52

Александр помешивал сахар в чае, всматриваясь в новую книгу от издания эксклюзивной классики. Он любил искусство и высокую литературу. Часто спорил с городами на собраниях «о великом» приводя в пример произведения Достоевского, Пушкина, и других писателей. Михаил замечал за ним эту странность, но оправдывал своего парня фразой: «Ты же создание Петра! У тебя по другому быть не может» — Романов закатывал на это глаза и недовольно хмурил брови. Северная столица ухмыльнулся своим мыслям, когда увидел сообщение от Московского: «Скоро буду. Не заскучай там со своими книжками!» — Господи, когда же ты успокоишься? — шёпотом спросил Александр, немного улыбаясь. Он соврёт, если скажет, что ему неприятно внимание блондина. Они пережили боль. Жгучую, невыносимую тяжесть, которая пробирала до костей на пике своей силы — в двадцатом веке. Московский закусывает губу и опускает глаза в пол при упоминании о времени, когда власть принадлежала большевикам. Романов с кошмаром споминал о минувших унижениях. Его тело заметно подрагивало, когда речь заходила о Московском, который в тот момент был не в себе. Это укрепило их любовь. Оба долгое время не доверяли друг-другу. Пережив огонь и воду они сцепились своими изранеными сердцами и отправились в жизненный путь под названием «Семья» Прокручивая в своей голове нежные, ласковые прикосновения щёки Романова покраснели, а сам он невзначай сжал свои ноги. Он ожидал уставшего, молодого человека около часа и за это время успел приготовить немало пышек, половину из которых съел по пути. Беспокойство начало охватывать бывшого императора. Мурашки пошли по коже, когда тот представлял себе возможные развития событий. — Разбился? Покушение? Опять на работе? — иногда Александр ловил себя на мысли, что «работа» расстроила бы его намного больше, нежели физические факты. Поджав свои руки он неаккуратно вбивал в телефонный контак цифры, и хотел в очередной раз позвонить на знакомый номер. Александр ожидал услышать нескончаемые гудки, как вдруг в дверь громко постучали. — Вот, чёрт — обращаясь к Московскому пробубнил про себя Александр. Но на лице снова красовалась улыбка. Московский жив и здоров, а главное — не на работе. Открыв дверь он услышал громкий звук, который разнесся по всему посещению. — Да здравствует Петербург! Да здравствует 52! — орала песня и вместе с ним Московский. Блондин злорадсвующе улыбался, поглядывая на Романова из-за солнечных очков, которых он надел для пафоса. Романов широко открыл глаза, пребывая в сильном удивлении. — В Питере — душа, в Питере — семья, — продолжала песня. Московский открыто хохотал над бывшим императором. Саша потянул в его в квартиру, боясь лишних глаз и закрыл за собой дверь. — Выключи это! — воскликнул Саша, стараясь перекричать песню. Он выглядел раздражённо. Его волосы встали дыбом, а зрачки глаз расширились. Будто сейчас произойдёт акт убийства. Хотя смотря на разъярённого Александра и уставшего Московского можно было понять, что именно это здесь и происходит. — Да ладно тебе, — отдышавшись от недавнего смеха Московский притянул к себе сереную столицу, — Саш, ну это тоже своего рода искусство, — попытался придумать себе алиби Московский, но только потом, прикрыв рот рукой, понял, что совершил огромную ошибку. — Искусство?! — тонкая душа Романова не выдержала оскорблений истинного совершенства, — Да знаешь ли ты что такое искусство? Ты когда-нибудь читал Достоевского? Рассматривал картины Ван Гога? Стоял у статуй, которые были созданы гениальными людьми? Советую ознакомиться! Там — искусство. Это лишь жалкая пародия…- молодого, самоуверенного человека заткнули поцелуем. Московский хотел прикоснуться к потрескавшийся губам с самого начала их диалога и больше не смеет сдерживаться в своих эмоциях. — Ну он тебя тоже своего рода восхваляет. Как Державин в свое время восхвалял Екатерину вторую, — Саша покачал головой. Михал нашел нужные слова, чтобы успокоить критика в душе молодого человека. Это сравнение стало приятным для него, — Да и ритм тут неплохой. — Миша! — заныл Александр, потирая свои очки, — Я только подумал, что в тебе проснулось что-то великое. — Не в этом веке, — улыбнулся блондин, проходя на кухню, — Ты пышек приготовил? — Не сомневайся в моих кулинарных способностях, — складывая руки в замок Романов строго посмотрел на Московского, но после чего смягчил взгляд, спросив: — Какое там название этой песни?