Шкаф

И всё-таки Эн чертовски горячий, думает Узи. Не в том смысле… то есть и в том… Она имеет в виду, что прямо сейчас его язык проходит по её клитору огненной волной, заставляет её выгибаться и сжимать бёдра со всей силой, на которую она только способна… Его температура выше, чем её — и этого достаточно, чтобы Узи всхлипывала и умоляла не останавливаться. Его пальцы горячими клещами сжимаются на её бедрах. Его волосы — мягкие, как пух, — касаются её промежности, и с длинным, горячим, влажным языком составляют такой контраст, что разум Узи отключается, оставляя ей только крошечную и беспощадную, холодную как льдинка часть, которая пишет в воображаемом списке: “Да, чертовски горячий”. Эта часть наблюдает за всем происходящим снаружи — и ей восхитительно плевать на мораль, плевать на возбуждение, для неё это всё бессмысленно и забавно, точь-в-точь шутки примитивных ИИ прошлого тысячелетия. Эта часть шепчет Узи: ты такая жалкая и нуждающаяся, мокрая и разгорячённая, что ты будешь делать теперь? И Узи стонет. Стонет, запускает пальцы в мягкие волосы, притягивает ближе, хрипит что-то похожее на “Не останавливайся”, приподнимает бёдра, раскрывается навстречу длинному языку, запрокидывает голову. Всё мешается для её бедной головы; прикосновения, температура, собственные стоны, знакомый обклеенный заметками потолок. Нарастающий жар внутри. График загрузки сенсорной системы (робо-Боже, как же бедной нехорошо. Может, Узи нужно проверить драйвера. Всю жизнь было не нужно, а теперь нужно.) — Погоди, — наконец стонет она, закрывая лицо руками. Эн поднимает голову, и без его языка её вульве так холодно. Узи ноет от разочарования. — Мне прекратить? Почему она его ещё не убила? Он спрашивает это каждый грёбаный раз, когда у неё с языка срывается что-то вроде “я так больше не могу”. Ему плевать, что это фигура речи. — Если ты… прекратишь… — Она задыхается. Её воздушное охлаждение работает на пределе, её сенсорная система троттлит от перегрузки. — Я тебя забью до смерти. Клянусь. — М-м. На мгновение его влажные губы изгибаются в чертовски самодовольной ухмылке. — Тогда я продолжу. На этот раз он ещё и вводит два пальца. И разводит их внутри “ножницами”. Узи пищит что-то нечленораздельное, зажимая рот ладонями; она так сильно возбуждена, она на пределе, и длинные, жаркие, сильные пальцы поглаживают её изнутри, безошибочно находят все слабые места. — Эн, ах, Эн, я сейчас… Он не тратит время на ответ вслух. Просто пингует коротким сообщением: SD-N: Ты сейчас что?:) Это такое беззастенчивое издевательство над ней — и над тем, что она в жалком миллиметре от оргазма, и ничего не соображает, — что та самая маленькая льдинка в её голове в абсолютном восторге. Эн — нежнейшее существо, но в постели эта нежность больше походит на игру хищника с добычей. Узи послала бы его сейчас куда подальше, но отправить сообщение оказывается для неё непосильной задачей; вместо этого она швыряет в него пакетом информацию о своём состоянии — по сути, комок неопределённости, экстаза и перегрева. Она чувствует, как руки Эна вздрагивают. Его хвост свивается спиралью. SD-N: Вау:) SD-N: Мне нравится:) Он останавливается, и Узи готова его проклясть. Он облизывает губы этим своим проклятым длинным чёрным языком, и Узи думает, как хорошо было бы пропихнуть в этот рот пальцы, заставить его их обсасывать, показать ему его место. Его пальцы всё ещё внутри, едва двигаются — скорее дразнят, держат её в непрестанном напряжении. — Продолжай, — хрипит Узи. — Продолжай, чёрт бы тебя побрал! Эн наклоняется поцеловать её ступню. Гладит по бёдру, шепчет что-то неопределённо-ласковое. Потом очень вежливо уточняет: SD-N: Мне не нужно останавливаться? Узи кивает. Ей уже плевать. Она согласна на что угодно. — До… — она всхлипывает. Ей так нужно, чтобы он продолжил… чтобы заставил её наконец-то упасть на самое дно, кричать, говорить грязную чушь. — До конца. Эн снова улыбается, и на этот раз в его улыбке слишком много клыков. — Окей. Он дразнит её клитор кончиком языка, он вылизывает её широко и мокро. Узи снова выгибается, снова прижимает его голову к своей промежности, шипит, как ядовитая змея. Откуда-то на грани слышимости доносится шум. Она не может осознать, что это такое. Льдинка в голове вежливо сообщает: вы в блоке больше не одни. Твой отец вернулся, и хорошо бы вам не издавать ни единого звука… Узи скрежещет зубами. Теперь она никак не может сосредоточиться на происходящем, и накал экстаза спадает; она думает только о том, что одна ошибка — и её отец узнает, чем она занята… и и с кем. Ох, робо-Господи, лучше бы ей об этом не думать. Её слух ловит слабые звуки передвижения по блоку, сенсоры — вибрацию, она пингует свой датчик, установленный на входе (неужели отец всё ещё не заметил?). Она паникует, дёргается, пытаясь отодвинуться от Эна. Его пальцы смыкаются на её бедрах раскалёнными клещами. Узи кажется, что нанометалл её ног плавится от этой хватки. Она шипит, выгибается, страх путается с наслаждением; и эта смесь черной волной заполняет все её мысли. Узи кончает совершенно беззвучно, прокусывая чрезмерно острыми клыками собственный язык. Масло заполняет рот, стекает по подбородку. Её бедра дрожат, пока Эн быстрыми, мелкими движениями пальцев выбивает из неё завершающие судороги. Она растекается по постели, пережившая приступ паники пополам с оргазмом, и ни о чём не думает. Сквозь туман она чувствует, как Эн лижет её подбородок, собирая масло. Потом он целует её — глубоко, ввинчиваясь в её глотку языком. Вылизывает рот изнутри, сосёт прокушенный язык и только потом отстраняется. Узи смотрит, как он облизывается, перемазанный её смазкой и её же маслом, слышит его шёпот: — Спасибо за угощение, Узи. Её система охлаждения заставляет её дышать, словно загнанное животное. — Тш-ш, — длинный, всё ещё влажный палец закрывает ей рот, — а то нас услышат. Из чистого чувства протеста Узи вбирает его в рот до второй фаланги. Смотрит, как глаза Эна пустеют, а потом в них снова загораются сердечки, — и шипит: — Пару минут назад тебя это не сильно беспокоило. — Пару минут назад ты просила не останавливаться, помнишь? Эн наклоняется, шепчет в слуховой рецептор: — И мне показалось, что тебе всё понравилось. Узи дорого бы заплатила за то, чтобы он был не прав. Было бы намного проще сказать, что это был отвратительный опыт, и она кончила не благодаря, а вопреки, но… Даже спустя несколько минут ей всё ещё хорошо, она еле отходит от страха и оргазма, её сенсорная система возвращается в норму безобразно медленно. Эн выпускает когти и невесомо, нежно ведёт от её ключиц вниз, царапает логотип на груди, рисует тонкую линию на её мягком брюшном сегменте. Это щекотка пополам с тонкой, почти неощутимой болью; Солвер заращивает царапину почти сразу, но от ощущений внутри снова становится тяжело и горячо. Узи притягивает Эна за шею к себе, утыкает себе в грудь, просовывает внутрь себя три пальца разом — он хорошо постарался, пальцы входят без малейшего неудобства. Гасит стоны, плотно сжимая губы. — Позволь мне, — говорит Эн, выворачиваясь из объятий и наклоняясь к её лицу. — Может, хвостом? Быстро и… не очень шумно. Вообще-то, это хорошая идея. Узи вспоминает, как он пару раз уже отдрочил ей вот так хвостом — и это было очень даже неплохо, какое-то особенное ощущение, что они торопятся и рискуют… Сладко. Она снова прикусывает язык, напоминая себе, что сейчас-то риск нисколько не воображаемый. — Нет, — вздыхает она. — Просто нет. Сматывайся. Если отец нас застанет, я деактивируюсь со стыда. — М-м, — Эн пристально её рассматривает, а потом вдруг спрашивает: — А если бы это был кто-то другой? — Что за вопросы? — рычит Узи. — Сматывайся, я серьёзно. Или мне пинками тебя гнать? Она закрывает нижний отсек, потягивается, запускает быструю диагностику. Нет, ей определённо нужно проверить драйвера сенсоров. Если бы ещё колония не была настолько деревней, в которой все всё друг о друге знают… Слух о том, что “эмо фрик” пришла на диагностику сенсорки, тут же расползётся по всей колонии, и что хуже всего — об этом точно узнает отец. И абсолютно точно догадается, в чем дело, потому не так-то много существует ситуаций, в которых сенсорная система грузится на полную. И так уж сложилось, что Узи всё ещё не готова объяснять ему, в какой степени положила на его мнение. И с кем она в итоге встречается. — В следующий раз трахаться будем точно не здесь, — говорит она Эну. — Ну его нахер. Она коротко целует его в губы, потом — в экран под чёлкой. — А теперь вали. — Когда я говорила выбрать другое место, я не имела в виду электрошкаф! В шкафу что-то тихонько гудит; в коридоре снаружи шумит вентиляция. Узи сидит у Эна на коленях, прижимаясь к нему. Её одежда задрана до груди, Узи ёрзает и громко вздыхает, когда Эн гладит её по спине. Темноту в шкафу разгоняет только их собственное свечение. В смеси золотого и фиолетового цветов всё кажется неверным и обманчивым. Глаза Эна горят золотом, с тёмными, пустыми сердечками в них. Это плохо. То есть, хорошо. То есть, он заведён до предела. В таком состоянии он способен на глупые и безумные вещи больше, чем обычно. У Узи внутри что-то сладко напрягается при мысли об этом. — Нужно же пробовать новое. — Эн отодвигает пряди её волос, шепчет ей в слуховой рецептор. Узи фыркает, уворачиваясь: — Да ты охренел. А если нас застукают? Он тихо смеётся. — Ну, в этом и суть. — Что?! Эн делает почти виноватое лицо, но черные сердечки в глазах его всё равно выдают. Он прижимает Узи к себе плотнее, скользит ладонями по её бедрам, постукивает кончиками пальцев по закрытому нижнему отсеку. — В прошлый раз… — начинает он, и его голос мягкий и интимный до невозможности, — ты испугалась, что тебя застанут… И тебе понравилось, правда? — Нет! — А мне показалось иначе. Узи скрипит зубами. Проблема в том, что Эн знает, о чём говорит. Небось, она тогда зажала его, как в тисках. — Даже если да, то это не важно! — Почему не важно-то? — Он коротко целует её в щеку, потом в шею, в плечо. Узи запрокидывает голову. — Для меня важно. Я хочу, чтобы тебе было хорошо… Его голос надламывается. — Я не давлю, и ты можешь отказаться прямо сейчас, но… Давай попробуем? — Попробуем потрахаться в коридоре, в котором постоянно кто-то шастает? — уточняет Узи безукоризненно спокойным тоном. — Э-э… да, я в целом это и имел в виду. — Он застенчиво улыбается. — Ну, если мы будем достаточно тихими, то никто не заметит… — Мы? Тихими? — Я включу виброрежим. Это будет почти не слышно. И чертовски долго, думает Узи. С виброрежимом Эн, считай, не кончает вообще; в прошлый раз она едва не отключилась после какого-то по счёту оргазма, а ему было хоть бы хны. Он ещё потом завернул её в одеяло и сидел рядом, пока она не пришла в себя. Не то чтоб Узи в итоге не понравилось, конечно. Она буквально ради этого Эну и установила этот софт. Вибрация — совершенно не то же самое, что обычный секс; для неё это чертовски интенсивно, а для Эна, по его словам — очень мягкое, растянутое во времени удовольствие. — Так, — говорит Узи вслух. — Я тебе его удалю, если достанешь. Не доводи. Но сама она тянется к ремню Эна, расстёгивает плащ. Пальцы соскальзывают с пуговиц, и она раздражённо шипит. Его талия настолько узкая, что Узи может просто обхватить её ладонями. Это она и делает; Эн шумно вздыхает и молча открывает нижний отсек. Это довольно прямой намёк. Вернее, это уже и намёком-то не назвать; длинный и блестящий чёрный член упирается Узи в живот, пачкает её серебристым, похожим на слюну секретом. Ребра жесткости на члене Эна блестят нанометаллом. Беспроводной порт на головке светится желтым. Узи смотрит на все это сверху вниз и насмешливо шепчет: — Уже встал? А тебе много не надо. Эн об нее трётся, выпускает когти и царапает пластик на её заднице. — Это же мой долг, — отвечает он так же тихо. — Быть всегда наготове, чтобы доставить моей Узи удовольствие. “Моя Узи.” Он, должно быть, совсем страх потерял — так её называть. В отместку Узи запускает зубы ему в шею, подцепляет языком маслопроводящую артерию, прокалывает её клыком. Масло льётся ей в горло, горячее и сладкое. Эн рычит и едва-едва не запускает в неё когти всерьёз. Узи слышит, как его воздушное охлаждение шумит — и потом слышит и заполошный шёпот: — В-выпей меня до дна, — голос Эна дрожит. Трепет проходит по его телу волной, и Узи заставляет себя отступить. Что-то внутри неё ужасно разочаровано. Эн целует её в губы, слизывая с них масло. — Почему ты остановилась? — спрашивает он. — Всё хорошо... Я в порядке. Держа его за щёки, Узи смотрит ему прямо в экран: — Придурок. Я не собираюсь тебя жрать. Ты нужен мне для другого. — Ну, так легко меня и не съесть... — Узи готова поспорить на что угодно, что этот парень просто любит боль. Ей пока ни разу не удалось это доказать; но, если хотите, так говорит её интуиция. — Хватит трепаться, — велит Узи и тянет молнию куртки вниз. Ткань послушно сползает с её плеч. — Займись-ка делом. Эн помогает ей стащить куртку. Потом наклоняется, лижет логотип на груди (из-за близости ядра это приятно до дрожи), прижимает Узи к себе. Шепчет ей: — Ну раскрывайся тогда. Она ядовито хихикает. — Не так быстро. — Ей интересно, что он будет делать; это каждый раз немного игра-вызов. Эн ей даже не отвечает. Просто включает вибрацию. Волна дрожи проходит от того места, где его член касается её живота, вверх и вниз по телу, заставляет внутренние сенсоры ныть. Узи невольно обхватывает его член рукой, словно это может чем-то помочь… но вибрация просто расходится по её телу ещё одной волной. Её тело слишком небольшое, а Эн слишком крупный; его член, считай, с её брюшной сегмент размером; даже наружная вибрация от него заставляет Узи стискивать зубы, чтобы не застонать. Откровенно говоря, это очень странное ощущение: дискомфорт пополам с предвкушением. — Прекрати, — шипит Узи. Эн послушно вырубает вибрацию. — И убери руки. И замри. Она открывает нижний отсек. Её системы перегрелись настолько, что при этом из-под пластин обшивки вырывается пар; она почти стонет, когда прохладный воздух касается её тела. Она настолько мокрая, что ей кажется, что смазка просто течёт из неё ручьём. Её бедра дрожат, когда она приподнимается, пытаясь сесть на член Эна. Это оказывается ужасно неудобно, но Эн вовремя её подхватывает. Придерживает и помогает. Чувство нарастающей заполненности настолько оглушительно, что Узи замирает. пытаясь к нему привыкнуть. Это каждый раз… вот так вот. Слишком много. Она заставляет себя опуститься на член до конца и прижимает ладони к животу. Чувствует продолговатую форму сквозь мягкий, гибкий материал. Когда они сделали это впервые, Узи чертовски испугалась. Она никогда не слышала, чтобы кого-нибудь порвали членом, но с Эном она почти поверила, что такое возможно. Она боялась даже пошевелиться, и, в общем, первый раз у них не заладился — и они избегали проникновения ещё долго, пока Узи в конце концов не решила, что это путь слабаков. А потом ей понравилось. Может, она подсела на это чувство, когда что-то огромное растягивает тебя изнутри. Может, ей просто нравится, когда всё немного чересчур. Эн терпеливо ждёт, пока она привыкнет и разрешит ему пошевелиться. Как и обычно. — Включай. И первый же импульс вибрации заставляет Узи выгнуться, запрокидывая голову. Каждый сенсор её влагалища мгновенно перегружается. Температура взлетает до небес. Она держится, видит Робо-бог, она держится — но через несколько секунд её спина и задница взрываются болью, расходятся по незажившим шрамам. Полутьма в шкафу сгущается, и в ней слышны влажные звуки — и это не звуки секса; из чёрных теней, из её тела вырывается кожистое, слизистое, неправильное. В глазах у Узи темнеет, и она прикусывает щёку, чтобы не закричать: заорать в одном из центральных коридоров означает точно привлечь внимание. Её крылья разворачиваются, заполняя собой всё пространство шкафа, хвост мечется, мерцая в темноте фиолетовыми огнями. Тяжелые, горячие руки ложатся на её развороченную спину. Гладят и успокаивают. Эн проходится по основаниям крыльев кончиками пальцев. — Всё хорошо, — шепчет он, — всё хорошо. Узи даже не шипит, а тихо скулит, потому что толчки вибрации не прекращаются. Эн в этот раз как-то сходу включил быстрый темп, это сложно выносить — ей приходится зажать рот руками, и всё равно ощущение, словно она сейчас зарыдает в голос. Тихий, сладкий шёпот скользит по ней шёлком. Эн осыпает её еле слышными нежностями, целует её плечи, ловит хвост и удерживает взбесившийся хвост. — Тише, тише, — хвост вцепляется ему в руку, но он словно не замечает этого. — Держись. Ты же не хочешь, чтобы нас нашли? Узи сдавленно хнычет. Бессвязно просит: помедленнее, не так сильно, пожалуйста… И натыкается на странно холодное выражение лица. — М-м. — Эн смотрит на неё с интересом. — А челлендж тогда в чём? Её рукокрылья впиваются когтями ему в плечи, и из-под помятой обшивки сочится масло. — Ты с ума сошёл? Я не могу… — Ты можешь. Когти входят в его тело глубже. — Ты знаешь, что делать, — шепчет он ей в волосы. — Ты можешь делать со мной что угодно. Но вот шуметь… Его голос срывается, когда зубы на хвосте Узи входят ему в кистевой привод. — …Нельзя. Узи может ему приказать. Она знает, что он подчинится; он всегда подчиняется серьёзным приказам, и иногда ей интересно, в чём же все-таки дело: кто-то сделал его таким? Или это его характер? Или ему просто нравится подчиняться? Но ей очень хорошо, и тёмная, животная часть её души, та, которая монстр — совершенно упивается чувством, с которым её клыки и когти крушат бронированное, предназначенное для убийств тело. Она такая сильная (она чудовище). Он чертовски сильный, но всё равно подчиняется. Её задор похож на восторг, настолько, что она каким-то образом ухитряется даже сложить это в слова сообщения: DarkXWolf17: нравится быть игрушкой, да? DarkXWolf17: <3 ты моя игрушка Не извлекая из тела Эна когтей, она обнимает его крыльями. DarkXWolf17: такой хороший мальчик <3 Ей хочется придумать что-нибудь ещё, язвительное и двусмысленное, но снаружи раздаются шаги, и она невольно вжимается в Эна. Её крылья сомкнуты вокруг них двоих, как скорлупа яйца. Кто-то в коридоре разговаривает. Не могли найти другого места для бесед? Не раздумывая, она поднимает руку, чтобы запечатать дверь, и Эн… Просто не позволяет ей это сделать. Он перехватывает её кисть, переплетает их пальцы. SD-N: Нет, нет DarkXWolf17: че SD-N: Тогда станет неинтересно Интересно ему, думает Узи и наконец вынимает когти из его плеч. Эн вздыхает с облегчением, отпускает её хвост, чтобы рывком вставить перекорёжённый сустав на место. Рядом со шкафом раздаётся голос: — Ты слышала? Узи не может вспомнить, кто это. Наверное, кто-то настолько незаметный, что ей на этого дрона всегда было плевать. — Какой-то звук… — Не-а, ничего. Думаешь, это из шкафа? — Ага. Мало ли, там что-нибудь сломалось… — Блин, чувак, тебе-то что? Ты всё равно в электрике не разбираешься. — Да, но… Эн стискивает руку Узи изо всех сил. Они оба замирают, боясь даже дышать, не то что пошевелиться — но виброрежим всё ещё работает, и Узи приходится терпеть. Её кажется, что она чувствует весь член внутри себя, каждое ребро жёсткости, каждый градус изгиба. Весь её брюшной отсек содрогается с каждым тактом вибрации. Она слышит, как голоса снаружи затихают; разговор о том, что может сломаться в электрошкафу, постепенно удаляется. Узи ёрзает, пытаясь найти более удобный угол — и чуть слышно всхлипывает, когда находит. Она хорошо знает, что внутри неё минимум четыре сенсорных точки, стимуляция которых может заставить её кончить. И это только во влагалище; если использовать конструкционные особенности… Порты передачи данных… Она находит пальцами свой клитор, дразнит, делая удовольствие невыносимым. Ей осталось совсем чуть-чуть… — Тебе недостаточно? — нежно спрашивает Эн. — Включить максимальную мощность? Да, этот парень умеет быть раздражающим, если захочет. Узи целует его, чтобы заткнуть ему рот (это, впрочем, не спасает). SD-N: Я не знал, что тебе этого мало:) Их языки переплетаются. Узи трогает кончиком языка клыки Эна, а тем временем бросает ему в локальный чат: DarkXWolf17: че Её наконец-то осеняет, какой мерзкой болтовнёй она может его достать. DarkXWolf17: слишком много инициативы для игрушки <3 DarkXWolf17: твоё дело сидеть, пока я трахаю себя твоим членом <3 SD-N: А. DarkXWolf17: разница между тобой и вибратором в том, что ты слишком много разговариваешь SD-N: Мне замолчать? Зная его привычку выполнять приказы с точностью до буквы, соглашаться опасно. DarkXWolf17: продолжай целоваться Не то чтоб он останавливался. Его язык уже где-то глубоко в глотке Узи, он прикусывает её губы, оплетает её язык своим — и всё это не отвлекаясь от разговора. SD-N: Я не хочу тебе надоедать, но знаешь… SD-N: Ты такая потрясающая. SD-N: И…такая узкая. На этой прекрасной ноте внутри Узи наконец что-то (метафорически) ломается. Её спина прогибается, внутри всё сводит, оргазм накрывает её с головой. Она пытается не издать ни звука, и на это уходят все силы — все те силы, которые она обычно тратит на поддержание собственного образа; и теперь она обмякает, прижимаясь к Эну всем телом, и вцепляется в его руки, как в последнюю опору, и запрокидывает голову, разрывая поцелуй. SD-N: Ты просто не знаешь, как ты сжимаешься сейчас. SD-N: Так приятно. SD-N: Как насчёт сопряжения? Узи даёт разрешение на это раньше, чем успевает подумать. И мир взрывается, распадается на миллион слоёв, заполняется посторонними чувствами и ощущениями. Её “я” смешивается с чужим, огромным и тёплым, заполненным сложными ассоциациями. Сопряжение — это очень быстрый обмен информацией… Крайней личной информацией. И теперь Узи знает об Эне вдесятеро больше, чем минуту назад; она знает, что ему в самом деле сейчас хорошо — по-другому, чем ей, но всё равно хорошо, что нежность заполняет его доверху, что эта нежность перемешана с желанием подчиняться и желанием защитить от целого мира; он — это тепло, повиновение, размах крыльев, стойкость, тихий смех, бесконечность любви, свет. Он мурлычет. Она вгрызается в собственный язык, чтобы не заплакать; сопряжение делает её слабой. Каждый чёртов раз одно и то же. Вибрация не прекращается, хлещет, словно электроплеть; Узи сейчас такая чувствительная, и это так чересчур… Как раз так, как ей нравится. После сопряжения время всегда кажется то слишком медленным, то слишком быстрым, то вообще какой-то чуждой концепцией; Узи пытается считать импульсы вибрации, но сбивается на шестом, и это превращается просто в бесконечность удовольствия. Кажется, она кончает ещё раз. Кажется, не единожды. Она смутно помнит, что просит о сопряжении ещё — и Эн выполняет её желание; кажется, она шутит в локальном чате, что это его основная награда на сегодня, раз уж оргазм ему в ближайшие несколько часов не светит; он отвечает, что это жестоко, и раскрывается ей навстречу — бесконечный фрактальный цветок нейронной сети. Это так красиво… до слёз прекрасно, но вместо восторженных рыданий Узи снова запускает в Эна когти. Он сбивчиво просит её продолжать. Вместо того, чтобы наконец-то с торжеством уличить его в скрытом мазохизме, она вскрывает рукокрылом его грудь под ключицей, рвёт одну из артерий и лакает масло. За маслопроводящими артериями, искусственными связками и кабелями — ужасающая, но знакомая буро-красная плоть. Точно такая же внутри самой Узи, и её точно так же лучше не трогать, но ей уже плевать, она лижет это — и Эн выпускает лезвия, распарывая стенку шкафа с ужасающим скрежетом. Пожалуй, именно этот звук приводит их обоих в себя. Вернее, в действительности в себя приходит только Эн; Узи снова выгибает в оргазме, она скребет крыльями по стенам, в глазах у неё темнеет; она хочет снова попросить сделать сопряжение, но вместо этого из её рта вылетают несвязанные, лишённые смысла звуки… Системное уведомление: критическая перегрузка сенсорной системы. Пожалуйста, обратитесь к сертифицированному технику для проверки актуальности драйверов. Системное уведомление: ошибка обработки сенсорного ввода. Системное уведомление: ошибка устройства вывода звука. Системное уведомление: ВНИМАНИЕ! Оперативная память перегружена. Просьба воспользоваться диспетчером задач для упорядочивания процессов. Этот текст становится последним, что Узи видит; после этого она наконец-то отключается окончательно. Приходит в себя она, лежа на мягком, лицом вниз. Тяжелая тёплая рука обнимает её за шею; сверху её, как одеялом, прикрывают собственные крылья. Первым окончательно просыпается её хвост. Он извивается на постели, поднимается вверх, замирает в воздухе, мерцая огоньками. Аккуратно перемещая крылья, Узи поворачивается на бок, к Эну. Он спит. На его обнажённых плечах всё ещё видны серебристые шрамы — следы от когтей; нанитовая ремонтная система ещё не успела исправить внешний вид обшивки. Узи не хочет его будить, но её перемещения уже сделали своё дело; сначала на голове Эна вспыхивают дополнительные глаза, потом наконец загорается экран. — Узи, — бормочет он и прижимает её к себе, как мягкую игрушку. В другое время Узи разозлилась бы, но сейчас ей тепло и спокойно. Она умиротворена. И немного — совсем чуть-чуть — на краю её разума всё ещё теплится воспоминание о фрактале, безмятежности и любви. Она осознаёт, что ей неплохо было бы почиститься… Пока она была без чувств, Эн явно сделал всё, что мог — во всяком случае, она теперь и вполовину не так перемазана маслом и собственной смазкой, как могла бы быть, — но в некоторых вещах он бессилен. Впрочем, сейчас Узи не хочет делать вообще ничего. Впрочем, пользуясь моментом, она чистит логи локального чата. Некоторым вещам просто лучше исчезнуть, когда они больше не нужны. Например, тем её сообщениям про “игрушку”. Эн трётся головой об её плечо и тихонько мурлычет. Узи почти зачарованно смотрит, как их хвосты раскачиваются в воздухе в одном ритме, а затем сплетаются. — Давай, — бормочет Эн, — давай пока не будем вставать, хорошо? Хвост Узи нежно грызёт его. Эн продолжает что-то говорить, отмахивается от её хвоста рукой, убирает капсулу с кислотой в сторону; он сейчас нежный и мягкий, как самая добрая на свете собака, ни малейшего намёка на характер. Узи ухмыляется этой мысли, потому что, опять же — воспоминания о сопряжении ещё свежи. Она всё ещё помнит, как мягкость выворачивалась заражённой плотью и лезвиями наружу, как нежность пыталась защитить её от целой вселенной… — Слушай, — спрашивает она, — можно задать дурацкий вопрос? Эн возится, устраиваясь с ней объятиях поудобнее. Их руки и ноги переплетены. — Можно и не дурацкий, — отвечает он. — Какая… Какая я? — А? Может, зря она это спросила. — В сопряжении, — тихо говорит Узи. — Какая я тогда? — М-м. Он молчит так долго, что Узи начинает нервничать. — …Потрясающая. — И это всё? — Это сложно объяснить словами, знаешь ли. Просто… Просто ты в самом деле потрясающая. Совсем не такая, как я. — Робо-боже мой, Эн. Это я и так могла бы предположить. Естественно, я другая! Ну а чем? Он поворачивается к ней лицом. — Ты в самом деле хочешь знать? — Ну… — Я просто не уверен, что некоторые вещи вообще нужно формулировать. Потому что это… не какое-то описание личности, это скорее… Вся ты, как она есть. Я не могу описать тебя, потому что ты слишком сложна для слов. Я помню, как это ощущалось, и никогда не устану… Я счастлив, что ты мне разрешаешь сопряжение. Это чудесно, и, наверное, очень похоже на счастье. Узи слушает и чувствует, как её экран заливается румянцем. — Эй, — говорит она. — Это просто прикольно. И я тебе доверяю, так что почему бы и нет? Это даже не полуправда. Они оба знают, какая убогая это отговорка. Никто не разрешает сопряжение только потому, что партнер вроде прикольный чувак. Дать кому-то исчерпывающее ощущение себя — психологически почти подвиг; Узи всё ещё не может понять, что о них с Эном говорит лёгкость, с которой они на это решились. Они совсем отбитые? Или дело в чём-то другом? Может, когда они делали это впервые, Узи слишком боялась потерять себя в Солвере и исчезнуть навсегда; это был самый простой путь — передать исчерпывающее знание о себе кому-то другому; оставить вечный, незаживающий след в форме себя в сердце Эна, податливом, как воск. Может, она хотела показать целому миру, что всё-таки нашёлся кто-то, для кого она может открыться. Может, она вообще ни о чём не думала. Вполне возможно. Господи! Узи с размаху даёт себе пощёчину, восстанавливая самообладание. Эн таращится на неё со смесью удивления и испуга. — Ты окей? — Я дура, — говорит она честно. — Но это не важно. Единственное, что важно по-настоящему… Она прячет лицо на плече Эна, чувствуя себя нестабильной и какой-то слишком лёгкой. Может, это эффект от нескольких сопряжений подряд. Ей нужно просто выспаться и перестать думать о ерунде… Например, о том, что штука с отпечатком себя в чьем-то сердце работает в обе стороны. Узи собирает всё своё мужество — или, возможно, всю свою трусость, — и гасит экран. К чёрту. Она собирается переспать с этими мыслями и благополучно их забыть. Эн рядом с ней мерно дышит с тихим шумом воздушного охлаждения. Когда Узи укладывается рядом с ним поудобнее, он молча сдвигается так, чтобы лечь головой на её плечо. Узи снятся плоть и лезвия, нерушимая защита, золотые цветы.