События, предшествующие катастрофе

      Мэн Яо было больно.       Это была не та физическая, изнуряющая боль, которую вы чувствуете, когда бежали достаточно быстро, чтобы скрыться от хулиганов.       Это была даже не та душевная боль, которую вы испытываете после утомительного дня, выполняя неблагодарные поручения своего засранца-работодателя.       Нет, это была такая боль, которая была болезненной именно потому, что Мэн Яо знал, что он может очень легко уйти от нее — черт возьми, он должен был уже давно покинуть этот идиотский дом, ему действительно следовало уйти.       Вот только он не собирался уходить.       Не тогда, когда Лань Хуань так серьезно играл рядом с ним на флейте.       Совсем рядом с ним, напомнило ему его бедное ухо, когда нескоординированные пальцы Лань Хуаня пропустили ноту, и флейта издала пронзительный, протяжный вопль. Прямо ему в ухо.       Мэн Яо внутренне поморщился, но сохранил ободряющую улыбку на лице.       Потому что Лань Хуань играл «My Heart Will Go On».       Мэн Яо любил эту песню.       Он едва помнил, как много лет назад рассказал Лань Хуаню, что каждый раз плачет на второй половине «Титаника», но, похоже, этот мужчина помнил об этом.       Мэн Яо чувствовал, как его предательские внутренности творят какую-то ерунду, когда у тебя либо начнется взрывной понос, либо ты сделаешь что-нибудь действительно глупое с этим конкретным человеком.       А поскольку воспоминания о прошлой ночи все еще были свежи в его памяти, хотя и немного неоднородны, он мог с уверенностью сказать, что в ближайшее время у него как раз больше шансов сотворить что-нибудь очень глупое.       Нахуй Лань Хуаня.       Как бы в соответствии с мыслями Мэн Яо, Лань Хуань взял подряд две неверные ноты.       После этого, вероятно, у Мэн Яо еще долго будет звенеть в ушах, но к черту все это.       Этот человек.       Мэн Яо не справлялся.       И Вэй Усянь тоже.       — А-й-й-я-а! — пожаловался он. — Заставь его остановиться! У меня сейчас отнимутся уши!       Впрочем, Вэй Усянь не слишком жаловался.        Вместо этого он притянул молчаливое тело Лань Ванцзи и прижался к его груди так, чтобы прикрыть одно ухо, а затем зажал рукой другое, чтобы блокировать звуковую атаку. Одновременно Вэй Усянь, неловко держа телефон в свободной руке, делал фотографии Мэн Яо, болезненно влюбленного придурка.       Когда Мэн Яо заметил, что делает Вэй Усянь, то отвернулся от Лань Хуаня и презрительно ухмыльнулся в адрес Вэй Усяня.       Вэй Усянь был неустрашим: он продолжал бесстыдно фотографировать.       Затем, не без труда, ему удалось разместить фотографии в соцсетях, пометив их тегом «wtffff???» и несколькими смайлами, о которых мужчине его возраста, вероятно, не следует знать достаточно, чтобы их использовать.       Удивительно, но первый комментарий пришел от Цзян Чэна, который всегда заявлял, что сидеть в социальных сетях ниже его достоинства. Но, поскольку в настоящее время он лежал дома на диване, ему было действительно нечего делать, как подумал Вэй Усянь.       В любом случае, это была просто чушь, написанная капслоком, потому что Цзян Чэн не знал, как пользоваться клавиатурой своего древнего телефона.       Беглый просмотр отправленной тирады дал понять Вэй Усяню, что его брат требует объяснить, что он делает рядом с известным жестоким радикалом и старшим братом-затворником Ланем.       И он хотел знать, где Лань Чжань. Потому что ему следует арестовать Цзинь Гуанъяо, бла-бла-бла.       Это был обычный А-Чэн.       Вэй Усянь должен придумать что-то, чтобы Цзян Чэн не был таким капризным, подарить чего-нибудь или что-то типа того. Хех. Капризный. В последний раз он привез Цзян Чэну вязальные спицы и целый чемодан ниток — любимого вэй-усяневского вырви-глазного красного цвета (любимого, конечно, наряду с цветом глаз Лань Чжаня!), — для вязания. Он сказал, Цзян Чэну нужно вязать крючком, потому что тот такой капризный старикашка.       Цзян Чэн не знал, на что обижаться в первую очередь: на то, что Вэй Усянь только что оскорбил его возраст, хотя сам Вэй Усянь был старше, или на то, что он думал, что вязание крючком и спицами — одно и то же.       Он решил пойти по пути «ударь идиота по лицу».       Ударить брата по лицу Цзян Чэну удалось, но ценой потери равновесия. В результате падения, которое он совершил после этого, он получил вывих запястья и предъявленные обвинения в «жестокости полиции» от плачущего, но невредимого Вэй Усяня. Затем ему и Вэй Усяню пришлось пережить гнев беременной старшей сестры.       Хех. Цзян Чэн был таким глупым.       Получив от Цзян Чэна комментарий «бу-э», на опубликованные фото, и не успев сформулировать ответ, Вэй Усянь получил уведомление о еще одном сообщении.       Это было от Лань Цзинъи, и отправленное им видео на самом деле не имело ничего общего с Мэн Яо и Лань Хуанем, но Лань Цзинъи не был бы Лань Цзинъи, если бы не срывал целые разговоры своими многочисленными и не относящимися к делу деталями.       Полностью отвлекшись, Вэй Усянь нажал на видео.       Он был рад посмотреть, как Лань Цзинъи раскладывает на прекрасное блюдо его, Вэй Усяня, знаменитую (печально) демоническую лапшу. По великолепному узору из облаков он догадался, что это было блюдо из семейного сервиза Ланей. Вэй Усянь почувствовал себя по-настоящему респектабельно теперь, когда его стряпня должна была стать традиционным новогодним угощением за ужином.       Возможно, в конце концов, все обернется не так уж и плохо!       — Ха-ха! Эй, посмотри-ка, они подают на стол мою лапшу. Может, меня все-таки не лишили приглашения! Не могу сказать того же о тебе, Мэн Яо! — съязвил Вэй Усянь.       Мэн Яо, который надеялся — да что там, страстно желал, — чтоб долгая пауза, которую Вэй Усянь сделал, отвлекшись на телефон, продлилась вечно, был окончательно доведен этим гремлином. В гневе скинув свитер, он скомкал его и швырнул в лицо Вэй Усяню.       — Твоего мнения не спрашивали, — прошипел он.       Это был идеальный удар. Свитер академии Гусу приземлился прямо на лицо противника, закрутился вокруг головы и завяз в длинных волосах.       — Уй! — сказал Вэй Усянь, роняя телефон.       Мэн Яо ухмыльнулся, чувствуя себя выигравшим раунд.       Тем временем Лань Хуань очень обрадовался, что на его мужчине больше нет уродливого свитера брата. Как джентльмен, каким он был, он услужливо снял свой красный пиджак от костюма на Чунь Цзе и накинул его на узкие плечи Мэн Яо, ослепительно сияя.       Он был вознагражден тем, что А-Яо наконец посмотрел на него и одарил яркой улыбкой. Той, которая проявляла ямочки.       Вау, просто милота.       Как мог, Мэн Яо старался держать свои уши подальше от громкого рта Лань Хуаня. Когда Лань Хуань, чтобы предложить Мэн Яо пиджак, наконец-то отложил флейту, наступил желанный конец этой нечестивой пронзительной игре. Но Лань Хуань все еще очень громко пел, заменяя «музыку».       — Прошу прощения, — сказал глубокий, мрачный голос.       Это был Лань Чжань. Он неуверенно поднимался на ноги, выглядя настолько сердитым, насколько это возможно для пьяного человека.       И он действительно был зол.       Туман в его пьяных мозгах рассеялся, когда Цзинь Гуанъяо бросил, нет, напал с применением его старого свитера Полицейской академии Гусу Лань — не меньше — на его любимого Вэй Ина!       Он указал рукой на преступника, согнув пальцы в форме пистолета, и невнятно произнес:       — Пыщ, пыщ. Ркк вврх!       — Чего? — не понял Мэн Яо, пока Вэй Усянь хихикал позади Лань Чжаня.       Лань Хуань, однако, полностью понимал или, по крайней мере, в пьяном виде думал, что понимает намерения своего брата.       С оглушительным воплем он схватил Мэн Яо:       — БРАТ, НЕТ! Я ЛЮБЛЮ ЕГО! ЕСЛИ ТЫ УБЬЁШЬ ЕГО, ТЫ МЕНЯ ТОЖЕ УБЬЁШЬ!       — А-а-а! — Мэн Яо закричал в ответ. Было приятно знать, что Лань Хуань действительно любит его, но он предпочел бы, услышать это, когда тот был трезвым, и не кричал ему в ухо.       Тем временем Лань Чжань был ошеломлен заявлением своего брата. Он не хотел никого убивать! Цзинь Гуанъяо просто нужно было перестать плохо обращаться с Вэй Усянем. Почему люди не относились к его возлюбленному лучше? Он великолепен.       Настолько великолепен, что Лань Чжань намеревается сделать ему предложение сегодня вечером.       Ой!       Он был так отвлечен всем, что происходило, устранением ущерба и попытками получить одобрение своих родственников на брак, что совершенно забыл, о чем и о ком шла речь.       — Брат, — сказал Лань Чжань с большей серьёзностью, чем обычно. — Я понимаю. Я тоже влюблен.       Озадаченно повернувшись лицом к Вэй Усяню, ко всем троим Вэй Усяням, Лань Чжань вспомнил их долгую совместную историю, от бурного начала до периода, когда они медленно осознавали свои чувства, и как Лань Чжаню удалось узнать человека, скрытого за всеми шутками и несерьезным отношением ко всему. Как он почувствовал себя таким особенным, таким выбранным небесами, когда узнал, что Вэй Усянь видел его так же.       Сдерживая слезы, Лань Чжань подумал, что, должно быть, он сделал что-то правильно в прошлой жизни, раз в этой жизни у него есть Вэй Ин.       Так что к черту одобрение дяди. К черту подлого дружка старшего брата.       Он собирается жениться на Вэй Ине.       Вот прямо сейчас.       — Вэй Ин! — сказал Лань Чжань всем троим Вэй Усяням, которых видел.       — Лань Чжань? — сказали трое его возлюбленных в унисон.       — Вэй Ин… — повторил Лань Чжань, потому что забыл, что собирался сказать. Он записал речь и все такое, он помнил это и практиковался ее произносить. Но затуманивший мозг алкоголь превратил его память в кашу, и все, что осталось, — это Вэй Усянь, стоявший перед ним.       Ну что ж.       Сунув руку в карман, Лань Чжань опустился на одно колено.       Он почти скатился на пол, но один из Вэй Усяней удержал его за плечо.       — Эй, ну, может, не делай слишком много резких движений, а, Лань Чжань? — сказал Вэй Усянь.       — Мм, — сказал Лань Чжань. Он был готов согласиться на любую просьбу Вэй Усяня. Он изо всех сил старался выполнить все, о чем просил его мужчина, и даже больше. Вэй Усянь никогда не просил слишком многого, казалось, всегда боялся этого, поэтому Лань Чжань должен был делать для него всё сам.       И он хотел заниматься этим до конца своих дней.       Он достал из кармана бархатную коробочку и, глядя прямо в глаза среднему Вэй Усяню, с любовью сказал:       — Я… согласен!       Вэй Усянь какое-то время молчал, а затем нервно произнес:       — Ха-ха! Что?       Мэн Яо, у которого взаимодействовали и работали вместе более двух клеток мозга, разгадал намерения Лань Ванцзи в тот момент, когда тот небрежно преклонил одно колено.       Боги, здесь все были на уровне катастрофы, хлопнул он себя ладонью по лбу.       Лань Хуань, который не столько разгадал планы своего брата, сколько правильно понял его неестественную и неполную речь, был полон радости за брата.       Встряхнув Мэн Яо на руках, он воскликнул:       — О боги мои! Брат собирается жениться! Какой замечательный день!       Мэн Яо, которому, честно говоря, надоело что сегодня все на него орут — даже когда этими всеми был Лань Хуань — оттолкнул более высокого мужчину.       Лань Хуань пошатнулся и плюхнулся на пол, но пролежал там недолго.       Неуклюже поднявшись на ноги, он воскликнул:       — О нет! Дядя и А-И еще не знают! Мы должны им рассказать. Я ДОЛЖЕН РАССКАЗАТЬ. Я РЕПОРТЕР!       Стремглав, насколько позволяли его нескоординированные долговязые конечности, Лань Хуань вышел из комнаты и побрел по коридору, бессвязно хихикая.       Мэн Яо собирался расслабиться и вздохнуть с облегчением от наступившей тишины, когда заметил, как Вэй Усянь и Лань Ванцзи сосут лица друг друга.       Вэй Усянь, который в конце концов понял, что Лань Чжань имел в виду, и весело ответил столь же бессмысленным «я тоже женюсь на тебе, бу», оторвал свой рот от Лань Чжаня на достаточно долгое время, чтобы отругать Мэн Яо за его невнимание к Лань Хуаню:       — Эй, что ты все еще здесь делаешь? Я же сказал, что тебе нужно присмотреть за Лань Сичэнем! Лани опасны, когда пьяные! И особенно для самих себя!       Мэн Яо уже готов был спросить, что же может пойти не так, Лань Хуань всего лишь собирается сообщить новости, причем (к счастью) подальше от его бедных ушей, когда услышал оглушительные удары по чему-то, похожему на деревянную парадную лестницу дома предков Лань, за которыми последовала смесь криков и маниакального смеха и громко невнятно произнесенного «ПАРНИ, УГАДАЙТЕ, ЧТО».       Недолго думая, Мэн Яо рванул вперед. Он должен был убедиться, что Лань Хуаню не удалось покончить с собой сразу после того, как он сказал Мэн Яо, что любит его.       Предоставленные самим себе, Вэй Усянь с Лань Чжанем обнимались:       — Ты действительно согласен жениться на мне, Чжань-Чжань?       — Согласен… — подтвердил Лань Чжань. Затем он подхватил Вэй Усяня на руки как невесту, отчего тот громко рассмеялся. — … Жениться на тебе сейчас.       — Ха-ха-ха! Хорошо! Подожди, что?