кроваводуший

      Что вы обо мне знаете? Вот именно, что — ничего. Я только что ушел из дома, да и в неизвестном направлении. Я, кстати, Антон Андреевич Шастун, мне 15, я учусь в 9 классе, мой любимый цвет — бордовый, а может и черный, не определился. Моё любимое блюдо — Цезарь. Я поклоняюсь этому салату. Ещё я люблю читать. На данный момент я читаю «ВИЧ +положительная» — история про семнадцатилетнюю Симону, больную ВИЧем. Обязательно прочтите, история просто потрясная, захватывает и наставляет на правильный путь, если Вы думаете, что ВИЧ ужасен, а люди, инфицированные им — не обычные, и их место точно не в обычном, доступном всем, обществе. Так, о чем это я? Ах, да. Я ушел из дома в неизвестном мне направлении, с собой у меня нет ни денег, ни телефона. Его разбил отчим — тот ублюдок, что избил меня, душил и грозился убить. А ведь всё начиналось с того, что я заявил, что не сяду в одну машину с этим дегенератом. Как сейчас помню: — Антон, садись, не веди себя как маленький, — восклицала мама, ударяя кистями по рулю. Тревожным взглядом она уставилась на меня, неблагодарного никому сына. — Я не сяду в одну машину с ним, — я отчеканил каждое слово и указательным пальцем показал на скрючившегося от злости и ярости, мужика. Мужик этот — мой отчим, которого зовут уебистым именем — Марк. Он и вправду мерзкий: у меня есть младший брат, его зовут Максим, ему 7 лет. Так этот баклажан новидный прошел в нашу с братом комнату, улегся на кровать Макса и давай наяривать свою пипиську. И это далеко не единый случай. А самое мерзкое, что это происходит на глазах детей. Мерзость? Мерзотина. Вдобавок, этот долбанный избивал нам: и меня, и брата, и мать. Вы спросите « А почему твоя мама не засадит его за это, почему не бросит?». Эх, если бы я знал. У неё глупые отговорки, типа « Я не могу его бросить, потому что на мои 70 тысяч мы втроем не проживём». Ну, я же говорил, что они глупые.       У этого дуралея зарплата свыше 200 тысяч рублей. Она боится познать, что такое бедность. Поэтому и не расходится. — Антон, сядь, — женщина пыталась ласково уговорить меня сесть в машину, но я никак не соглашался. — Майя, че ты с ним как с маленьким? Пусть пешком идет, — фыркнул мужчина. Господи, да какой мужчина? У-б-л-ю-д-о-к. — Вот и пойду, — вырвалось из меня и я повернулся на 360 градусов и пошел. Куда? Понятия не имею. Я знаю здесь только часть, потому что бываю не так часто. Ах, да, точно. Я забыл вам рассказать, что мы были в гостях у маминой подруги. Я прошел примерно метров 50, как услышал, что меня зовет брат. Ладно я, но Максиму зачем такая сложная и убийственная ссудьба Улыбка непроизвольно выплыла на мои губы. Эта улыбка всегда всё портит, черт. Я медленными шагами подошёл к остановившейся на обочине машине, но так и не садился.       Чуть погодя, чуть поколебясь, я все же сел и хлопнул дверью. Но всё не так хорошо. Судьба Антона Шастуна трудна и многолучна. Всё вовсе не так просто. Как только я расположился на кресле, расставив ноги, на меня налетел этот зверь. Черт. Он зарядил мне в глаз. У меня завтра аттестация по английскому, черт побрал бы тебя. А я буду с фингалом под глазом. Мама оторвала его от меня, я наконец задышал спокойно. Я вдруг начал орать. Просто орать. — Че ты орешь? — лыбился отчим, смотря на меня своими бешенными глазищами. — У меня нервный срыв.       Да, когда у меня нервный срыв, то я просто ору. Возможно, и без причины. Но тут причина есть и она огромнейшая.       У одним движением руки достал телефон и включил диктофон, этот ублюдок тут же заметил мой жест и запрыгнул на меня, душа. Кайф. После мать остановила машину где-то у остановки. — Выходи, ты не можешь с нами ехать, — кинула она ему, показывая на дверь. — выходи. — Нет. Довезешь меня до дома, а потом я и уйду, — со своей противной улыбкой проговорил он. И эта безумная женщина вновь нажала на газ. Машина двинулся с места. Этот ублюдок меня больше не трогал, только кидал всякие колкости. Когда мы доехали до дома, то я тут же раскрыл дверь машины и убежал. Мать звала меня, кричала, вероятно, даже голос сорвала, но тут де я услышал тяжёлые: — Оставь его, он придет тогда, когда ему будет что-то нужно.       И все отстали от меня. Хоть за это я благодарен. Спасибо, твою мать. Я ушел в неизвестном направлении. И до сих пор брожу. Я дошел до моей любимой пекарни, где я любил проводить время с друзьями, но они уехали на экскурсию, а я, как ленивая задница, решил, что никуда я не поеду. Зайдя в пекарню, я увидел своего крестного, он стоял за кассой, улыбался и отдавал мягкий хлеб пожилой женщине. Арсений Попов моя надежда. С ним мы отлично ладим, иногда я остаюсь у него с ночевкой. Но сейчас, когда он увидел кровотечение в правой стороне моего прекрасного, миловидного личика, то его улыбка пропала. Как только дверь за мной закрылась, то он кинул на меня свои прекрасные голубые глаза. Женщина уловила его взгляд и ужаснулась. Она медленно подошла ко мне и произнесла: — Молодой человек, может в полицию? Кто Вас так избил? — она подняла голову, а глаза её чуть не пустили слезу. — Нет, всё хорошо. Полиция не нужна. — кинул я, усаживаясь за свободный столик. Женщина кивнула и скрылась за дверью. Как же хорошо, что она не стала что-либо делать со мной, а просто ушла. Ко мне тут же подлетел Арсений. — Антон, что это такое? — его глаза выпятились, — это Марк, да? — я хило кивнул. — Вот урод. Так, сейчас я попрошу Машу встать за меня на кассу, мы поедем ко мне, я тебе обработаю раны, напою чаем, уложу спать, а ты расскажешь мне, что произошло, но это тогда, когда ты захочешь. Хорошо? — я снова кивнул.        Мне было трудно выдавить и слово «Да». Арсений тут же подорвался, неся меня за ним, — сейчас, подожди немного, — он вышел из своего кабинета, видимо, чтобы позвать ту самую Машу. Он вернулся через парочку минут, или больше. Я не ориентировался во времени сейчас. В голове всё плыло, хотелось плакать, хотелось вырвать своё сердце из груди, чтобы больше не жить, ведь я так задолбался. Арс накинул на свои плечи черное пальто, взял меня под руку и выпроводил из помещения, усадил машину и пристегнул. Вскоре мы проезжали мимо высоченных домов, магазинов и парка. Моего любимого парка. — Арс, — начал я, — можно я поживу у тебя, Арсений, пожалуйста, — я сделал свои щенячьи глаза, которые всегда работали на Попова. — Конечно, других вариантов и нет. Мы напишем с тобой заявление на него, у меня в полиции связи- то есть. Его посадят и всё. — Мама не хочет этого, потому что она, как она говорила «Познает бедность», — фыркнул я, закатывая глаза. Эта машина была намного комфортнее той, в которой я ехал час назад. Или больше? Или меньше? — Не переживай. И она пусть не переживает. А жить ты будешь со мной, и ей тогда хватит тех денег, что она получает, — я сделал недовольное лицо. Что значит. « Жить ты будешь со мной». Я ж совсем ненадолго. — Я ж к тебе ненадолго, Арсений. — Ну вот, будешь теперь жить надолго. Ты, Антош, тот, с кем мне жить в кайф, мне приятно с тобой общаться, играть, смотреть фильмы. У меня, конечно, планы на тебя большие, но до 18 ничего не будет, — улыбнулся он, паркуясь. Как, уже приехали? Я огляделся. И правда, приехали. — Э, Арс, какие у тебя там планы на меня? — Не переживай, я не педофил, я не маньяк, я пойму, если ты не захочешь со мной жить. Решай до завтра, а то пойдём в участок, что будешь говорить? — Ладно. Я не знаю, что говорить. Ну, я расскажу всё, что было, что произошло сегодня. — Вот молодец, — вновь улыбнулся Арсений. Сука, хватит! — так, щас идешь в душ, потом обработаем все раны, попьем чай и будешь спать, — раскомандовался Арсений, когда мы зашли в его квартиру.       Я быстро разделся и залез в просторную ванну, налив горячей воды. На лице хороший такой синячок, большая и кровоточащая рана. Когда я вышел из ванной комнаты, то в квартире стояла тишина. Сзади на меня набросился Арсений, связывая мне руки. Знает ведь, что я буду вырываться, пока он обрабатывает мне раны. Слишком умный. — Будем щас обрабатывать, — вновь улыбнулся он, ведя меня в гостиную. Блять, хватит улыбаться, дебил. Он взял какую-то мазь, когда я увидел название, то чуть не засмеялся в голос — «Бадяга». Смешно ведь, да? На удивление, вовсе не щиплет.

***

      Мы пришли в полицейский участок. Страшно, жуть как. Мы просидели час, полтора, а потом к нам вышел какой-то мужичок в форме и провел в какой-то кабинет. Я написал заявление, рассказал всё, что происходило и нас отпустили.       Я помню тот день как свои пять пальцев, а сейчас, будучи давно совершеннолетним, со своим парнем в обнимку, лежу и думаю, что этот хрен просидит ещё долго. С того момента прошло уже 5 лет. Да, как вы поняли, Арсений меня добился. Он просто душка. А сейчас дрыхнет и хрюкает мне в плечо. С матерью я не общаюсь, она оборвала общение и с Максимом, когда узнала, что её муженька увозят. Но, мне известно, что сейчас они где-то в Канаде. Я через телефон Арсения слежу за аккаунтом мамы, интересно же.        Ещё мы с Арсом удочерили девочку. Её зовут Симона, ей 3 года. Как в той книге, которую я читал очень давно — «ВИЧ + положительная». Она такая милая, добрая, а ещё у неё ВИЧ, позитивно. Я же говорю, та самая Симона, что в книге.