Too much pressure

Хёнджин не глупый. Хёнджин не глупый, и именно поэтому ему не составляет труда сложить два и два, когда он замечает излишнее внимание одного из своих хёнов к своим ногам. Не только своим, если быть честным. Как Хван понял, Чанбин просто чересчур сильно увлечён тем, чтобы трогать ноги остальных мемберов. Больше всего он любил щупать Феликса, и к этому у Хёнджина тоже были претензии. Во-первых, он бы тоже хотел пощупать Ёнбока. Во-вторых, Хёнджин бы хотел, чтобы Чанбин щупал его. И всё ещё — Хёнджин не глупый, а поэтому знает, что его желание вполне осуществимо. Помимо очевидного фетиша на ноги, Чанбин имел фетиш ещё и на всего Хёнджина в принципе, что не могло не льстить. Особенно приятно было наблюдать, как Со пытается на тренировках разбиться в лепёшку, лишь бы не глазеть лишний раз на Хёнджина и не тратить потом драгоценные нервы на то, чтобы успокоить стояк. А Хёнджину всё нравится. Нравится вилять задом, а ещё нравится совершенно случайно оказываться рядом с Чанбином во время перерывов между тренировками очередной хореографии. Нравится совершенно случайно укладывать ему собственные длинные и идеально гладкие ноги на бёдра, чуть ёрзая и притираясь. Так, чтобы по касательной к очень опасной зоне, но не совсем нагло. Так, чтобы Чанбин становился на нервах чуть громче и дёрганнее, чтобы по его шее выступали точно не танцем вызванные капельки пота и краснели уши. Возможно, Хёнджин немного садист, раз каждый раз наслаждается пыхтением и попытками Чанбина отрицать очевидное. А возможно он просто любит чужое внимание, — хотя одно другому не мешает в любом случае. В очередной раз Хван проворачивает свой "трюк с ногами" во время перерыва после репетиции "get lit". Хёнджин особенно сильно старался этим вечером выгибать поясницу, особенно плавно двигался, да и в общем излучал на редкость сексуальную энергию. Довести Чанбина до точки кипения не сложно — тем более сейчас, когда Хван в очередной раз укладывается ногами на Чанбина и начинается чуть дёргать одной будто на нервах. Чанбин совсем немного ёрзает на месте, пытаясь поменять позу на более приемлемую, но Хёнджин лишает его шанса на нормальное существование, когда от чужих движений "случайно" соскальзывает стопой ещё ближе к паху, укладывая пятку прямо поверх него. Со начинает грузно сопеть и даже краснеет немного, пытается отвлечься на разговор с Сынмином. Но Хёнджин в своих издевательствах непреклонен и игнора не потерпит, а потому прямо в разгар чужой беседы чуть давит на член Чанбина, тут же получая рваный вдох, и — самое удовлетворительное за сегодня — чувствует, как дёрнулся под свободными (серыми, боже, Со Чанбин, какой позор) трениками член. Сынмину очевидно неловко, ведь Хёнджин даже не скрывается, а потому Ким усиленно делает вид, что ничего не произошло, и ретируется. — Ха-ха, давай, пока, — нервно щебечет Чанбин, явно громче, чем нужно было. Хвана почти умиляло, каким некотролируемо громким он становился, когда возбуждался. Чанбин был громким всегда, когда дело касалось Хёнджина. Ещё через пару секунд Со скидывает с себя ноги Хёнджина и под вопросительный взгляд говорит, что хочет в туалет, тут же исчезая из поля зрения. Хёнджин не глупый, а поэтому спустя минуту уходит вслед за ним. Сегодня у Хвана было намерение зайти чуть дальше, и пока он справлялся просто отлично. В здании в поздний час людей немного, поэтому в уборной Хван застаёт лишь одного человека — Со Чанбина, остервенело умывающегося наверняка холодной водой. — Купаешься, хён? Чанбин на насмешливую интонацию дёргается и поворачивается к проёму. Лицо у него всё красное, и смотрит Со так, будто увидел призрака. — Нет, просто устал, хотел умыться, — Чанбин хочет держать лицо, но бесполезно, когда Хёнджин подходит к нему впритык, шепча на ухо: — Если устал, могу помочь расслабиться, — и он невесомо проводит кончиками пальцев по его шее. — Знаешь, я не всем такое предлагаю, так что лучше подумай дважды. Чанбин сглатывает так громко, что звук будто бы даже эхом от стен отскакивает. Это нравится Хёнджину. Нравится дразнить. Испытывать чужое терпение. — Не понимаю, о чём ты, — предпринимает попытку спастись Со. Хёнджин решает не терять больше времени и запихивает его в одну из кабинок, тут же садясь на крышку унитаза. Чанбин остаётся стоять перед ним, весь красный и со сбитым дыханием. — Опустись-ка на колени, хён, будь для меня послушным мальчиком. И о боже, как же Чанбин сладко выстанывает его имя, когда слышит этот приказной тон. Как же смотрит, когда опускается, делая их разницу в росте гораздо, гораздо более ощутимой. Сидящий на коленях на не самом чистом полу Со Чанбин вызывает внутри Хёнджина столько эмоций, что не описать. Но самое главное — это, конечно, похоть. Потому что Чанбина хочется приласкать, унизить, затрахать до потери рассудка или оказаться затраханным им. Желательно, если Чанбин при этом будет Со связанными руками, а Хван будет скакать на нём, как одержимый. Похотливые мысли застилают разум, и Хёнджин не замечает, как сильно возбуждается и как неприлично выпирает вставший член под спортивными штанами. Чанбин смотрит ему не в глаза. Ох, совсем не в глаза. — Не терпится уже взять что-нибудь в рот, а? Ты настолько грязный, хён? Даже не задашь никаких вопросов? Например, не разболтаю ли я всему стаффу, какой Со Чанбин жадный до членов, что спокойно опускается на колени посреди общественного туалета? Чанбин стонет, пытаясь свести ноги. Боже, Хёнджин заставил его возбудиться своими ногами и грязными словечками. И он в восторге, в ёбаном восторге. Хван стягивает свободный кроссовок, ставит стопу на очевидно выпирающий в серых трениках бугорок и слегка двигает ногой, поглаживая. — Бля-ять, Джин-и, — выдыхает задушенно Со, пытаясь дёрнуться бёдрами вверх и повторить трение. — мы же в общественном туалете! — И тебе это нравится, так? Ощущение, что тебя могут застукать в любой момент? Могут открыть дверь кабинки и увидеть, как ты отсасываешь своему донсену, пока трёшься о его ногу? Чанбин скулит, упираясь лбом в бедро Хёнджина. — Б-блять, да, да, пожалуйста. Он чуть поворачивает голову и смотрит снизу-вверх на Хвана умоляющим взглядом. Таким, что сразу видно — Чанбин умрёт, если не отсосёт своему младшенькому. Это не на шутку заводит. — Хорошо, раз уж ты так вежливо просишь, — хмыкает Хван. — можешь взять его, — он опускает глаза на собственный пах, намекая, а стопой снова начинает двигать вверх-вниз, выбивая из Чанбина очередной стон. Чанбин почти остервенело стискивает с Хёнджина штаны вместе с бельём, тут же натыкаясь на стоящий член. Да, он видел его достаточное количество раз до этого. И да, он знал, что он больше его собственного, но в возбуждённом состоянии выглядел только больше, заставляя слюну скапливаться во рту. Он без прелюдии опускается сразу до половины, заставляя Хёнджина сорваться на несдержанный стон. Хван, конечно, знал, что у Чанбина язык подвешен, но он думал, что немного иначе. Сосёт Со великолепно, хоть до конца в рот и не берёт — посасывает кончик, толкает головку за щеку, а после насаживается так глубоко, как может, заглатывая, и держит член в глотке, согревая. Он дёргается и течёт, и Чанбин это отлично чувствует, получая наверняка огромное удовольствие от того, как возносит Хвана на седьмое небо. — Хороший, хороший мальчик, — в перерывах между поверхностными вдохами говорит Хёнджин и зарывается пятернёй в его кудри. Чанбин на комплимент глухо скулит и посылает вибрации по члену. Со рвано, без какого-либо ритма дёргает бёдрами, притираясь к ноге Хёнджина. Хван снисходит до того, чтобы хоть немного ему помочь, и начинает двигать ступнёй, пальцами проводя по всей длине туда и обратно. Чанбину очевидно недостаточно, и он смотрит с такой мольбой в глазах, что отказать не предоставляется возможным. Хёнджин надавливает на член чуть сильнее, начиная аккуратно, чтобы не сделать слишком больно, надрачивать ему сквозь тонкие треники. Судя по выражению лица Со — это всё, о чём он мог мечтать. Быть выебанным в рот в общественном туалете. И Хван решает его добить: — Видел бы ты себя, хён, — почти хрипит он. — Какой же у тебя затраханный вид. Просто подумать страшно, что бы сказали остальные мемберы. Бедный Чани-хён, он ведь так заботится обо всех своих детях, но наверняка ни разу не давал отсосать себе, верно? А ведь хороший член — это всё, что нужно было бедняге-Бинни для счастья, — Хёнджин говорит нарочито жалеющим тоном, а Со лишь скулит вокруг его члена, соглашаясь. — А как же Минхо-хён и Сынмин-и? Наверняка они уже давно знают, какая ты шлюха, ведь лучше всех видят, как ты сходишь по мне с ума, как ты смотришь на меня, когда я танцую. Твои мысли заполнены грязью двадцать четыре на семь, не так ли? Движения бёдер Чанбина, как и его движения головой, ускоряются, и Хвану от подступающего оргазма становится сложно говорить. Он задыхается, но продолжает экзекуцию: — Ты.. Ох, блять... Ты же нарочно так много трогаешь Ликси, так? Знаешь, ах- на что надавить, чтобы я заревновал?.. Знаешь, как он по тебе сохнет, и... О-отвечаешь? Чанбин начинает трястись, приближаясь к разрядке, и Хван убирает ногу, вызывая у Со самый громкий из стонов. Он складывает бровки домиком, а в глазах так и читается: "почему, Хёнджин! Я же был хорошим мальчиком!". — А самое главное, — выдохнув, продолжает Хёнджин. — как бы отреагировал Йенни. Посмотрел бы на тебя с отвращением. Ведь его хён такой, такой грязный, наверняка ты бы насадился на любой член, что тебе бы предложили мемберы, — Чанбин жалостливо попытался мотать головой, но с органом во рту получалось не очень. — Но Чонин-и отказал бы тебе, потому что он не спит с такими шлюхами, как ты. Хёнджин толкается в его глотку и вытаскивает член, кончая Чанбину на лицо. Тот послушно держит рот открытым и прикрывает глаза, содрогаясь в собственном оргазме. Что ж, на его практике кончает лишь от слов он впервые. — Ты в порядке? — на всякий случай уточняет Хёнджин. Он не знает, стоило ли ему нарушать их небольшую игру в холодного принца и послушного мальчика, но Чанбин выглядел таким до ужаса беспомощным и вымотанным после оргазма. — Я же не переборщил?.. — Если бы переборщил, я бы, наверное, не кончил только от твоих слов о том, какая я шлюха, — Чанбин усмехается, а Хёнджин отчего-то краснеет и даже смущается. — Верно...— тянет он. Чанбин не спешит подниматься с колен, а Хёнджин не спешит заправлять в штаны обмякший член и сваливать. Во-первых, Чанбин весь в следах его спермы. Во-вторых, он только что кончил себе в спортивки, и это пиздец как заметно. Хван быстро очухивается, тут же принимаясь за то, чтобы привести Чанбина в порядок, он хватает бумажные полотенца, висящие у раковин, смачивает их и обтирает щёки и подбородок Чанбина, а после поднимает его с колен и усаживает на унитаз, осматривая масштаб катастрофы в штанах. — Так... — тянет он задумчиво. — у меня на всякий пожарный лежит запасная пара треников в сумке, подожди меня тут, ладно? Чанбин молча кивает, и Хёнджину кажется, что он сильно загрузился и ушел в собственные не самые радужные мысли. Хван собирает себя в кулак и первый тянется к чужим губам, чтобы сцеловать к чёрту чужие тревожные мысли. — Я вернусь, ты переоденешься, и мы обязательно поговорим, ладно? — ласковый голос Хёнджина звучит обнадеживающе, и Со кивает неуверенно. Хёнджин уходит, а Чанбин слышит, как поворачивается замок двери в туалет. Блять, он закрылся с самого начала! Щёки Чанбина краснеют от того, что Хван всё-таки озаботился их безопасностью. И Чанбин думает, что, наверное, признаётся Хёнджину в чувствах, когда он вернётся.