались.