Я хочу, я люблю

Рюсуй легонько стучится в дверь. За ней раздаются щелчки — Сай печатает на компьютере, иногда отвлекается на то, чтобы взять в руки ручку, черкануть по бумаге, что надо запомнить и отпить из банки спрайта чуть больше, чем половину, не переставая набирать текст одной правой. По языку — безвкусное тёплое, приторное. Рюсуй говорил, что Саю стоит есть больше полезного, не перебиваться быстрой едой из супермаркета. Даже если не хочется ужинать со всеми в гостиной. Даже если из-за родителей и него. Сай игнорирует — то ли специально, то не слышит, уведённый в раздумья. Там сложить код, там переписать строчку — снова стук, он моргает и оборачивается. Дверь со скрипом приоткрывается и за нею Рюсуй. Тяжкий вздох — и Сай устало кривится. — Что ты хотел? Рюсуй по обычаю не стучит. Он вбегает так резко, что Саю остаётся закрыть ноутбук от грешнóго подальше и смотреть, как его брат уже накидывается на него сверху — беспородно собачьим, словно они не виделись всего пару часов назад. Время — зевшая пластинка. Сай не уверен, как давно отдыхал и трогал снаружи траву. Дверь скрипит снова. Сай смотрит, как Рюсуй закрывает после себя — приближается, ступая крадущимся псом. У него улыбка дурацкая на губах, что не предвещает хорошего. — Ты не ел сегодня, — напоминает Рюсуй, кидая осуждаемый взгляд на допитую банку у края стола. Сай морщит губы, стыдится, что не убрал прежде, чем Рюсуй зашёл внутрь и делает это сейчас, выкинув в забитое ведро из-под мусора. — Я ел, — он лжёт, возвращая взгляд на компьютер. Лишь бы не смотреть на Рюсуя — не видеть это раздражающее осуждение сквозь тепло мягких черт. И всё-таки дополняет: — С утра. На Рюсуя падает вишнёвое к чернике — холодным отсветом на лицо из-под полоски зашторенного окна. Сай сидит один в объятиях мглы, продолжая печатать, и Рюсуй осторожным движением приближается рядом. — Лжёшь, — добавляет он мягко, без осуждения. Сай сжимается под его тенью, как кот. Он не понимает, почему Рюсуй это делает — почему заботится. Почему ему есть дело. Сай пытается поверить — смотрит в искренние поступки, вертит жесты его под углами и просматривает — братик, давай проведём время вместе, я соскучился. Сай, я хочу. Сай, я люблю. Сай не пытается ответить тем же. Потому что до ребячьего страшно — ошибёшься и ранишь. Потому что всё ещё раздражает — искренность выбеленная и годами отвергнутая, пускай то эгоистично, по-детски. Сай молчит, отмеряя секундами время, пока рука зависла над клавишами ноутбука. — Хочешь, поужинаем вместе сегодня? Рюсуй моргает нерасторопно. Не верит и дивится так по-чудному, будто монстра увидел, не брата, а затем расплывается в полуулыбке, без спросу бросаясь на шею. — Эй, погоди! — Сай его не останавливает — знает, не сможет — и смиренно разводит руками. Обнимать — касаться — по-прежнему непривычно. Кажется — возьмёшь больше и обожжёшься. Он небрежно хлопает Рюсуя по спине. Приобнимает по-свойски рукой, не прижимая и не сдерживается — расслабляется, чуть улыбаясь. — Ну всё, — просит он, отведя взгляд. — Тебе что ли нечего делать? — Может быть, — Рюсуй дразнится в шею, выдыхает мурашками тёплыми, а Сай дёргается, чтобы сбросить то ощущение. — Иди поиграй со своими корабликами. — Сай. — беззлобно и строго отзывается он. Рюсуй выныривает из-под шеи. Он ребёнком не выглядит давно и подавно — вымахал почти больше брата и скоро настигнет по росту. Вот так — из золотистого пса в огромного волка. Сай — нужда мимолётная — касается золотой пряди. Заправляет за ухо аккуратно, по-нежному и видит, как Рюсуй наблюдает за ним, притаившись, будто боится спугнуть — так призабавленно, трогательно. А затем губы Рюсуя касаются потемневших кончиков пальцев, и Сай, подвисая секунду, окончательно тает. — Можешь посидеть, если так хочется, — он смеётся, видя, как светятся восторженно напротив глаза, — но не мешай. Рюсуй отвечает: не буду. Он за обещания держится крепко. И за шею Сая, устроившись на коленях, будто бы ему пять. Вес Рюсуя не давит, он сам ощущается неудобно, но не так, чтобы выгнать. Сай сам предложил и смиренно только возвращает взгляд на экран ноутбука. В детстве это было иным. Прикрыть на секунду глаза — нарисовать образ подростка, что занят чтением книг и мальчишка поменьше — золотистый щенок — на его коленях, слушает внимательно, улёгшись на грудь. Нос Рюсуя тычется в основание шеи, дразнит кожу и Сай встряхивает лёгкое наваждение — дрожь на кончиках пальцах, что мешает набирать буквы-цифры. Сай повторяет: пятнадцать, сорок, ноль-ноль- ах, о будда, помилуй его. — Рюсуй, — Сай тормозит — удивляется охрипшему голосу и ощущает — сжимается от того, — как выдыхают пониже, там где расслаблена рубашка у изгибов ключиц. — Да? — Рюсуй собирается отстраниться, но Сай его тормозит — одной рукой по затылку и надавить. — Нет. Неважно. Всё хорошо. Тело Рюсуя под пальцами напрягается. Сай зарывается ими в причёску, расчёсывает, протянув между. Вторая рука судорожно набирает на клавишах текст и чуть содрогается, когда в ответ раздаётся мычание. — Сай… Губы дрогают в нервной усмешке. Сай выдыхает — резко и через нос. Уже не печатает быстро как прежде, растягивая движениями там и тут — потереть кожу, оттянуть ворот, проникнуть пальцами ниже. Собрать ими дрожь. Он кусает губу. — Да? — отвечает он ровно, не дав голосу снова сорваться. — Что-то не так? — Ты уже твёрдый. Сердце падает вниз и замирает. Сай отсчитывает пару секунд в голове — стрелки электронных часов примерно минуту с шумом работы. Воздух питается потом и солью — стекает каплями по влажным, цвета меди и золота волосам, а Сай путает в них свои пальцы. Он прикрывает глаза, слушает — шумом дыхания, хриплым отстуком сердца родного и верного. Таким очаровательным и невозможно желающим. Сай приоткрывает глаза в жарком вздохе. — Помоги мне тогда расслабиться, — шепчет он, прикоснувшись губами к макушке. Рюсуй почти не верит, что это реальность — что можно. Что Саи сам предложил. Изумление сменяет восторг и он поднимает глаза, но встречает другие — суженные вожделением зрачки. Саи кивает. Рюсуй касается, сорвав резкий вдох. Его ладонь — шершавая и горячая — дрожит, двигаясь неуверенно сверху, как изучая. Словно Рюсуй впервые делает это — будто не знает как надо, как нравится Саю, а тому только смешно. Хорошо. Сай откидывает голову на полустоне. Позволяет Рюсую делать всё самому — медленно снизу вверх — ещё и ещё. Сай отвечает мурашками, голосом — вот так да, продолжай, молодец. Это так, как прежде ещё не бывало. Спонтанно, по-новому и не особо удобно. Сам утыкается в висок Рюсуя, цепляя пальцами ткани одежды, а Рюсуй от этого нелепо потерянный и смешной. Сай ему шепчет, как обучая, дразня: потри, проведи, ах, да, прижми. И Рюсуй повинуется. Он стонет ему практически в губы. Сай возвращает взгляд на экран — цифры в единое полотно зелёного-чёрного. А рука Рюсуя на нём вдруг становится в сто крат важнее всех кодов и переменных. Он так жмётся, скулит, двигая бёдрами, чтобы почувствовать больше и срывается на несдержанный рык уже, ещё немного, на грани. Сай затыкает — язык через губы и поцелуем — грязно и грубо. Сумасшедший экстаз врезается пулей прям в мозг. Саи жмурит глаза. Рюсуй на нём обмякает. Того трясёт ещё пару раз и он хнычет в ответ на поцелуй прежде, чем со всхлипом отпрянуть. Теперь красный, запыхавшийся от удовольствия пёс, боявшийся оказаться пристыженным. Саи склоняет голову в бок — наблюдает из-под дрожащих ресниц, чуть сощурив глаза и тяжело выдыхает — в улыбку-умиление. — Рюсуй, — зовёт он, и их взгляды встречаются. Сай кладёт руку на волосы и гладит по-нежному. — Хороший мальчик. Он снова целует. Видит, как темнеют под ладонями щёки. Сай их тискает-треплет. — Ужин ещё в силе? — Рюсуй шепчет в губы счастливый, приласканный. Тот кивает — и у Сая не то чтобы есть выбор или был с Рюсуем хоть когда-то.