экзорцизм.

крест, большой и заправский, плавит кожу воском. горит на плоти пеклом, распаляется предательством веры. сердце его наполняется грешной сластью, разливается плотским желанием. феликс хватается за крест, убирает дальше от раскаленной углями плоти. горит он огнём настоящим, ползёт по полу от безысходности. обряд не проходит, молитвы летят в древесину. в церкви темно, даже свечи, поставленные за упокой, не горят. здесь тихо и сыро, как в королевской темнице. крысы шустрят по углам, противно пища, но убить нельзя, они — дети божьи! за хлипким оконцем завывает ветер, поёт песню о скорой кончине. правда, неизвестно кто сгинет в ночи черной. хван хенджин противный дьяволюка, цепной пёс люцифера. желанный мучитель для ли феликса, осевший чумой на коже. страшный грех, презрительно свершенный феликсом в ночи треклятой! сидит от напротив, ивой раскинувшись. чувствует себя в храме божьем хозяином. он — дьявол во плоти, сладостный искуситель, змей в райских садах. у феликса сердце кульбитом скачет, бьётся об ребра, марширует крестоносцем. пекло разгорается внутри, липнет противной нечестью к существу поганому, отдаётся дымкой сна. феликс молится, отбивает все колени об сгнивший пол, диву даётся от того, что не слышит боженька молитв его. не спасает от черта, поселившегося в церкви ночной да душу дурманющего! — бога нет, — говорит хенджин, склоняя на грех страшный. тянется руками куда-то под одежды, проводит руками по молочной коже. — иначе он услышал твои мольбы, не правда ли? — голос его скрипит половицей, тянется мёдом. клятва разливается вином по устами. в голове гудит церковный колокол, противно бьётся стеклом по мозгу. трещит на всю округу, зазывая зевак сюда, в церковь! феликс поддаётся искушению, отдаётся всем без остатка, бросается в пучину разврата!