Незадачливый случай на работе

Это произошло внезапно. Санеми задрожал. Но не от холода или привычного для него гнева. Он дрожал больше не внешне, а внутренне. Учитель математики дрожал от возбуждения. Ему охренеть как повезло, что сейчас был перерыв. Но предстоящие уроки все же придется отменить. Санеми стиснул зубы и сжал ладони в кулаки. Черт. Ему не хотелось быть должником перед другими. Сидя на унитазе в туалетной кабинке, он взглянул на выпирающий и пульсирующий под черными брюками член. Нет. В таком состоянии ему только прямой наводкой домой. Санеми что есть сил ударил себя по ноге сжатым кулаком. Может, боль хоть на время ослабит стояк, и он сможет по-быстрому разобраться с делами и уехать домой? Он выжидающе посмотрел на тяжело ютящийся в ужасно тесных брюках член. Но тот как на зло запульсировал сильнее и "одарил" его ощутимой волной возбуждения от паха до кончиков пальцев и макушки. У Санеми зачесались руки ослабить свои "страдания". Но он упрямо выпрямил спину, прикусил внутреннюю часть щеки и сложил руки на груди. И зря. Его соски затвердели и стали чувствительными от одного ничтожного прикосновения. Он до боли прикусил губу и нервно выпрямил руки. Он, Шиназугава Санеми, не станет дрочить в школьном туалете! Он выше этой низости! Только он хотел встать, чтобы замаскировать выпирающий пах связанными друг с другом рукавами пиджака, как дверь мужского туалета с громким скрипом открылась. Санеми неосознанно притих и даже на миг перестал дышать. Дверь тихо, будто бы осторожно и боязливо закрылась. Затем послышались торопливые, отчасти знакомые Санеми шаги в сторону кабинок. Когда неизвестный зашел в соседнюю, он поднялся на ноги и, больше не боясь выдать свое присутствие, снял пиджак и завязал его так, как хотел. Затем он услышал опять же знакомый звук - приглушенный относительно тонким пластиком плач и нервное причитание. - Как же так?... Что же делать? - бормотали за стенкой. Санеми нахмурился. Это был Химеджима Гёмей. Почему он так странно говорил и зачем сюда пришел, его нисколько не волновало. Только Санеми хотел уйти, как услышал стон. Отчаянный, громкий, неосознанный. По его спине пронеслась дрожь. Он до пульсации в ушах стиснул челюсти. Как же сильно задрожал его собственный член. Стон повторился. Чуть громче, вперемешку со звучными рыданиями. Это несомненно был учитель обществознания. Серьезный, тактичный, но такой сентиментальный. Санеми не любил сентиментальность, но Гёмею она подходила. Украшала его внушительный, как и он сам, характер. Ладонь Санеми будто бы сама по себе легла на пульсирующую под брюками и бельем, истекающую смазкой эрекцию. Он судорожно вздохнул. Может, к черту правила? Может, правда подрочить? В кабинке Гёмея послышался звук расстегиваемой ширинки. Рыдания стали еще громче. Санеми прислонился к стенке и настороженно прислушался. Неужели он собрался?... Химеджима вытащил огромный толстый член из промокшего белья и тяжело вздохнул. Ему хотелось что-то сделать. Его сознание само подсказывало, что именно, но целомудрие, соблюдаемое долгие годы, отчаянно умоляло сдержать эти порывы. У него не было даже малейшего опыта в такой ситуации. Нет, это был не первый раз, когда он чувствовал эрекцию. Просто раньше Гёмей мог успокоиться за несколько минут сосредоточенной медитации. Раньше вся накопленная сперма выходила во время ночных непроизвольных семяизвержений. И Химеджиме никогда не приходилось трогать себя. Сейчас успокоиться никак не получалось. Еще по дороге в туалет он перепробовал множество мантр, дыхательных практик и мысленное дистанцирование. Но жгучие, странные для его девственного организма волны никак не проходили. И вот он здесь. Со стоящим членом и тяжестью в яйцах, которые вкупе давили на его черепную коробку. И может быть поэтому он не услышал пары-тройки шагов в относительной близости от себя и звука открываемой двери своей кабинки. Санеми как загипнотизированный уставился на его член. То, насколько тяжело и величественно он выглядел, быстро впечаталось в его сознании и заставило сердце и внутренности нервно и нетерпеливо подрагивать. Ему хотелось прикоснуться к нему, ощутить его тепло, трепетную пульсацию и почувствовать его внутри себя. Внезапно Гёмей дернулся, ощутив рядом с собой чужое присутствие, и спросил дрожащим голосом: - Здесь кто-то есть? Санеми судорожно сглотнул. От этого голоса его колени чуть не подкосились. Не осознавая собственных действий, он шагнул к нему и, используя его буквально секундное замешательство, прижал массивного Гёмея к жалобно скрипнувшей пластиковой стене. - Ши..Шиназугава-сан! Не ломайте школьное имущество! Отпустите меня! - испуганно залепетал этот гигант, по сравнению с которым Санеми выглядел как школьник-выпускник. - Не строй из себя неопытного с таким-то барахлом, - скаля свои крепкие зубы, произнес Санеми и пробежался кончиками пальцев по его бедру, вызвав неосознанный, но такой красивый стон Гёмея. Шиназугава, едва ли не теряя терпение, сглотнул слюну и, приподнявшись на цыпочках, принялся убеждать его решить эту проблему совместными усилиями. Его крепкие ладони опирались на его огромное тело, соблазнительный тяжелый шепот лился в покрасневшее ухо, горячее дыхание и запах, исходившие от Санеми, окутали Гёмея тяжелым, приятным облаком, от которого его сознание медленно, но верно затуманивалось и постепенно путалось. Он в конец растерялся. Его лицо, тело и ладони нервно вспотели. Он понимал, о чем говорил его коллега, и из-за этого хотел провалиться со стыда. Санеми стал первым человеком, который говорил с ним о таких вещах. Но так же Химеджима понимал, что вряд ли сможет справиться с этой проблемой самостоятельно. Вряд ли у него хватит духа прикоснуться к себе. - Гёмей, - вдруг серьезно обратился Санеми. Вся "ванильность" и трепет уговоров в его голосе стремительно исчезли, - если ты не согласишься, я трахнусь с тобой прямо здесь. Кровь в теле Химеджимы похолодела, а зубы застучали от ужаса. Нет! Они не имеют на это никакого права! Это уголовно наказуемое преступление! Кому, если не учителю права это знать. Чтобы остановить его, Гёмей нерешительно пробормотал: - Г..где угодно... только не здесь... Санеми одобрительно ухмыльнулся и больше не стал его мучить. Он отстранился и предложил разумное (и единственное в этой курьёзной ситуации) решение - взять отгул до завтрашнего дня. Гёмей был согласен почти на что угодно, лишь бы его тело перестали терзать эти странные волны. Химеджима, сдерживая непрошенные стоны и вздохи, убрал свой внушительный член обратно в белье и застегнул штаны. Критический взгляд Санеми прошелся по всему Гёмею и не был удовлетворенным. Нет. В таком виде он до учительской не дойдет. - Дай сюда пиджак. Химеджима невольно вздрогнул, но снял рабочий широкий пиджак (откуда он только нашел свой немаленький из-за груды мышц размер?) и протянул его коллеге. Шиназугава завязал его вокруг бедер Гёмея так же, как и себе. Мда. Они как "сиамские близнецы". Если их друзья-коллеги будут над ними смеяться, он прибьет их учебником по математике и настучит по башке указкой. ~ Когда в учительскую прибыло два раскрасневшихся, чем-то похожих друг на друга учителя, остальные замерли. Мицури по неизвестной другим причине залилась густым румянцем и, прикрыв рот руками, быстренько подбежала к ним. Обанай демонстративно отвернулся и незаметно для всех стиснул зубы. (К нему она так открыто не подбегает. Немного обидно.). - Мне... мне так жаль..., - пробормотала она и зарыдала. Санеми недовольно приподнял брови. Его злила не сама Мицури, а ее сверхэмоциональность. Но так же он знал, что лучше ее не торопить, иначе разревется еще сильнее. Рядом с ним всхлипнул гигант Гёмей. Боже. А с ним-то что? Нахмурившись, Санеми толкнул его локтем и мысленно обрадовался тому, что учитель обществознания пришел в норму. Мицури вытерла бумажным платочком слезы и потекший нос и, глубоко вздохнув, начала говорить. - Я... я хотела разнообразить нашу с Обанаем жизнь... и... добавила в наши стаканы кое-что... интересное... а... вы случайно их выпили, когда мы отвлеклись... мне так жаль, сенпаи! Мужской коллектив (за исключением отсутствующих Шинобу и Гии) слушали ее с одинаково шокированными выражениями лиц. Обанай, сгорая со стыда и неудобства, перетянул свою шею собственным шарфом и принялся душить самого себя. Ренгоку подбежал к нему и вырубил несчастного одним четким несильным ударом по затылку. Тенген подхватил его и усадил на стул. На глазах девушки вновь заблестели слезы. Она обернулась и посмотрела на бессознательного Обаная. Для нее, чувствующей оправданную вину, это стало последней каплей. Мицури пронеслась мимо навзрыд рыдающего и причитающего Гёмея и дрожащего от шока и злобы Санеми и выскочила за дверь. Кричащий успокаивающие ей слова Ренгоку понесся за девушкой. Тенген поправил сползающего со стула Обаная и, не сдержавшись, прыснул от смеха. Санеми схватил с ближайшего стола стопку тетрадок и швырнул ее в Тенгена, который едва успел увернуться. Он схватил гиганта Гёмея за рукав и прошипев, - Мы берем отпуск за свой счет счет! - буквально утащил его за собой, громко хлопнув дверью. На пол обреченно посыпалась штукатурка. - Бедные детишки... Это совсем не блестяще..., - задумчиво проговорил Тенген и решил позвонить своим женам. Может, они подменят этих дураков? ~ Санеми буквально втолкнул Гёмея в свою квартиру, нетерпеливо щелкнул внутренним замком и, не дав ему и слова вымолвить, прижал к стене. Затем к крикливому удивлению Химеджимы опустился перед ним на колени. Шиназугава сглотнул и приказал ему не причитать и успокоиться. Но в тоже время обычно уверенный и бескомпромиссный Санеми испытывал странное чувство, отдаленно похожее на нервозность. Гёмей перевел дыхание, слегка стабилизировался и, опираясь лишь на примерную ориентацию в пространстве, неловко поднял свою огромную ладонь и осторожно повел ей в воздухе в поисках головы своего коллеги. Санеми молча взял его за руку и положил ее на свою голову. - Спасибо, - проговорил Гёмей, когда облизал пересохшие губы. Его сердце ужасно сильно грохотало в груди. Еще никогда в жизни он не ощущал такого волнения. Часть его все еще протестовала и отчаянно напоминала, что ему это не свойственно. Но другая часть отчаянно желала вкусить этот запретный плод неизвестности. Наконец Санеми преодолел собственные странные ощущения, расстегнул его ширинку с пуговицей, приспустил его брюки и вытащил его толстый член из мокрого от смазки белья. Химеджима пристыженно прикрыл рот свободной ладонью. Поджилки его ног нервно затряслись, и если бы не присутствие Санеми, он бы давно рухнул на пол. - Черт, как ты покупаешь себе шмотки? - обдав его член горячим дыханием, спросил Санеми. Гёмей от неожиданности икнул и захотел провалиться сквозь землю. Как они до такого дожили? Губами Санеми прижался к его большой головке, вызвав тяжелый вздох Химеджимы, ухмыльнулся и языком лизнул круглую подтекающую щель. Его рецепторы впитали солоноватый терпкий привкус, а член сильнее запульсировал в дурацких брюках. Дрожащей рукой Шиназугава обхватил свою промежность и наконец взял эту большую головку в рот. По его позвоночнику пронеслась терпкая волна удовольствия. Толстые крепкие пальцы на его голове судорожно сжали белоснежные мягкие пряди. Свободная ладонь Гёмея сжалась в огромный кулак, рука прижалась к внушительному боку, а голова откинулась к стене, едва в нее не врезавшись. Это был первый раз, когда он ощущал нечто подобное. Санеми обхватил подрагивающей от возбуждения ладонью его основание и двинулся вперед. Его рот быстро наполнился внушительной, но не целой длиной. Большая ее часть осталась без внимания. Поэтому он начал помогать себе рукой. Гёмей сильно сдерживая свои истинные звуки, хватал воздух широко открытым ртом, слезы усиленным потоком заструились вниз по стремительно покрасневшему лицу, мускулистой шее, намочили промокшую от пота плотно застегнутую рубашку. Он на самом деле продолжал бы не верить в происходящее, если бы не ощущаемые в его крепкой, но осторожной хватке волосы его коллеги, жар его рта и приносимое ему удовольствие. В тот момент, когда Гёмей приближался к разрядке, которую никогда прежде не ощущал в состоянии бодрствования, Санеми с хлопком отстранился и поднялся на ноги. Гёмей испытал некое не поддающееся описанию разочарование. - А теперь мы пойдем в комнату и потрахаемся. Гёмей сначала подумал, что он ослышался, и поэтому не двинулся с места, повернув голову в сторону, где услышал голос Санеми. Санеми нахмурился и повторил, так что его коллега невольно вздрогнул. Неведомая сила заставила Гёмея смиренно подчиниться подавляющей, более доминирующей по воздействию ауре другого мужчины. Он нагнулся и, игнорируя озабоченную пульсацию в паху, начал снимать обувь. Санеми удовлетворенно и крайне самодовольно ухмыльнулся и тоже решил последовать его примеру, но у него почти сразу же возникли проблемы. - Ёбаные туфли! - злобно закричал он, дергая за тоненькие шнурочки ни в чем неповинных туфель. - Не ругайся, пожалуйста, - попросил Гёмей, на секунду отвлекшись от собственных ботинок. Санеми с гневом посмотрел на Гёмея. Непостижимым образом небезобоснованное замечание коллеги его взбесило. Гёмею, почувствовавшему его взгляд, неосознанно стало неуютно. А потом Санеми сорвался еще раз, тем самым введя его в еще больший ступор. - Кто в доме хозяин?! Ты или я?! - Ты... конечно... - Ну вот и разувайся молча. Несмотря на общее возбуждение в воздухе, между ними царила несколько напряженная атмосфера. Но когда Санеми спустя еще парочку матерных выражений наконец справился с туфлями, затащил Гёмея в комнату, повалил его на кровать, стянул с него брюки и с размаху взял его член в рот, Гёмей моментально забыл об этом инциденте. Его рука сама по себе легла на голову Санеми и сжала белоснежные, растрепанные, слегка влажные локоны. Санеми с благоговейным мычанием расстегнул свои ширинку и пуговицу, проник ладонью под белье и прикоснулся к своему ноющему из-за возбуждения члену. Гёмей, пребывая в крайне затуманенном состоянии, сжал его волосы покрепче и, двигая рукой, начал управлять головой Санеми, говоря ему бесчисленные слова извинения, но Санеми, в это время поглаживающий себя, был не против. По воздуху комнаты разносились бешеные флюиды непомерного желания и звуки общих стонов. И Гёмея не хватило надолго. Он стремительно и неожиданно для самого себя излился в рот Санеми с вскриком удовольствия. Он кончил первый раз в своей жизни. Санеми всё проглотил, выпустил его всё ещё стоящий член изо рта и быстро, чуть ли не яростными разрывами снял свои брюки и белье. Потом Гёмей, ещё не отошедший от оргазма, на головке своего члена почувствовал прикосновение иного рода. И это был не рот и не язык. (Их мягкую, податливо-жаркую структуру он знал наизусть). Внезапно в его мозгу что-то закоротило и он выдал: - А-а как же меры защиты? Санеми задумчиво хмыкнул и ответил, начиная скользить аккуратным анусом по его пульсирующей головке: - Ты – девственник, так, что это не обязательно. Да и я свою дырку кому попало не доверяю. От этих откровенных слов Гёмей пристыженно умолк и позволил Санеми взять непосредственное управление на себя. В конце концов у Санеми был опыт. Он, наплевав на растягивание и даже смазку, начал опускаться на немаленький член. Ему было все равно на боль. Всё потом. А сейчас ему просто нужно потрахаться. От неожиданности Гёмей вскинул и сжал вспотевшими ладонями хлопковое покрывало. Он чувствовал острее, четче. Химеджима не мог видеть Санеми, но явно ощущал его присутствие. Жар и дрожь его приятных мышц вокруг его необъятного члена, его обжигающие ладони на своем большом крепком теле, которые чувствовались даже через ткань промокшей от пота рубашки и силу его грубых толчков. Санеми принял его полностью. До последнего дюйма внушительного размера. До крупных округлых яиц. Гёмей неверяще рыдал. А Санеми не видел в этом ничего сверхъестественного. Поэтому он злобно подпрыгивал на его члене, искренне не понимая, какого хрена Химеджима навзрыд рыдает. Гёмей не знал куда деться от неописуемых словами ощущений. Поэтому его снова не хватило надолго. Санеми почувствовал, как его наполняет приятная тяжесть. Чёрт. Гёмей кончил дважды. А он ни разу. - Послушай меня, - обратился он к своему коллеге, пребывающему в расслабленном беспрецедентном состоянии, - я во чтобы то ни стало кончу. Эти слова вывели Гёмея из ступора и окунули в волны ужаса. Санеми принялся скакать на нем с большим усердием и силой. Гёмей вздрагивал от чрезмерной стимуляции, но не находил в себе сил сбросить Санеми и уйти. Его стоны удовольствия, трепетная дрожь вокруг его члена и ощутимое в воздухе желание кончить не позволяли этого сделать. Наконец Санеми почувствовал свой первый за этот день оргазм. Гёмею, который использовался только как средство достижения удовольствия, этого хватило с лихвой. Он наполнил Санеми во второй раз. Шиназугава, отойдя от его и своих оргазмов, слез с его члена и лёг рядом с ним. Какое-то время коллеги лежали в абсолютной тишине, а потом неожиданно для Санеми Гёмей решил взять инициативу на себя. Он вставил свой член в разомлевшего Санеми и принялся совершенно неопытно, но страстно вколачивать своего коллегу в небольшую двуместную кровать... ~ После этого странного рандеву память к ним возвращалась неохотно, но не сказать, что долго. В конце концов Санеми разобрал непомерный стыд. Он не знал, как ему поддерживать прежние отношения с коллегой. Конечно, Шиназугава помнил, что это произошло из-за роковой ошибки и по стечению обстоятельств, и по факту они не могли быть виновны в дальнейших действиях, но именно Санеми был тем, кто буквально трахнул Гёмея, который, несмотря на возбуждение и вообще первый опыт, вёл себя культурно и сдержанно в рамках ситуации. Поэтому через пару дней после этих событий Санеми оформил перевод в другое учебное здание, абсолютно не подозревая, что через несколько часов после него тоже самое сделал Гёмей.