— Господин Каэдэхара, я бы хотел представить вашего нового коллегу. Возможно, это совершенная неожиданность. Но я нашёл человека, на мой взгляд, способного значительно помочь в последнем вашем расследовании.
Тихое тиканье часов и октябрьские завывания ветра за окном оставались единственным, что приглушало тишину, окутавшую холодную, неуютную комнату, заполненную после слов начальника изумлением и неизвестностью
«Как это вообще возможно?.. Каким образом это могло в очередной раз произойти? И сколько ещё мне предстоит задаваться этим вопросом? Я потерял ему счёт за последние несколько дней…»
Прямо перед Кадзухой, справа от господина Камисато, стоял тот самый человек — тот полоумный, что позапрошлой ночью встретился ему на кладбище возле могилы Нивы Хисахиде.
Каэдэхара вчера не вышел на работу — после бессонных часов, проведённых под ледяным проливным дождём, он был просто не в состоянии этого сделать. Стоило детективу добраться обратно в город, до своей квартиры, как силы абсолютно покинули его, и вести расследования в подобной усталости и недомогании он совершенно точно не мог.
А сегодня первое же, что встретило его полной неожиданностью по приходе на работу — извещение от господина Камисато. Он ждал Каэдэхару в своём кабинете, намереваясь сообщить ему некую важную новость.
Новость, которой оказался не кто иной, как…
— Господин Скарамучча. В силу специфики своей работы он не раскрывает своей фамилии, — Аято слегка ободряюще кивнул темноволосому юноше, стоявшему с выражением полного спокойствия и уверенности на своём хорошеньком аккуратном лице рядом с ним, — исключительно ради собственной безопасности и отсутствия преград в дальнейших расследованиях.
Сделав небольшую паузу и повернувшись обратно к детективу, мягко смотря ему прямо в алые, сверкающие ярким изумлением глаза, босс продолжил:
— Я хорошо изучил его резюме. Господин Скарамучча имеет прекрасное образование — историко-юридическое, полученное в государственной академии Сумеру. Более того, он прошёл курс по распознаванию ядов в даршане Амурта — очень ценный сотрудник для нас в сложившейся ситуации.
То, как именно Скарамучча сейчас смотрел на Кадзуху, казалось, отдавало лёгкой победоносной усмешкой. В чертах его аккуратного лица читалась нескрываемая, возможно, даже слишком показная надменность, словно бы гордость и спокойная уверенность в своих силах, в каждом своём действии, так что складывалось ощущение, будто его приход сюда означал нечто большее, чем простое устройство на должность в агентстве, и был адресован Каэдэхаре лично.
— Наш новый сотрудник по рождению выходец из Инадзумы…
«И это очень хорошо заметно в его чертах. Более классической инадзумской внешности сложно отыскать. Он кажется настоящим идеалом красоты нашего народа, будто только что сошедший с иллюстраций народных сказаний о прекрасных богинях и богах».
— Но в силу некоторых жизненных обстоятельств ему пришлось провести детство вне Родины. Теперь же он вернулся сюда по своим личным мотивам и перед приходом к нам успешно работал частным детективом с многими известными лицами, — при этих словах Камисато подавляет лёгкую улыбку, мимоходом скользнувшую по его серьёзно сжатым губам, — несмотря на загадки, окутавшие некоторые аспекты его жизни, и мотивы, я думаю, мы можем принять его в наше агентство. В сложившейся ситуации у нас нет причин выражать излишнюю подозрительность к тем, кто способен оказать настолько значительную помощь.
— Конечно, господин Камисато, я понимаю это и…
Скарамучча плавным неторопливым шагом направился к Каэдэхаре, протягивая ему маленькую, словно у фарфоровой народной куклы, ладонь для рукопожатия.
— …готов сотрудничать с новым коллегой для скорейшего раскрытия нашего дела.
Странное, словно бы непохожее на привычный грубый и быстрый жест приветствие тем не менее оказалось на удивление приятным. Прикосновение к бледной, почти белой коже было мягким и нежным, точно шёлк, и Кадзуха не мог не заметить лёгкой теплоты, которая казалась почти идеально выверенной, так что ладонь, столь грациозная и хрупкая, предельно правильно легла в значительно менее миниатюрные пальцы Каэдэхары.
— Вот мы наконец и представились друг другу, детектив. Крайне приятно иметь возможность поработать с вами и оказать посильную помощь во всех возникающих у вас вопросах.
Надменная усмешка теперь не казалась столь вызывающей, и кроме того, она приобретала всё более и более человечные черты, являя перед Кадзухой самого обыкновенного юношу, единственной отличительной чертой которого была интригующая дерзость и холодный оттенок очень конкретного характера, того, что обычно рисуют на страницах лёгких новелл госпожи Яэ в качестве иностранного агента или шпиона — странная отстранённость и ощущение тайного знания и понимания абсолютно всего вокруг, сочетаемое с совершенной скрытностью и непроницаемостью.
Оттенки безумия полностью и без следа покинули все его прекрасные черты, и теперь Кадзуха не мог уловить ни единой причины, по которой вообще мог увидеть в них столь поразительные и вызывающие некое подобие изумлённого ужаса искажения.
— Господин Каэдэхара, вам хорошо известно то, что, к моему большому сожалению, в нашем агентстве недостаточно места для выделения каждому сотруднику индивидуального рабочего кабинета. До недавнего времени я всячески старался оберегать ваш покой, не вмешивался в ваш рабочий процесс, но теперь… Второй рабочий стол в вашей комнате придётся отвести господину Скарамучче. Надеюсь, это лишь выгодно скажется на вашем сотрудничестве и поможет эффективнее объединить усилия…
На лице начальника сияла приятная, словно бы извиняющаяся, улыбка, будто ему и правда было жаль лишать Кадзуху его уединения и свободы, но детектив прекрасно понимал, что выбор именно его в качестве коллеги по кабинету для нового сотрудника вовсе не случаен.
— Конечно, господин Камисато. Мы все здесь в равных условиях, и было бы странным требовать особого рабочего места в качестве льготы для себя, особенно мне, как одному из самых молодых сотрудников. — Каэдэхара не менее дружелюбно смотрел на начальника, не выдавая ни единой черты своего понимания, хоть он и точно знал, что Камисато прекрасно улавливает каждую из его мыслей.
— Ну что же, тогда, пожалуйста, сопроводите господина Скарамуччу вместо меня. Сейчас очень много дел, вы понимаете — в нашей нынешней ситуации… А вам, уверен это не составит никакого труда. Особенно потому, что сейчас и правда наступило время рабочего дня — а значит, вам с ним по пути.
Улыбка в последний раз особенно ярко озарила лицо начальника.
— Конечно, господин Камисато. Нам и правда пора идти. Благоприятной вам смены.
Попрощавшись с боссом, двое молодых людей молча вышли из кабинета, и эта тишина между ними была напряжена почти до предела. Казалось, что один из них терзался запутанными вопросами, догадками и сомнениями, а второй то и дело бросал на него в ответ заинтересованные взгляды, словно бы в нетерпении разрешить эту тягостную недосказанность и сообщить нечто крайне важное.
Как только они дошли до третьего этажа — места, где располагались рабочие кабинеты детективов, в том числе и Кадзухи, они быстрым шагом, словно бы желая скорее покончить со всем этим, свернули в первую от лестничного пролёта дверь.
Вступив в прохладные полутёмные просторы и плотно прикрыв за собой дверь, Скарамучча быстрым, завораживающим до такой степени, что это пугало, но одновременно с этим таким грациозным и плавным движением обернулся к Каэдэхаре, очень близко став с ним рядом, и, уверенно и легко улыбнувшись, наконец произнёс:
— Каэдэхара, я бы хотел объясниться с вами раз и навсегда… Я… хотел бы попросить вас держать нашу встречу, произошедшую позапрошлой ночью, ото всех в секрете ,— заметив бледность и всё более сгущавшееся подозрение в кристально чистых алых глазах детектива, он поспешил со всей серьёзностью добавить, — после моих слов вы и сами поймёте, что это наилучшее решение, доверьтесь же мне пока.
Слегка отстранившись, чтобы создать некоторое пространство, способное несколько снизить и без того явное напряжение, повисшее между ними, Скарамучча продолжил:
— Я много лет наблюдал за деятельностью организации, называемой Фатуи. По моим догадкам, подтверждённым многими фактами, они замешаны в смерти моих родителей, благодаря чему я и остался сиротой, вынужденным покинуть Инадзуму.
Кадзуха тихо вздохнул, услышав эти слова. Он прекрасно понимал, что подобной информацией Скарамучча мог просто пытаться добиться его расположения, зная о некоторой схожести их историй.
— С тех самых пор я всегда жаждал понять, каково моё происхождение, желал докопаться до сути, разобраться во всём этом. В юношеские годы тщательно следил за сводкой инадзумской криминальной прессы и уже тогда был хорошо осведомлён о некой группировке, лишающей жизни и судьбы многих перспективных людей.
Кадзуха до сих пор не мог понять, каким образом вся эта жалостливая история напрямую относилась к их делу. Он был явно не из тех, кто купится на простые сентиментальные строки, даже несмотря на свою эмпатию и поэтичность. Никакой уважающий себя детектив не будет верить кому-то просто по причине тяжёлого прошлого, и Кадзуха был не только не исключением, но и самым явным тому правилом.
— После окончания университета Сумеру я принял решение вернулся на Родину. После нескольких успешно расследованных мелких дел я поступил на службу к одному очень уважаемому молодому господину. Уверен, если я назову вам его внешность, вы хорошо поймёте, кого я имею в виду. Светлые длинные волосы, заплетённые в длинную косу, возраст не намного больше, чем наш с вами. Вы ведь знаете, что это за человек?
Кадзуха в ответ тихо кивнул. Мало кто в Инадзуме мог не узнать этого широко известного человека.
— Главной моей задачей было расследование дела о смерти женщины по прозвищу Синьора. Итэр хотел, чтобы я узнал точные обстоятельства и причину — она была приговорена госпожой Райден к смертной казни, но точная статья не была предана широкой и какой бы то ни было огласке. Предполагалось, что она совершила политическое преступление, и таким образом её наказание нарушало права и свободы, признанные Тейватской конвенцией, принятой несколько лет тому назад, однако… дело обстояло несколько иначе.
Этот удивительный монолог принимал всё более и более интересные обороты, и теперь Каэдэхара более не считал его пустой болтовнёй или уловкой. Он прекрасно понимал, что, если пожелает обратиться к Итэру за доказательствами и объяснениями, он сможет сделать это в любой момент.
— Госпожа Синьора нарушила некоторые принципы, действующие в организации под названием Фатуи, и её неосторожные поступки почти раскрыли их перед законом. В наказание за это некто по имени Дотторе самолично сдал её властям и напрямую обвинил во всех противоправных действиях, в которых могли бы быть заподозрены Фатуи. При проверке со стороны других членов организации не было найдено никаких нарушений, и комиссии сёгуна были вынуждены оставить их в покое…
— Но если вы знаете правду, то почему же сами не можете заявить об этом в соответствующие органы?!..
— Ах, Кадзуха, вы до сих пор не понимаете, что всё далеко не так просто. У меня нет ровно никаких доказательств, лишь слова, а без них государство никогда не будет на нашей стороне.
Сколько раз Каэдэхаре приходилось сталкиваться с этой холодной и удручающей правдой, но он до сих пор никак не мог с этим смириться.
— Именно поэтому я решил обратиться за помощью в ваше агентство, а конкретно к вам, чтобы совместными усилиями вести расследование и найти все необходимые следствию улики.
— Я крайне благодарен вам, однако я всё же не могу понять, каким образом вы поняли, что Нива Хисахиде…
— Именно с его смерти началась цепочка этих странных арестов и скрытых убийств. Именно с его, а также… Образцов. Полагаю, вам уже известно о них? — синие глаза цвета неба вопрошающе смотрели на детектива напротив.
— Вы имеете в виду искусственно созданных по приказу госпожи Райден людей? Да, я несколько осведомлён о них. Что вы о них знаете? Пожалуйста, не тяните… — холодное, тщательно выверенное спокойствие юноши сейчас скрывало за собой сильное, почти пробивающееся наружу дрожью беспокойство.
— Только то, что первой из них являлась некто под кодовым именем Сёгун, та, что покинула этот мир за несколько дней до смерти Нивы.
— Это именно её могилу вы…
— Да. Именно так. После неё был создан некто Куникудзуши. По слухам он пребывал в крайне тяжёлом состоянии после смерти Нивы, который по какой-то неясной причине был единственным человеком, кроме Дотторе, близким к образцам. У нас нет точных данных о дате смерти этого образца или местоположении могилы, однако… Боюсь, с подобными диагнозами он не смог бы прожить дольше нескольких дней.
Слегка опустив взгляд, Скарамучча словно пребывал в неуверенности о том, стоит ли ему говорить дальше или замолчать, однако…
— Я знаю то, что внешний вид образцов был почти с точностью воспроизведён с внешнего вида Райден. Это была классическая инадзумская красота, такая, какую вы можете видеть, пожалуй, и на моём примере.
Едкое осознание подбиралось к горлу Кадзухи, и лёгкий туман помутнения накрывал его удушающей волной. Одна потеря за другой, ещё одна бесцельно выброшенная в потоки ледяного дождя преступлений жизнь, что, казалось, уже не стоила ничего спустя столько лет.
Все эти годы, оказывается, он гнался за призраком, за эфемерной надеждой всё исправить, кому-то помочь, кого-то спасти, а на деле…
Спасать давно уже было некого.
Остатки ясного образа, что был его единственной силой и надеждой всё это время, теперь таяли, не оставляя за собой ничего, кроме безмолвной пустоты. Он просто не знал, что теперь думать и что чувствовать, оставшись ни с чем, даже без собственной цели.
Как детектив, он не имеет права сдаться, не может забыть о своём долге и клятве сделать всё, чтобы вернуть мир и спокойствие на земли Инадзумы, однако… Как может он сделать это без того, кто был ему главной опорой и подсказкой?
***
— Каэдэхара, вы не против, если я присяду здесь, рядом с вами?
Кадзуха удивлённо приподнимает свой слегка помутнённый взгляд, который вот уже несколько минут как был опущен к его недопитой чашке кофе и совершенно не начатому ланчу, времени на который оставалось всё меньше и меньше.
— М? Конечно, не стоит спрашивать.
Взглянув на нарушителя своего спокойного оцепенения, Каэдэхара обращается к тому, кто и был главной его причиной.
— Вижу, вы чем-то крайне расстроены, — скользящий холодный взгляд небрежно приподнимается к сумраку тяжёлого багрянца, — может быть, моими утренними известиями? Прошу прощения, но я думал, вы искренне желаете получить любую необходимую для расследования дела информацию. Знаете, на вашем месте я был бы очень рад некому продвижению…
Лёгкий вздох покинул губы подавленного детектива, пока он, быстро сверкнув едва загоревшимся на секунду взглядом, вскинул свои белоснежные локоны, смотря теперь прямо в глаза коллеге перед собой.
— Вам не стоит беспокоиться на этот счёт. Я очень благодарен и искренне рад тому, что наше сотрудничество теперь имеет все шансы на успешное разрешение этой ужасной трагедии.
Скарамучча, не выражая ровно никакой эмоции на своём вечно прекрасном лице, слегка пожал худыми плечами.
— В таком случае, не буду надоедать вам своими вопросами. Честно говоря, это отнюдь не входило в мои изначальные планы. Я поинтересовался лишь из некоторой вежливости, а вовсе не ожидая искреннего ответа на свой вопрос. Приятного вам аппетита, — едва метнув озорные искорки в сторону юноши, Скарамучча с лёгкой усмешкой добавил, — а впрочем, видимо, эти мои слова тоже останутся лишь вежливым пожеланием.
Не обратив внимания на явно саркастичный тон, Каэдэхара тем не менее медленно и с неохотой приступил к своему забытому ланчу. Он прекрасно понимал, что не имеет права жертвовать одним из самых важных качеств детектива — энергией, здоровьем и работоспособностью, которых и так в последнее время лишался с поразительной быстротой. Какие бы события ни подстерегали его на жизненном пути, больше он так рисковать явно не мог.
В конце концов, насколько же бесполезно опускать руки из-за того, что было лишь ещё одной понятной закономерностью в этой большой картине, частью которой являлся и он сам. И почему он вообще считал, что имеет право и возможность на то, чтобы увидеть своего таинственного незнакомца живым и здоровым? В конце концов, даже успешная разгадка этого дела вовсе не обещала их дальнейшую связь и знакомство.
Быть может, это вполне естественно — надеяться на лучший исход для человека, что оказался жертвой и без того ужасной, трагичной ситуации, однако… Каэдэхара и сам начинал понимать, что дело здесь было совершенно не в этом.
Он все эти годы жил его образом и некой ставшей уже естественной и ничем не рушимой связью. Он стал словно бы эфемерным идеалом не от мира сего, что всегда скрашивал его одиночество и вдохновлял на то, чтобы никогда не сдаваться.
Его красота, грация и нежность; прекрасные синие волосы и глубокие, наполненные каплями более холодными, чем дождь, глаза. Он просто не мог взять и расстаться со всем этим в одно мгновение.
Какая ирония заключалась в том, что прямо сейчас на него слегка скучающе смотрели столь же тёмные, но совсем другие, лишённые всей неземной чистоты синие глаза.
Казалось, что Скарамучча и таинственный незнакомец из снов были двумя сторонами одной особенно ценной медали. Словно небеса и земля, северный и южный ветер, утро и ночь…
Тогда, когда Кадзуха видел его возле крыльца детективного агентства, его нынешний коллега казался столь же неземным, непохожим на человека, как и тот самый Куникудзуши, однако… Эта непохожесть заключалась в том, насколько сильно в нём были утрированы все человеческие черты — черты безумия, порою проявляющегося в каждом, но в Скарамучче с особенной ясностью.
Задумчивая пустота, отрешённость и безразличие, холодная усмешка над, казалось, менее ледяным перед ней дождём. Скука перед миром и прекрасная, просто очаровательная дерзость. Всё это — черты повидавшего жизнь и других людей человека. Словно бы невинность, приобретённая вследствие её полного лишения. Возвращение к чему-то первозданному вследствие усталости от всего искусственного.
Это не имело ничего общего с мягкостью и чистотой его обожаемого незнакомца, что теперь, сквозь призму жестокой реальности, вызывал лишь сожаление и сочувствие, граничащее со странным, непонятным… отвращением, что являлось на самом деле отвращением к самому себе.
Тонкие изящные пальцы, которыми Скарамучча сейчас аккуратно держал стаканчик чёрного кофе, его одновременно расслабленное и слегка нахмуренное выражение спокойно уверенного лица. Прямая дерзость, с которой он отвечал и та информация, которую способен был предоставить — сейчас всё это казалось таким умиротворяющим и приземлённым, чего, казалось, прямо сейчас жаждала его душа.
Казалось, что в этом столь странном и не похожем ни на кого незнакомце он находил сейчас свою единственную надежду. Надежду идти дальше, ведь иного выхода у него просто не было.
***
Тук-тук…
Мягкий, казавшийся совершенно излишне застенчивым стук в дверь разбавлял промозглую тишину того самого часа перед окончанием рабочей смены, который в последнее время становился для Кадзухи особенно роковым.
— Войдите.
Детектив устало повернулся к двери, ожидая услышать новость об очередном заставляющем ужаснуться преступлении, обнаруженном в Инадзуме сегодня, или же известие об очередном вызове к господину Камисато — большего он уже и не мог ожидать…
Честно говоря, несмотря на то, что он совершенно не хотел себе в этом признаваться, сегодня Кадзуха был совершенно измотан. Он так и не смог чётко сформулировать для себя истинную причину этой накатившей внезапной тяжелейшей волной усталости и всячески избегал малейшей мысли или напоминания об этом.
Всю вторую половину дня после обеденного перерыва он провёл за беспрерывной работой, изредка поглядывая на второго детектива, что сидел за тёмным столом, стоящем в другой части комнаты, и не менее напряжённо просматривал взятые откуда-то папки и листы бумаги.
Кадзуха так сильно желал завести с ним разговор вновь, попытаться узнать больше деталей о произошедшем семнадцать лет назад, ведь нераскрытых вопросов оставалось ещё так много, но он не мог заставить себя этого сделать, и каждый раз, смотря на прекрасного молодого человека, он ловил себя на мысли о странном, непонятном ему волнении и даже некотором страхе.
Каждое его действие казалось исполненным чего-то более значимого, а всё его существование виделось сейчас особенно важным и ценным, словно бы Скарамучча был не простым детективом и коллегой, хоть и со своими загадками и особенностями, а кем-то совершенно невероятным, не принадлежащим всему этому месту и обстановке…
Идеализация никогда не доводила Каэдэхару до добра.
— Д-да, господин Каэдэхара… прошу прощения за беспокойство, это всего лишь я, пришла отдать вам отчёты экспертизы, проведённой сегодня в отделе ядов…
Высокий, слегка дрожащий и взволнованный голос Коллеи, лаборантки, недавно присоединившейся к работе их агенства после приезда из Сумеру, вызволил Каэдэхару из смутного потока его странных рассуждений.
— …Если у вас появятся дальнейшие вопросы, вы всегда можете обратиться к…
Фраза оборвалась, оставшись так и незаконченной, и Коллеи замерла, широко распахнув свои красивые, сияющие, словно лепестки экзотического цветка, глаза, крепко сжав своими маленькими аккуратными пальчиками все бумаги и файлы, что только что собиралась передать Каэдэхаре.
Уже спустя несколько секунд вся их небольшая стопка оказалось размётанной на полу, и Кадзуха спешно подбирал парящие по комнате листки, пока они окончательно не потерялись и не разлетелись, гонимые потоками холодного осеннего ветра, что врывался внутрь помещения сквозь всегда приоткрытую форточку.
Замерший, словно остекленевший, взгляд Коллеи был неотрывно прикован к Скарамучче, сидящему в отдалении и в ответ с глубоким изумлением и непониманием смотревшему на неё.
— Простите, пожалуйста,простите! — резко спохватившись, девушка громко вскрикнула и, упав на колени, принялась в спешке помогать взволнованованному детективу. — Я просто… мне кое-что померещилось…
С лёгким непониманием Кадзуха смотрел на двух своих коллег, что словно бы пребывали сейчас в ещё большем изумлении, чем он сам.
— Коллеи, вы знакомы с господином Скарамуччей? — самым логичным в данной ситуации вопросе Кадзуха попытался узнать причину внезапно воцарившегося в этой комнате хаоса.
— Простите, детектив, я… я не знаю… простите… — страх до сих пор не до конца исчез из, казалось, потерявших все краски глаз девушки.
— Могу высказать предположение, что с госпожой Коллеи мы могли видеться во время обучения в академии. Она, судя по весьма характерной внешности, несомненная уроженка Сумеру. Да и кроме того, учитывая работе в отделе ядов, была студенткой даршана Амурта, где когда-то проходил курсы и я.
