прощай
Пирс не планировал ничего заранее: за ним пристально следит как Оракул, так и сам Левиафан. Стоило бы ему начать обдумывать свои действия – и он лишился бы даже того крошечного шанса, который выпал именно сейчас. Как же удачно у Чарльза начался очередной приступ головной боли, который пришлось перебивать сильнодействующим снотворным: не придётся лгать и уговаривать не глупить. (У Эдварда никогда не получалось ни первое, ни второе). Только стремительно быстро собраться – и... У него не так много вещей. (Хорошо быть аскетом). Пирс торопится – только скорость позволит ему осуществить задуманное. Наверняка Сара уже видит, как он бежит по ночным улицам Окмонта; тормошит Фицроя поскорее вывести "Харибду" и причалить к берегу; пытается перехватить – это бег наперегонки с самой судьбой – Эдвард почти что покорился, позволил уговорить себя, но, но, но...надеюсь, ты сможешь меня простить
Горький шёпот исчезает в дыме от костра: он сжигает свои вещи. Не было никакого Эдварда Пирса – он навеки остался лежать в подземных пещерах Даркуотера. Мёртвое сердце разрывает на куски от последней любви; но Эдвард знает – так будет правильно. Иначе. Так, как бы поступил настоящий он – упрямый, не поддающийся ни на чьи лживые уговоры. Может быть, мир действительно заслуживает смерти. Но не ценой жизни того, кто за короткое время стал настолько дорог. Кожаный плащ треплет холодный ветер. Эдвард отвязывает лодку. В этот поздний час каналы пусты; и он мчится стрелой навстречу собственной смерти. Пирс знает: он должен вернуться в землю. А Чарльз – стать свободным.потому что я наконец-то понял
– Я начал думать, что вы не придёте, – сонно щурится Хилл в ответ на нетерпеливый стук в дверь, – заходите. Всё взяли? – Не переживай, умник, – мрачно отвечает Эдвард, – я не страдаю провалами в памяти. Что насчёт тебя? Достал бензин? – Пришлось раскошелиться, – с тяжёлым вздохом констатирует Джозеф, потирая переносицу, – господа из церкви Святого Михаил очень не хотели делиться припасами. Надеюсь, оно того стоило. – Не ной. Во внешнем мире ты бы заплатил в десятки раз больше за эти артефакты. Эдвард достаёт из холщовой сумки "Некрономикон" и тот самый кинжал. Взгляд Хилла примагничивается к зеленоватому лезвию в виде двух переплетенных щупалец; Пирс недовольно цыкает. – Не захлебнись слюной. Сначала дело. – Да, да, – бормочет Джозеф, с неохотой отрываясь от жадного созерцания, – конечно... прошу за мной. Всё готово. Пирс спускается вслед за ним в подвал. Чувствует кожей, как кончается его личное время; знак Старцев оставляет на теле ожог – Левиафан пытается пробить защиту, взять под контроль взбунтовавшегося Избранного. Эдвард свирепо глядит на нервничающего Хилла. Безмолвно подгоняет его: скорее... конец близок. – Ложитесь на стол, – пыхтит Джозеф, отвинчивая крышку канистры, – сейчас... – С головы до ног, – вновь повторяет Эдвард. – Да, да. Целиком. Помню.даже смерть может умереть
Тошнотворный запах бензина ударяет в нос. Пирс трупом лежит на металлическом столе. Зажмуривается, когда струя окатывает лицо; он не сплевывает – лучше будет гореть. Джозеф трясет канистру. – Кажется, всё. – Замечательно, – ворчит Эдвард, – а теперь будь добр взять этот симпатичный кинжал и вонзить прямо в сердце. Надеюсь, ты не прогуливал лекции по биологии? – Не беспокойтесь, – хмыкает Хилл, – всё будет в лучшем виде. – И не вытаскивай. – Ни в коем случае. Готовы? Эдвард стискивает зубы. Готов ли он? Как можно быть готовым к добровольной казни? – Готов. – Отлично. На счёт три: раз... два... – Будь счастлив, паршивец эдакий, – едва слышно шепчет Пирс, – и да здравствует свобода. – ... три... Пошёл!склонившись перед любовью
Клинок входит в сердце, точно в масло. Эдвард распахивает глаза – и умирает. Снова. – Спички, где же спички, – бормочет Хилл. Он отходит на безопасное расстояние. Чиркает спичкой и бросает в сторону обмякшего тела; крошечный язычок пламени робко лижет предложенное угощение – и восторженно гудит, стремительно увеличиваясь в размерах. Джозеф завороженно смотрит, как огонь на мгновение становится пронзительно-изумрудным – мертвенно-холодным – зелёные отсветы падают на покрытое красными пятнами лицо, отчего Хилл и сам чертовски напоминает разлагающийся труп. – Изумительно. Импровизированный погребальный костёр наконец догорает. Хилл, позабыв про брезгливость, жадно роется в ещё теплом пепле. Наконец нашаривает рукой горячий металл – и, сдавленно ругаясь, вытаскивает знак Старцев. – Почистим, и будет как новенький, – мурлычет Джозеф, дуя на обожженные пальцы, – неплохая сделка. Осталось лишь прибраться... фу... и чем ему не угодил крематорий?что было связанным, станет расколотым